Пролог

 

Это произошло по пьяни.

Банально? Глупо?

 Да.

Но то, что произошло – уже не вернуть.

Мы с ним оба были подавлены и расстроены. Я поругалась с Томом, а он, по какому-то глупому (роковому) совпадению, с Мелиссой. Мы изливали друг другу своё горе, свои проблемы и переживания, выворачивая душу наизнанку, топя все это в бокалах бренди, виски и других крепких алкогольных напитках.

А потом мы оба упустили момент, когда оказались в опасной близости друг от друга, а наши руки уже тянулись к краям одежды, соприкасались с оголенной и разгоряченной кожей, ласкали, сминали, обжигали…

Без лишних слов, лишь язык тела и движений. Лишь пламя страсти и ничего больше. Голос разума заглох где-то в самом начале этой беспощадной и сжигающей агонии наваждения, желания.

Это был взрыв.

Такой мощный и неудержимый, что мы с ним погибли оба.

Сгорели без остатка.

 Дотла.

А наутро я осталась ни с чем. Точнее, с похмельем, чувством глубокой вины и отчаяния. Но без него. Наверное, это правильно. Я бы не смогла смотреть ему в глаза. Только не сейчас, когда так беспомощна…

Зачем? Зачем мы это сделали? И как так вообще все вышло? Мы ведь с Ником даже не любим друг друга. Хотя… Я вру сама себе. Ник мне нравится. Да. Очень нравится. Но моё сердце принадлежит только Тому, как и сердце Ника – Мелиссе. Тогда что же произошло этой ночью? Как мы дошли до этой грани? Как смогли переступить запретную черту? А главное, что же будет дальше?

Ворочаюсь на смятых простынях, не в силах подняться. Где я вообще? Какой-то номер? Мотель? Не помню. Даже не помню, как мы сюда попали.

Зато тело все прекрасно помнит: и его руки и его губы, и то отчаяние с каким он вдалбливал меня в кровать. Но, несмотря на это, я как-то умудрилась испытать небывалый по силе оргазм – чего с Томом можно было ожидать крайне редко. И после этого я не могу утверждать, что секс от обиды и даже от отчаяния не может быть прекрасным. Он был таким.  Но это всего лишь секс. Это даже не занятие любовью, а жгучее желание выпустить все свои эмоции и чувства наружу. Как это принято называть: «выпустить пар». Да, именно все так и было. Мы с ним просто «выпустили пар». Но от этого мне не легче. Совсем.

Сворачиваюсь в позу эмбриона, прижимая к животу колени, и вспоминаю, как всё начиналось. Кто же мог подумать тогда, год назад, что все так обернется?

 

Друзья-любовники

 

***

 

- Ты уверен, что это хороший вариант? – сомнения в моем голосе было не меньше, чем волнения за подругу.

- Уверен, она понравится Нику. – Улыбнулся мне Том, самой обворожительной улыбкой. Именно за эту улыбку я его и полюбила.

- А он ей? – не уступала я.

Конечно, мы с Томом знакомы больше двух месяцев, из которых месяц уже встречаемся официально – как пара. Но я до сих пор не знаю о его друзьях ровным счетом ничего. Особенно о его лучшем друге - Нике.

Том объясняет это тем, что на Рождество – когда мы и познакомились с ним – Ник уезжал гостить к своим родителям, которых не видел давно. И остался с ними на все рождественские каникулы. А потом... Потом как-то не сложилось. Мы проводили все время с Томом, и он даже не заикался о том, чтобы познакомить меня со своими друзьями, когда я его со своими – познакомила. Мне тогда это казалось довольно странным.

Но не в этом суть. А в том, что я переживала за подругу, которая никак не могла найти парня уже длительное время, а ей как-никак двадцать четыре стукнуло.

- Поверь, Ник кому угодно понравится, - усмехнулся Том, легонько потрепав меня по голове, тем самым сделав из моих волос воронье гнездо.

Не люблю, когда он так делает. Мне сразу начинает казаться, что Том воспринимает меня, как несмышленого ребенка. Хотя, если подумать, то я и есть ребенок. Двадцатидвухлетний ребенок.

Тому же двадцать пять. И Нику, по его словам также. Они вместе учились в школе и сидели за одной партой. Как мило.

Мы же с Мелиссой познакомились в колледже, и за одной партой не сидели уж точно. Но тем не менее, мы стали с ней лучшими подругами. И - как оригинально! – поэтому мы с моим парнем решили познакомить друг с другом наших лучших друзей.

А на мой вопрос «почему у Ника до сих пор нет девушки?» Том ответил как-то расплывчато, что-то вроде: «не нашел еще ту, единственную». Это и напрягало. Что, если он поиграется с Мелиссой и бросит ее? Она же не переживет такого предательства. Предательства от меня. Но Том меня успокаивал и убеждал в обратном. Что ж, будем надеяться, что он прав.

 

***

 

Это был день всех влюбленных. Мы с Томом сидели с небольшом и уютном кафе, где заранее – за две недели! – забронировали столик на четверых. Мелисса опаздывала. Впрочем, как и Ник. Поэтому у нас с Томом было время насладиться обществом друг друга. И именно в тот момент, когда Том большим пальцем стирал с моих губ остатки сливок, к нашему столику подошел молодой человек.

- Привет влюбленным, - беззаботно улыбнулся он, - и прошу прощения, если помешал.

- Ник! – Встрепенулся Том, с неким восхищением рассматривая своего друга.

А посмотреть было есть на что: ровные скулы, прямой нос, чуть полноватые губы, искрящиеся весельем карие глаза и уложенные в небольшом беспорядке темные волосы, на которых медленно таяли крупинки снега. А также черное пальто с высоко поднятым воротником, элегантные черные брюки и начищенные до блеска ботинки.

- Лекс, милая, - обратился ко мне Том, - познакомься, мой друг, товарищ и брат – Николас или просто Ник. А Это, - он взял меня за руку и одарил самой нежной улыбкой, - моя девушка – Алексия.

- Можно просто Лекси, - вставила я свое слово в разглагольствования парня. – Приятно познакомиться.

- Взаимно. - И, как по волшебству, в руках у Ника появилась красная роза на длинной тонкой ножке. Её бутон был усыпан переливающимися кристальными бусинками, которые блестели на свете, притягивая взгляд. – Это подарок, в честь всех влюбленных и в честь знакомства.

- Спасибо, - я несмело протянула руку, чтобы взять этот «подарок». Том немного осуждающе посмотрел на друга, но промолчал.

- Простите, я припозднилась. – Как раз вовремя к нашему столику подбежала запыхавшаяся Мелисса. – Сначала попала в пробку – и куда спрашивается, все едут? -  а потом долго искала среди этой толпы нужный столик. Народу – не протолкнуться. А у входа еще больше. – Все это время моя подруга безуспешно пыталась распутать длинный шарф, который словно голодный удав, обвивал её шею, не соглашаясь отпускать свою «добычу».

- Позвольте помогу, - джентльмен в лице друга Тома тут же помог «высвободиться» из плена шарфа моей подруге.

- Мелисса познакомься, это друг Тома – Ник. – Теперь настала моя очередь знакомить свою подругу с другом Тома. – Ник, это Мелисса – моя лучшая подруга.

Но меня словно не слышали. Эти два создания так и застыли каменными изваяниями друг против друга. Глаза в глаза. После мне Мел объяснит, что это была искра. Притяжение. Или же банальная любовь с первого взгляда.

Кто же знал, сколько бед принесет нам эта любовь и это знакомство.

 

***

 

 - Скажи, чья была идея познакомить их друг с другом? – я кошусь в сторону Тома, прикрывая рукой динамик мобильного телефона, чтобы подруга меня не услышала. Том лишь гаденько ухмыляется и пожимает плечами.

Прошло четыре месяца с момента знакомства Мел и Ника, а я уже схожу с ума от этих двоих. Точнее – от подруги. Первое время мне было еще довольно интересно играть в незатейливую игру под названием «спроси у Тома что-то о Нике». Но потом это порядком стало надоедать. Мы с ним стали связными между этими двумя, а это меня не устраивало. Особенно тогда, когда они сорились, и Мелисса сразу бежала ко мне (поправочка - к Тому), чтобы узнать, что же она сделала не так и, как ей все исправить.

Хорошо хоть, что Ник не обладал таким качеством, и не доставал моего парня, которому и так было несладко из-за слез Мелиссы.

В конце концов, я поняла: моя подруга влюбилась. Бесповоротно.

А вот что испытывал к ней Ник – я не знала. И поэтому пришлось идти «обходными путями».

- Ой Лекс, прошу, не будь как Мел. – Том устало потер глаза, откидываясь на подушку.

Я уже практически жила у него в квартире, на чем сам же Том и настоял. Да, слишком быстро для нас, но все же лучше, чем постоянно мотаться от квартиры одного до квартиры другого.

- Пойми, мне нужно это знать, - я нырнула в раскрытые для меня объятия, прильнув к груди любимого, - не только ради сохранности психического состояния Мел, но и моего. – Я приподнялась на локтях и взглянула в лицо Тома, которое не выражало ровным счетом ничего. – Сбереги и мои, и свои нервы, - касаясь губами его щеки, тихо прошептала я.

- Ладно, любит он её, - сдался, наконец, Том. – Просто он упрямый осел, и не хочет сам себе в этом признаваться.

И моя внезапная радость сменилась тревогой.

- Ты уверен?

- В чём? – Том уже подмял меня под себя и начал медленно прокладывать дорожку к пупку, скрытому под атласной тканью сорочки. Это сбивало с мыслей.

- О…том…что Ник любит? – сбивчиво произношу я, тая от прикосновений.

- Наверное, - мурлычет парень где-то в складках одежды, медленно, но верно снимая её с меня.

- Я… - охаю, когда чувствую влажный и горячий язык, исследующий внутреннюю сторону бедра. – Серьезно.

