Призрачные огни

— Некоторые, — поправил он. — А от других мороз по коже пробирает. Им уже все надоело, они уже все видели. Становятся либо аморальными врагами общества, опаснее гремучей змеи, либо легкой добычей. Как я понимаю из твоих слов, Синди Уэслоф как раз оказалась легкой добычей, и Эрик выудил ее из канавы для своих развлечений.

— И, судя по всему, она была не первой.

— Его что, тянуло на подростков?

— Скорее он просто боялся старости, — ответила Рейчел. — Она его ужасала. Когда я от него ушла, ему был всего сорок один год, но, сколько я его помню, каждый раз приближение дня рождения повергало его все в большую и большую панику, как будто не успеет он моргнуть и тут же окажется, дряхлый и слабоумный, в доме для престарелых. Он страдал навязчивой боязнью старости и смерти, и эта боязнь проявлялась самым странным образом. Например, для него все важнее становилась новизна во всем: каждый год новая машина, как будто «Мерседес», которому всего год, годится только в металлолом; постоянная смена одежды, старая выбрасывалась, новая покупалась…

— И модерн в искусстве, архитектура в стиле модерн, и ультрамодерновая мебель.

— Именно. И самые новейшие электронные приспособления. Так что, я думаю, молоденькие девочки были просто еще одной стороной его одержимости в стремлении остаться молодым и… обмануть смерть. Когда я узнала о Синди и этом доме в Палм-Спрингс, я поняла, что одной из причин, по которой он на мне женился, было то, что я его на двенадцать лет моложе; мне было двадцать три, ему — тридцать пять. Для него я была еще одним способом замедлить бег времени, а когда я стала приближаться к тридцати, когда он увидел, что начинаю немного стареть, я перестала уже справляться с этой задачей, и понадобилась более молодая плоть — Синди.

Открыв дверцу, Рейчел вылезла из машины. Бен последовал ее примеру.

— Так что конкретно мы тут ищем? — спросил он. — Не его же очередную любовницу? Ты бы не мчалась сюда со скоростью гоночной машины только для того, чтобы взглянуть на его последнюю красотку.

Захлопнув свою дверцу и вытащив из сумочки пистолет, Рейчел направилась к дому и не ответила ему, не могла ответить.

Ночь выдалась сухой и теплой. Свод чистого неба над пустыней был весь в звездах. Было безветренно и тихо, только сверчки скандалили в кустах.

Слишком уж много кустов. Она нервно оглянулась на их темные силуэты и густую темноту за ними. Куча мест, чтобы спрятаться. Она поежилась.

Дверь была приоткрыта, что показалось зловещим признаком. Рейчел нажала кнопку звонка, подождала, нажала еще раз, снова подождала, опять нажала, но никто не вышел.

Стоящий рядом с ней Бен заметил:

— Наверное, это теперь твой дом. Ты его унаследовала вместе со всем остальным, так что не думаю, чтобы ты нуждалась в приглашении войти.

По ее мнению, в этой приоткрытой двери содержалось куда больше приглашения, чем ей бы хотелось. Было очень похоже на ловушку. Войди она в поисках приманки, ловушка сработает, и дверь захлопнется за ней.

Рейчел отступила на шаг и пинком открыла дверь. Та с грохотом ударилась о стену холла.

— Значит, ты не ждешь, что тебя встретят с распростертыми объятиями, — сделал вывод Бен.

Фонарь над дверью снаружи освещал часть холла, хоть и не такую большую, как она надеялась. Было видно, что никто не затаился на расстоянии первых шести или восьми футов, но дальше царила темнота, где кто угодно вполне мог спрятаться.

Бен, не знавший всего и соответственно не могущий оценить реальной степени опасности, не ожидал никого страшнее Винсента Бареско с еще одной «пушкой» и действовал более смело. Он прошел мимо Рейчел в дом, нащупал выключатель на стене и зажег свет.

Она вошла следом, но поспешила тут же его обогнать. — Черт побери, Бенни, не торопись переступать через порог. Давай действовать медленно и осторожно.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я смогу справиться с любой девчонкой, которая набросится на меня с кулаками.

— Я не любовницу имею в виду, — бросила она.

— Тогда кого?

Сжав губы и держа пистолет наготове, она пошла впереди него по дому, по дороге зажигая свет.

