Страница 2 из 5
Светило, восходящее со стороны Бруклинского моста, как назло, словно застыло над горизонтом, с превеликим трудом пробиваясь сквозь тяжелые утренние серые облака, вызывая такую же серую, утреннюю безнадегу. Все же было бы хоть чуточку теплее… Восьмой час, десятый этаж, холод собачий, дубак, колотун, зусман… Несколько десятков подневольного голошатного люду на любой тебе смак и колер, расу да народность, веросповедание и религию, копошится подгоняемый утренним ледяным бризом помноженым на промозглую сырость да мороз. Укладывается, довязывается арматура, из железных козлов сооружается некое сооружение – помост для труб, сквозь которые поднятая чудовищным давлением цементная жижа зальет N квадратных фитов поверхности одного из этажей SHERATONA, растущего словно гриб в нижней части Манхэттена. «Подальше от начальства – поближе к хитеру» – скакнуло моментально в промерзлую несмотря на утро раннее голову, оказавшуюся по недосмотру да легкомыслию в опасной близости от Руководства. «Ага!», возликовало Руководство всевидящее, всеслышащее как и всезнающее осипшим прокуреным голосищем. «А чем ты у нас тута занимаешся?!» – «Так, ничем как всегда… делать тебе как погляжу нечего… давай собери…» – далее следует размашистый, великодушный жест во все четыре стороны света. Собрать, согласно очередному творческому замыслу нашего доморощеного строительного гения дежурной жертве капитала в целом и рецессии в частности, предстояло кристаллы соли, щедро разбросаных промеж арматурных прутьев на поверхности, тут я повторюсь, где – то в N квадратных фитов. « Соль?» – обреченно переспросила озябшая конфигурация. «Соль!» – жизнеутверждающе ответствовала морозостойкая бородатая физия. «Руками?» – еще раз безнадежно переспрашивает выявленый и обезвреженый враг народа. «А то чем же!» – подтверждает Председатель революционного трибунала подписывая дежурный расстрельний список. «Только нацисты могли додуматься до такого…». « Нацисты, говоришь…». А ведь мы в неплохих, приятельских, можно даже сказать дружеских отношениях…
Заткнули мною дырку в артиллерийском полку, кто помнит, ораву офицерья, люду лишнего, враз ставшего никому не потребному, бесквартирного, выводимого из Группы, надо было где – то пристроить. Этот гад ползучий, фашист и реваншист Коль предлагал «Суетливому уроженцу Ставрополья, бесмыссленно дергающему рычаги локомотива…», давай мол так и так, майн либер фройнд Миша, как любит говорить старый добрый русский пословиц: «Спешить – людей насмешить», Группу будем выводить не спеша, с толком, с расстановкой, по мере готовности, с ключами от квартир, семьи, детишки опять же малые, ну не в чистое же поле – My lieberGot! Мой дом родной в течении года – топчан в смотровой помещения «приспособленного… – так писали проверяющие в своих никому не потребных и никем не читаемых отчетах … для нужд медицинского пункта». Что напротив «нужд» наших доблестных партполитработников. В чейных хоромах приспособленых в первую очередь (это не трожь, святое!) висела радуя глаз разного рода наглядная агитация, наглядно убеждая меня, барана безмозглого, в преимуществах продавленого топчана перед особняком с палисадничком по периметру. Помню, а разве забыть такое?, здоровенный стенд, еще и вращающийся!, с лопастями – страницами такими здоровенными. Напомнить год? Так вот, на одной из них картина, много картин, символизирующих дружбу народов, в данном случае армянского с азербайжанским. Это после Ходжалы и Карабаха то… А на другом – эх, так и не сподобился высказать замполиту хоть что – то, что про него думаю – Чернобыльская в цветах и красках… Это конец, дошло до меня словно озарило, да, да, еще тогда, правда я не знал, не догадывался ни на миг даже, что конец этот будет таким страшным, кровавым и бесконечным – ни одна душа в мире не могла ни знать ни предположить хоть на копейку гнутую нечто подобное, что процесс этот станет перманентно ублюдочным, позорным, тупым, бездарным, разрушительным… – я еще плохо тогда знал нас, славян, себя самого – а когда узнал – то отшатнулся в страхе и омерзении, словно от прокаженого или зачумленого. И то, словно ожог, ощущение ужаса, словно парализовало. На какое – то время. Затем очнулся и принялся действовать. В этом оказалось спасение. Я не ошибся. Прошло без малого два десятилетия, но не изменилось ничего, ничегошеньки в глубинном смысле сознания нашего, стало хуже даже, хотя хуже некуда!, так же как двадцать лет тому куда ни кинь – везде «Вечнозеленая весна в мичуринских садах…», нам и по сей день полощут мозг байками о армяно – азербайжанских дружбах и Чернобыльских АЭС… Ещё более нагло, лицемерно, в открытую, не стыдясь никого и нечего…
