Потрошитель

Парень завернул за угол дома, погруженный в свои мысли об истинной красоте, когда на его лицо брызнула неизвестная субстанция. Акасуна остановился, не понимая, что происходит. Он настолько выпал сейчас из реального мира, что картинка перед глазами расплывалась. Он будто стоял рядом с монитором компьютера, где шел уже кем-то включенный сериал, и никак не мог сосредоточиться на происходящем. Однако почему-то дрожащая рука сама дотронулась до лица, и пальцы повязли в нечто влажном и липком. Парень взглянул на ладонь, покрытую красной субстанцией, цвета выдержанного вина. Он стоял неподвижно, смотря на испачканную руку, по которой стекали алые капли. И вот музыка сериала постепенно стала доходить до его ушей: свист металла, скребущий звук, треск рвущейся материи, нечто, напоминающее разделку мяса, хлюпанье, кряхтенье, вдох-выдох, бьющееся сердце. Задний план руки постепенно проявлял очертания. Сасори не хотел смотреть вперед, но его тело остолбенело, ноги отказывались двигаться, став ватными. Он слышал лишь стук собственного сердца и странные режуще-хлюпающие звуки. Зажмурив глаза и сжав испачканную руку, он попытался сделать шаг назад, но ничего не выходило. Организм уже находился в стрессовом состоянии, и оставалось только посмотреть страху в глаза. Парень раскрыл карие очи, и картинка нежеланного сериала предстала перед ним. Серебристые пряди, окрашенные в красный, мелькнули на долю секунду. Занесенная рука в острых наконечниках Нэкодэ*, испачканная в той же алой субстанции, что и пальцы Сасори, резко взметнулась вверх, будто готовясь к удару, и проделала путь вниз, пронзая человеческую плоть, под которой уже образовалось алое покрывало. Кровь. Кровь, повсюду кровь. Она, словно декорация, заполнила все пространство между двумя домами. По асфальту, стенам домов и даже по его лицу, как только что осознал Сасори – по всему стекала чужая кровь. А виновник торжества, чье лицо скрывала безликая маска, вытащил руку из несчастной жертвы, которой также не повезло, как и свидетелю. Вероятно, он точно так же спешил и поэтому сократил путь, и лишь из-за этого теперь его печень покоилась в руке Потрошителя.

Почему-то именно сейчас в голове парня так некстати промелькнул вопрос: «Что же такое истинная красота?». Это явно не человеческая печень, аккуратно отложенная в сторону, не благородный оттенок красного, украсивший этот темный переулок, не уродливая безликая маска белого цвета, уже давно ставшая алой, и, конечно же, не кишки, которые Потрошитель с большим азартном вытаскивал из своей жертвы рукой, облаченной в перчатку с прикреплёнными острыми металлическими лезвиями**. Сасори хотелось, чтобы все это было просто неудачной шуткой, страшным сном. Ведь не может такого быть, чтобы именно он напоролся на Потрошителя из всех тысяч проходящих мимо человек.

Но, видимо, убийца в момент своей эпопеи даже не заметил нарушителя, так как, словно ценитель прекрасного, занес одну руку с металлическими когтями вверх, рассматривая очередные вытащенные внутренности, слизывая кровь с другой языком, просунутым через отверстие в маске.

Сасори понимал, что у него есть шанс покинуть этот наскучивший спектакль, и сделал шаг назад — тело постепенно начинало слушать его. Еще один шаг, медленно, но верно, он отдалялся от увлекательного занятия городской знаменитости, которая пробила дырку в груди человека, чье лицо Акасуна был не в силах разглядеть. Он вдохнул полной грудью, что вызвало рвотные позывы: все пропиталось металлическим запахом крови, внутренностей и сыростью самой смерти. Вот только помимо привычных звуков парень услышал громкий, отчетливый звон упавшего стекла, что с грохотом покатилось по земле. Он столкнул бутылку под ногами. И, к сожалению, звук был настолько громкий, что отвлек даже виновника торжества. Убийца встрепенулся, резко вскочив на ноги и выронив из окровавленных рук некогда бьющееся сердце, которое с отвратительным звуком приземлилось на землю, превратившись в кроваво-мясную массу. Акасуна снова застыл, смотря прямиком на известного Потрошителя и был уверен, что на него сейчас смотрят бешенные желающие его крови глаза убийцы, что раздосадовано опустив руки и помявшись на месте, принялся медленно приближаться к парню.

