Страница 2 из 2
Так что красота тут совсем не при чём.
****
Африка всегда имела дурную славу. Сахара, эта самая большая в мире пустыня, являлась для путешественников устрашающим препятствием в освоении "Чёрного" континента, поэтому о нём было известно ужасающе мало. А там, где не хватает географических фактов, воображение всегда создаёт пугающие подробности. Поэтому Африку представляли в виде огромной воющей пустоши, заполненной песком и пригодной только для жизни диких зверей и некоторых диковинных человеческих племён.
Вслед за греческими купцами римляне наладили с жителями африканского континента гарамантами (туарегами) устойчивые торговые связи. Африка давала Риму слоновую кость и овец, свинец и жёлтый мрамор, финики, горы пшеницы, стекло и папирус. Гараманты снабжали римские цирки зверями, которыми в то время была так богата Сахара, и, конечно же, рабами. Добычу гарамантов - львов с леопардами и местных чернокожих жителей - тысячами доставляли на кораблях в Рим, и ко времени падения Рима представители фауны когда-то изобильной Африки уже встали на путь вымирания. Однако римские войска, как это зачастую и бывает с завоевателями, затронули только край этого континента: Рим удивительно мало знал о самой Африке.
После падения Римской империи интерес европейцев к внутренним районам Африки надолго угас: римские акведуки высохли, поля и города опустели. Настало время арабских завоеваний - ведь европейская повозка, движимая волами, не преодолевала и четверти того расстояния, которое за день проходил верблюд.
В Средние века арабские купцы имели тесные контакты с племенами и государствами Западной и Восточной Африки, и там быстро распространился ислам. Поэтому для европейцев-христиан исследования внутренних районов континента были сильно затруднены: воинственные кочевые племена грабили их караваны, а самих христиан убивали. Европеец мог пересечь Сахару только с согласия крайне подозрительных и религиозно-фанатичных погонщиков верблюдов. И оказалось, что в середине ХVIII века учёные европейские сообщества были более осведомлены о ледяных просторах арктической Канады, чем о Магрибе - землях Северной Африки, лежащих к западу от Египта.
"Ал-Магриб", так называли эти земли арабские народы, что в переводе с арабского означает "Запад", то есть, "страна, где заходит солнце".
****
Капитан почувствовал, как у его ног заскрипел и прогнулся матрас, и моментально привстал с пистолетом в вытянутой руке, выхваченным из-под подушки: как все моряки, он умел просыпаться быстро. Перед ним сидела девушка с золотистыми, распущенными по плечам, волосами. Капитан спросил:
- Кто вы такая? И как вы ко мне попали?
Нежная улыбка на лице девушки сменилась возмущением. Она вскричала:
- Нет, зачем эти ненужные вопросы? Зачем обязательно надо всё испортить? Я тебе завтрак в постель принесла, между прочим!
Она вскочила с кровати и, запахнув полы пеньюара, застыла у изножия. Её бирюзовые глаза пылали негодованием.
- Нет, надо обязательно спросить... Кто-о вы? Как ко мне попа-али? - заворчала она и выпалила: - И, между прочим, это ты ко мне попал! А я здесь живу!
Капитан огляделся. Он, в самом деле, находился в незнакомых покоях, удивительно прохладных и пустых. Из мебели здесь стояла только огромная кровать, совсем простая, обтянутая кожей. Одну стену полностью скрывали драпировки, через которые - он готов был поклясться в этом - пробивался дневной свет, как если бы никакой стены вообще не было.
Капитан покосился на девушку, потом на поднос, стоявший у него в ногах. Поднос был уставлен золотой мавританской посудой и фруктами.
Капитан сел. Спросил виновато:
- А кофе ещё горячий?
Девушка заулыбалась и перекинула рукой волосы со спины на правое плечо.
- Так и думала, что ты любишь кофе, - довольно сказала она.
Тут капитан её узнал и потрясённо выговорил:
- Но я же вас знаю! Вы - рыбачка Марианна! Ваш муж утонул сегодня...
