Страница 1 из 23

Закон парных случаев

Лупачева Алла

Алла Лупачева

Мы созданы из вещества того же,

Что наши сны.

И сном окружена

Вся маленькая наша жизнь.

Автор выражает глубокую благодарность – доктору медицинских наук, профессору Соломону Гиршину за огромную, бесценную помощь в течение всего процесса написания, редактирования и подготовки книги к изданию и дорогому мужу за терпение, любовь и веру. Без этих людей моя книга вряд ли бы состоялась.

Глава 1

Южный крест

Океан был неправдоподобно спокоен и тих. Все пространство, которое охватывал глаз – безлунное, бархатно-черное небо в россыпи звёзд и черный муар воды. И больше ничего.

Мощно вспарывая килем толщу вод, гигантский океанский лайнер величественно нес к невидимой цели одиннадцать этажей кают с пассажирами и командой на борту. Если бы не шум двигателей, не быстро отстающие клубы сизоватого дыма и белый хвост кипящей воды за кормой, могло показаться, что он стоит на месте в бескрайней черной пустыне. волны торопливо разбегались в стороны, догоняя одна другую и распластываясь ажурной пеной. Свет палубных огней отражался от всклокоченной поверхности океана, разламывался на тысячи ярких бликов, на мгновенье вспыхивал искрами в кружевных гребешках волн и навсегда истаивал в черной мгле. Дым быстро растворялся в ночи, и только злобное шипение растревоженной воды, будто сплетня, преследовало уходящий лайнер.

Пассажиры давно разбрелись по каютам, только разомлевшие посетители ресторана-казино, вальяжно развалившись в шезлонгах на верхней палубе, неспешно докуривали свои сигары, время от времени глубоко затягиваясь и виртуозно выдыхая в воздух маленькие колечки и аккуратные облачка дыма. Ппа, ппа, ппа, ппа. Они были настолько погружены в процесс, что окружающий мир полностью перестал существовать для них.

Небольшая группа молодых людей, расположившихся у самого края палубы, нервно докуривала сигареты, изредка перебрасывалась малозначащими для случайного уха короткими фразами. Потом они дружно погасили окурки о подошвы туфель и щелчком отправили их за борт, заслужив неодобрительный взгляд уходившего крупье. Эти были похожи на неудачливых игроков в предвкушении неприятного разговора с женами. На фоне безмятежного ночного покоя они, словно брошенный в тихую воду камень, создавали вокруг себя некое «пространственное возмущение» – почти ощутимое нервное напряжение.

Стараясь не помешать их раздраженному общению, немолодая пара обошла молодых людей и скрылась за поворотом.

Заканчивалась первая половина восьмидневного круиза, а Маша все еще не научилась быстро засыпать, как ей было обещано – «от одного только воздуха». Но Виктор вдруг начал зевать, и Маша сказала, что предпочитает вернуться в каюту. Там, по своему обыкновению, он взял с тумбочки тонкую электронную книжку, айпэд, чтобы почитать перед сном. Маше спать все еще не хотелось. «Я пойду, постою немного. Подышу еще этим волшебным воздухом. Хорошо? А ты спи, не жди меня. Я скоро вернусь. Спокойной ночи», – сказала она мужу и, поцеловав, вышла на балкон.

Как же им повезло с погодой! Пятый день – сплошной штиль! Она всегда боялась «большой воды», морской болезни и не сразу согласилась отправиться в этот круиз. Видно, пожалев ее, трусиху, природа решила заманить ее сюда, подарив такую благодать, что даже мыслями возвращаться к обычной суете не хотелось. Погружаясь в этот безмятежный покой, трудно было поверить, что где-то грохочут грозы, свирепствуют ураганы, идут войны, люди убивают друг друга. Эта мысль едва не отравила ей настроение, и Маша дала себе слово до конца поездки не позволять задумываться ни о каких мировых проблемах. Еще четыре дня, и они снова будут дома. Вот тогда…

Опершись о перила, в блаженной расслабленности Маша завороженно смотрела на убегающие от бортов волны с белыми гребешками и быстро тающей кружевной вязью пены. Рокот двигателя мешался с недовольным ворчанием воды за кормой, с нескончаемыми всплесками у борта, сливаясь в монотонный «белый шум». Через короткий промежуток времени сознание переставало замечать его, а уши – слышать. Гипнотизирующая, обволакивающая тишина, как невесомость, поглощала все вокруг, растворяя тревожные мысли. Все хорошо, думала Маша, все хорошо. И теперь всегда все будет хорошо.

