Страница 2 из 4
Я иду со взрослыми!..
— Ну, ясно: он не дождался! Пока ты, Клава, наряжалась, он ушёл, — послышались голоса за моей спиной.
Я повернулся четко, на каблуках, как часовой, и сразу с благодарностью посмотрел на Клаву: ведь если бы она так долго не наряжалась, мне бы не пришлось, наверно, выполнять «боевое задание». Кроме нарядной Клавы, возле дома остановились ещё человек десять парней и девушек. Все они сперва сердито смотрели в Клавину сторону, а потом повернули головы к высоченному парню, издали очень похожему на брата Лёньки Зайчикова. Все будто ждали от него распоряжений.
Я сразу понял, что он среди них — самый главный. Звали «самого главного» Митей. Ему я и протянул торжественно, как это делают отважные разведчики в кинофильмах, свой пакет… То есть, верней сказать, маленький белый листок в клеточку.
Митя прочитал моё донесение и важно сообщил всем своим приятелям:
— Нашего Валерия в райком комсомола вызнали. Срочно!
Вот, оказывается, какой человек доверил мне передать письмо друзьям! Я был уверен, что Лёнькиного брата, какие бы там гири он ни поднимал, никогда «срочно» в райком не вызовут. Просто так, может, и позовут, а «срочно» — никогда!
— Скучно будет без Валерия, — сказала девушка, которая, наверно, даже не успела переодеться после работы: она была вся в извёстке и ещё в чём-то белом, но ничуть этого не стеснялась.
— Он скоро придёт! Тут, в записке… вот сказано: «Задержусь недолго!» — успокоил Митя. И тогда все, я заметил, очень обрадовались.
Тогда Митя вдруг вспомнил про меня.
— И сколько же ты нас ждал?
Мне очень хотелось сказать, что я стоял «на посту», как было написано в одной книжке, «не замечая холода и голода». Но на улице был тёплый майский вечер, а проголодаться я за полчаса ещё не успел. Я развёл руки в стороны: мол, стоит ли об этом спрашивать — сколько нужно было, столько и простоял.
— А ты что же, Валеркин брат будешь? — спросил вдруг высоченный Митя.
— У Валерия нет братьев. В одной бригаде работаем — и не знаешь? — тихо удивилась Клава.
Я её сразу возненавидел: наряжалась дольше всех и ещё вмешивается: «Нет братьев!..» Какое ей дело!
— Я думал, может, он двоюродный какой-нибудь… или троюродный… — стал оправдываться Митя.
Мне в ту минуту очень захотелось и в самом деле быть хотя бы троюродным братом Валерия, которого так срочно вызывают в райком комсомола и без которого таким симпатичным парням и девушкам скучно куда-то идти.
— Да… троюродный… — как-то неожиданно сказал я.
— Та-ак… — протянул Митя, словно приготовился важное решение всем сообщить, — Давайте-ка тогда возьмем его с собой! Ведь нас же с родственниками приглашали? Вот и захватим Валеркиного родственника!
— Ему спать пора, — сказала вредная Клава, которая дольше всех наряжалась, — И потом нас с ближайшими родственниками приглашали, а он — дальний…
— Да что ты! — воскликнул «самый главный» Митя. Во-первых, спать ему не пора: он же абсолютно взрослый парень! А во-вторых, дальнего родственника Валерий бы не просил тут нас дожидаться…
«Какой Валерий замечательный человек! Сразу видно, что он передовик производства, а эта Клава — какая-нибудь отстающая!» — подумал я.
Только потом, когда вся компания уже дошла до угла, я тихо спросил:
— А куда мы, между прочим, идем?
— Разве тебе Валерий не рассказывал? — удивился Митя.
— Нет… он, конечно, говорил… Но я, пока вас тут дожидался, немного… это самое… забыл.
— На новоселье нас пригласили. Жильцы дома, который мы сами строили.
— Сами?
— Ну, конечно, сами: всей вот этой бригадой!
— Ага, понимаю… — И я быстро зашагал дальше в ногу со взрослыми.
