Штурм

И. С. Стрельбицкий

ШТУРМ

Ворота в Донбасс

Шереметов рассказывает

Это утро не предвещало ничего нового. В дни затишья жизнь на фронте тянется однообразно. Лишь редкие орудийные выстрелы да глухая дробь пулеметов и автоматов нарушают напряженную тишину переднего края. Еще с неделю назад 3-я ударная армия наступала. Все вокруг грохотало, сотрясалась земля. Но это уже стало достоянием истории. А сегодня войска живут ожиданием новых битв. И настойчиво, изо дня в день, скрытно готовятся к ним. В штабных землянках офицеры кропотливо разрабатывают планы предстоящей операции. Разведчики проникают в логово врага в поисках «языка». Снабженцы наращивают запасы боеприпасов и продовольствия. Подальше от передовой, в тылах дивизий, командиры учат солдат штурмовать укрепления неприятеля, с поразительной точностью скопированные саперами.

Жизнь идет размеренно, как по расписанию. С этим примиряешься, к этому привыкаешь, как человек привыкает к неизбежной смене дня и ночи. И с тем большей остротой переживаешь каждое событие, нарушающее привычные фронтовые будни.

В тот день все началось со встречи с командующим армией. Генерал-лейтенант К. Н. Галицкий сидит в блиндаже хмурый, явно чем-то расстроенный. Молча вручает мне телеграмму.

Читаю: «…Командующего артиллерией армии генерала Стрельбицкого откомандировать в Москву немедленно…»

Видимо недовольный этим распоряжением, избегая встретиться со мной взглядом, Галицкий наконец сказал:

— Возможно, Николай Николаевич[1] решил вас послать на более ответственное направление.

И хотя голос командарма звучал ободряюще, тревога в моей душе росла.

Попрощавшись, выхожу из блиндажа, жмурясь от резкой белизны пушистого снега, щедро залитого лучами зимнего солнца. Снег мягко скрипит под ногами. Высокие сосны, немые свидетели отгремевших сражений, суровы в своей неподвижности.

Шумно болтая, навстречу спешат телефонистки и радистки, разрумяненные легким морозцем. Весело звенит, как весенний ручей, беззаботный смех. Торопливо проходят офицеры штаба, оживленно обсуждая какие-то новости. Их приподнятое настроение понятно. Ведь совсем недавно закончились упорные бои под Великими Луками. Древний город освобожден. Немецкий гарнизон — 83-я пехотная дивизия со многими частями усиления — разгромлен. Войска фельдмаршала фон Клюге, пытавшиеся освободить окруженные части, отброшены к Новосокольникам.

Это первая крупная победа 3-й ударной армии в 1943 году.

Однако неотвязная мысль вновь возвращает меня к телеграмме. Нащупываю ее в кармане. «В чем дело? Почему перевод?»

Поздно вечером собрались все офицеры штаба артиллерии. К ночи мороз окреп. Стекла окон заледенели. В землянке тесно, но зато тепло и как-то уютно: в узком кругу сидят боевые товарищи и друзья.

Тяжело расставаться с людьми, вместе с которыми прошел по многим трудным дорогам войны, пережил 1941 год.

Вот сидит в темном углу крепко сбитый, коренастый, белокурый эстонец майор Ф. И. Паульман. Его оперативное отделение — мозг штаба артиллерии. И Паульман с каждым днем все увереннее ведет свои дела, умело направляет подчиненных. Рядом с ним — молодой и такой же светловолосый капитан С. Е. Власов. Он недавно прибыл к нам, но уже успел зарекомендовать себя способным оператором, умным, энергичным и храбрым офицером.

Под утро приехали командиры армейских полков. Полковник И. Ф. Митюхин, волевой, скромный, внешне спокойный человек. Хороший организатор, он в короткий срок сформировал и подготовил к боевым действиям свой тяжелый артиллерийский полк. Под стать ему и майор А. М. Митрофанов. Насупленные брови, умные волевые глаза, порывистые движения — все говорит о силе и решительности этого человека.

Вот и сейчас, не впадая в грустные рассуждения, всегда навеваемые расставанием, он с какой-то покоряющей уверенностью говорит:

— Будем воевать, товарищи. Будем бить оккупантов, куда бы ни забросила нас война. А потом встретимся. Где? В Берлине. Иначе не может быть.