Беги, беги, беги, - отчаянно скандировал внутренний голос.

Сглотнув застрявший ком вкуса сегодняшнего завтрака, который так и хотел вырваться наружу после всего увиденного, Сасори кинулся бежать не глядя. Он до сих пор не чувствовал ног, даже землю под собой. Все, что им сейчас двигало - инстинкт самосохранения, желание спасти свою незаурядную жизнь, которая вот так просто может оборваться из-за простого невезения. Не в том месте, не в то время. Если бы он вышел на 5 минут раньше, то, может, успел бы пройти мимо, не став свидетелем безжалостного убийства, если бы только он направился привычной дорогой, то ему бы не пришлось бежать сломя голову.

Чертов переулок не желал заканчиваться, как будто назло всему миру, проклятая дорожка в разы удлинилась за то время, пока парень наблюдал за маленьким хобби нарушителя спокойствия этого города. Сасори обернулся в надежде никого не увидеть, но сегодня удача была не на его стороне: убийца гнался следом за ним. Более отвратительного образа он еще не встречал: безликая маска с отверстием для языка, нарисованные черные бездонные точки в виде глаз и алые пятна цвета вишни, что украсили её узорами. Парик серебристых волос немного съехал набок, закрывая половину маски, черные бесформенные лохмотья нисколько не мешали передвигаться преследователю. Наоборот, казалось, что он двигался подобно стреле, приближаясь все ближе и ближе с каждым шагом.

Отчаянный вопль рвался из груди парня. Закричав подобно подстреленному зверю, Сасори успел увернуться от выпада руки, что лезвием когтей прошлась по стене, оставив после себя глубокие борозды. Акасуна замер в нескольких сантиметрах от острого хирургического металла, что резал плоть, словно масло. Он понял это, почувствовав острую боль на щеке — его-таки задели. Адреналин ударил в голову, и парень кинулся в сторону, вновь увернувшись от очередной хаотичной атаки. Видимо, убийца был взволнован тем, что его прервали, потому что движения его были медленные и размашистые, словно он был не в силах совладать с собственным телом.

Акасуна краем глаза заметил сломанную лестницу, что когда-то вела наверх к балконам, а теперь никому ненужная валялась у стенки. Не понимая, как ему удалось её сдвинуть, Сасори швырнул её поперек домов, сделав своеобразный щит, который зажал руку, облаченную в острые наконечники, в свои тиски. В паре миллиметрах острая сталь замерла от карих глаз. Сасори чувствовал, как по спине бежит холодный пот, а сердце уходит в пятки — еще секунда, и его глаза покоились бы у него под ногами. Потрошитель попытался вырвать руку из плена, но у него не получилось – она намертво застряла в сломанной лестнице, которая так и отделяла его от свидетеля. Сасори принялся медленно отступать назад, не веря собственной удаче. Потрошитель был в ловушке, но отчаянно пытался вырваться, опершись ногой и прикладывая последние силы.

Беги, беги! Сасори бежал, бежал как можно быстрее, моля, чтобы этот переулок, наконец, нашел свой край, и вот она, оживленная улица! Он словно вырвался из пасти хищного зверя, покинул его зев, будто проскочил между острыми зубами на свет, вырвавшись на свободу. Люди мельтешили перед глазами, спеша кто-куда по своим делам, не замечая ничего вокруг. И только Сасори наконец-то открыл глаза, увидев, что происходит вокруг. Может, если бы они сделали то же, что и он, то смогли бы заметить Потрошителя в том переулке. Но они были слишком заняты. Никто даже не обращал внимания на то, что он чуть ли не сбивает каждого прохожего, убегая, не замечал его испачканного кровью лица.

Я хочу жить.

Сасори только сейчас понял ценность собственной жизни, столкнувшись со смертью лоб в лоб. Только теперь он осознал, что не хозяин собственной жизни. Один простой случай, маленькое невезение, и его больше не будет существовать.