Сдерживать себя становится труднее. Чувствую, как трусики намокают, и буквально кожей ощущаю довольную улыбку Тома.

- Если серьезно, - поцелуй и дорожка, проложенная языком, вдоль кружева трусиков, - то я обязательно выясню, - поцелуй в самый эпицентр, - у него. А пока я уверен только в одном. – Его русая голова поднимается и возвышается над моим подрагивающим от возбуждения животом, а глаза, затуманенные желанием, смотрят с любовью и неприкрытой страстью.

 – Я хочу тебя.

 

 

Фригидная

 

Женщины по своей природе довольно сложны. Наш организм устроен не так, как у мужчин. Чего только стоят эти муки каждый месяц. Наш организм – механизм, требующий определенного подхода, как со стороны мужчин, так и со стороны самих хозяев.

И по статистике, тридцать-сорок процентов женщин не испытывают оргазм или получают его крайне редко. Я, видимо, одна из них. С Томом я получаю оргазм через раз. Но, увы, чтобы его не обидеть – приходиться симулировать. А когда секс не заладился с самого начала, то и симулировать нет никакого желания. Такое происходит. И это злит Тома. А я почему-то боюсь объяснить ему, что он делает не так.

Если раньше наши прелюдии растягивались на долгие десятки минут, то с каждым разом, когда мы узнаем друг друга все ближе – это время неумолимо сокращается.

Спустя почти год наших отношений, секс стал как дело обыденное. Для моего партнера перестало быть важным моё состояние перед сексом. Он просто приходит и берет то, что положено ему по праву. А иногда и вовсе «заберется» на меня, как на Эверест, и удовлетворит свое мужское эго, оставив меня тихо и, как можно беззвучнее, плакать в подушку от обиды и несправедливости. Я же всегда выполняю свою часть прелюдии, вылизывая, словно леденец, его член. А он даже и пальцем не дотронется до моего огня между ног, думая, что и от этих фрикций с его половым органом, я вполне возбудилась.

На этой почве у нас с ним в последнее время все чаще происходят ссоры. Том приходит домой нервный и уставший, и просто тихо – а порой и жестко – вторгается в меня, а затем после нескольких дерганых движений, отворачивается и засыпает. Даже не поцеловав на ночь и не пожелав сладких снов. Наивно, знаю. Но я так привыкла к этому.

Но все же и на моей улице случается праздник. Бывают дни, когда Том сама нежность, ласка, забота и любовь. И в эти дни я просто бываю счастлива. В эти дни я испытываю оргазм.

А Мел…

 В общем, многие лучшие подруги обсуждают свои личные отношения, и мы – не исключение.

Зато теперь я практически все знаю о Нике и его сексуальных пристрастиях. А так же о размере его члена, и о многочисленных оргазмах подруги. Это и заводит, и заставляет завидовать. Да, черт возьми, я завидую!

Мелисса чуть ли не по пять раз на дню получает «мощнейший оргазм в своей жизни» и уже знает около двадцати разных поз – десять из которых её любимые!

 А еще она любит его. Любит Ника. И она признается мне в этом. И я рада за нее. Действительно рада.

 

***

 

Мы все чаще проводим время вместе. Вчетвером. И это рождество, спустя год знакомства с Томом и Ником – мы решаем провести вместе.

 За эти рождественские каникулы любовь Ника и Мел начинает мозолить глаза. В то время, как наши отношения с Томом медленно идут на убыль. Из-за чего это происходит, никто из нас даже не решается предположить.

Все рушится в довольно холодном январе, за пару дней до моего двадцатитрёхлетия.  В порыве очередной ссоры на пустом месте, Том роняет в мою сторону слишком оскорбительное слово, отзвуки которого зависают между нами в пространстве и выкачивают весь воздух из моих легких.

Фригидная.

Оно режет слух и нервы. А слезы уже обжигают щеки.

Фригидная.

Так говорить о девушки, которую любишь? Разве можно бросаться таким словом? Да прямо в лицо? Словно хлесткая пощечина.

Фригидная.

Том понял свою ошибку, но слишком поздно. Я уже неслась по улице, на ходу застегивая пальто, под которым скрывалась лишь тонкая ткань домашней туники и такие же тонкие леггинсы. А на ногах домашние тапочки. Холодно. Но сейчас холод не так важен. Сейчас вообще ничего не важно. Сейчас больно.

Дрожащими от холода - и не только – руками, достаю из кармана пальто телефон. Схватила его на автомате, когда убегала. По-хорошему, его бы нужно отключить или выбросить, но увы, не могу.

Звоню Мел, но трубку никто не берет. Тогда ловлю такси и еду куда глаза глядят, а точнее куда денег хватит. Деньги так же нашлись в карманах пальто.  И плевать, что таксист косится на мои ноги в милых ушастых тапочках и тоненьких леггинсах. Я протягиваю ему купюры, когда выхожу возле неприметного кафе. Хмыкнув, водитель качает неодобрительно головой и уезжает, оставив вихрь снежинок, вырвавшихся из-под колес его машины. Плевать на его реакцию.

Захожу в кафе, ловя на себе удивленные взгляды. И на них мне плевать. Слишком пусто внутри, чтобы выдавить из себя хоть какие-то эмоции.  Мир покрылся серой пеленой, словно пылью – и не продохнуть. Каждый вздох дается с трудом. Чувствую, как подступает истерика. Не хочу. Но не могу. Не могу сдержаться.

Всхлипы прерывает трель мобильного. Уже, наверное, тридцатый звонок. Но я не беру трубку.

Взглянув на экран, понимаю, что будет лучше, если я все же отвечу, иначе моя подруга перевернет полгорода в поисках меня. Горько усмехаюсь. А слезы рвут горло, раздирает его, обжигают. Странная реакция организма, вроде льются слезы из глаз, а кажется, что через горло из самого сердца.

Мелисса приезжает минут через двадцать, хватает меня под руку и волоком тащит к себе домой. Там я вдоволь кричу и рыдаю, не смущаясь ничьего присутствия. Мел понимает. Она всегда понимает.

- Если вдруг, тебе чуточку станет легче, - тихо произносит подруга, медленно водя по моему вздрагивающему плечу, - то мы с Ником тоже поругались.

- У вас-то что не так? – слова даются с трудом, а голос сиплый и убитый.

И Мелисса начинает мне что-то рассказывать, но я не вдаюсь в суть, не понимаю ни слова, просто механически киваю, шепча что-то в ответ. Моей израненной и ущемленной душе нужен покой, а не новый груз боли и слез. Уже чужих слез. Теперь я успокаиваю подругу, нашептывая ей, что у неё-то с Ником точно все будет хорошо. Он ее хотя бы не называл фригидной.

Привкус этого слова во рту, оставляет горечь, заставляя слезы снова наворачиваться. Но я устала плакать.

Медленно встаю и прошу у подруги одежду, более-менее подходящую под зимнее время года, а также прошу немного денег взаймы. Знаю, что она мне не откажет.

Уходя в ее утепленных джинсах, свитере и сапогах (как хорошо, что мы почти одинакового телосложения - за исключением роста), я обещаю обязательно позвонить, предварительно «забыв» у нее мобильный телефон.

Идти на квартиру, где меня ждет «искренне осознавший свою вину» виноватый Том, не хотелось. Поэтому, я и направилась в тот злосчастный бар. Знала бы заранее, чем это обернется – со всех ног неслась бы домой, к Тому.

 

***

Предатели

 

 

И кого теперь винить, кроме как не саму себя? Ведь, если хорошенько постараться, то можно вспомнить, как мои руки первыми обвили его шею. Можно, конечно, приписать сюда и Ника, ведь это он не остановился. Не остановил.

Почему? Меня мучает этот вопрос. Почему Ник не оттолкнул меня от себя, не отвез домой? Он что-то говорил мне тогда, но я совсем не вдавалась в его слова, мне просто нравился его голос. Или это выпитый алкоголь так подействовал?

Сейчас мне этого не понять. Я встала в ступор. Загнала саму себя в тупик. Я совсем не знаю, что делать дальше. Ведь этой ночью мы предали своих любимых, а что еще противнее – мы предали лучших друзей.  Мы разрушили самое главное табу дружбы – никаких связей с любимыми (бывшими и настоящими) своих друзей. Двойное предательство. И от этого даже больнее, чем от «фригидная».

Медленно встаю с кровати и иду в душ. Да, душ тут есть. И нет, это не мотель. Тогда где я? Куда же мы вчера с Ником поехали? Силюсь выгнать на поверхность воспоминания, но ничего не выходит. Их словно выключили. Перегорела лампочка. Как и я сама. Перегорела.

Встаю под душ, даже не разглядывая обстановку в целом. Лишь взгляд падает на полку с гелями и шампунями для душа. Они мужские.

Мою больную голову пронзает страшная догадка. Черт, неужели я у него дома?

В отличие от нас с Томом, Мел и Ник не жили под одной крышей. Им и так было хорошо вместе. Они пока проходят наш начальный путь, когда мы с Томом зависали то у меня на съемной квартире, то в его, полностью ему принадлежащей. 

А если Мелисса заявится к Нику с утра пораньше? Как вообще можно было притащить меня сюда?!

Как можно скорее смываю с себя то, чего, в принципе, и нет – если только в моей голове, – и одеваюсь. Нужно уходить. Сбегать. Как в дешевых мелодрамах. Но по-другому никак нельзя.

Уже у порога обнаруживаю ключи.  Они висят прямо рядом с дверью, будто их специально туда и повесили. А так и есть. Мне предусмотрительно их и оставили.  Только записки не хватает, как потом вернуть их назад.

Недолго думая, хватаю ключи, выбегаю за дверь и закрываю её.  Возиться с замком не приходится – ключей всего два. Тут пятьдесят на пятьдесят.

А на улице я подставляю свое лицо под крупные снежинки, что парят в воздухе. Январь как-никак. Завтра мне двадцать три. Да уж, хороший подарочек я себе устроила.

