Шахта - дело темное

Вспомнилось только, что, кажется, в этом доме жил проходчик Виктор Гордеев, со своей красавицей-женой Натальей, работавшей ламповщицей на шахте. Олег до сих пор помнил ее точеную фигурку, тонкое изящное лицо и темные с бронзовым отливом волосы.

"Сколько же Наталье сейчас лет? - подумал Олег. - Да, как и мне, сорок. Наверное, располнела, обабилась. Хотя почему сразу обабилась? Некоторые и в сорок лет очень даже неплохо выглядят. Взять, например, Веронику. Ей, правда, еще не сорок, но уже близко".

При воспоминании о бывшей жене Олег испытал смешанное чувство раздражения и ностальгии одновременно. А ведь более десяти лет пролетело с того времени, как расстались. Хотя лет пять назад случилось так, что оказались в одной постели. Но, как любил говорить один мудрый друг Олега: "Нельзя дважды войти в одну и ту же реку".

Когда семнадцать лет назад Олег познакомился с Вероникой, он еще продолжал изредка приезжать в поселок, навещая старых знакомых. Вероника ревновала, подозревая, что эти знакомые женского пола. Олег пытался ее разубедить, но ему не удавалось. Конечно, положа руку на сердце, кое-что кое с кем у него в поселке и в самом деле происходило, но все это закончилось еще до отъезда.

А вот с женой Виктора Гордеева ничего не было. Разве что улыбались друг другу, когда Олег получал в ламповой из рук Натальи светильник и самоспасатель. Да кивали друг другу при случайных встречах на улице. Непонятно, чем он ее - замужнюю женщину - заинтересовал, но Наталья бросала на него довольно откровенные взгляды. Олег же неизменно доброжелательно смотрел в ответ. И не потому, что не замечал их или был таким наивным. К тому времени он уже однажды имел роман с замужней женщиной. Ее, кстати, тоже звали Натальей. Но заводить подобную связь в шахтерском поселке Олег считал безрассудством. И не без оснований. Ведь поселок - та же деревня. Всем все известно. Да и в глубине души Олег романы с замужними женщинами не одобрял. Может быть и к лучшему, что с этой Натальей у него ничего не произошло. Неизвестно, чем бы это закончилось.

"Где, интересно, Витька с Наташкой теперь живут? - подумал Олег. - Здесь в поселке, в городе или может вообще в другой стране? Куда только жизнь людей не раскидала за эти годы".

Олег лишь вздохнул, размышляя об этом. Он не заметил, как, занятый мыслями, дошел до конца улицы и оказался перед памятником, установленным в честь погибших на фронтах Великой Отечественной войны. За годы, минувшие с тех пор, когда Олег последний раз появлялся в поселке, вид мемориала изменился. Исчезла фигура солдата, преклонившего колени. Зато появились каменные плиты с именами жителей поселка, погибших на войне. Имен тех, кто погиб на "трудовом фронте", в том числе и при страшном взрыве в феврале сорок четвертого, здесь не было.

Олег постоял возле памятника. Пробежался глазами по каменным плитам. Среди русских фамилий были и немецкие.

"Неужели немцы на фронте воевали? - удивился Олег. - Я думал, что их только в трудовую армию брали".

Но тут он вспомнил своего школьного учителя немецкого языка Леонида Францевича Вебера. Того в сорок первом году еще подростком вместе с родителями выслали в Казахстан. А в сорок четвертом призвали в армию, отправив служить на Дальний Восток. В августе сорок пятого будущий учитель участвовал в войне с японцами. За это ему вручили медаль "За победу над Японией", а в послевоенные годы - полный комплект юбилейных наград: от значков и медалей до ордена Отечественной войны II степени.

Немецких семей в поселке жило много. Попали они сюда не по своей воле. В годы "перестройки" и особенно после девяносто первого многие из них уехали в Германию. Но немало оказалось и тех, кто остался. Не всех, видать, тянуло на "историческую родину".

Олег бросил прощальный взгляд на памятник и продолжил свой путь на шахту. Он шел по пешеходной дорожке, покрытой потрескавшимся от времени асфальтом. Сквозь трещины проросла трава, не вытоптанная прохожими.