Девушка в смятении глянула в сторону, и в её руках оказался вдруг хвост. Она закрутила в тонких пальцах его пушистую ухоженную кисточку. Заговорила невнятно:
-Да, он утонул... Такое горе. Я его любила...
Капитан, не отрываясь, смотрел на неё: Марианна закусила губу и, кажется, полностью погрузилась в свои переживания. Он осторожно уточнил:
- Что это у вас? Кажется - хвост?
Она как очнулась, заулыбалась виновато. Хвост в её руках пропал.
- Прости, дурная привычка, - прошептала она, извиняясь, и тут же восторженно просияла: - Но ты не удивлён?
Она заморгала густыми ресницами, прогоняя навернувшиеся слёзы.
- Нет, не удивлён, я же сплю, - объяснил капитан и тоже заулыбался. - Мне всегда снятся странные сны, я уже привык... Давайте кофе пить!
- Я сразу поняла, что ты классный, когда получила от тебя деньги, и так много, - сказала она. - Можешь продолжать говорить мне "ты"...
Марианна опять села у него в ногах, взяла в руки кофейник и наполнила чашку. По покоям поплыл густой аромат кофе. Она протянула ему чашку, а когда он принял её, стала поправлять складки пеньюара, явно стараясь обратить на себя внимание.
И капитан сказал:
- Этот лазурный цвет пеньюара бесподобен. И очень идёт твоим голубым глазам. И золотым волосам... Ты необыкновенно красива.
Марианна заулыбалась и ответила:
- Твои голубые глаза бесподобнее, милый...
Она замолчала, явно ожидая от него ответных слов или действий.
Но капитан отставил чашку, встал с кровати, подошёл к занавескам и заглянул за них. Да, как он и думал, за занавесками была не стена, а оконный проём и ясный солнечный день, а вдали виднелся огромный каменный парус, который вырастал из моря, синего и сверкающего на солнце.
- Что это там, вдали? - спросил он удивлённо.
- Бурдж-ал-Араб. Арабская башня, - ответила она.
- Твой дом на горе?
- Нет, он в другой башне, которая называется Бурдж Халифа. Потом ты всё узнаешь и поймёшь...
В ответе Марианны прозвучали нотки раздражения. Она глянула на него нетерпеливо и втянула воздух ноздрями. В её руках опять появился хвост, потом щётка для волос. Она принялась расчёсывать кисточку на конце хвоста нервными движениями изящных рук.
- Не злись. Я уже иду, - сказал капитан и пошёл к ней.
Она смотрела на него со странным выражением отчаяния на лице. По её прежнему поведению, по нервному терзанью кисточки хвоста он ожидал от неё буйства страсти, порванных в клочья одежд и жгучих стонов. Ничего этого не было. Наоборот, она поразила его своей ласковой и какой-то даже простодушной нежностью.
Когда он приблизился к кровати, она протянула к нему руки и сказала вдруг:
- Миленький мой, сладенький мой...
И эти слова потрясли его до бесконечности - сердце у него остановилось и пропустило удар, а потом забилось часто, тяжело, с лихорадочным всхлипом. Он взял её руки в свои и принялся целовать ладони, запястья, с каждым поцелуем погружаясь в жаркое беспамятство. Она вырвалась и нетерпеливо распахнула полы пеньюара, и он стал целовать её в грудь, в шею, в тёплую впадинку ключицы, шепча на ухо слова, которые он сам тут же забыл, но которые готов был повторять ей снова и снова до самой смерти.
Потом губы её, волнующие, алчные, стали искать его жёсткие обветренные губы, а язык стал искать его язык, и капитан уже не мог ей ничего говорить, но каждая клеточка его тела рвалась к ней, чтобы стать ещё ближе, а по коже полз сладкий холодок, потому что одежды на нём и на ней уже не было. Они обнялись и упали на постель, и на подносе загремела золотая посуда, разлился кофе, и рассыпался красными ягодами виноград, и тогда он вдавил своим членом её распахнутые бёдра в эту сочную виноградную мякоть.
И настала вечность их слитного дыхания и биения сердец в унисон.
И давил он виноградные ягоды, стараясь не повредить их косточки, чтобы не стало вино горьким.
И помогала она ему своим задом и своими руками.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.