И как теперь смотреть в глаза Тому?

 

***

 

А Том чуть ли в колени мне кланяется, моля меня о прощении. Если быть честной с собой, то это я должна сейчас стоять на коленях, а не он.

Через силу улыбаюсь. И бросаю тихое «подумаю». Да, мне действительно нужно подумать.

Но мне не дают этого сделать. Буквально через два часа ко мне вваливается сияющая Мел, таща меня по магазинам. Она что-то весело и радостно вещает мне, а я вновь пытаюсь улыбнуться. Получается уже немного лучше и даже правдоподобнее, чем перед Томом.

А потом я слышу это.

- Мы с Ником помирились. Он пришел ко мне с самого утра. У нас был просто умопомрачительный секс! Ой! - не совсем вовремя, но подруга понимает, что меня сейчас данная тема напрягает. Особенно сейчас. – Прости. – Виновато говорит она, а потом будто спохватившись, спрашивает: - а вы помирились?

Неуверенно, но утвердительно киваю. А в груди комок сжимается. Слишком туго.

 Он после секса со мной пошел к своей любимой девушке, чтобы что: заглушить с помощью её ласки и любови то предательство, что он совершил? Или же ему просто нужно было так «отмыться» от всего произошедшего, так же как я отмывалась у него в душе? Или он хотел забыться и забыть это? Не знаю.  Его чувств я не пойму. Я и своих не понимаю. Как теперь смотреть ему в глаза? Как не выдать своего состояния? Не выдать стыда? А стыдно ли мне за то, что случилось? Конечно! И сомнений быть не может! Я еще мне противно от самой себя. Ведь я предала не только Тома и Мелиссу. Я предала саму себя.

 

***

 

Двадцать три

 

День рождения. Когда-то я ждала его с нетерпением и каким-то трепетным волнением.  Теперь же для меня этот день – сродни пыткам.  Долгим и мучительным.

С самого утра мне приходится притворяться. Улыбаться и радоваться подаркам и поздравлениям, делать вид, что я счастлива и больше не сержусь на Тома. Я на него и не сержусь уже. Наверное. Просто отвращение к самой себе перекрывает обиду на парня.

Оказывается, нелегко носить маску радушия, когда на душе противно. Целый день суета отвлекает меня от самоненависти. Но чем ближе вечер, тем хуже мне становится.

Всех своих друзей я пригласила в шесть. Родители уже были у нас в три. Небольшой и почти семейный ужин еще больше растравил мою душу.  Мама – самый родной человек – поняла меня без слов. Точнее, она думает, что поняла. Она думает, что мы поругались с Томом. Отчасти это правда. Но лишь отчасти.

Вечер. Час икс. Но я улыбаюсь. Ничего не произошло. Нет.

- С днем рождения! – раздается неожиданно со всех сторон, от чего я невольно вздрагиваю.

Все мои друзья и знакомые. Все тут.  Все собрались в этом клубе, чтобы напиться за мой счет. Лучше бы я вообще не праздновала.  Лучше бы мы посидели тихо и спокойно с Томом в каком-нибудь ресторане.  Одни. Даже без лучших друзей.

Тем более без лучших друзей.

Не ищу его глазами, а наоборот, избегаю.  Улыбаюсь всем и каждому, а так хочется кричать и царапать ногтями стены, стирая пальцы в кровь. Хочется содрать с себя несколько слоев кожи, к которой прикасался ОН, выдрать все нервные окончания, так остро реагирующие на его ласки. Хочется стереть воспоминания о той ночи, словно ничего и не было, вычистить все из головы щеткой с применением чистящего средства. Лишь бы не помнить, не чувствовать.

Как бы не старалась – натыкаюсь на него взглядом. Он с Мелиссой, улыбается и веселится, излучая радость и счастье. И мне интересно, искренне ли он это делает, или же, как и я – надел маску?

Стараюсь забыться, разговариваю с другими ни о чем, принимаю объятия и поцелуи Тома, а самой противно. От себя противно.

Пробираюсь через толпу незнакомых людей на улицу. Мне нужен свежий воздух. Один глоток. Всего лишь один глоток. Один вздох.

- Лекс! – за руку меня останавливает Мелисса, стараясь перекричать громкую музыку, - ты не видела Ника?

- Нет, - даже сквозь громыхающую музыку это слово звучит громко и четко. – А что случилось?

- Не могу его нигде найти, - подругу переминается с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам.

- Не волнуйся, вернется. – Он же вернулся к тебе после ночи со мной.

Теперь воздух нужен мне как никогда. Я словно задыхаюсь, легкие сжимаются, выпуская последние капли кислорода.

На улице по-зимнему холодно. Я так спешила, что даже не взяла свое пальто. Мороз пробирается под платье и кусает кожу, царапает острыми иголками. Вдыхаю мороз в легкие, чтобы и их он разодрал изнутри. Как же хочется кричать. Или курить.

Выпускаю пар изо рта и медленно поворачиваю голову. Горько усмехаюсь. Злая шутка судьбы – Ник стоит недалеко от меня, выпуская в темное небо клубы дыма. В руках, между пальцев зажата - так необходимая мне в данный момент, - сигарета. Его поза расслаблена, а взгляд устремлен вверх. Что он там пытается рассмотреть? Поднимаю голову, но кроме темноты ничего не вижу.  И даже свет от фонарей, проезжающих мимо машин и рекламных вывесок – не могут разогнать темноту ночного неба. Темноту, схожую с той, что у меня в душе.

- Не знала, что ты куришь, - слова срываются с замерзших губ раньше, чем я пытаюсь осознать это.

- Я сам не знал, - тихо отвечает парень, даже не посмотрев в мою сторону. – До недавнего времени.

Не хочу больше ни о чем спрашивать и говорить. Я замерзла, холод сковал меня, зажал в тиски не только мое тело, но и мое сердце и душу. Мне нужно уходить. А точнее бежать отсюда, чтобы не сделать глупость и не спросить его о том, что произошло между нами. Но вместо этого я говорю:

- Тебя Мел по всему клубу ищет. Что мне ей сказать?

- Скажи, чтобы не переворачивала клуб вверх дном. – Следует ответ, а потом затяжка. Наблюдаю, как дым, пропитанный ядом, окутывает и меня и Ника. Этот яд смертелен. Для меня.

Киваю и все же двигаюсь с места. Поспешно. Я хотела показать, что мне все-равно, что всё, как и прежде, но я не смогла. Я сорвалась. Слишком поспешила уйти. И он это заметил.

- Лекс, - замираю перед входом в клуб, но не оборачиваюсь. Не хочу сейчас видеть его лицо. А про себя молюсь, чтобы он не заговорил о том, запретном.

 – С днём рождения. – Тихое и немного грустное пожелание бьет током, толкает идти вперед, бежать. И плевать, что это выглядит так, будто я сбегаю. Да, я сбегаю. От него. От себя.

А в клубе тепло и так же шумно. Пробираюсь на второй этаж, где снят столик для меня и моих гостей. Снова натыкаюсь на Мелиссу.

- Нашла? – тихо спрашиваю я, даже не рассчитывая на то, что она меня услышит.

Но Мел меня слышит. Она отрицательно мотает головой и тащит меня «выпить». Из-за моих внутренних терзаний, я совсем не чувствую вкус алкоголя и еды. И мне кажется, что я вовсе не пьянею, а лишь голова начинает болеть.

- Алексия Джонс, - внезапно разносится по всему клубу, и музыка затихает. – Вас просят подняться на сцену.  Алексия Джонс, мы просим! Просим!

И весь клуб, все люди под какой-то ритм начинают кричать это слово «просим». Что это еще за сюрприз?

Медленно поднимаюсь и иду. Вокруг люди, которых я не знаю, но они знают меня. Флешмоб, устроенный кем-то. Что это может означать? Когда я поднимаюсь на сцену, все аплодируют. А я стою и ничего не понимаю.

- Сегодня мы все знаем, что у тебя день рождения. – Вещает ди-джей со своей установки. – И для тебя кое-кто особенный решил сделать подарок!

Включается знакомая мелодия, от которой мурашки расползаются по телу. Под эту музыку мы танцевали с Томом. И именно под эту мелодию он предложил мне встречаться. Значит, это Том. Но что он задумал?

Сердце начинает биться в такт мелодии, но для меня каждый его удар – болезненно.  И дышать тоже трудно.

Том появляется на сцене с огромным букетом персиковых роз. Моих любимых. Музыка становится тише и идет фоном. Я смотрю на своего парня и мне становится страшно. А он что-то говорит, его глаза сияют, но я совсем не могу разобрать ни слова, лишь смотрю неотрывно на него. И жду. Жду, когда грянет взрыв и пол подо мной расползется, низвергая меня в пучину хаоса и агонии. Когда я упаду в самое пекло своих страхов, терзаний. Своей ненависти.

И взрыв гремит.

- Алексия Джонс, ты станешь моей женой? – Том стоит передо мной на одном колене. Цветы лежат на сцене рядом с ним, а в руках он держит детонатор, в виде коробочки с колечком посередине.

Делаю шумный вздох и понимаю, что в зале воцарилась тишина. Такая тишина, что мой вздох услышали буквально все.  Испуганно оглядываю зал. Все ждут. Ждут моего ответа. А я не хочу! Слишком все быстро. Это не правда, невозможно!

Но реальность, вот она – переливается и сияет несколькими каратами на красном бархате. Секунды замирают и медленно плавятся под выжидающим взглядом Тома. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем по залу разлетелось тихое «Да».

 

 

Сделаем вид, будто бы ничего не произошло

 

Я - невеста. Мне бы радоваться и выглядеть счастливой. Но я выгляжу лишь ошарашенной.

В ушах до сих пор отголоски бурных аплодисментов и визгов толпы. 

