Камень

- И вот чего такого ценного все сюда потащили? Причем все сразу... Я столько машин на переправу и не видывал никогда, дык еще и охраны на каждой - по пять-шесть душ... Нет, никогда такого не видел!

И верно, теперь Гимли и сам понял. Перед гномами в очереди на паром стояли восемь машин, две - из Княжества, возвращавшиеся из баронства, остальные - Вирацкие (или из других соседних баронств). Сзади - не меньше пяти, и тоже, в основном, из баронств. И почти каждую аборигенскую машину охраняло по пять-шесть живых. Тут были и баронские дружинники в добрых, их, гномьей работы, кольчугах. И нордлинги, все сплошь тертые, с зубами в косах. И просто какие-то мутные головорезы, и даже здоровенные орки. Но все были явно битые-катаные, увешанные оружием и этим самым оружием пользоваться умевшие, это чувствовалось. Они все грамотно стояли, охраняя свои машины и прикрывая друг-друга, и зыркали время от времени друг на друга и на гномов, ни дать ни взять псы из разных свор, собранные на травлю медведя. Дарри, придерживая свой гномий маузер ручной выделки, неизящно спрыгнул вниз, к Орри и осмотрелся сам. В этот момент к ним словно не подошел, а проскользил (особенно это было заметно на фоне прыжка Орри) нордлинг, весь вид которого не говорил, а кричал, что он больше привык караваны грабить, а не охранять. Чуть склонившись к Орри, он отрывисто, как собака лает, спросил-прокашлял:

- Вы от Квирре к нам?

- От кого? - недоуменно блеснув очками, спросил Кулак.

- От Коротышки-за-рекой, Квирре, - начал было обьяснять нордлинг, но, сообразив, что его не поняли вовсе не из-за акцента, оборвал свой монолог и заторопился, - Извини, я вас спутал!

Орри еще только поднял брови домиком к козырьку, а нордлинг уже словно растаял в воздухе. Кулак хмыкнул, крякнул, засопел и сварливо изрек:

- Суетной все же они народ, ненадежный. Что еще за Квирре-за-рекой такой? Кто о нем слышал? Что же это за гном, если позволил называть себя таким дерьмовым словом?

Паром вмещал два грузовика, так что им пришлось ждать добрых два часа, пока, прогрохотав по металлическим сварным сходням (людская работа, несолидная) их караван взгромоздился на кораблик. Улар у переправы шириной в добрую версту, да и город с переправой был не впритык, так что Дарри, жадно пытавшемуся его рассмотреть, он открылся не сразу. Заметив нетерпеливое любопытство юнца, Орри великодушно протянул ему свой бинокль, и Камень прильнул к нему, как добрый гном к доброму пиву. Но ничего такого особенного не увидел - город и город. Даже виселица была на развилке, как в любом баронстве. Больше всего он мечтал увидеть самолет или дирижабль, доселе он о них только читал. Но, увы, увы... Полетов, видимо, не было. Он даже не увидел полосатой колбасы для указания силы ветра, о которой читал. Слегка разочаровавшись, он зато вознаградил себя, досыта насмотревшись на сторожевики. Стальной самоходный корабль вещь тоже прекрасная! Правда, их причал от них был далековато, не у паромной пристани, а уже у самого форта, и угол обзора получался неважнецкий.

- Что, паря, не видал ни разу? - добродушно улыбаясь в прокуренные усы, спросил пожилой загорелый матрос с парома, с морщинистым лицом и казавшимися совершенно белым на фоне загара чубом. Морщины были так глубоки и так причудливо избороздили лицо паромщика, что Дарри даже помедлил с ответом, задумавшись - а как он ухитряется брить бороду? За своей, довольно-таки куцей, он тщательно ухаживал в надежде поскорее добиться ее пристойного вида и размера, и этот людской обычай казался ему странным и ненужным. Но все же, спохватившись, ответил:

- Да я вообще к вам в первый раз...

- Вот и в прошлую ходку - вроде и солидный человек, сержмен баронский, а - тоже, видать, внове. И тоже, как ты - все в биноклю любовался.

