Страница 28 из 35
Для нас же эта проблема предстает в прямо противоположном значении: сознание, соединенное с бытованием и действием конкретного человека-личности, не только не поглощает и не заслоняет этого бытия и этой динамической действительности, но раскрывает их «до глубин», а через это именно раскрывает и человека в его своеобразной обособленности и неповторимой конкретности. На подобном выявлении основана рефлективная функция сознания.
Можно сказать, что благодаря этой функции человек вроде бы существует по направлению «внутрь», но и одновременно существует в полном объеме своей мыслительной (разумной!) сути. Это бытование «внутрь» осуществляется как бы вместе с переживанием, отчасти с ним отождествляясь. В нашем понимании, переживание не представляет собой никакого рефлекса, который бы проявлялся на поверхности бытования и действия человека. Более того, переживание есть тот присущий актуализации человеческого субъекта вид, которым человек обязан именно сознанию.
Благодаря ему реально и, можно сказать, объективно заключенная в человеке как бытии энергия (энергия, состоящая из многообразной и дифференцированно богатой потенциальности) реально и объективно актуализируется (о чем специально будет сказано в следующих разделах). Необходимо, однако, заметить, что актуализируется она в разрезе, свойственном человеку как субъектной личности. Более того, актуализируясь таким образом, энергия обретает в переживании свою как бы субъектную и своеобразную отделку21. В дальнейшем станет ясно, что не всякая энергия человеческой потенциальности находит свое адекватное соответствие.
Сознание, пока оно только отражает, пока является отпечатком, сохраняет еще некую объектную дистанцию относительно собственного «я», но зато когда оно становится основой переживания, когда оно утверждает [konstytuuje] это переживание благодаря своей рефлексивности и преодолевает эту дистанцию, оно входит в субъект и уже опытно утверждает его вместе с каждым переживанием. Очевидно, что оно отражает его по-разному и по-разному конституирует: отражает, задерживая благодаря самосознанию свое объектное значение и свою объектную, можно сказать, позицию, зато конституирует в чистой субъектности. Это чрезвычайно важно.
Благодаря той двойной функции, которой обладает сознание, пребывая в границах собственной субъектности, мы не утрачиваем ощущения своего собственного бытия в его реальной объективности. То же, что наши переживания формируются благодаря сознанию, а без него нет человеческого переживания (хотя это и разные проявления жизни, разные актуализации потенциальности человека), по-своему объясняет как содержащееся в аристотелевской концепции и определении человека прилагательное rationale[25], так и в концепции и определении Боэция понятие личности: «Rationalis naturae individua substantia»[26].
Сознание открывает доступ к духовности человека, предлагает нам определенный на нее взгляд. Духовность человека проявляется в сознании и благодаря ему создает в переживании внутренний опыт его бытования и действия. Основы духовности человека, ее своего рода корни находятся за пределами непосредственного опыта (мы постигаем их путем понимания), сама же, однако, духовность имеет свое опытное выражение, проявляя себя в нем. Доказательством тому служит факт тесного, как бы укорененного соединения свойственных человеку переживаний с рефлективной функцией сознания. Человек мысленно переживает себя и все, что в нем происходит, весь свой собственный «мир», ибо по природе своей сознание разумно, интеллектуально. Оно также определяет в человеке природу его переживаний и некий их уровень.
Каким же образом человек переживает себя в поступке? Мы уже знаем, что он сознает себя «действующим», или субъектным, виновником действия. Как следует понимать сознательностное отражение поступка, если этот поступок выходит за пределы субъектной сферы человека, распространяясь на внешний мир, – проблема отдельная.
Но помимо этого человек переживает свой поступок и в границах собственной субъектности, и это переживание (как и всякое иное переживание) обязано сознанию в его рефлективной функции. Человек переживает свой поступок как действие, будучи его субъектным виновником, а само это действие оказывается также и неким глубинным выражением и проявлением того, из чего состоит его собственное «я», того, чем это «я» просто является.
Свое действие человек отчетливо отличает от всего, что в его собственном «я» лишь «делается». Различение actio[27] и passio[28] именно здесь находит свое первичноопытное обоснование. Само по себе различение – дело самосознания, и относится оно к сфере значений сознательностного отражения. Но оно протекает вместе с переживанием: человек переживает свое действие как нечто совсем отличное от того или иного действия, происходящего в нем самом.
Только в связи с действием (или поступком) человек переживает также и нравственные ценности «добра» и «зла» («нравственность» либо «безнравственность» – как зачастую ошибочно говорят) и переживает их как «свои» ценности. Он переживает их на основе отнесения, которое одновременно является и ощущением, и оценкой. В любом случае человек не только сознает «нравственность» своего поступка, но и адекватно (а иногда и очень глубоко) ее переживает.
Поступок и нравственные ценности объективно принадлежат реальному субъекту, которым является человек как их виновник и в реальном, и в экзистенциальном плане: они – просто действительность, которая особым способом связана с этим субъектом и от него зависит. Вместе с тем поступок и соответствующие ему нравственные ценности (добро и зло) функционируют (если так можно выразиться) насквозь субъектно в переживании, которое сознание в силу своей рефлективной функции обусловливает, а не только отражает через самосознание, что было бы всего лишь объектным уяснением себе как поступка, так и его нравственной ценности22.
Как видно, обе функции сознания принимают участие в этой, можно сказать, своеобразной драме человеческого «нутра», какой является драматичная борьба добра и зла, которая разыгрывается в поступке, а через поступок – в личности. Стало быть, одновременно с тем и сознание (которое благодаря своей отражающей функции тесно связано с самосознанием) позволяет нам объектно уяснить то добро или зло, виновниками которых мы в данном поступке становимся, и одновременно позволяет нам это добро или зло переживать вместе с собственной причинностью, в чем и выражается рефлективность сознания.
Это переживание, как мы уже отмечали выше, не является какой-то дополнительной, вроде бы поверхностной реакцией поступка или же выражением добра и зла в качестве его нравственных критериев. Нет, здесь идет речь о прямо противоположном – о таком рефлективном проникновении «внутрь», в результате которого и сам поступок, и такие нравственные ценности, как добро и зло, вместе составляют в человеке именно целостную субъектную действительность. Она обретает в человеческой субъектности присущую ей законченность. И тогда человек переживает добро и зло просто в себе самом – в своем собственном «я». А тем самым переживает себя как того, кто является хорошим или плохим. В этом и заключена вся полнота измерения нравственности как субъектной и личностной действительности.
Эта «полнота измерения» (или измерение переживания) в то же время является и измерением опыта, через который добро и зло как нравственные ценности личности, а вместе с ними – и сама личность и поступок становятся объектом понимания, причем понимания самого глубинного, как о том уже говорилось во вступлении к нашему исследованию. Там была речь об опыте человека и нравственности как основе и источнике понимания человека и нравственности.
25
Разумный (лат.).
26
Неделимая субстанция разумной природы (лат.).
27
Действие (лат.).
28
Претерпевание (лат.).