Большим пальцем прокручиваю колечко, которое сковало мою свободу, мою волю. А нужна ли мне была свобода? Раньше мне нужен был лишь Том. Но теперь. Теперь я не знаю.

Но Том мне нужен до сих пор. Теперь он мне нужен так жадно, так отчаянно, что я не смогу его отпустить. Не захочу.  Вина будет уничтожать меня изнутри. Медленно и непреклонно. Но снаружи я буду жить, радоваться и любить. Топить свою совесть и свою вину. Заглушать. Не слушать. Игнорировать.

- Ты знал. – Не спрашиваю, а утверждаю. 

Ник хмыкает и пожимает плечами. Как мне сейчас хочется ударить его. Выплеснуть всю накопившуюся злость, размахнуться и оставить след на его щеке, как он оставил след в моей душе. Но я молчу. Больше не нужно слов. И не нужно взглядов.

 Надо это прекращать. Моя жизнь отныне изменилась. Так стремительно, что я даже не успела осознать всю серьезность ситуации. Что ждет меня дальше? Я ощущаю себя словно на «русских горках», чувствую, как захватывает дух от дикой скорости и непредсказуемых поворотов, но уже не могу вырваться. Меня сковали. Окольцевали.  Да и вообще, к лучшему ли все эти изменения? А главное, хочу ли я этого?

 

***

 

Мы решили, что свадьба будет летом. Через полгода. Полгода, чтобы мне все осознать.

Но меня еще больше прижимают к стене, связывают по рукам и ногам. Том решил сообщить о нашей помолвке своим родителям. Да и моим тоже.

Не передать словами, какого было удивление обеих сторон. А с родителями Тома я даже и не была знакома. Нам в срочном порядке пришлось это исправлять.  И мы оставшиеся дни до конца января разъезжали по родственникам моего… жениха.

Зато это помогло отвлечься. Но не от своей вины, которая еще больше раздирала меня изнутри, когда я познакомилась с маленькой сестренкой Тома и увидела, как тепло он к ней относится. Том очень хороший. А я самая настоящая тварь.  Тварь, которая изменила ему, предала.  Он не заслуживает меня.

Но я боюсь ему признаться, боюсь отпустить. Я еще и эгоистичная тварь. Я попросту боюсь остаться одна. Ведь если я расскажу, то потеряю сразу и любимого, и лучшую подругу. А я не хочу.

 

***

 

В феврале мы едем к моим родителям, которые не сказать, что были рады слышать о том, что я выхожу замуж – скорее они были ошарашены так же, как и я, когда Том делал мне предложение.

Сейчас я уже могу сказать, что согласилась опрометчиво, под влиянием шока. Я не отвечала за свои слова. Но Тому об этом знать не обязательно. Никому не нужно знать.

 

На день влюбленных Мелисса приглашает нас с Томом отметить этот праздник с ними.  Я всеми силами стараюсь найти повод, чтобы не пойти, но мои слабые попытки тут же отвергаются и бракуются.

- Милая, ну ты чего? – Том не понимает моего настроения. – Это же год отношений Ника и Мел, мы не можем это пропустить, ведь это мы их познакомили.

И я сдаюсь. Как говорится, бросаю весла и плыву по течению. Но беда лишь в том, что течение это не тихое и спокойное, а стремительное и бурлящее, со множеством подводных камней и скал, о которые я скорее всего разобьюсь.

 

- Лекси! – Прохожу в дом, где меня встречает радостная подруга. Кругом развешены сердечки, стоят свечи – в общем, романтика. Даже воняет благовониями.  – Том! Я так рада, что вы пришли!

- А мы точно по адресу? -  усмехнулся Том, снимая свой тренч.

- Да-да, - мне показалось, или Мел нервничает? - проходите на кухню.

Первая переступаю порог кухни и там же замираю на месте. Огромный стол ломится от лакомств и угощений, фруктов, сладостей и неимоверного количества свечей. А посреди всего этого великолепия сидит Ник. В белой рубашке с расстёгнутом воротником и закатанными рукавами, поверх которой жилет серого цвета.  На его лице играют отблески огней от свечей, что придает ему толику загадочности и великолепия. Задерживаю дыхание, чтобы справиться с собой. Но все хваленое спокойствие летит к чертям, когда мы встречаемся взглядами.

- Привет, - голос тихий, но для меня звучит как пушечный выстрел.

И слова застревают где-то в горле.

- Привет, - за меня отвечает Том, внезапно очутившийся за моей спиной. – Мы точно вам не помешаем?

Кажется, теперь и до моего жениха начинает доходить, что мы тут лишние.

- Нет, - спокойный ответ Ника раздражает меня.  Он ведет себя совершенно бесстрастно, чего не получается у меня.

Пытаюсь скрыться от всего этого и иду на поиски подруги. Нахожу её в ванной, поправляющей макияж.

- Мел, - мну руки, стараясь не дотрагиваться до кольца, что подарил Том. – Мне точно кажется, что мы лишние…

- Не говори ерунду, - отмахивается подруга, - вы – причина наших отношений. Поэтому вы обязаны быть здесь и сейчас.

Киваю, так как не знаю, что еще сказать в свое оправдание. Весь вечер провожу как на иголках, и пью больше положенного. Но алкоголь вновь не берет меня. Я не чувствую расслабления ни на секунду. Лишь раздражение усиливается с каждой улыбкой Ника, каждым прикосновением его к Мел.

- Пойду-ка я в дамскую комнату, - бросаю я немного резко, но тут же растягиваю губы в приторной улыбке. – Видимо, слишком много вина выпила.

Глупое оправдание. Ужасное. Но лучше придумать не смогла.

В ванной комнате хочу с ног до головы облиться ледяной водой или хотя бы умыть ей лицо, но не хочется портить макияж.

Черт! Как долго это будет продолжаться? Прошел практически месяц, а я все еще остро реагирую на его присутствие. Я даже боюсь кричать во время секса с Томом, чтобы случайно не выкрикнуть его имя.

Как не старалась закрыть кровоточащие на душе раны, у меня это плохо получается. Даже если и получается хоть немного, то все равно остаются рубцы.

Выхожу из ванной и перед входом в гостиную сталкиваюсь в дверном проёме с Ником. Хочется выругаться из-за такой дурацкой ситуации, но я лишь натянуто улыбаюсь и пытаюсь его обойти. На мою беду он делает то же самое и в ту же сторону, что и я. Ненавижу такие ситуации!

- Оу, вы стоите под омелой. – Как бы невзначай бросает подруга, кивком головы указывая выше наших голов.

Слежу за её взглядом, и сердце ухает вниз. Черт, только не сейчас! Я же только пришла в себя. Только уняла свою совесть и запрятала свою вину глубоко в себя.

- Нет, - испуганно мотаю головой, - нет.

- Да, ладно, - Том не понимает моих опасений, - поцелуйтесь. Что в этом такого?

Смотрю на жениха и не верю своим ушам. Он это серьезно?

- Том? Ты совсем перепил что ли? – выхожу из себя. – Я вообще-то твоя невеста! Помнишь? А ты хочешь, чтобы я целовалась с другим? Бред!

- Ну это же традиция, - подхватывает Мел. – В этом нет ничего страшного и постыдного.

- Мел, ты себя слышишь? Ты заставляешь меня целоваться с ТВОИМ парнем! Это безумие! – Нервы на пределе. Старые раны вновь открываются и кровоточат.

 И почему Ник молчит? Искоса смотрю на него, он стоит совершенно спокойно. Но это только кажется внешне. Вижу, как напряжены его скулы, и руки, что спрятаны в карманах брюк – могу поспорить – зажаты в кулаки.

- Лекси, дорогая, - Том однозначно много выпил. Иначе бы он не настаивал на этом. – Это всего лишь поцелуй.

- Ага, - фыркаю я, - еще и в свингеры давайте запишитесь.

Том с Мелиссой озадаченно переглянулись, а потом рассмеялись. Зато Ник за моей спиной стал мрачнее тучи. Я даже почувствовала волну угнетения с его стороны.

- Это дань традициям, - прекращая смеяться, кивает головой подруга, - тем более это не по-настоящему же. – Я удивленно приподнимаю брови. – Вы сегодня поцелуетесь, а потом мы все забудем об этом. И сделаем вид, будто бы ничего не произошло.

«И сделаем вид, будто бы ничего не произошло»

Сама того не понимая, Мелисса только что вспорола острым ножом все раны на моей душе.

- Сделаем вид, будто бы ничего не произошло, - медленно повторяю я, поворачиваясь к Нику и встречаясь с его настороженным взглядом. Он понял. Понял, что я имею в виду. Я вижу это по его глазам. Они впиваются в меня, царапая острым взглядом, забираются глубже, разрывая изнутри. Больно. И тошно.

 

Чувствую напряжение, витающее в воздухе. Оно уже ощутимо покалывает мою кожу, осыпается, оседает на неё мельчайшими искрами. Неприятное ощущение. Но еще неприятнее видеть этот тяжелый взгляд, который давит на меня. Придавливает к полу. Уничтожает.

Первая не выдерживаю этого напора и отвожу взгляд.

- Не будьте буками, - канючит подруга. – Ничего страшного в этом нет. Я доверяю тебе и Нику.

А вот это удар ниже пояса. Хук справа. Нокаут.

- Так, хватит. – Ник, наконец, подает голос. Слышу нотки раздражения в его голосе. Хочу сказать, что я с ним согласна, но в этот момент всё рушится, ломается.

Меня резко разворачивают и накрывают мои губы в жадном, исступительном поцелуе.  Теряю связь с реальностью. Теряюсь сама. Не понимая, что происходит, отвечаю с такой же страстью и даже свирепостью. Жёстко и жестоко. Выплескиваю всю накопившуюся боль и обиду через этот поцелуй, кусаю его губы, раздираю зубами в кровь. Чувствую металлический привкус во рту – это отрезвляет. Резко отталкиваю.