Легкий встречный ветерок, будто играя, шевелил волосы, ласково трогал лицо, шею, смывая морщинки с перегретой солнцем кожи. После безумного тропического солнца даже яркие палубные огни казались слабыми и были неспособны разогнать тьму. Кругом было черным-черно. Лишь сбоку краешком глаза можно было заметить подсвеченный кормовым фонарем дым, поднимавшийся к небу кисейной театральной декорацией.

Маша стала смотреть на воду, на разбегающиеся от бортов волны, на темное, безлунное небо, усыпанное мириадами звезд. Отдохнувшие от ослепительного тропического солнца глаза стали по привычке обшаривать небосвод, пытаясь отыскать подзабытые со школьных уроков астрономии созвездия. Где знакомая Большая Медведица? А где маленький медвежонок – Умка? А Пояс Ориона? А Кассиопея – эта «Леди в кресле-качалке»? Тоже нет. Нигде нет. Она ничего не узнавала – другое полушарие! Единственное, что показалось ей знакомым, так это четыре необыкновенно яркие звезды, образующие что-то вроде католического креста, лежащего на боку. «Южный крест», как назвала его про себя Маша. А может быть, это именно он и есть – самое яркое созвездие Южного полушария? А этот сгусток темноты – «Угольный мешок»? Все напрасно. Маша вздохнула – чужое небо, совсем чужое.

Безмолвная черная бездна почему-то вдруг растревожила ее память, возвращая в далекое прошлое. Она уже видела похожее небо, такие же яркие звезды и даже точно такую же жемчужную ниточку корабля-призрака. Где это было? Дай бог вспомнить… Крым… Только там звезды были рассыпаны совершенно по-другому. А про то, последнее лето в Мисхоре, лучше не вспоминать. Хватит уже этой боли. Надо думать о чем-то другом. Маша сильно помассировала кончиками пальцев глазные яблоки и стала снова смотреть на разбегающиеся от борта волны и туда, где купол неба должен был коснуться поверхности океана.

Моментами ей даже казалось, что она видит существующую лишь в подсознании линию горизонта, но граница между черной водой и черным небосводом лишь однажды обозначилась еле заметной, бисерной ниткой желтоватых мерцающих жемчужин – где-то далеко-далеко, во встречном направлении, беззвучно проплывало привидение другого лайнера. Оно быстро растаяло, и снова тьма. Как ни напрягай глаз, вокруг – только вода и небо. Они – одни в океане.

Маша огляделась. Балкон каюты словно парил в высоте, ни справа, ни слева, ни внизу не было видно ни одного пассажира, ни одна лампочка не светилась на соседних балконах. Картина звездного неба была так прекрасна, что хотелось кричать: «Люди! Как вы можете спать? Проснитесь! Посмотрите на это чудо! Когда еще вам выпадет увидеть такое небо, такой океан? Когда еще вы сможете позволить себе такую сказку?» Она глубоко вздохнула, снова на минуту закрыла глаза. На лице заиграла блаженная улыбка.

Заметив оставленное еще днем кресло, она перевесила сушившееся на нем полотенце на предусмотрительно натянутую кем-то леску и устроилась в нем поудобнее. Немного посидела, расслабив спину, потом положила локти на перила и, упершись подбородком в сцепленные замком руки, снова вперила невидящий взгляд в бесконечное пространство, где нет ни неба, ни воды, и все едино. Вокруг был такой покой, такая умиротворенность, что глаза сами собой закрывались, а губы растягивались в какой-то блаженной улыбке. Хорошо-то как! Наверное, так легко на душе бывает только в юности, когда будущее видится только прекрасным, а жизнь – бесконечной.