Почему-то от этих слов стало неуютно и тревожно. Дарри отдал бинокль Кулаку и отошел от борта, а морщинистый паромщик, наоборот, встал поближе, готовясь то ли подложить половчее кранцы из старой покрышки, то ли принимать причальный конец - пристань была уже рядом.

Они покинули паром, спешно отчаливший, едва они съехали с него - машин сегодня было на удивление много, как сказал Орри. Доехав до развилки на Тверь, они притормозили. Здесь стоял пост пограничной стражи, подкрепленный молоденьким усталым колдуном и двумя "копейками" с тяжелыми пулеметами на турелях. А то, что они шутить не будут, доказывала длинная перекладина виселицы, опиравшаяся на несколько столбов. Сейчас на ней висело три довольно свежих покойника и свободных мест для бузотеров и неуемных весельчаков, решивших пошалить за гранью разумного, было предостаточно. Бегло убедившись, что в колоне одни только гномы, пограничники утратили к ним интерес и пропустили дальше, правда, после того, как молоденький и не особо сильный Владеющий (все же Дурные болота рядом) прощупал их жезлом - Дарри даже показалось, что он почувствовал это касание. Это было маловероятно, среди гномов единицы тех, кто чувствуют магию, и уж тем большая невидаль - те, кто ей владеет. Такие и вовсе неслыханная редкость, почти как черный алмаз. Можно знать руны и стать их чтецом. Можно очень хорошо их знать и почти ощущать вслепую, нанося их без малейшей ослабляющей помарки на металл и камень - и стать рунознатцем, что уже великое и почтенное искусство. Но только лишь один из трех дюжин рунознатцев может стать после многих лет упорной работы рунопевцем, что вносят в камень или металл руны одними лишь словами, без явного их начертания. И помимо упорства, тут нужен еще и дар к магии, особый, гномий дар. Ни разу никто не слыхивал, чтобы рунопевцем стал не гном. Таким вот редким талантом владел великий мастер Килли. Но последние Рунотворцы, те, кто может создавать новые, не известные никому доселе руны, или расплести-развеять силу готовых, появлялись почти шесть сотен лет назад. Легенд о них много, только вот никто не знает, как этому искусству научить. Или научиться. Есть и их записи, но вот как описать слепому цвет? Объяснить глухому музыку? Как воде рассказать про огонь? Наверно, только рунотворец их сможет понять...

Тем временем они добрались до шлюза у городских ворот. Перед ними была очередь из шести машин, не только тех, что, подобно им, прибыли с парома, но и приехавших из Твери. Тверские проскочили быстро. А вот машины из-за реки проходили долго - помимо более тщательного досмотра и проверки колдунами, которым подвергались караваны из баронств, они обязаны были сдать в арсенал, который находился у ворот, длинноствольное оружие, и охранники, и купцы, и водители. И снова Дарри ощутил тревогу, особенно когда Гимли озадаченно произнес, разглядывая машину, стоящую перед ними:

- И вроде вот бойцы справные, и пистоли добрые, и кольчужка нашей работы... Чего ж тогда ружьишки-то у них такие никчемушные? Вон, гляди, у этого даже не то, что ржавое - с раковинами! И не стыдно так запустить доброе железо!

Действительно, вылезшие из стоящей перед ними машины поразмяться охранники (их было трое) из какой-то баронской роты выглядели браво. Мундиры коричневые, а не попугайской рассветки, выдавали разумный подход их сеньора и были удобны и практичны. На поясах висели полусферические шлемы в матерчатых чехлах, одинаковые перевязи, скрещиваясь на груди, отягощались с одной стороны кобурой с триста пятьдесят седьмым Чеканом, а с другой - недлинными, но увесистыми не то саблями, не то абордажными тесаками. Их старший был облачен в тонкую кольчугу гномьей работы. То, что он старший, можно было догадаться по желтому банту на левом плече вместо закрытых кольчугой лычек. Оружие было ухоженным, аммуниция начищеной и удобной. И только винтовки выглядели старыми и убогими - не откровенно ржавые, но с тусклым, побуревшим металлом ствола, облезшими ложами. Как-то не вязались они с матерым видом вояк.

