Страница 3 из 12
У Эдана – ему кажется – вдруг и некстати запах дегтя в носу, а потом еще – овощной похлебки и теплых шкур, но все эти ощущения тают, когда мерещится ему запах сырой земли и крови, который, кажется, исходил от кряжистого стана кузнеца.
- Я готов.
- Знаешь ли ты курган Хельденгруфт?
- Безусловно, мастер, - у Эдана тут же загорелись глаза. Он знал все старые легенды, знал их наизусть! - В Хельденгруфте погребен Сигурд Убийца Орла, Фьёрди Строитель, Олаф Фьёрдисон…
- Тогда спустись в курган героев и убей мне кобольда, чтобы мы могли из его крови сделать смесь для закалки меча.
- Войти? В священный курган?
Дверь захлопнулась. Эдан неосознанно посмотрел в ту сторону, где дорога от городских ворот вела в его деревню, прямо к родному дому, но отвернулся, даже не успев ни о чем таком подумать, и отправился к западным воротам, где была другая дорога, по прямой пересекавшая древний лес, где под курганом, под давно разрушенной гробницей покоились древние герои.
5
Теперь Ротгер заметил, что ветра стали холоднее, краски побледнели и покрылись ледяной корочкой развезенные за дождливый октябрь дороги. Он отправился в лес сразу, не раздумывая, и всеми силами старался не замечать неприятного поскребывания где-то в груди. Пару раз мимо него проезжала телега. Он кричал хозяину, упрашивая подвезти его в лес, и так длилось до тех пор, пока не начало вечереть, но на него только оглядывались, как на сумасшедшего.
«Потому что все вокруг – трусы», - думал Ротгер.
Дорога постепенно спускалась вниз, Удельвальд раскинулся у самого подножия возвышенности, на которой несколько веков назад род конунга Фьёрди заложил первый камень первого дома. Шаг за шагом лес переставал казаться таким сплошным и черным, проступали темные очертания древних сосен и елей, которые были тверды, еще когда в этом краю не было ни одного человека.
Запахло хвоей. В спину вдруг ударил резкий ледяной ветер, и мальчик вспомнил, как ранним утром, когда он покидал дедов дом, шел первый снег, а он взял только свое осеннее платье и теперь совсем не готов к зиме. Он обхватил себя руками и посмотрел на солнце. Время шло к вечеру, и воздух ощутимо холодел.
Ледяной ветер резвился в темных соснах, а впереди был тот самый лес, который крестьяне объезжали десятой дорогой и которым пугали его старшие сестры, когда он был совсем маленький. Впереди была чаща, в которой жили варги. А кроме них вполне могли жить кабаны и медведи, обыкновенные волки, застрявшие между мирами призраки, тролли, ведьмы… и холод, ужасный ноябрьский холод, который может вывернуть его легкие наружу.
Ротгер понял, что дрожит.
Лесная земля была похожа на огромные застывшие волны из-за поросших мхом древних корней. Сосны своими густыми кронами оберегали вечный лесной вечер, и странное, бледно-красное растение повсюду оплетало их стволы. Со всех сторон было слышно какие-то шорохи и скрип первого снега, и рука мальчика то и дело сжималась на древке топора, висевшего у него на поясе. Он глядел в оба, искал ясень и одновременно стерег пространство.
Только вот ясеней в хвойном лесу не было.
Ротгер сначала пытался считать время по собственным вздохам, но быстро сбился и стал ориентироваться на чутье. Прошел час, другой, он уже почти бездумно бродил от сосны к сосне, голова немного кружилась, а солнце прикоснулось к горизонту. Он уже не чувствовал ни мочек ушей, ни кончиков пальцев. Он смотрел на солнце отчаянно, словно бы умолял не садиться, подождать еще буквально полчасика…
Мальчик остановился у какого-то кустика, облокотился на еловый ствол и согнулся чуть ли не пополам. Ноги и поясница ужасно ныли. Где же эти ясени? Неужели кузнец обманул? Решил подшутить над ним? Ротгер злобно пнул дерево, на которое только что облокачивался, и едва увернулся от тут же упавшей шишки.
Придется разводить костер.
И ночевать в Удельвальде.
«О, Годан, я не хочу умирать сегодня. Я хочу умереть через много лет, в бою с врагами моей земли», - думал он, подыскивая подходящий клочок земли.
