Страница 29 из 29
— Помни, это он убил Арлетту.
— Да, это так…
На лице Лапуэнта появилась смешная детская гримаска: казалось, он не знал, смеяться ему или плакать.
Они услышали осторожные шаги на лестнице. Раздался испуганный голос:
— Кто-то ранен?
— Не позволяй сюда никому заходить, — сказал комиссар Жанвье.
В конце концов, настала пора заняться человеком, неподвижно лежащим на кровати. Это оказалась шестнадцатилетняя служанка хозяина книжного магазина. Она была жива, но рот был крепко стянут полотенцем, поэтому она не могла кричать. Руки связаны за спиной, рубашка задрана до пояса.
— Иди, позвони в комиссариат, — обратился Мегрэ к Лапуэнту. — Если найдешь открытое бистро, выпей чего-нибудь покрепче и побольше.
— Вы так считаете?
— Это приказ.
Прошло некоторое время, пока девушка смогла заговорить. Оказалось, что она вернулась домой около десяти вечера, ходила в кино. В тот момент, когда она хотела зажечь в комнатушке свет, какой-то мужчина, поджидающий ее в темноте, напал на нее, крепко затянув рот полотенцем. Затем связал ей руки и бросил на кровать, но не занялся ею сразу. Незнакомец прислушивался, что делается в доме, время от времени приоткрывая дверь в коридор.
Оскар караулил Филипа, но был осторожен, не поджидал свою жертву в ее комнате. Наверное, поначалу он заходил туда и только потом проник в каморку служанки, поэтому дверь Филипа осталась открытой.
— Что было дальше?
— Раздел меня, а руки были связаны, поэтому разорвал платье.
— Изнасиловал?
Девушка, заплакав, кивнула головой, и, поднимая с пола разноцветные лоскутки, всхлипнула:
— Это было мое выходное платье…
Бедняжка не отдавала себе отчет, что только чудом избежала смёрти. Скорее всего, Бонвуазен не оставил бы ее в живых, ведь она видела его раньше, вместе с Филипом. Поэтому тот факт, что он не сразу задушил ее, как предыдущих жертв, говорил, скорее, за то, что Оскар в ожидании Филипа хотел не один раз попользоваться ее юным телом.
В три часа ночи тело Оскара Бонвуазена уже лежало в одном из металлических ящиков Института судебной экспертизы рядом с трупами Арлетты и графини фон Фарнгейм.
Филип после ссоры с посетителями бара «У Франсуа», куда он наконец-то решился войти, был задержан полицейским сержантом и препровожден в окружной комиссариат. Торранс отправился спать, инспектора, патрулировавшие Монмартр, тоже разошлись по домам.
Выходя из здания Уголовной полиции в компании Жанвье и Лапуэнта, комиссар, с минуту подумав, предложил:
— Зайдем, выпьем.
— Куда?
— В «Пикрат».
— Я не могу, — с сожалением сообщил Жанвье. — Меня давно ждет жена, а маленький ребенок будит нас ни свет ни заря.
Лапуэнт молча уселся с Мегрэ в остановившееся такси.
Они прибыли на улицу Пигаль как раз к первому выступлению преемницы Арлетты. Увидев их, Фред поинтересовался:
— Задержали?
Мегрэ кивнул головой и через мгновение на их столике, который как бы случайно оказался под номером шесть, появилось ведерко с шампанским.
Черное платье медленно сползало с молочно-белого тела девушки, боязливо поглядывающей в их сторону. Не без усилий она завершила обряд раздевания и, как на репетиции, прикрывала руками уже выбритый лобок.
Фред в нужный момент должен был погасить свет, чтобы танцовщица могла поднять платье и прикрыться им. Но прожектор продолжал освещать ее, и бедняжка, не зная, как быть, побежала на кухню, сверкая круглыми белыми ягодицами. Неужели Фред сделал это умышленно?
Немногочисленные посетители весело рассмеялись. Мегрэ показалось, что Лапуэнт тоже поддался всеобщей эйфории, но, посмотрев на него, увидел, что молодой инспектор рыдает.
— Извини, — всхлипывал он. — Я не должен был так… Знаю, что это глупо… Но все-таки я ее любил!..
Утром он не помнил, как добрался домой этой ночью.
Сестра Лапуэнта, вставшая намного раньше него, — Мегрэ ей все рассказал, — добавила соли на раны братца, ехидно бросив ему, поднимая шторы:
— Ну, ты и молодец! Значит, теперь сам комиссар всегда будет укладывать тебя в постельку?
Наверное, в эту ночь Лапуэнт похоронил свою первую любовь и в первый раз убил человека. Что же касается Лоньона, то его забыли снять с поста и он, окончательно замерзший, все еще стоял в подворотне неподалеку от площади Константен-Пекер.
8 декабря 1950 года.