Страница 3 из 17
Старик недовольно покачал головой:
– Когда же ты поймёшь, что обо всём, что произойдёт в мире, давно сказано. Надо лишь уметь слушать шёпот звёзд и журчание Млечного Пути, несущего вкусное молоко небесному верблюжонку.
Окончательно сбитый с толку, чойренец почесал тонкую переносицу. Всё-таки набрался смелости, спросил:
– А вот про морского посла я не понял… У нас же в Монголии моря нет! Откуда он возьмётся?
– Я сказал – «Посланник Океана»! – раздражённо рявкнул Учитель. – Что непонятно?!
– Если честно – всё, – тихо сказал гость.
– Значит, не пришло твоё время понять, – внезапно успокоился старик. – А придёт тогда, когда назначено высшим планом. Кстати, о планах. Словом, покумекай, набросай программу своих действий, утверди у меня. Не забудь, что в трёх экземплярах.
– Ага, понял. А ещё два экземпляра кому? – почему-то шепотом спросил гость.
– Туда. – Старик потыкал пальцем в потолок. – И туда, – показал им же в пол.
Чойренец охнул и почувствовал, как ужас ледяным скорпионом карабкается по позвоночнику.
От штаба до центра Улан-Батора Марат добирался на рейсовом автобусе. Аборигены доставили массу разнообразных впечатлений, пугая специфическими запахами и оглушительно громкой речью с непередаваемыми горловыми звукосочетаниями типа «грх» и «жгрд». Удивляла и странная привычка скапливаться многоголовым клубком в одном углу транспортного средства, чтобы на остановках выдираться из него с гоготом и криками. И в последний момент вываливаться на улицу, обдирая локти и колени о захлопывающиеся створки дверей.
Зато налицо было преимущество принятых у местных халатов перед пиджаками и плащами – пуговицы в такой давке не обрывались по причине их банального отсутствия.
Тагиров с облегчением вырвался из автобуса на остановке «Площадь Сухэ-Батора» и огляделся.
Ветер гнал по каменным плитам просторной площади разнокалиберный мусор. Мавзолей из серого и красного мрамора был копией того, что стоит в Москве. Лейтенант сориентировался и двинул к центральному универмагу «Дэлгур».
Походил по полупустым этажам, присмотрел сувениры – глиняные, ярко раскрашенные маски кривляющихся злобных буддистских духов. Решил, что обязательно купит младшей сестренке кожаную куртку, когда поедет в отпуск, – в Союзе таких не достать. И погрустнел – до первого отпуска было ещё неимоверно далеко…
Погулял по городу, случайно набрёл на большой книжный магазин. Зашел внутрь и остолбенел, раскрыв рот и даже не пытаясь собрать в кучу разбежавшиеся глаза…
Милый читатель, счастливый житель третьего тысячелетия! Способен ли ты себе представить, какой жуткий печатный голод царил в Советском Союзе? Можешь ли ты вообразить, что мы переплачивали книжным спекулянтам и в пять, и в пятьдесят раз? Как мы рыскали по букинистическим магазинам! Как мы всей страной собирали макулатуру – вплоть до использованных трамвайных билетов и серой оберточной бумаги из-под развесной селедки! Чтобы потом, протащив в руках через полгорода тяжеленные пачки и отстояв неимоверную очередь, обменять вторсырьё на заветные разноцветные талончики, по которым потом можно было купить в магазине чудесные, желанные книги. Запах новеньких, в плотных обложках, томов был самым прекрасным на свете! Так пахнет кожа любимой. Или играющий пылинками солнечный лучик…
Ошарашенный Марат стоял посреди торгового зала. На полках теснились вожделенный Валентин Пикуль и царственный Морис Дрюон, захватывающий Жюль Верн и романтичный Стендаль…
Тома «Всемирной литературы» и толстые, в мягких обложках, «Классики и современники» из дефицитнейшей серии…
Без очередей! Без талонов!
Тагиров горько вздохнул. Денег было в обрез, только на дорогу, да и неизвестно, когда выдадут аванс в новой части.
Расстроенный, вышел на улицу. Закурил.
Сбоку, воровато оглядываясь, подошел абориген и заговорщически зашептал:
– Кампан[2], кухан надо? Хороший кухан! Дешевый, сорок тогрог всего!