И на душе у меня становится легче оттого, что рядом стоит такой замечательный боец.

— С этим человеком не пропадешь, — тихо говорит полковник В. И. Недзвецкий, начальник штаба артиллерии. — Боевой командир. Его полк один из лучших в армии.

Недзвецкому лет сорок пять, он высокого роста, могучего телосложения, с большими кистями крепких рук.

Слушаю полковника, и мне от души хочется сказать такие же теплые слова о нем самом. Мы вместе работали со дня формирования армии. Приходилось бывать в тяжелых переплетах. Но полковник всегда был спокоен, находчив и отважен. И вот пришла пора расставаться с этим верным товарищем по оружию, неутомимым тружеником. Мы крепко обняли друг друга, с трудом скрывая глубокое внутреннее волнение. Не думал я тогда, что прощаюсь с ним навсегда: через месяц Вячеслав Иванович погиб. Вместе с новым командующим артиллерией армии он морозной, вьюжной ночью заблудился в пути и, оказавшись в расположении немецких войск, предпочел смерть плену.

…Фронтовая машина, изрядно потрепанная, вымазанная для маскировки известью, неторопливо, с остановками катилась по ухабистым дорогам.

Февральским солнечным утром после пятисоткилометрового пути она вышла на Ленинградское шоссе. Вдали в дымке прозрачного тумана показалась Москва.

Большой город выглядел по-боевому, готовый в любой момент ответить врагу ударом на удар. На бульварах серебрились только что спущенные аэростаты, высоко в небе патрулировали истребители, настороженно глядели вверх зенитки. По улицам громыхали танки, проходили войска.

Останавливаемся у первого же киоска «Союзпечати». Сегодняшние газеты! В очереди узнаем: только что по радио Юрий Левитан сообщил об освобождении нашими войсками Ростова и Харькова.

Хорошо начался новый год! После тяжких испытаний, огромных потерь в людях и технике, когда даже союзники неделями исчисляли сроки нашей гибели, на фронтах наступил долгожданный перелом. Пора, пора!

2 февраля 1943 года закончился разгром оккупантов у берегов Волги. 330 тысяч солдат и офицеров не досчитался Гитлер. Прорвана блокада города Ленина. Освобождены Великие Луки. За ними — Ростов, Харьков. Стратегическая инициатива прочно захвачена советскими войсками.

Около нас задержалась колонна грузовиков с противотанковыми «ежами» в кузовах. Хотя гитлеровцы отогнаны от столицы всего на сотню километров, командующий Московской зоной обороны уже отдал приказ убрать заграждения, прикрывавшие подступы к городу.

Пересекаем Красную площадь. Справа — близкие сердцу заснеженные зубцы кремлевской стены и серебристые ели по обе стороны ленинского Мавзолея. Последний раз я был здесь 8 августа 1941 года, после выхода из окружения. Мне посчастливилось тогда разговаривать в Кремле с Михаилом Ивановичем Калининым. На приеме было десять командиров, только что прибывших с фронта за получением правительственных наград.

В сопровождении секретаря Президиума Верховного Совета СССР А. Ф. Горкина к нам вышел Михаил Иванович. Он выглядел сильно усталым, лицо осунулось. Видимо, бессонные ночи измотали его… Поздоровавшись с каждым из нас (Горкин успел шепнуть: «Осторожней, руку сильно не пожимать!»), Михаил Иванович пригласил всех за стол.

Обращаясь ко мне, он спросил:

— Так что же, отступаем опять? — и, словно рассуждая сам с собой, продолжал: — Как это может быть? Мы много уделяли внимания Красной Армии, снабдили ее чем нужно, а она отступает. Ведь бои идут у Смоленска, Ленинграда… В чем дело? Почему?

Мы сидели притихшие. Всех нас охватило такое ощущение, будто именно мы виноваты в отступлении войск. Я рассказал Михаилу Ивановичу о том, как враг застиг нас врасплох внезапным нападением.

— Да, да! — промолвил Калинин, отвечая, видимо, на какие-то свои вопросы. — Проглядели, проглядели! Не верили в возможность нападения.

1

Командующий артиллерией Советской Армии Н. Н. Воронов, ныне Главный маршал артиллерии.