И словно бы отвечая на его мысли, где-то далеко раздался первый волчий вой.
6
Эдан мог бы преклонить колено, если бы только у него был меч. Он мог бы почтительно склонить голову, произнося слова славы и тайно завидуя тому, кто был потомком похороненных здесьвоинов. Но вместо этого он стоял в оцепенении перед огромной каменной колонной, на которой был вырезан ощеривший пасть волк, и не мог даже шумно вздохнуть.
Темно-зеленый вьюнок змейкой извивался вокруг стен заброшенной гробницы, беспорядочно свисал с карнизов и обвивал остатки крыши. Огромные лапы древних елей словно пытались пробить стены дома, и нескольким это удалось. Гигантские корни сосен сражались с каменным фундаментом, а трава уже практически победила полуразрушенные ступени, которые уходили куда-то в дышавшую потусторонним холодом черноту Хельденгруфта. Лес жил несгибаемой волей этих деревьев, и своей жизнью пытался обнять, принять в себя или уничтожить мертвые каменные стены древней усыпальницы. Храм Фрейи в северных лесах, где был однажды Эдан вместе с отцом, будто был частью древнего леса, будто бы его деревянные колоны были деревьями, а каменные стены – скалами. Но эта гробница не могла стать частью леса: она казалась прорехой в пространстве, которую лес пытался залатать, но не мог.
Воспоминание об отце некстати смешалось с другими чувствами. Невольно Эдан представил, что сказал бы его отец, если бы он увидел этот мертвый курган, под каменными плитами которого, как верили местные, все еще жили призраки. Здесь уже несколько веков никого не хоронили, сжигая мертвых в погребальных кострах,но когда в округепропали несколько мальчишек и одна девчонка, крестьяне стали обходить руины десятой дорогой. Отец бы сюда не вошел. Это было опасно и неправильно.
Эдан подошел поближе, дотронувшись рукой до одной из колонн. Гулкий хруст опавшей хвои под ногами только подчеркивал неестественную тишину этого места. Юноша провел руками по холодному потрескавшемуся камню и лбом прислонился к стене гробницы. Холод, такой не похожий на сырую прохладу ноябрьского леса, сковал его еще сильнее. И от этого холода замерзало не тело, но сердце. На мгновение исчезли и лес, и гробница, и Эдан стал видеть только себя. Образ становился все плотнее, и Эдан понял, что видит самого себя на пороге смерти. Он будет похоронен в этой гробнице? Нет, нет… где-то очень далеко.
И отец его, обреченный умереть в собственной постели, завещавший ему… жить только наполовину, он доживет до старости и не увидит прекрасной смерти сына.
- Кар-р!
Над ухом хрустнула ветка. Эдан очнулсяи повернул голову на звук. На толстой еловой ветви сидел огромный ворон и глядел на Эдана умным, насмешливым взглядом, словно бы знал какую-то тайну его будущего, но лишь ради собственной забавы не собирался ее рассказывать.
Эдан глядел в бездонный вороний глаз, и ему казалось, будто бы его разумраспался на две части, и это он сейчас сидел на еловой ветви и сверлил самого себя презрительным взглядом блестящих влажных глаз. Но оцепенение прошло, стоило ворону снова каркнуть.
- Ты вестник Всеотца или злобный мне дух? – тут же спросил мальчишка, сделав шаг назад.
Ворон наклонил голову набок. Видимо, это был ответ.
- Я не нарушу покоя мертвецов. Я только спущусь в пещеры под курганом и убью кобольда. Моему мастеру нужна его кровь.
- Кар-р?!
Эдан был готов поклясться, что птица спросила: «Обещаешь?». И он, не успев даже подумать, что делает, ответил вслух: «Да!». Эдан протянул ворону руку, но гордая птица только взмахнула карбоновым крылом и улетела, ударив резким порывом ветра Эдана в грудь. Эдан пошатнулся, уставившись пустым взглядом в тревожно дрожавшую ветку, где сидел ворон. Он вдруг почувствовал, что с трудом может вдохнуть, он отчаянно пытался проглотить еще воздуха, холодного свежего воздуха, но лес вокруг закружился и пошел красными пятнами, и мальчик почувствовал только, как падает на мелкие острые камни разрушенных ступеней.