- Не делай так больше. – Рычу со злостью на Ника.

Он лишь молчит в ответ и усмехается, вытирая тыльной стороной ладони прокусанную губу.  Его взгляд меня пугает. Кажется, ему понравилась моя ярость.

Отворачиваюсь от него и наталкиваюсь на ошарашенный взгляд Тома.

- Что, доволен? – Злость все еще кипит во мне, бурлит по жилам, разгоняя кровь и натягивая в тонкую струну нервы.

- Лекс… - голос парня насторожен.

Медленно касаюсь языком губ, затем дотрагиваюсь до них большим пальцем, стираю кровь. Что только что произошло? Откуда во мне эта жестокость?

- Ник! – Мел подлетает к своему парню и обеспокоенно крутится возле него. А я даже спиной ощущаю взгляд, упирающийся в спину. Давящий, словно тупой наконечник копья.

- Надеюсь, этого больше не повторится, - несмотря на то, что в груди настоящее адское пламя, произношу холодно и грозно. И это относится ко всем присутствующим. Но я не говорю этого вслух.

Просто ухожу. Не глядя ни на кого и не оборачиваясь.

 

***

 

 

Стирая грань

 

Том ступает осторожно, думая, что я сплю. Но я не сплю.

- Зачем это надо было? – без предисловий, бесцветным голосом спрашиваю я, когда прогибается кровать под весом парня.

- Любимая, прости, - Том нежно – даже чересчур, – целует меня в плечо и ложится рядом. – Я не думал, что для тебя это так…

- Как? – вновь спрашиваю я, когда он запинается.

- Неправильно. – Том все же находит, что ответить. – Это же, Ник. Тебе не стоило так остро реагировать на данную ситуацию. Он никогда не причинит боль ни мне, ни тебе. Слышишь? Никогда.

Закусываю губу, чтобы не рассмеяться. И не заплакать. И не закричать. Одновременно. Как же сейчас он ошибается.  Хочется развернуться и высказать ему все, что терзает меня. Раскрыть глаза, унизить, растоптать, сломить.  Но я только молчу. Пусть думает, что я уснула. Или обиделась. Все равно.

Когда Том тихо сопит мне в ухо, опутав плетью своих рук – я пытаюсь выбраться из его западни. Мне душно. Мне жарко. А еще мне нужен воздух. Желательно, пропитанный никотином и запахом Ника.

Босыми ногами ступаю по паркетному полу, стараясь не шуметь. Три часа ночи как-никак. Весь дом спит. Том в отведенной нам с ним комнате, а Ник с Мел в спальне.

Крадусь мимо, даже затаив дыхание, и пробираюсь в кухню, откуда есть выход на балкон.  Осторожно открываю дверь и ежусь от холода. Балкон застеклен, но окна все открыты на распашку.

 В темноте вычерчивается силуэт.  Замираю и завороженно наблюдаю за маленькой красной точкой, которая путешествует сверху вниз, и обратно, разгораясь чуть ярче и освещая лицо.

Несколько мучительно долгих секунд проходит, прежде, чем я вырываюсь из своего ступора, своего временного помутнения. И снова хочется развернуться, и уйти. И снова я допускаю ошибку, делая все наоборот.

- Поделишься? – в тишине мой голос кажется скрипучим и мерзким. Передергиваюсь от его звучания.

- Нет, - следует в ответ. Не резко. Не грубо. Но ощутимо.

- Почему? – стараюсь скрыть раздражение и досаду, но получается плохо.

- Тебе это не нужно. – И снова бьет в цель. Метко. Четко. Без промаха.

- А тебе?

- А мне нужно.

Усмехаюсь. Самоуверенный. Спокойный. До беспринципности, до бешенства, разгорающегося внутри.

- Мел знает? – пытаюсь вести разговор, все сильнее натягивая собственные нервы.

- Думаю, догадывается, - Ник выпускает дым из легких, растворяя его в ночном воздухе. Его спокойствие душит меня. Бесит.

- Почему не расскажешь? – держусь из последних сил, но слова уже просачиваются сквозь плотно сжатые зубы.

- А смысл?

- Она же твоя девушка. – Не выдерживаю. Возмущаюсь. Злюсь.

- Она и твоя лучшая подруга. – Хлестко бьет в ответ. И ведь попадает. Задевает за живое. - Так расскажи ей сама.

- Что рассказать? – стараюсь говорить уверенно, чтобы голос не дрогнул. Получается так себе.

- Что хочешь. – Ник даже не смотрит на меня, когда произносит эту фразу, поэтому я не могу дать точного ответа, что он имел в виду.

Он играет со мной? Однозначно. Ведь он и сам должен понимать двусмысленность своих слов.

- Тогда и ты расскажи Тому об этом, - делаю выпад в ответ.

Делаю несколько шагов по направлению к нему, намереваясь выхватить из рук тлеющую сигарету, но Ник выше меня, сильнее, быстрее. Он уже разгадал мои последующие действия, поэтому, когда оказываюсь рядом с ним, то лишь уныло наблюдаю, как маленький огонек уносится за пределы балкона, в никуда. Вниз. В темноту.

Не выдерживаю и тяжело вздыхаю. Я действительно хотела эту сигарету. Хотела вдохнуть отравленный никотином дым глубоко в легкие. Хотела почувствовать, как яд потечет по венам. Но этого не случилось. Увы.

 И только сейчас замечаю, что нахожусь слишком близком к нему. Чувствую его дыхание у затылка. Та тонкая грань, что разделяла нас и отталкивала, вдруг стирается. Срывается и падает куда-то вниз, вслед за тлеющей сигаретой.

В темноте, не понятно, как, но мы оказываемся на кухне. Схожу с ума от его прикосновений. Не нежных, а грубых и достаточно болезненных, словно он пытается разорвать меня на куски, раскрошить, сломать, измять как бумажную куклу.

 Не боюсь, что нас могут застукать. Я уже сорвалась. Это безумие. Нахожу губами его губы и жадно впиваюсь в них. Привкус табака сливается с привкусом металла. Я снова кусаю его губы в кровь, слышу, как он рычит в ответ. Это не просто секс от-нечего-делать, это жестокая животная страсть, которая разрывает нас изнутри, уничтожает.

Оказываюсь на столе, мысленно поблагодарив Мел, что она ничего не оставила на нём. Даже мимолетная мысль о лучшей подруге теряется в пучине дикой страсти. Мой разум затуманен. А тело желает лишь одного. Ника.

Как последняя шлюха, раздвигаю ноги, обхватывая ими торс парня и притягивая ближе. Руки беспорядочно перемещаются по его голому телу - плечам, прессу, - снимая и царапая. Выгибаюсь навстречу его рукам и губам. Шумный стон вырывается из груди, когда его рука находит возбужденный сосок и оттягивает его, перебирает пальцами, сжимает.  А потом в ход идут зубы. Едва вскрикиваю, когда Ник прикусывает второй сосок. Это просто смертельное наваждение.

Никакой нежности. Лишь дикость. Лишь безумие.

Стягиваю с него пижамные штаны вместе с бельем и зажимаю его возбужденный член ладонью. Полу-стон, полу-рык вырывается из горла Ника. А я больше не могу сдерживаться, мне нужно это сейчас. Чтобы окончательно уничтожить себя.

Даже не снимая трусиков – лишь отодвинув промокшую насквозь ткань в сторону – направляю член Ника и ввожу в себя. Всего на секунду мы замираем, а потом начинается бешеный темп. Он вдалбливается в меня, как тогда – будто с отчаянием и безысходностью. Но есть еще и какая-то ярость в его движениях. Будто он выплескивает всю накопившуюся у него внутри злость, выталкивает это резкими и рваными движениями. Передает мне.

Кусаю свою руку, чтобы не стонать и не кричать громко. Даже в темноте стараюсь не смотреть на него. Это беспредел, то что творится здесь и сейчас. Это неправильно, подло, низко. Но я не хочу останавливаться.  Лишь сильнее прикусываю кожу. 

Слышу рваное дыхание Ника, закрываю глаза и пытаюсь дышать с ним в унисон. Не выходит. Каждый его толчок, каждое движение заставляет сгорать раз за разом, разламываться на части.

Волна зарождается в эпицентре наших сплетенных тел. Чувствую приближение оргазма. Пытаюсь не закричать, но меня накрывает с головой. Обдает жаром. Ломает.

Крик тонет в губах Ника. Таких обжигающих, соленых.  Еще пару фрикций – и по внутренней стороне бедра течет горячая сперма. Без сил откидываюсь на стол, чувствуя прохладную поверхность спиной. Мое тело все еще содрогается в конвульсиях, а по щекам слезы прокладывают соленые дорожки.

Не понимаю от чего плачу. От обиды? Или от несправедливости?

Чувствовать себя последней сукой входит в привычку.

Во внезапно наступившей звенящей тишине слышу, как хлопнула балконная дверь. Негромко, но для меня сродни взрыву, атомной бомбе.

Он ушёл.

Что с нами происходит? Почему все так случается? Зачем мы это делаем? Почему придаем тех, кого любим? Это подло. Чувствую себя ничтожеством. А еще морально опустошенной.

Но долго лежать и винить себя я не могу. Ведь в любой момент может проснуться кто-то из «наших вторых половинок». Странно, что раньше я об этом даже и не вспоминала.

Осторожно встала – ноги еще подкашивались – и вытерла улики моего (нашего) преступления. Как низко мы с Ником пали, чтобы трахаться в квартире моей лучшей подруги и по совместительству его девушки.

Гореть мне в аду за это. Да и Нику тоже, гореть вместе со мной.