Поехал в Турку (названию своему соответствует на все 100) принимать имущество НЗ. Неприкосновенного Запаса. Хранимого на тот случай пожарно крайний, ежели посреди ночи темной покусится на святое лично обо мне заботящийся и пекущийся этот вероломный негодяй Коль. Что и говорить… Знаете, всё пишется спонтанно абсолютно, не знаешь, что придет в голову в следующие пять секунд, но вот, именно сейчас – следующее. Недавно по России прокатилась волна забастовок протеста в связи с новыми пошлинами на иномарки да на запрет правого руля под слоганом: «Защитим отечественного производителя!». За которым давным давно земля просела. Есть филиалы западных концернов собирающих их же иномарки на священной исконно русской земле. Отечественный автопром оказался несостоятельным. Уж как его не кормили, дотировали, вотировали, организовывали, реорганизовывали, лелеяли там, ублажали… Ни в какую. Знай, пибикает себе SOS. Проще закрыть на замок. Слово шталмейстеру похоронной команды Путину Владимиру Владимировичу. «Знаете что, я сам требую от наших перевозчиков, берите наши. Те отвечают: сам бери. Потому, что неконкурентноспособны». Мир праху твоему, некогда одной из лучших в мире авиационной области. А взять армию украинскую?! В которой офицер публично заявить может такое: «Я не буду защищать эту власть!». Которую лучше распустить по добру по здорову. Как автопром, от которого одна боль головная, да убытки. Оставить пару полков потешных как в Конфедерации Швейцарской, или Ватикане. Армию, которой всякий нарваный Григоришин в любой секунд может вырубить рубильник, армию, которой едва хватает на прокорм самое себя да на выплату жалкого офицерского жалованья проще распустить по добру по здорову. Этот нехитрый, есть таки телепатия!, тезис, подтвердило некогда родное Министерство, обнародовав официально заявление, в котором существующий бюджет с солдатской простотой нарекли «Бюджетом проедания», выкакав который в перспективе – причем ближайшей! нам засветит очередной негаразд в виде развала Вооруженных Сил. Тут же, а то забуду, голова стала дырявой словно бюджет годовой, это и спасает, ибо насмотревшись да начитавшись новостей – более напоминающих ковровые бомбометания и остаться при том в своем уме не под силу даже такому мазохисту по жизни как я. Срочно, в порядке пожарном решением Партии и Правительства восстановить передачу «Спокойной ночи малыши» с дедом Панасом, по батюшке я Афанасьевич – сиречь Панасович, для наших доблестных – можно я так? эсбеуновцев. Которых на порог не пущают в какой – то «ГАЗ». Между прочим очень даже вонючий, если верить (а как не верить?!) Гаранту нашему очередному. С мандатом на руках от него же. В поисках оригинала одного документика тинственного, способного свет пролить на обстоятельства пикантно интересные, который пуще зеницы, словно яйцо Кащеево оберегают ставшие насмерть газовцы, чуть не писал – жэковцы, хотя если оно дальше так будет катиться валиком, то не заржавеет и за жэковцами. Так вот, документик энтот охороняется не только от широкого круга общественности – вот оно, торжище открытости влады! – нате, выкусите!, но и, тут и подумать боязно даже – от Гаранта самого очередного.Заместо которого эсбеуновцам продемонстрировали фигуру высшего пилотажа аж из трех пальцев сложеных в замысловатую конфигурации именуемой в простонародии дулей. Да прогнали нахалов непрошеных на снег да мороз. Хорошо что не взашей. Пообещавши напоследок дать по рукам. Кой кому – за что купил за то и продаю – успевши надавать по мордасам.