Олег, пройдя мимо котельной, вышел к железнодорожным путям, где и остановился в недоумении. Чего-то не хватало. Олег даже не сразу понял, чего именно. Потом догадался - пешеходного моста. Кое-что впрочем, от него осталось. Опоры и пролеты сохранились. По ним над путями проходили трубы теплотрассы. А вот лестничные площадки и сходы исчезли. Очевидно, их разобрали за ненадобностью. Через пустующие железнодорожные пути желающие могли пройти и без моста. А когда-то все тут было заставлено составами - порожними и гружеными.

"Значит, шахта не работает", - сделал невеселый вывод Олег.

Он не был в поселке лет пятнадцать и не знал точно, закрыта шахта или нет. Изредка до него доходили слухи о том, что ее, то ли собираются закрывать, то ли хотят сделать из нее малое предприятие по добыче угля, сократив при этом большинство работников. Сейчас, при виде наполовину разобранного моста, Олег понял, что шахты больше нет.

Он часто представлял, как приедет сюда за справкой и в коридоре административно-бытового комбината, сокращенно АБК, обязательно столкнется с кем-нибудь из своих давних приятелей. Оба обрадуются, начнут вспоминать прошлое. Олег начнет расспрашивать о судьбе общих знакомых, а приятель будет охотно отвечать. И окажется, что кто-то работает там-то и там-то, кто-то переехал, а кого-то уже и в живых нет. Олег будет вздыхать, и удивляться, как время-то летит...

"Вот тебе и встретил знакомого, - усмехнувшись, подумал Олег. - Хорошо, хоть АБК не снесли. А то от некоторых закрытых шахт одно только ровное место осталось".

В коридоре административно-бытового комбината он застал непривычную пустоту. Откуда-то, правда, доносились голоса ремонтников, вероятно слесарей-сантехников. Олег направился в сторону отдела кадров. Он находился на прежнем месте и, кажется, работал. Из-за закрытой двери глухо доносился разговор. Рядом на стене висело объявление, приглашавшее пенсионеров на собрание во дворец культуры, носивший к удивлению Олега прежнее название.

"Ну, надо же! - подумал он. - Столько потрясений в стране произошло, а ДК, как назывался в честь какого-то очередного партийного съезда, так и называется. Словно ничего не изменилось: и Советский Союз не развалился, и коммунисты у власти остались".

Олег приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

- Разрешите? - спросил он.

Говорить "Разрешите?" Олега приучили во время службы в армии. Там новобранцев первым делом отучали задавать вопрос "Можно?" Приговаривая при этом: "Можно козу на возу, а все остальное - разрешите". Так вот и привык с тех пор на всю оставшуюся жизнь.

В кабинете сидели двое. За столом - немолодая женщина, напротив - мужчина лет пятидесяти.

- Мне подождать? - спросил Олег.

- Заходите-заходите, - торопливо сказала женщина. - Я сейчас закончу разговор с гражданином и приму вас.

Очевидно, беседа с надоевшим посетителем, не спешившим уходить, ее изрядно утомила, и она обрадовалась появлению нового человека.

- Так что, я ничем не могу вам помочь, Василий Николаевич, - обратилась она к мужчине, сидящему напротив. - Никакого подземного стажа вы не имеете.

Всем своим видом она давала понять, что разговор окончен. Но посетитель не собирался так просто сдаваться. Был он болезненно худощав и имел вид человека потрепанного жизнью, как в прямом, так и переносном смысле. И нынешний разговор значил для него многое.

- Ну, как же так, Татьяна Ивановна? - не соглашался Василий Николаевич. - Рядом со мной на техкомплексе работали слесаря с ШТ. Они и в шахту-то почти не ходили, а подземный стаж заработали. Объясните мне, пожалуйста, почему?

- Не просто слесаря с ШТ, как вы говорите, - пояснила Татьяна Ивановна. - А электрослесари подземные с участка шахтного транспорта. Шахтного, понимаете? Подземные! Если они, по вашим словам, в шахту почти не ходили, то это уже вопрос к их начальству, а не ко мне. А вы были дежурным электриком поверхностного техкомплекса. Так что, давайте прекратим этот бессмысленный разговор, тем более меня посетитель ждет.