 

***

 

 

 

И снова всё рушится…

 

С того злополучного дня всех влюбленных прошла неделя. А может, и все две. Точно не знаю – я потерялась во времени, потерялась в себе. Отношения с Томом заметно охладели. Но я стараюсь, - честно, стараюсь – заткнуть свою совесть и жить дальше. Не получается. Каждый раз, когда смотрю на Тома, чувствую, как вина удавкой стягивает мою шею. Не дает дышать. Душит. Тянет на самое дно. Я барахтаюсь, пытаюсь удержаться наплаву, на поверхности, но слишком тяжелый камень вины висит на мне. И с каждым днем он увеличивается в размерах.

Чтобы хоть как-то заглушить эту вину, я пробую курить. Но все хорошо и гладко выглядело только со стороны. На самом деле обжигающий и удушающий дым, раздирает легкие и горло. Душит приступами кашля. Скручивает желудок.

С сожалением и унынием отбрасываю эту затею с отравлением никотином. 

Пытаюсь жить дальше и делать вид, что все хорошо. И – удивительно – у меня начинает получаться.  Тяжесть в груди никуда не девается, нет, она продолжает давить. Но я теперь не так явно ощущаю это давление. Улыбки становятся более искренними, более живыми. Я перестаю заниматься самобичиванием по ночам, и уже спокойно засыпаю в объятиях любимого.  Общаюсь, как ни в чем не бывало, с Мел. Продолжаю имитировать оргазмы.

Так проживаю до весны.

Природа оживает, пробуждается после зимнего сна. Я пробуждаюсь вместе с ней. Груз вины в душе обрастает ромашками. И не важно, что на камне ничего расти не может.

Я смиряюсь с тем, что допустила ошибку. Оступилась. Предала. Но такого больше не повторится. Я люблю Тома и скоро стану его женой. И это все прекратится. Должно прекратиться.

 

***

 

И снова все рушится в начале апреля. Как я могла забыть про ЕГО день рождения?

- Лекси, милая, ты идешь? – Том протягивает мне руку. Хватаюсь за его теплые пальцы, словно за спасательный круг. Но продолжаю тонуть. – Кстати, выглядишь чудесно.

- Спасибо, - улыбаюсь в ответ, а в душе разрастается пожар. Я. Увижу. Его. К такому я еще не готова.

- Ну что ты вся напряглась? – Том все же заметил моё состояние. – Это же день рождения нашего общего лучшего друга.

«Лучшего друга»? Серьезно?

Хмыкаю про себя. Какой он к черту друг? Для тебя, Том, он – предатель. А для меня? Любовник? Дергаюсь сама же от своего же вывода. А ведь, правда, получается – любовник.

Любовник или нет – всё это в прошлом. Это я понимаю, когда вижу их вместе. Мел и…он. Они счастливы. И подходят друг-другу. Даже её платье в тон его рубашки. От такой идиллии меня тошнит.

Гордо вздернув подбородок подхожу к подруге и имениннику.

Первым в бой идет Том, который тут же обнимает предателя друга и вручает подарок, что мы выбирали с ним вместе: путевку в Париж - город любви, на двоих.

Вижу неподдельное удивление в глазах Ника, а затем меня вихрем сносит в сторону. Понимаю, что это Мел только тогда, когда её визг стихает и объятия перестают мять ребра. И так тяжело дышать.

Подруга что-то радостно щебечет, благодарит и не устает восхищаться нами с Томом и подарку. А я смотрю лишь на него. Вижу натянутую улыбку и скромный кивок головы. Он не рад. Но почему?

Подхожу к нему, когда Мел все же соизволила отпустить меня.

- С днем рождения, - губы растягиваются в улыбке. Нет, не искренней. Самодовольной. Ехидной.

- Дай угадаю, - хмыкает Ник, глядя на меня в упор. Черт, не могу выдержать его этот взгляд! – Это ты выбирала подарок? – он делает ударение именно на слове «ты».

- О, нет, что ты! – Отмахиваюсь я, чувствую, как поджилки трясутся. Но я должна доиграть эту роль до конца. – Это вообще идея Тома. Это так романтично… - Мило тяну я, хлопая глазками.

Да, сейчас я веду себя отвратно – даже самой противно! – но по-другому не могу. Иначе сломаюсь под его взглядом.

Ник молчит, но я вижу, как напряжены его челюсти. Злится. И я ощущаю сладостный вкус победы. Этот раунд я выиграла.

 

***

 

В этот раз не пью ничего крепче шампанского, но все же голову сносит от пьянящего чувства победы. Пусть и маленькой. Пусть и мимолетной.

- Я хочу получить свой подарок, - жаркий шепот обжигает шею, заставляя плечи покрыться мурашками.

- По-моему, ты его получил, - мой голос, на удивление, совершенно расслаблен и спокоен.

Его руки опускаются на мою талию, разворачивая к нему лицом. Сердце учащается, а тело наполняет истома, как бы напоминая, КАК оно реагирует на этого человека. Где же Том или Мел, когда они так нужны?

Ник притягивает меня к себе. Слишком близко. Даже ближе дозволенного.  Упираюсь руками ему в грудь и чувствую удары его сердца. Оно бьётся в мои руки, словно загнанная пташка. Поднимаю удивленный взгляд на парня. Что же с нами творится, Ник?

Делаю над собой усилие и отталкиваю его от себя. Я уже все решила для себя. Я не попадусь снова на его провокации…на его взгляд…на его губы…

 

Тесное и темное помещение. Жарко. Как же мне жарко. Платье задрано практически до живота, а между ног пожар. Чувствую его пальцы там… Из горла вырывается стон, когда в меня проникают такие умелые пальцы, сводящие с ума. Откидываю голову назад и тут же обо что-то ударяюсь. Из глаз сыплются настоящие искры, а боль немного отрезвляет.

- Черт! Нет, остановись! – ругаюсь я достаточно громко, отталкивая Ника от себя. Когда я успела потерять голову? – Уйди! Отвали! Не хочу! Прекрати!

 

Но вместо этого меня крепче вжимают в стену, заглушая гневные выкрики страстным, жадным поцелуем.

Пытаюсь вырваться, стучу кулаками в грудь, но понимаю, что бесполезно. Я. Сама. Этого. Хочу.

- Ненавижу тебя, - наконец, успокоившись, выдыхаю ему в губы.

- Знаю, - и он врывается в меня резкими толчками, даже не снимая трусиков. Снова. Да и плевать. Я уже была готова к нему. Влажная ткань, бесцеремонно отодвинутая в сторону, даже не чувствовалась. Лишь его толчки, лишь руки, крепко сжимающие бедра, лишь огонь страсти во мне, и слабые удары спиной об стену.

Кончаю довольно быстро и бурно, вцепившись ему в плечи. Кажется, на рубашке останутся дырки от моих ногтей. Ник глухо рычит в ответ и выходит, излившись на пол рядом. 

Дышать трудно. Воздуха не хватает. Легкие судорожно сжимаются. Задыхаюсь.

Оседаю медленно на пол, но мне не дают этого сделать окончательно, схватив за плечи.

- Я ведь правда люблю его, - всхлипываю я, утыкаясь в его грудь. – Люблю…

Пытаюсь ли я убедить в этом Ника или себя, не знаю.

- Знаю, - произносит он тихо.

- А тебя я ненавижу, - хватаюсь за его многострадальную рубашку, сминая её окончательно в своих кулаках. – Как же я тебя ненавижу…

- Я и сам себя ненавижу. – Ник тяжело вздыхает, поглаживая мою спину. – Но… - он замолкает, обдумывая дальнейшие слова. Я знаю, что они даются ему с большим трудом. Но я очень хочу узнать, что же он скажет. И он продолжает: - Меня тянет к тебе, как магнитом. Я не могу не думать о тебе. С той первой ночи, когда это произошло по-пьяне, я не мог себе такого простить. Меня просто уничтожала совесть и вина перед Томом и Мел. Я пытался забыться. Честно пытался. Но стоило тебе появиться на горизонте, как вся моя выдержка летела к чертям. Я снова хотел тебя. Безумно хотел. Это будто наваждение какое-то. Но оно мне нравится… Мне нравится секс с тобой. Мне нравишься ты… Но ты - девушка моего лучшего друга. Невеста…

Удар достигает цели.

- Ник, - ком застрял в горле. – Всё сложно… - Выдавливаю через силу из себя. А затем просто бегу. Убегаю.

Всё на самом деле сложно. Сложнее и не придумаешь. Чертова жизнь! Почему всё так сложно?!

 

***

 

Том находит меня на веранде ресторана, где происходило празднование дня рождения. Его заботливые и нежные руки обнимают меня со спины, опускаясь поверх моих ладоней. Я дергаюсь как от удара тока.  Мне нужно справиться с собой. Справиться со своими чувствами.

- Лекс, дорогая, - шепот парня – жениха – обжигает кожу. – Нам нужно поговорить.

Замираю. Сердце и вовсе останавливается в ожидании чего-то неизбежного, чего-то смертельного. Медленно разворачиваюсь к нему и заглядываю в такие родные глаза.

- Д-да, - мне не удается придать голосу спокойствия, и он надламывается.

Эти разговоры, начинающиеся с «нам нужно поговорить» никогда ни к чему хорошему не ведут. Начинаю лихорадочно перебирать в голове его дальнейшие слова, попутно обдумывая о том, что он узнал о нас с Ником и страшась этого.

- Ты же знаешь, как я тебя люблю, - вот это мне начинает не нравиться еще больше. Прижимаю руки к сердцу, боясь, что оно остановилось окончательно. Нет, еще бьется.

- Знаю, и я тебя, - голос ломается, искажается, дрожит. – Очень сильно.

Том улыбается в ответ самой очаровательной улыбкой, за которую я его и полюбила. А затем он выдыхает, выпуская весь кислород из легких. И говорит:

- Меня по работе оправляют на месяц в командировку, - на одном дыхании.

Это хуже, чем взрыв. Это атомная катастрофа, произошедшая в моем сознании и спалив сердце и душу к чертям. Месяц. А ведь как раз до дня свадьбы остался один проклятый месяц!