Марат наморщил лоб. Что же он имеет в виду? А, это книжный жучок-барыга и предлагает, видимо, роман Юрия Тынянова «Кюхля» про друга Пушкина Вильгельма Кюхельбекера! Произведение классное, но дорого что-то. Хотя денег всё равно нет…
Стараясь выглядеть максимально солидно, Тагиров кашлянул и объяснил:
– Друг, что же ты так много заряжаешь – сорок тугриков? Вон, в магазине, трёхтомник «Хождения по мукам» Толстого – двадцать восемь только!
Монгол непонимающе вылупился и схватил лейтенанта за рукав:
– Почему толстый?! Хороший кухан, молодой!
Марат отмахнулся и пошел к вокзалу.
Лейтенант протомился на вокзале у окошка кассы добрый час. Оно было закрыто без всяких объяснений. Наконец дождался жующую кассиршу, получил билет в третий плацкартный вагон и пошел в буфет чего-нибудь перекусить. Однако загадочные запахи и непривычный вид еды, густо усиженной жирно блестящими насекомыми, заставил бегом выскочить на улицу и быстренько забить рвотные позывы сигаретой.
Наконец, подали состав под посадку. Вдоль перрона метались толпы местных с мешками. Они бегали от вагона к вагону и что-то вопили. Солидные проводники, сплошь мужчины за сорок в белых нитяных перчатках, игнорировали просьбы и вопросы соплеменников, напоминая гордым окаменевшим видом памятники партийным деятелям.
Марат подивился экзотическому способу посадки и пошел искать свой плацкарт. И уже через пять минут очень захотел присоединиться к растерянной толпе.
После второго вагона шёл сразу седьмой. Потом четвертый, потом три подряд без номеров. Окончательно добил лейтенанта вагон под номером «ноль».
По платформе важно прогуливался какой-то железнодорожный начальник в сияющем нашивками и значками мундире. Он сквозь зубы что-то приказывал проводникам, и те меняли таблички с номерами вагонов на другие, такие же нелогичные, запутывая ситуацию ещё больше… Всё это походило на какую-то идиотскую игру, имеющую целью свести с ума несчастных пассажиров.
– Что, новенький, обалдеваешь потихоньку?
Сзади подошли два капитана-лётчика в выгоревшей форме. Марат обрадовался землякам больше, чем в раннем детстве Деду Морозу.
– Да вот, не могу свой вагон найти, номер «три».
– Подумаешь, задача. Отсчитывай от паровоза третий и садись.
– Так там номер «семь» висит!
– Фигня, поменяют. Нам тоже туда, пошли.
Капитаны оказались отличными ребятами. Угостили разведенным спиртом и терпеливо разъяснили Тагирову накопившиеся вопросы.
– Я не понимаю, зачем эта путаница с номерами вагонов?
– Да плюнь, местная специфика. Тутошний любой начальник, даже самый маленький, – это «дарга»[3]. Царь и Бог. Что хочет, то и творит. Ему надо свою власть показать. Думается, что этой инфекцией монголы и нашу страну заразили во времена ига.
– А питаться тут где? Я в вокзальном буфете чуть не наблевал на пирожки или как их там…
– Ты чего, самоубийца? Есть можно только в нашем общепите, армейском. И вообще поосторожней будь, контактируй с кампанами поменьше. Почаще руки мой. Тут дизентерию или холеру поймать легко. Даже бывает чума. Тарбаганы[4], степные здоровенные сурки, её разносят. А уж желтуха – как насморк. Мы оба в Афгане отпахали – так там и то попроще с этим делом было.
Марат решился и рассказал про недоразумение с книжным спекулянтом. Лётчики ржали так, что пролили спирт из драгоценной фляжки.
– Ну ты зелёный, как три тугра (купюра в три тугрика была зеленого цвета, как и советская «трёшка»)! «Кухан» – это «женщина» по-монгольски. Сутенёр он был, бабу тебе предлагал. Это же надо – «Толстой»! Уморил, молодой…
За окном тащились пыльные однообразные пейзажи, по трансляции бесконечно тянулась соответствующая им заунывная песня. Поезд ехал медленно и, как казалось, какими-то кругами. Захмелевший с непривычки Марат захихикал:
2
Кампан – товарищ (монг.).
3
Дарга – начальник (монг.).
4
Тарбаган – крупный монгольский сурок.