Как жалко, что никто из наших ребят не выбежал со двора на улицу в ту минуту и не увидел меня в такой торжественный момент. «Когда не нужно, они каждую минуту на улицу выскакивают, — думал я, — а тут хоть бы одни нос высунул!»
Новоселье
Я не знал, что такое новоселье, потому что живу в нашем доме прямо со дня своего рождения. Дом наш очень большой, но старый, и говорят, что раньше, до революции, он принадлежал какому-то домовладельцу. Я просто представить себе не могу, что все квартиры, в которых теперь живут мои друзья, их папы, мамы и старшие братья тоже живут, что все они когда-то, очень давно, принадлежали всего-навсего одному человеку. И зачем ему было столько комнат? На велосипеде он, что ли, по ним катался? Наверно, заблудиться в своих комнатах мог… Вот до чего жадность доводит!
А в новом доме было много жильцов, и все они справляли новоселье. Это, оказывается, очень весёлый праздник. Ещё бы: люди, которые раньше в тесноте жили, теперь новенькие квартиры получили! И вот они благодарили за это строителей…
Все собрались во дворе, потому что ни в одной квартире столько народу не уместилось бы. На садовом столике стояли бутылки с шампанским и лимонадом. Я никогда не пробовал шампанское на вкус, но мне кажется, что самое главное — это когда пробка, выстрелив, словно деревянное игрушечное ружьё, которое есть у нашего Егорки, с треском вылетает из бутылочного горлышка. А уж всё остальное, мне кажется, не так важно. Я с нетерпением ждал, когда начнут выскакивать пробки… Но старшие почему-то не торопились. Только уж потом я понял, что они ждали моего Валерия, и мне сразу стало очень приятно.
— Нет уж, без бригадира начинать не будем, — сказал высоченный Митя. И я тут же сообразил, что он только временно считался «самым главным», а на самом-то деле, главным был, оказывается. Валерий!
А потом все радостно, прямо на весь двор закричали:
— Вот он! Вот он — главный виновник торжества!
Значит, я не ошибся, когда решил, что Валерий — «самый главный». Он прибежал запыхавшийся, покрасневший какой-то: очень, наверно, торопился. Все засуетились, забегали: «Пора начинать! Теперь уж пора начинать!»
— А зачем это тебя в райком вызывали? — негромко спросил Митя, будто какой-то секрет выпытывал. — Какие-нибудь неприятности?
— Нет уж, пока одни только «приятности», — весело ответил Валерий, — хотят новое имя нашей бригаде дать!
— Это какое же имя?
— «Комсомольско-молодежная, борющаяся за звание бригады коммунистического труда»! Вот!.. — Валерий сказал это так просто, будто ничего особенного не произошло. Но я чувствовал, что ему очень нравится это самое «новое имя» бригады, хотя оно было чересчур длинное, и я даже не сразу его запомнил.
— Так надо сейчас же ребятам сообщить! — воскликнул Митя.
— Нет, при всех не надо, — остановил его Валерий. — Как-то нескромно получится. Лучше уж завтра, на работе…
— Ну, ладно, тебе видней, — согласился Митя. И мне снова стало очень приятно: вот как слушается этот здоровенный парень моего невысокого и довольно-таки худенького Валерия. А ещё я подумал: «Какой всё-таки мой троюродный брат скромный человек!»
Тут он как раз меня и заметил:
— И ты здесь?! Каким это образом?
— Мы его пригласили! — гордо улыбаясь, сообщил Митя: вот, мол, какие мы сообразительные!
— Значит, вручил мою записку? Ну, молодчина! Как уж тебя звать-то?
— Что это ты, совсем от волнения растерялся: забыл как родного брата зовут? — удивилась вредная Клава, которая слышала всё, что ей вовсе не обязательно было слышать.
— Не родной… а, как бы это сказать… троюродный, — тихо сказал я таким голосом, чтобы не было понятно, шучу я или говорю всерьёз. Но Валерий сразу всё понял и так хитро-хитро подмигнул мне: мол, согласен считать тебя своим братом — для начала хотя бы троюродным.
И вот стали выскакивать вверх пробки, и белая пена из бутылок с шипением вырывалась и шлёпалась с размаху на садовый столик, а потом уж только попадала в стаканы.