- Но…но… - слова утратили смысл, потерялись. Словно я разучилась говорить.

- Алексия, любимая, - Том хватает меня за плечи. Больно. Нет не там, где его руки – там, где мое сердце. – Это всего месяц. А потом я приеду, и мы сразу же поженимся. Обещаю.

- Я…я… - я как дура стою тут перед тобой и не знаю, что сказать!

- Прошу, прости, - он приближается ко мне и губы касаются моего лба. Но я не чувствую этого прикосновения. – Я не могу отказаться…

И тут я не выдерживаю.

- А от меня, значит, можешь отказаться? – вспыхиваю как спичка. Еще немного – и от меня останется лишь пепел.

- Никто не отказывается от тебя. – Том пытается меня вразумить, обнять, но я лишь отталкиваю его от себя.

- Когда? – срывающимся шепотом спрашиваю я, обхватив себя руками.

Парень с минуту молчит. Рассматривает меня. А затем тихо произносит:

- Самолет послезавтра. В шесть утра.

Неприятно. Больно. Обидно, черт возьми!

- Эй, вы чего тут застыли? – добивает меня появившийся на веранде Ник. Он выглядит беззаботным, веселым и слегка подвыпившим. Или не слегка. – У вас, ребята, всё в порядке? – заметив наше состояние, настораживается.

Вот только не надо этого беспокойства! Особенно после того, как оттрахал меня в какой-то подсобке!

- Да, - коротко киваю и, не глядя ни на кого, покидаю веранду. Но Том успевает остановить меня, схватив за руку. Это только распаляет во мне желание ударить его и закричать. Но я сдерживаю плотину нахлынувших эмоций и чувств. Лишь благодаря тому, что тут Ник.

- Лекс… - мой жених жалобно смотрит на меня, но поздно просить прощения. Я раздавлена и разбита.

- Отпусти, - шиплю я на него, - позже поговорим.

 

С сожалением Том отпускает руку, а я разворачиваюсь, чуть не падая на высоких каблуках, и быстро покидаю «поле сражения» не оглядываясь.

 

***

 

 

Мелисса находит меня в туалете, всю в слезах и с растекшейся по лицу тушью. Жалкое зрелище.

- Лекс! – в голосе подруги, как и в её глазах, неподдельный страх и беспокойство. – Что с тобой? Что случилось?

- По…ругалась с Томом, - из груди наружу рвутся болезненные всхлипы. Я сижу возле умывальников, прислонившись спиной к холодному кафелю, но внутри все равно пожар.

- Эй, ну брось ты это, - Мел опускается рядом со мной на корточки и притягивает к себе, обнимая, - вы еще помиритесь. У вас же скоро свадьба.

Напоминание о свадьбе, месяц до которой я проведу в одиночестве, разрывает на части, заставляя вновь сдерживать подступающие рыдания.

- Он уезжает, - выдавливаю, выталкиваю силой из себя эти слова. – На месяц. По работе.

- Ох, - только и произносит Мел, крепче сжимая меня в объятиях.

Порой она понимает меня лучше, чем кто-либо другой.  Она знает, когда нужно просто помолчать. И именно в эти моменты я ценю нашу дружбу.

Сейчас, думая об этом, я ненавижу себя за столь циничные мысли. Как можно ценить дружбу, трахаясь с парнем лучшей подруги?

Это угнетает меня еще больше, опаляя и так обожжённые нервы.  Нужно срочно выпить.

Встаю, стараясь не встречаться взглядом со своим отражением в зеркале.  Как же я, наверное, сейчас ужасно выгляжу, жалко.   Умываюсь холодной водой с остервенением растирая лицо.

- Лекс, - пытается остановить меня подруга, на что я лишь шиплю и отмахиваюсь от неё.

Наконец, устремляю взгляд на зеркало. Я была права -  зрелище жалкое. Распухшие красные глаза и такой же красный нос – не лицо, а маска страшилища. Отвратительно выгляжу.  Отворачиваюсь и тут же натыкаюсь на взволнованный взгляд подруги.

- Надо выпить, - твердо заявляю я, решительно направляясь к двери.

Мел остается стоять на месте, ошеломленная такой сменой моего настроения. Плевать. Сейчас мне нужно только одно – утопить ту боль, что разрывает изнутри. Утопить в алкоголе. В большом количестве алкоголя.

Только бы не утопиться самой.

 

 

 

Месяц одиночества или…

 

Наутро просыпаюсь совершенно разбитой. Вчера, действительно, было море алкоголя. И я иссушила его до дна. Теперь же похмелье иссушает меня.

Удивительно: нахожу на тумбочке таблетки от похмелья и стакан воды. Тома поблизости нет. Шумно выдыхаю и пытаюсь дотянуться до спасительной влаги. 

Опускаю таблетки в воду, которые с шипением идут ко дну. Я тоже иду ко дну, так же бурно, как и они, выпуская последние силы в окружающее пространство. 

Ох, что за идиотские мысли да на больную голову?

Залпом выпиваю стакан и вновь откидываюсь на кровать, проваливаясь в подушки. Голова гудит, на душе гадко так же, как и во рту. 

- Лекси, - гулко, сквозь толщу подушек, раздается голос моего жениха, - любимая.

Выныриваю из пухового плена и удивленно хлопаю глазами. Передо мной стоит… огромный букет персиковых роз с ногами, облаченными в серые брюки.  

- Том? – озадаченно спрашиваю я у…букета? Черт, надо меньше пить, а то я уже с букетом начинаю разговаривать.

Цветы опускаются рядом со мной на кровать, и моему взору предстает мой жених. Жених, который оставляет меня одну на целый месяц.

- По розе на каждый день моего одиночества? – иронично хмыкаю я и…попадаю в цель!

- Эй, это вообще-то моя фраза, - улыбается Том, но как-то виновато. – Прошу, на злись.

Его ладонь накрывает мою руку.

Так хочется закричать: «Зачем? Почему именно сейчас ты уезжаешь? Я же не смогу без тебя. Сломаюсь» - но я молчу и натянуто улыбаюсь.

- Понимаю, работа важнее всего…

 

 

На следующий день он уезжает. Без слез, без истерик. Тихо, пока я еще сплю. Лишь букет из тридцати одной розы напоминает мне о том, каким огромным будет этот месяц. Месяц без него.

 

***

 

- Лекс, - Мелисса умоляющими карими глазами уставилась на меня, - ну, пожалуйста. Не отказывайся.

Я лишь фыркаю и отворачиваюсь в сторону, помешивая пластиковой ложечкой свой кофе. Мел вытащила меня уже на следующий день на «прогулку» под предлогом «полезного для меня предложения». Примерно я представляла, что это может быть: шоппинг, SPA-салоны, поездки за город. Но никак не это.

- Я не собираюсь портить НАШ же с Томом подарок. – Я отрицательно качаю головой. Рука механически продолжает наводить ложечкой круги в стаканчике. – Тем более подарок рассчитан на тебя и… - на секунду я запинаюсь, но все же заставляю себя закончить: - Ника…

- Но Ник нисколько не против! – Настаивает подруга, - он понимает, в каком ты сейчас состоянии.

Понимает. Ну да, как же.

- Ладно, - я сдаюсь, понимая, что спор с подругой мне не выиграть ни при каких условиях. Если что рассказать правду о нас с Ником… - Надеюсь, меня эта поездка хоть немного отвлечет от…. – Ника. И Тома. И вообще всего.

- Отвлечет, обязательно! – Радостно кивает Мел, а я улыбаюсь в ответ, выкидывая в урну свой кофе, так и не сделав не единого глотка.

 

***

 

Париж и правда отвлек меня.

 Два дня я, наконец-то, чувствую себя по-настоящему расслабленной и…счастливой. Мел не дает ни секунды передышки. Мы посетили все достопримечательности Парижа, все музеи, выставки, магазины, которые только и успели за этот сравнительно небольшой период нашего «мини-отдыха». Всё было просто замечательно, пока мы вновь не вернулись домой.

За два дня моего отсутствия розы завяли, а на электронной почте скопилось несколько сотен писем, что даже удивило меня. Но большинство из них оказались СПАМом, лишь некоторые были полезны. А некоторые были от Тома. Еще до поездки во Францию, я сообщила ему о том, что полечу в Париж вместо с Мел, вместо её бойфренда, на что Том сказал, что не будет меня беспокоить это время, тем более он сам будет занят. А теперь, оказывается, он строчил мне письма все эти два дня, зная, что прочитаю я их только по приезду.  Ничего нового из них я для себя не узнала. Том писал, что безумно скучает, что безумно любит, что безумно хочет меня увидеть, обнять, поцеловать и прочее…

Да, это будет тяжелый месяц.

 

***

 

Но по-настоящему тяжелым, даже разрушительным, он стал, когда Мел сообщила мне, что её по учебе посылают на две недели в другой город. Это было ударом для меня. А подруга ничего не понимала, уговаривая меня «проследить за Ником». Да мне нужно от него держаться как можно дальше! Нам опасно быть вместе.  Смертельно опасно! Но, видимо, никто, кроме меня не понимает этого.

 

Ник заявился ко мне тем же вечером, сразу же после отъезда подруги. Прямо из аэропорта. Он словно ждал этого сигнала, как бык – красную тряпку. Еще только он не набросился на меня с порога, а всего лишь прислонился к дверному косяку и так пренебрежительно спокойно заявил:

- Впустишь?

- Если скажу нет, ты же все равно не уйдешь? – это был риторический вопрос. И мы оба это знали. – Зачем пришел? – а вот это уже вопрос, который требует ответа. И желательно развернутого, со всеми подробностями.

Но Ник молчит. Лишь изучает меня своим взглядом. Ощупывает. Обжигает.  От него умопомрачительно пахнет: запах мужских - терпких, но в то же время освежающих - духов смешивается с запахом сигарет. 

