Страница 17 из 18
В первую очередь она ощутила присутствие пустоты — той самой пустоты, которая, как она знала, никогда не покинет ее и никогда не сможет заполниться. Алоизий Пендергаст был мертв, и она наконец-то признала этот факт. Ее решение вернуться в эти подземные апартаменты и тем самым на какое-то время покинуть мир живых было ее способом принять его смерть. Во времена стресса, опасности или великой скорби она всегда отступала в это тихое подземное убежище, о котором почти никто не знал. Пендергаст, по-своему незаметно и аккуратно, вылечил ее от этой привычки, научил ее видеть красоту мира за пределами особняка на Риверсайд-Драйв, научил ее относиться терпимо к общению с другими людьми. Но теперь рядом с ней больше не было Пендергаста. Когда она приняла это, то оказалась перед двумя возможными вариантами действий: отступить под землю или воспользоваться флаконом таблеток цианида, которые она держала в качестве страховки на крайний случай. Она выбрала первый вариант. Не потому, что она боялась смерти — совсем наоборот, а потому, что она знала, что Алоизий был бы безоговорочно разочарован в ней, если бы она лишила себя жизни.
Констанс вышла из спальни и отправилась в небольшую личную библиотеку. Набор блюд, оставшийся прошлым вечером от ужина — ее первого с тех пор, как несколько дней назад она спустилась в подвал — все еще стоял на углу письменного стола. Так как ужин был помещен в лифт, стало ясно, что миссис Траск наконец-то вернулась. Раньше еда миссис Траск почти всегда была простой и свежей. Но ужин, который она оставила в лифте для Констанс вчера, в первый вечер после своего возвращения, можно было назвать каким угодно, только не простым: седло теленка с лисичками, на ложе из жареной белой спаржи в трюфельном соусе. Десерт оказался сочным кусочком «clafoutis aux cerises»[57]. Хотя миссис Траск могла быть отличным поваром, когда этого требовала ситуация, Констанс была удивлена подобной роскошной едой. Это не соответствовало причинам, по которым она устроила себе уединенную жизнь здесь, под землей — полную боли, одиночества... и аскетизма. Разумеется, миссис Траск должна была понимать это. Такая еда для гурманов, граничащая с декадентской, в подобной ситуации казалась неуместной. Возможно, это был просто некий способ экономки объявить о своем возвращении. Это немного озадачило Констанс, но в то же время она наслаждалась едой, несмотря на свои личные мотивы.
Собрав посуду и взяв в руки фонарь, Констанс вышла из своих частных апартаментов, и, пройдя по узкому коридору через секретный дверной проем, вышла в подвал. Далее она изящно и уверенно миновала ряд комнат, зная каждый дюйм коллекций и нуждаясь для передвижения в очень незначительном освещении.
Теперь — более медленно — она прошла через последний ряд комнат к лестнице. Достигнув ее вершины, она оказалась в слабо освещенном коридоре, заканчивающимся лифтом. Она собиралась открыть его, вернуть тарелки от прошлой трапезы и забрать в свои комнаты еду, которую, как она знала, миссис Траск уже приготовила для нее.
Констанс отодвинула латунные ворота, открыла дверь лифта, поставила вчерашние тарелки и обратила, наконец, свое внимание на новый обед, стоящий на серебряном подносе, покрытом хрустящей льняной скатертью, с элегантной серебряной сервировкой. Содержимое было скрыто под серебряным колпаком для блюд. Подобное было неудивительно и часто использовалось миссис Траск, как способ сохранить тепло. Удивительным же было то, что рядом с ним на подносе стояла бутылка вина и элегантный хрустальный бокал.
Когда Констанс присмотрелась к бутылке — это оказался Пойяк[58], а именно «Шато Линч-Баж» 2006 года — она тут же вспомнила, когда в последний раз дегустировала вино. Это было в комнате Пендергаста в гостинице «Капитан Халл» в Эксмуте. Память заставила ее покраснеть буквально до кончиков ушей. Могла ли миссис Траск каким-то образом узнать о том досадном и неловком случае?..
Нет, это было невозможно. Тем не менее, вслед за эпикурейским[59] подношением прошлым вечером, это дорогое вино озадачивало Констанс. Нечто подобное было не в характере миссис Траск, которая сама никогда не принимала решение в выборе вин из обширного подвала Пендергаста и, скорее всего, подала бы ужин в сопровождении бутылки минеральной воды или чая с плодами шиповника. Может, это был некий способ экономки попытаться уговорить ее вернуться наверх?