Но вот наконец дошла очередь и до них. К гномам пришлые относились намного мягче, чем к аборигенам, и проверка была быстрой. Кроме того, охранная грамота, с важным видом предьявленная старейшиной Рарри, позволяла им оставить винтовки. В этот миг старейшина был настолько величественным, что даже казался выше ростом, чем досматривавший их пограничник с красной повязкой "Патруль" на левой руке. Пограничник поправил висящий на левом плече стволом вниз карабин, одновременно читая грамоту, и затем протянул ее важному гному для подтверждения. Под рукой Рарри грамота полыхнула лиловым светом, подтверждая истинность и самой бумаги, и старейшины. Наконец полосатый шлагбаум поднялся, и их маленькая колонна запылила по широкой прямой дороге. Впрочем, не очень-то далеко - самые удобные для торговцев гостиницы льнули к рынку, а тот, вместе с громадным складским двором и огороженной стоянкой, тяготел к пристаням, с которыми был связан прямой и широченной дорогой. К великому удивлению старейшины, ни в первой, ни во второй, ни в третьей гостинице мест не было, он даже от души врезал сам себе могучими кулаками по коленям своих коротких толстых ног, что отнюдь не прибавило ему радости. Так, рывками от гостиницы к гостинице, они добрались почти до самого форта пришлых. Только здесь, в гостинице "Улар-река", нашлись свободные номера. Рарри распорядился, чтобы водители и два охранника остались при машинах, а остальные отнесли вещи, свои и оставшихся при машинах, в номера на втором этаже. Дарри поначалу удивился такому недоверию и осторожности. Все же это город прищлых, людей-то гномы и в самом деле считали суетливыми и жуликоватыми, но - аборигенов. К пришлым отношение было намного более уважительным. Лишь войдя внутрь, он сообразил, что дело вовсе не в этом. В тесноватом холле бревенчатого домика девяти гномам, которых проще перепрыгнуть, чем обойти, просто не нашлось бы места. Рарри, с редким для него уважением поглядывая на дородную тетку с пробивающимися усиками, стоящую за стойкой, что-то у нее выяснял. Дарри вопрос не слышал, но из ответа, произнесенного теткой воистину гномьим, густым и глубоким голосом, понял, что речь шла о винтовках. Отдельной оружейной комнаты не было, но могучая хозяйка заверила, что в номерах, надежно зачарованных, с ними ничего не случится, и она готова отвечать за их сохранность. Получив ключи, гномы, скребя рюкзаками одновременно и стены, и перила, с изяществом кабана, лезущего на яблоню, загрохотали тяжеленными башмаками и сапожищами по лестнице. Получилось, что каждый из них несет вещи своего соседа по комнате. Лишь Рарри получал двухместный (других в "Улар-реке" и не водилось) номер в свое полное и безраздельное распоряжение. Дарри вздохнул. Выходило, что ему сегодня слушать нотации своего начальника, Гимли, а ночью - его же раскатистый храп. Надо было ему сообразить и цапнуть рюкзак Орри. Храпа, конечно, меньше бы не стало, а вот поучений точно бы поубавилось. Ну, что сделано, то сделано! Сгрузив рюкзаки, свой и Гимли, на кровати, он аккуратно составил винтовки в чехлах в платяной шкаф и туда же сложил перевязи с подсумками. Подумал - и, поддавшись своей тревоге, не стал снимать кольчугу и топор, да еще сунул в поясную сумку два скорозарядника и горсть револьверных патронов россыпью. Он бы и пачку еще взял, что там для гнома лишний фунт веса, но все же поленился ворошить рюкзак - нужно было спешить вниз. Оба Балина, к облегчению Дарри, который боялся, что над ним будут смеяться из-за его беспокойства, тоже оказались в кольчугах. Рарри собирался сразу же и разгрузиться (весь товар ехал под заказ) на складах заказчиков, которые были все у того же рынка, на складском дворе, и поставить машины на охраняемую стоянку, у того же рынка. Да еще зайти в банк, поэтому, вероятно, его племянники и остались в броне. И уж только затем можно будет набить брюхо, ну, или, если кому невмоготу от любопытства - идти рассматривать местные красоты и чудеса и являть им свои собственные.