Офсайд

— Я. Ведь. Прогнала. Тебя. Почему. Я. На те-бя. Злюсь? На вас. Всех? Я. Не хо-чу. Злиться. На вас.

— Это пройдёт, — мысленно выдохнув (а то каких уже только ужасов себе не напридумывал!), Нацу легонько сжал дрожащие пальчики. — Главное — делай, что говорит врач, и всё пройдёт.

— И то-гда. Я. Перестану. На те-бя. Злиться? — не отставала Люси.

— Думаю, да, — поспешил успокоить её Нацу, но, желая быть по возможности честным, добавил: — Ну, за исключением тех случаев, когда я один слопаю все чипсы или разбросаю по комнате свою одежду.

Люси, не удержавшись, рассмеялась — это были главные и, пожалуй, единственные «прегрешения» Драгнила, из-за которых она порой выговаривала ему. Нацу, стерев с её щеки ещё блестевшие там слезинки, попросил:

— Не плачь больше, ладно? — и, обняв, пообещал, уткнувшись в золотистую макушку: — Я всегда буду рядом.

Постепенно Люси смогла справиться и с этим — консультации психолога и лекарственная терапия сделали своё дело. С памятью оказалось сложнее. Иногда не удавалось вспомнить названия даже тех предметов, которыми приходилось пользоваться постоянно, изо дня в день, не говоря уже об абстрактных понятиях. Но Нацу и здесь не остался в стороне.

— Давай вспоминать вместе, — предложил он, когда Люси в очередной раз «зависла» на середине предложения. — Какое слово ты забыла?

— Как я могу сказать какое, если я его не помню?! — вполне резонно возразила та.

— Эй-эй, не кипятись, — Нацу выставил перед собой открытые ладони, как обычно делают, желая продемонстрировать собеседнику отсутствие плохих намерений и тем самым успокоить его. — Я просто неправильно выразился. Сможешь объяснить, что оно означает?

— Попробую, — настроилась на рабочий лад Люси.

После нескольких неудачных попыток нужное слово было подобрано, и это вселило в неё такой заряд оптимизма, что даже пробудило желание снова начать писать. Для начала — короткие зарисовки: описание предмета или увиденного ночью сна, хмурого неба за окном, прослушанной композиции, вкуса съеденного на обед десерта. Нацу практически не вмешивался в творческий процесс, помня о том, как важна для Люси возможность делать всё своими силами, лишь немного облегчив для неё бытовую сторону, предложив для этих упражнений вместо бумаги и ручки использовать ноутбук и предусмотрительно закачав туда всевозможные словари.

На фоне этих проблем суд над избившими их «Быками» потерял свою остроту и казался едва ли не помехой в уже устоявшейся круговерти дел. Попытку изнасилования доказать не удалось — Люси ничего не помнила о том вечере, а сами «Быки» ни в чём не признались. Всё, что обвинению удалось им предъявить — нанесение тяжких телесных повреждений и преступный сговор. Впрочем, с учётом уже имеющегося почти у каждого «Быка» длинного «послужного списка» и этого вполне хватило для реальных сроков. Ни Люси, ни Нацу, ни их родным подобный поворот дела не принёс особого облегчения, потому что ни в коей мере не мог уменьшить нанесённый вред, но хотя бы позволил отпустить эту историю и жить дальше.

По щеке, выдёргивая его из воспоминаний, скользнула капля. Нацу мазнул рукой по лицу, с укором посмотрел на небо — у них с Люси столько планов, неужели так сложно сегодня обойтись без дождя?! То, словно устыдившись, позволило ветру торопливо погнать за горизонт непонятно откуда взявшуюся тучку, снова радуя взгляд чистой синевой. Нацу благодарно кивнул и потянулся за телефоном — нужно наделать побольше снимков да срезать несколько осиновых веточек. Как там говорят? Если гора не идёт к Магомеду…

— То мы её сфотографируем и отнесём Магомеду фотки, — усмехнувшись, вслух закончил он известное изречение, переиначив конец на свой лад.

А позже повторил его Люси во время импровизированного пикника на лужайке перед домом мистера Краси. И пообещал, что на следующий год они обязательно сходят туда вдвоём. И ещё через год, сделав из этого похода милую традицию. Предложение было с удовольствием принято и закреплено поеданием бутербродов.

Когда от дуэта хлеба с колбасой остались жалкие воспоминания в виде россыпи мелких крошек, Нацу вынужден был покинуть Люси, чтобы вечером прийти к ней снова, но теперь уже при полном параде — празднование Дня рождения продолжалось.

