Страница 25 из 35
Нет таких интенциональных актов сознания, которые могли бы объективировать это «я» относительно бытования и действия. Подобные функции выполняются актами самосознания. Именно им обязан каждый человек, объективирующий контакт с самим собой или же со своими поступками. Сознание отражает поступок и его связь с собственным «я» благодаря самосознанию. Без него сознание лишилось бы значимых смыслов, имеющих отношение к собственному «я» человека, который выступает как объект непосредственного познания. В противном случае сознание оказалось бы как будто в вакууме.
Подобного понимания придерживаются идеалисты. Согласно их представлениям, сознание считается субъектом, создающим свои смыслы без учета какого-либо фактора за его пределами.
В связи с этой логикой рассуждений встает вопрос, можно ли само сознание считать реальным субъектом. Или, может быть, оно является лишь производным от самого себя. Впрочем, как мы уже указывали, для нашей работы вопрос этот – попутный.
Благодаря самосознанию собственное «я» действующего субъекта может быть познавательно понято как объект. В результате этого и личность, и связанный с ней поступок в сознании получают объектное значение. Сознательностное отражение, которое является не только чем-то субъектным, но в то же время составляет основу и для «субъективирования» [upodmiotowienie] (о чем впоследствии будет сказано подробнее), ни в коей мере не упраздняет ни объектного значения собственного «я», ни его поступков, ибо постоянно черпает это значение из самосознания.
Слитность самосознания и сознания следует признать главным фактором равновесия во внутренней жизни личности (особенно это касается ее интеллектуальной структуры). Человек является объектом для себя самого как для субъекта, но и в сознательностном отражении он не утрачивает своего объектного значения. С этой точки зрения самосознание первичнее сознания – ведь оно привносит в сознание смысловую связь и с собственным «я», и с его поступком, поскольку само по себе сознание ни по отношению к ним, ни по отношению к чему-либо еще не является интенционально направленным. Равным образом самосознание становится для сознания своего рода границей, за которую процесс сознательностной субъективации выходить не может.
Более того, объективируемый поворот самосознания в сторону собственного «я» и связанных с ним поступков точно так же касается и самого сознания. И оно тоже становится объектом самосознания. Этим объясняется как тот факт, что, когда человек «обладает сознанием» своего действия, он в то же время «знает, что делает», так и тот факт, что «знает, что делает это сознательно». Знает, что он – сознательный, и знает, что действует сознательно. Объектом самосознания являются не только личность и поступок, но в равной степени также и сознание поступка, и сознание личности. Самосознание объективирует это сознание, отсюда в сознательностном отражении объектное значение присуще не всякой бытийности и действию личности, которая является моим собственным «я», но лишь той бытийности и тому действию, которые связаны с сознанием – осознанно и сознательно.
Человек обладает самосознанием своего сознания и таким образом является сознающим сознание своей бытийности и своего действия в поступке. Однако процесс этот не бесконечен; именно самосознание ограничивает отражение. И насколько, с одной стороны, оно предполагает основу в сознании, формируя его смысловую грань, настолько, с другой стороны, очерчивает тот рубеж, благодаря которому сознание в конечном счете и «держится» бытия, подтверждая в нем себя как свое субъективирование [zapodmiotowywanie], а не является приговоренным к какому-то бесконечному «само-субъективированию» [samo-zapodmiotowywanie].
Выше мы отмечали, что само по себе сознание не является ни самостоятельным субъектом, ни властью. В дальнейшем еще полнее предстанет то, что у истоков сознания находится та самая познавательная потенциальность, которой человек обязан всеми процессами понимания и объективирующего знания. Сознание вырастает из этой же потенциальности, словно из единого корня. Оно появляется будто «с тылов» процесса понимания и объективирующего знания, но в то же время возникает еще более «внутри» личностного субъекта. Именно поэтому делом сознания является всякого рода «интериоризация» и «субъективации» (об этом еще речь впереди).
Факт, что не только собственное «я» и связанный с ним поступок, но даже и само сознание того поступка и его связи с собственным «я» могут быть осознанны, – дело самосознания. Когда мы говорим: «Я уяснил себе свой поступок…» или «уяснил себе… что-то еще», тотчас же указывая на актуализацию сознания, мы указываем именно на актуализацию самосознания. Ибо ни поступок (ни тем более «что-то еще») нельзя «уяснить себе» сознательностно, но только интенционально и лишь потом – актом самосознания (или знания в нашем обычном понимании этого слова). Но в данном случае мы выражаемся правильно, поскольку сознание теснейшим образом сплетено с так понимаемым знанием.
Характерно и вместе с тем чрезвычайно отрадно, что в нашем языке употребляются оба выражения. Благодаря этому устанавливается порядок в рассмотрении множества ноэтических [noetycznych] и онтологических проблем. С одной стороны, становится куда более понятной объектность субъекта, а с другой – субъектность того сложного объекта, каким является собственное «я». Вот эту-то субъектность объекта нам и предстоит проанализировать.
Но прежде чем к этому приступить, необходимо еще раз подчеркнуть: если речь идет о сознании поступка, то речь идет не только о как таковом сознательностном отражении, но и об интенциональном самосознании. Я обладаю сознанием поступка, а это означает именно то, что актом самосознания я объективирую свой поступок в его соотнесении с моей личностью. Я объективирую то, что является подлинным действием моей личности, а не чем-то таким, что в ней только лишь делается. Действие это – сознательное (и опосредованно оно voluntarium); оно совершается по собственной воле (и непосредственно оно voluntarium), обладает нравственной ценностью – положительной или отрицательной, являясь хорошим или плохим. Все это вместе взятое, все то содержание поступка, объективированное актом самосознания, и составляет содержание сознания. Благодаря этой объективации мы можем говорить о сознании в объектном значении или об отношении сознания к объектному миру.
О сознании в его объектном значении мы говорим с точки зрения значений разных объектов, которые в нем содержатся и которые обязаны ему и разным их пониманием. Но иначе мы говорим о сознании в значении объектном с точки зрения тех значений, которыми обладает в нем как собственное «я», его бытие и функция, так и все, что так или иначе с ним связано. Этими значениями, а точнее целым комплексом этих значений сознание обязано самосознанию. Благодаря именно этому комплексу значений сознание особенно заслуживает наименования «самоутверждения». Это самосознание способствует формированию самоутверждения.
Обрисовав взаимоотношения между сознанием и самосознанием, двинемся дальше в анализе функции сознания (а преимущественно – самоутверждения) и попытаемся взглянуть в общих чертах на самосознание как таковое. Попытаемся сделать это, забыв на минуту о функции сознания таким образом, как если бы конкретное человеческое «я» было всего лишь объектом своего собственного познания, то есть именно самосознания.
Как следует из вышесказанного, собственное «я» каждого человека представляет собой своего рода точку соприкосновения всех интенциональных актов самосознания. Это такое знание, которое именно в том месте, каким оказывается опредмеченное [uprzedmiotowione] «я», встречается со всем тем, что так или иначе связано с тем же «я» или с ним соотносится. Следовательно, существует, например, нравственное самосознание, которое по сути своей отличается от знания о нравственности или, скорее, этики; подобно тому и религиозное самосознание не зависит ни от каких разновидностей знаний о религии, религиозных и богословских знаний; общественное самосознание – ни от каких бы то ни было знаний об обществе и т.п. Ибо самосознание, сконцентрированное на личном «я» как на своем собственном объекте, проникает вместе с ним во все те сферы, на которые это «я» распространяется. Однако ни одну из этих сфер оно не объективирует для себя лично, но только и исключительно в связи с собственным «я» и относительно него.