Каторжанин

Дуденко Олег Тихонович

Каторжанин

Каторжанин

Поистине, человек - это грязный поток. Надо

быть морем, чтобы принять в себя грязный

поток и не сделаться нечистым.

( Фридрих Ницше " Так говорил Заратустра")

Часть 1

Третье тысячелетие размеренно шагало по планете, порождая смятеннее в душах и страх в сердцах. За прекрасным фасадом яркого шоу шла грязная закулисная борьба. Тот, кто хотел пребывать в мире иллюзий, не видел этой возни, но стоило лишь чуть-чуть напрячь зрение, и жизнь становилась тошной как зловонное болото. Падение нравов было стремительным и казалось бесповоротным. В колбах рождались новые смертоносные вирусы, над детскими кудрявыми головками взрывались новые бомбы. Но при этом создавались прекрасные произведения искусства, и поступки отдельных личностей поражали своим героизмом и самопожертвованием. В принципе все было как всегда. Но...

Светопреставление началось ровно в полночь. Тот, кто смотрел в это время на небо, не сомневался, что это именно светопреставление. Несколько воистину прекрасных минут небо полыхало разноцветными огнями и сполохами. Эти огни, словно метеоры, неслись откуда-то из-за горизонта, увеличиваясь в размере и ежесекундно меняя яркость и свой цвет, подобравшись ближе, они рассыпались на мириады ярчайших искорок. И это не было каким-то сказочным салютом или фейерверком, потому как по всему было видно, что исходит он из самой глубины небосводы из его утробы. Все это сопровождалось чудесной и какой-то божественной музыкой, которая доносилась, казалось одновременно отовсюду, и невозможно было определить источник этого прекрасного звука.

Многие люди плакали от счастья. Вот ведь действительно свершилось. Кто бы это ни был, толи Господь, толи братья по разуму, наконец-то до нас убогих снизошли. И теперь все, буквально все, будет прекрасно. Не будет больше голода и злобы, не будет больше нужды и отчаяния. Наступает эра благоденствия. Всеобщее ликование вырвалось на улицы. Неутомимой рекой люди текли к центральной площади, куда с неба устремился яркий луч. Ни у кого не было сомнения, в том, что это призыв. Лица сияли, и не было толкотни. Да и как может быть иначе, ведь высшие существа наблюдают. А ведь мы представляем свой город, да куда там город - страну, нет, не страну бери выше, все человечество, всю планету. Человечество стояло на площади и, открыв рты, смотрело на разноцветные сполохи яркого света. Все ждали чего-то. Чего-то прекрасного. Того, что перевернет весь мир, всю вселенную. И свершилось. В один миг и разноцветная феерия, и музыка, все исчезло. На мгновение люди очутились в кромешном мраке. Но вот зажглись убогие уличные фонари и то, что предстало перед глазами многотысячной толпы, заставило содрогнуться.

Посреди площади на большом каменном блоке лежал обнаженный человек, прикрученный к этому блоку стальной проволокой. Да, да именно стальной проволокой. Было видно, как проволока вдавилась в тело, причиняя человеку ужасные муки. По людскому морю пронесся крик ужаса. Животный страх охватил всех. Почему-то каждый представил себя на месте мученика. Словно по команде толпа отхлынула и началась паника. В один миг все превратились в персонажей Босха. Начался сюрреалистический забег по темным улицам города. Бежали все, спасая свои шкуры и, по всей видимости, души. И этот забег жители города запомнили надолго, если не навсегда. Об этом забеге никогда не вспоминал вслух, но забыть такое никто из участников был не в силах. Во всеобщей суматохе было задавлено насмерть четыре человека, одиннадцать получили серьезные увечья, а двое так и не вышли из этого истеричного состояния и продолжали бежать только уже в специальной палате сумасшедшего дома. Эти двое уже были не в состоянии остановиться, они и ели на ходу и справляли естественную нужду не прекращая бега, глаза их горели безумным огнем и до краев были заполнены ужасом. Лишь глубокой ночью они обессилено падали на пол и забывались на некоторое время беспокойным сном.