Констанс не была готова к этому — по крайней мере, пока. Миссис Траск могла подобным образом выказать свое беспокойство, но так она уже слегка перегибала палку, и если это продолжится и дальше, то Констанс, возможно, придется написать экономке записку.
Подняв серебряный поднос, она направилась вниз, в обратный путь мимо молчаливых галерей, в свои покои.
Войдя в свою маленькую библиотеку, она поставила вино и бокал и сняла колпак с тарелки. Она присмотрелась и заметила, что ужин этим вечером был проще, чем предыдущий, но, тем не менее, гораздо более экстравагантным: слабо обжаренная фуа-гра с белыми трюфелями, покрывающими промасленную печень в виде тончайшей, ароматной стружки. Блюдо шло в сопровождении двух целых крошечных морковок вместе с ботвой и присыпкой из свежей петрушки — получалась богатая кулинарная расцветка, которая была далека от обычной щедрой порции овощей миссис Траск.
Констанс долго смотрела на блюдо, а затем она подняла бутылку вина и еще раз ее внимательно изучила.
Когда она снова вернула ее на стол, то поняла: что-то не так. Ранее, сегодня же, прежде чем удалиться в спальню, она сделала запись в своем журнале — привычка, которую она выработала много лет назад, и от которой она никогда не отклонялась. Сейчас, однако, она увидела, что на своеобразной яркой оранжевой крышке ее ноутбука «Rhodia» лежала какая-то книга.
Это было явно преднамеренное, рассчитанное действие. Она не могла упасть с рядом стоящей полки, и, более того, эта книга не принадлежала ее небольшой личной библиотеке, которая была любовно собрана ею собственноручно.
Констанс повертела ее в руках. Оттиснутая позолоченная надпись на тонком корешке книги поведала ей, что это была копия стихов Катулла[60] на оригинальной латыни.
Затем она заметила кое-что еще. Между двумя страницами зажатое, как закладка, лежало перо. Она открыла книгу на отмеченном месте и взяла перо в руку, внимательно изучив его. Это оказалось не простое перо, а одно из самых особенных и узнаваемых. Если она не ошибалась, оно принадлежало норфолкскому каку: большому попугаю, сейчас уже вымершему и последний раз наблюдавшемуся в дикой природе в начале девятнадцатого века. Его среда обитания была ограничена деревьями и скалами Норфолка и островов Филиппа — двух крошечных внешних территорий Австралии, затерянных в обширном Тихом океане. Восхитительно радужное перо с шеи птицы, отливающее всеми оттенками корицы, которое сейчас она держала в руке, было характерно только для разновидностей, обитавших на острове Норфолк.
Она сразу поняла, откуда взялось это перо. Чучела особей норфолкского кака можно найти всего в дюжине мест, включая Амстердамский зоологический музей и Академию естественных наук в Филадельфии. Но в этом самом подвале в кабинете диковин Еноха Ленга находился свой собственный экземпляр такой птицы, самец необычайного красноватого окраса. Набитое чучело птицы было опрокинуто и повреждено в конфликте, случившемся в подвале два года назад. Она отреставрировала его, как только смогла, но несколько перьев пропали без вести.
Вновь захватив электрический фонарик, она оставила свои покои и, выбрав центральный коридор — отправилась в противоположную им сторону, пока не дошла до комнаты, посвященной чучелам. Там она быстро нашла норфолкского кака, стоящего на подставке из красного дерева под рифленой стеклянной коробкой.
57
«Clafoutis aux cerises» (фр. «вишневый клафути») — французский десерт, соединяющий в себе черты запеканки и пирога. Фрукты в сладком жидком яичном тесте, похожем на блинное, выпекаются в формах для запеканок или киша. В смазанную жиром форму для выпечки сначала кладут фрукты, а затем заливают их тестом.
58
Пойяк — вина AOC Пойяк (Pauillac) производят из винограда, который выращен на территории коммуны, сгруппированной вокруг одноименного городка-порта на Жиронде. Вина Пойяка обычно мощные и богатые танинами, с насыщенными фруктами ароматом и вкусом, которые со временем развиваются в гармонию великолепной сложности и многообразия.
59
Эпикуреизм — учение, согласно которому основой счастья человека является удовлетворение жизненных потребностей, разумное наслаждение и покой [по имени древнегреческого философа-материалиста Эпикура].
60
Гай Валерий Катулл, очень часто просто Катулл — один из наиболее известных поэтов древнего Рима и главный представитель римской поэзии в эпоху Цицерона и Цезаря.