— Волнуешься? — серьёзно, как у взрослого, спросил мистер Краси. Они стояли вдвоём в гостиной в ожидании главной виновницы уже больше месяца готовящегося торжества.

— Немного, — честно признался Нацу, стараясь незаметно потереть вспотевшую ладонь о шероховатую ткань костюма. Байро ободряюще похлопал его по плечу:

— Всё будет хорошо, — старательно поправил ему и так безупречно повязанную бабочку (отец её там на суперклей что ли приделал? У него даже обычные шарфы через полчаса вкривь и вкось висят, а эта и на миллиметр своего положения не изменила!) и громко крикнул: — Девочки, вы скоро? Здесь кое-кто умирает от нетерпения!

— Уже идём! — откликнулись со второго этажа голосом Лейлы.

Ещё несколько тягостных минут, едва слышный шёпот, перестук шагов — и на верхней площадке лестницы показалась она. Нацу только взглянул и замер, начисто забыв обо всём на свете. Он привык видеть Люси в джинсах, домашних шортах, футболках, чуть великоватых кофтах крупной вязки, даже больничной пижаме, но это… это было так… волшебно?

— Нацу… тебе не нравится? — мгновенно расстроилась Люси, приняв его молчание за неодобрение.

— Скорее, наоборот, милая, — успокоила её Лейла. — Если мужчина при виде женщины теряет дар речи, это значит, что он от неё просто в восторге.

— Подтверждаю, — внёс свою лепту Байро, награждая «мужчину» несильным тычком под рёбра. — Отмирай давай.

Нацу судорожно вздохнул, захлопал глазами, пытаясь вернуться в реальность, зачастил, мучительно подбирая слова:

— Нет, Люси, что ты! Мне очень даже нравится. Просто… Ты такая… необычная. И красивая. И… и…

— Всё, всё, всё! — перебила его Лейла, ненавязчиво подталкивая их обоих к двери. — Поезжайте уже, а то опоздаете.

— Может, теперь ты скажешь наконец, куда мы направляемся? — спросила Люси, с комфортом устроившись на переднем пассажирском сидении — для сегодняшнего вечера Игнил даже разрешил сыну взять свою машину. — Я же скоро умру от любопытства — никто мне и слова по этому поводу не сказал.

— Не могу, прости, это сюрприз, — не оправдал её надежд Нацу, беря с передней панели шарф. — И вот ещё. Мне нужно завязать тебе глаза.

— Всё настолько серьёзно? — немного растерялась Люси, но под прямым, открытым взглядом серо-зелёных глаз сдалась. — Хорошо.

Нацу сам повязал шарф, несколько раз переспросил, удобно ли ей и действительно ли ничего не видно сквозь повязку, включил негромко радио и лишь после этого мягко тронул машину с места.

Сидение в темноте, так же как и поездка неизвестно куда, немного напрягало, поэтому Люси, не выдержав, всё же поинтересовалась через некоторое время:

— Нам долго ещё ехать?

— Эм… думаю, минут двадцать будет в самый раз, — как-то странно ответил Нацу.

— Такое ощущение, что ты меня похитил, — немного нервно рассмеялась Люси и, проведя пальцами по холодному стеклу, уже гораздо тише добавила: — Знаешь, мне немного неловко — я ведь знаю, что мистер Драгнил был против того, чтобы ты отложил поступление в университет на год, а сейчас мы в его машине. А недавно он сказал, что договорился с издательством о выпуске сборника моих рассказов. Мне бы не хотелось быть причиной ваших ссор. Твой отец прав — ты должен в первую очередь думать о будущем, а потом уже обо всём остальном.

— Он не прав, — возразил Нацу. — Потому что на моём месте поступил бы точно также. Я знаю, о чём говорю — мама кое-что рассказывала про них с папой, так что, можно сказать, такое упрямство у нас семейное. Хотя у меня его больше, — не без гордости добавил он, — раз уж я смог настоять на своём. Университет никуда не денется, поверь, в крайнем случае, закончу местный колледж, я ведь всё равно собирался сюда возвращаться. Работа на первое время есть, потом найду что-нибудь получше и посерьёзнее. А то и правда свою мастерскую открою, — по тону чувствовалось, что Нацу улыбается. — Кстати, я ещё никому не говорил — тренер предложил помогать ему с командой. Пока, правда, неофициально, но это только начало. Так что моё будущее нисколько не пострадало от того, что я остался, тем более что… э-э-э… тем более что мы приехали, — совершенно другим голосом закончил он и тут же предупредил: — Повязку пока не снимай.