Но это было потом, а сейчас по улицам неслась обезумевшая толпа и спасалась от всадников апокалипсиса. В этой толпе с пеной у рта мчался Григорий Мелехов, теска знаменитого литературного героя. Он чувствовал на себе пронзительные взгляды злобных существ, что протянули к нему свои щупальца. Марсиане Г. Уэллса по сравнению с этими тварями просто школьные хулиганы. Эти изнасилуют твое тело, надругаются над психикой, выпьют душу и в довершении всего прикрутят проволокой к каменному блоку, оставив подыхать как бродячую собаку на улице. Со всего размаху Мелехов сшиб нерасторопного мальчишку. К счастью последнего, тот пулей залетел в открытый подъезд. Григорий на миг сбавил темп, но почти сразу с диким воплем вновь устремился вперед. Он бежал без определенной цели, только бы подальше от ужасной площади. Лишь промчавшись мимо своего дома, Григорий вспомнил о своем маленьком, но уютном жилище. Остановиться было просто невозможно. Людская река несла его в своем бурном потоке. Единственное, что можно было сделать, это заскочить в ближайшее парадное и переждать это наводнение.

Мелехову вдруг показалось, что боятся, в сущности, нечего. Сейчас во всяком случае. Надо просто разобраться во всем. Любопытство вот еще одно чувство, которое может побороть здравый смысл и заставить человека делать глупости. Григорий интенсивно заработал локтями, сам получил кулаком в лоб и оказался в просторном подъезде старого дома. Кроме него тут стояла приятной наружности не молодая женщина и седой, но довольно-таки бодрый старик.

- Вот видите, сказал обрадовано старик, еще один здравомыслящий человек. Уверяю вас, скоро паника пройдет и можно будет разобрать, что к чему. Я почти уверен, что всему можно найти объяснение.

Женщина фыркнула и сказала закурив.

- Да ему просто настучали по голове, он и сам не может понять, как тут оказался.

Мелехова очень обидели слова женщины, да так, что в первый момент, он не нашелся, что ответить. Скорее всего, она была в чем-то права, и Григорий сам плохо понимал, почему заскочил в этот подъезд. Конечно, он хотел к себе домой, но было в его поступке что-то еще. Что-то потустороннее. Словно сама судьба взялась за управление его жизнью. Но как следует исследовать свой поступок, ему не дали, старик подошел вплотную и представился.

- Аверин Павел Петрович, пенсионер. А это Ирина Викторовна, отрекомендовал он курящую женщину, которая теперь казалась Григорию не просто приятной, но даже красивой.

Женщина затушила сигарету и сказала.

- Можно просто Ира, не люблю церемоний, а как зовут вас, и что вы обо всем этом думаете.

- Можно просто Гриша, сказал Мелехов и добавил.

- Смотря, что вы имеете в виду. Всю эту панику или события на площади.

Женщина оценивающе осмотрела Григория, взгляд ее был очень пронзительный и далеко не глупый.

- Я имею в виду, прежде всего, весь этот цирк на площади.

Старик взорвался.

- Ну опять вы за свое Ирина.

Затем он обернулся к Григорию и стал говорить скороговоркой, вводя в курс дела.

- Понимаете, она считает, что это чья-то рекламная компания или что-то в этом духе.

Казалось он хотел еще, что-то сказать, но затем передумал и вопросительно посмотрел на Мелехова. Красивая женщина также не сводила своих глаз с Григория. Ему стало немного неловко. А затем он вдруг ощутил некое единение с этими двумя случайными людьми, словно они стали вдруг командой. Говорить стало легко и просто, даже можно было поспорить, как с друзьями.

- Об этом я даже не думал. Первая моя мысль была об инопланетянах.

- Браво, старик хлопнул в ладоши.

- Минуточку, сказала Ирина, а о чем вы подумали, когда увидели каторжанина?

- Каторжанина?!