Голый ультрамодерновый интерьер, даже более футуристский, чем в других обителях Эрика, граничил со стерильностью операционной. Отполированный до блеска пол казался холоднее льда, нигде ни коврика. Металлические жалюзи вместо занавесок. Жесткие на вид стулья. Диваны, которые, если их задвинуть в чащу леса, сошли бы за огромные грибовидные наросты. Все в бледно-серых, белых, черных и серо-коричневых тонах, нигде ни одного цветного пятна, за исключением разбросанных то тут, то там предметов искусства, выдержанных в разных оттенках оранжевого.

В кухне был полный разгром. Белый полированный кухонный стол и два стула перевернуты. Другими двумя стульями, превратившимися в щепки, колотили по чему ни попадя. Холодильник помят и поцарапан, жаростойкое стекло в дверце духовки разбито, столы и шкафчики — все в щербинах, углы разломаны. Посуду и бокалы вытащили из шкафов и били о стены: пол сверкал тысячами острых осколков. Продукты вышвырнуты из холодильника на пол: соленья, молоко, макароны, салат, горчица, шоколадный пудинг, консервированная черешня, кусок ветчины и еще что-то, что уже невозможно было распознать, застывали в отвратительной луже. С висевшего над раковиной держателя для ножей все шесть ножей были сняты и с огромной силой запущены в стену — некоторые вошли в нее на половину их длины, а два — по самую рукоятку.

— Ты полагаешь, они что-то искали? — спросил Бен.

— Возможно.

— Нет, — не согласился он. — Я так не думаю. Тут все выглядит так же, как в спальне в Вилла-Парке. Непонятно. От этого — мурашки по коже. Это делалось в гневе. В страшной ярости, в безумии, в бешенстве. Или тут поработал кто-то, получающий настоящее удовольствие от самого процесса разрушения.

Рейчел не могла отвести взора от торчащих из стены ножей. Возникло ощущение тошноты. Грудь и горло сжал страх.

Пистолет в ее руке казался ей теперь совсем другим. Слишком легким. Слишком маленьким. Почти игрушкой. Если ей придется стрелять из него, будет ли это достаточно эффективно? Против такого противника?

Со значительно большей осторожностью они пошли дальше по молчаливому дому. Даже на Бена подействовала та патологическая ненависть, следы которой он только что лицезрел. Он уже больше не дразнил Рейчел своей смелостью, но старался все время быть рядом с ней и соблюдать максимальную осторожность.

В главной спальне они снова столкнулись с разгромом, хотя и не в таком масштабе, как в кухне, совершенным, пожалуй, с меньшим бешенством. Около огромных размеров кровати из черного полированного дерева и нержавеющей стали валялась разодранная подушка, из которой высыпались перья. Простыни были сдернуты на пол, а стул перевернут. Одна из двух черных прикроватных ламп сброшена со столика и разбита, абажур раздавлен. Абажур другой лампы покривился. Картины на стенах тоже висели криво.

Бен наклонился и осторожно поднял обрывок простыни, чтобы разглядеть его получше. На белом хлопке неестественно ярко алели маленькие точки и большое смазанное пятно.

— Кровь, — констатировал он. Рейчел почувствовала, что покрывается холодным потом.

— Немного. — Бен выпрямился. — Немного, но, вне сомнения, кровь.

Тут Рейчел заметила кровавый след на стене рядом с дверью, ведущей в ванную комнату. Это был отпечаток большой мужской руки — как будто мясник, уставший от своего отвратительного труда, облокотился на минуту о стену, чтобы перевести дух.

В огромной ванной комнате горел свет — единственное место, где не было темно, когда они туда попали. Через открытую дверь можно было видеть практически все, либо прямо, либо отраженным в зеркалах, закрывающих одну из стен: серая плитка с желто-коричневой каемкой, большая заглубленная в пол ванна, душ, унитаз, край подставки для умывальника, вешалки для полотенец из сверкающей бронзы и в углублениях в потолке — лампы в бронзовых держателях. На первый взгляд в ванной комнате никого не было. Но когда Рейчел переступила через порог, то услышала чье-то частое, прерывистое дыхание. Ее сердце, которое уже и так билось достаточно быстро, отчаянно заколотилось.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.