- Так и будешь молчать? – моя выдержка летит к чертям. Так хочется коснуться его, зарыться в непослушных волосах, прижаться к статному телу, почувствовать его поцелуй на губах…

Нервно сглатываю и отхожу в сторону, пропуская его.

Этот месяц действительно будет долгим.

 

- Чай, кофе? – флегматично интересуюсь я, когда мы оказываемся на кухне. Одетые. Не на столе.

- А крепче ничего нет? – Ник со скрипом отодвигает от стола стул и усаживается на него, откидываясь на спинку.

- Прости, твоя девушка, - выделяю интонацией последнее слово, - просила присмотреть за тобой. А это подразумевает, чтобы ты не пил и по другим девкам не ходил. – Перечисляю я свои обязанности, ставя на плиту чайник. Плевать, если он ничего не будет. Я хочу кофе. Много кофе.

- Так я и не к другим девкам, - усмехается Ник, - я к тебе пришел.

Как метко. Прямо в десятку. В яблочко. Страйк, черт бы тебя побрал!

Молчу, с силой комкая кухонное полотенце. Ткань мнется в руках, а я продолжаю впиваться в неё ногтями будто это она – центр всех моих бед. Но нет.  Эпицентр всех моих бед сидит у меня за спиной, на стуле, явно довольный собой.

Я начинаю закипать. Но чайник делает это быстрее меня.

Так же не говоря ни слова, достаю с полки свой любимый бокал – мне Том его подарил на три месяца нашего знакомства (как мило) – кидаю туда аж две чайные ложки кофе и заливаю кипятком. Сегодня без сахара. Только кофе, только хардкор.

Делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к Нику. Чашка едва не падает из рук, но я упорно цепляюсь пальцами за горячую поверхность. А Ник – смотрит. Так завораживающе, так сосредоточенно, чертовски пронизывающе. И он не улыбается, как я предполагала, что он будет радоваться своей маленькой победе - нет, он просто сидит и смотрит. На меня.

Нервно сглатываю, а пальцы уже горят огнем. Как бы не было ожогов завтра. Да какие к черту ожоги, когда тут меня саму сжигают дотла. Без остатка. Лишь одним взглядом.

Ноги подкашиваются, и я слишком громко плюхаюсь на стул. Горячий кофе расплескивается и обжигает внешние стороны обоих ладоней. Шиплю, стряхивая с рук влагу. А затем не выдерживаю, и громко ругаюсь.

Ник подскакивает в тот же момент, как капли кофе касаются моей кожи.

- Не подходи! – тут же ощетинилась я.

- Ты обожглась, - в его голосе проскальзывают нотки волнения.

- Без тебя вижу! – почти кричу я на него. Больно же! И руки тоже.

С трудом, но вспоминаю, где в этом доме находится аптечка. Нахожу её и выуживаю оттуда мазь против ожогов.

- Давай помогу, - Ник снова пытается сделать вид, что он весь такой заботливый и благородный. Нет, дорогой, не прокатит.

- Сказала, не подходи! – рычу в ответ, пытаясь сдержать слезы и натереть руки этой мазью – что, впрочем, выходит не ахти: ни то, ни другое.

Парень качает головой и уверенно направляется ко мне. Я этого даже не замечаю, так как пытаюсь справиться с тюбиком, который никак не хочет открываться.

Ник спокойно отбирает у меня мазь и, не дав мне даже возразить, открывает и выдавливает белую жижу на свои пальцы. К горлу подкатывает ком, а в низу живота нарастает жар, когда я вспоминаю, что эти пальцы вытворяли…

Стряхиваю головой, пытаясь отогнать наваждения, как меня тут же накрывает новой волной. Ник осторожно берет мои поврежденные руки в свои и начинает нежными массирующими движениями втирать мазь. Это и больно, и – черт побери! – приятно.

А я все смотрю на эти его действия и не могу понять: мы касаемся друг друга так спокойно, без срывания одежды и изничтожающей, дикой, животной страсти. Неужели это возможно?

И все же в дрожь меня бросает от его нежных и ласкающих движений пальцев, водящих по моей руке. Почему я не сопротивляюсь? У меня опять мозг отказал? Если нет, тогда почему я позволяю ему сидеть вот так близко ко мне, держать мои – пусть и с ожогами – руки, и гладить их?

Давай, Алексия, очнись! Скинь с себя его чарующее воздействие! Он – не твой!

Я будто очнувшись, выдергиваю свои руки из его ладоней. А он и не сопротивляется, не держит. А так хотелось бы.

- Всегда пожалуйста, - едва заметно улыбается Ник, вставая и отходя от меня.

Смотрю на него недовольно, пытаясь убить одним лишь взглядом. Но не выходит.

- Я и сама бы справилась. – Недовольно бурчу себе под нос.

Дьявол! Чувствую себя настырным и упертым ребенком, которого обидел злой и чертовски сексуальный дяденька.

- Ну да, - иронично хмыкает Ник, - а закурить мне можно?

Теряюсь от того, как он быстро перевел тему. Да еще и к чему эти вопросы? Ах, ну да – это же моя (поправка: наша с Томом) квартира.

И нет тут нельзя курить.

 

- Балкон направо и прямо, - кидаю безразлично, разглядывая пораненные руки. Мазь облегчила боль, но кожа покраснела и немного вспухла. Если еще и волдыри появятся – я не выдержу.

А почему вообще нет такой мази для сердечных ран? Что делать, когда сердце горит, плавится, превращается в пепел? Как потушить пожар, уничтожающий не только сердце, но и душу?

 За ходом моих мыслей не замечаю, что в комнате осталась одна. А когда осознаю – надеюсь, что Ник ушел совсем. Но нет, он на балконе. Курит.

Том не курит.  Я не курю, хоть и пыталась. И вообще ненавижу курящих мужчин. Тогда почему же меня сводит с ума это сочетание запаха сигарет, духов и мужского тела, исходящее от Ника.

Я прогнила. Насквозь.  Потому что я не хочу останавливаться. Не хочу прекращать сходить с ума от одного лишь присутствия этого человека. Я просто не хочу больше притворяться. Делать вид, что я вся такая правильная.  Не хочу имитировать оргазмы – хочу получать их в реальности. Так, чтобы кричать до хрипоты, выгоняя весь воздух из легких, чтобы распадаться на миллионы частиц, как пишут в романах, чтобы почувствовать себя желанной и живой.

Уверенно направляюсь на запах сигарет, зная, что он ждет меня. Но не успеваю открыть балконную дверь, как тут же оказываюсь в объятиях. Губы настойчиво впиваются в мой рот, язык властно врывается внутрь, терроризируя, иссушая без остатка.

Дыхания не хватает. Цепляюсь больными руками за плечи Ника, но боль тут же пронзает меня до самых костей. Я шиплю и отстраняюсь от столь пленительных губ и сводящего с ума языка.

От боли выступают слёзы, но Ник стирает их губами с моих щёк, а затем бережно берет в свои руки мои пострадавшие и едва касаясь губами пальцев, дует на ожоги. Это невыносимая и дурманящая пытка.

- Прошу, позволь мне провести эти дни с тобой, - отрываясь от рук, шепчет мне в висок, - позволь сгореть с твоем огне.

От его слов кружится голова и даже подкашиваются ноги. К черту моральные принципы! К черту совесть! Винить себя буду потом, а пока я лишь произношу в ответ:

- Так давай сгорим вместе.

 

 

***

 

 

Эта ночь отличается от всех предыдущих. Этот раз отличается. Теперь нет никакой дикой страсти, нет отчаянных движений и грубой силы. Сегодня есть только я и он.

Ник бережно укладывает меня ещё на не тронутые и не измятые простыни. Его губы находят мои и захватывают в волнующий и головокружительный плен. А руки умело исследуют тело, его формы и изгибы. Кожа под одеждой горит, а истома разливается по всему телу. Я хочу его. Я сгораю.

- Не надо, - останавливает меня Ник, когда я тянусь к нему руками, чтобы снять с него рубашку и почувствовать его тело. Немой вопрос читается в моих удивленных глазах. – Твои руки еще не зажили. – Поясняет он мне, как маленькой.

И что? Мне теперь прикажете лежать бревном?

- Но… - пытаюсь слабо запротестовать я. Правда меня прерывают.

- Или так, или я привяжу их. – Предостерегает меня Ник.

И снова хочу возмутиться, но мне не дают даже опомнится, затыкая рот требовательным поцелуем. Все протесты и возмущения вылетают из головы. Есть только его губы и он. А ещё его руки, забирающиеся, наконец, под легкую домашнюю майку. Прикосновение обжигает, и я выгибаюсь, издав шумный выдох – почти стон.

Ткань следует за рукой, приподнимается, оголяет кожу. Рука ложится на часто вздымающуюся грудь, и теперь полноценный стон срывается с моих губ, которые приходится прикусывать от того, что руку моментально сменяют горячие губы парня.

Как же и мне хочется дотронуться до него тоже. Какая же это сладостная пытка: извиваться под его руками и губами, и не иметь возможности прикоснуться в ответ.

Леггинсы так же отправляются за пределы кровати – а я и не успеваю заметить, как остаюсь в одних лишь трусиках. Ник отрывается от меня и с жадностью изучает моё тело, ласкает взглядом, заставляет трепетать. И не только от предвкушения.

А сам он всё еще одет. И мне это не нравится. Тянусь к нему, чтобы освободить уже от мешающей ткани, как меня нагло, но мягко толкают назад.

А сам Ник опускается ниже, целуя и проводя языкам по шее, ключице, яремной впадинке и опускаясь к животу. Дрожь пронзает меня, когда он проводит языком по кайме трусиков.

- Н-не надо… - Хриплю я, пытаясь предотвратить то, что он пытается сделать.

- Почему? – Его голос низкий, рокочущий, и такой возбуждающий.

- Я… - я задыхаюсь от охватившего меня возбуждения, но все равно не могу позволить ему сделать это. Для меня это что-то слишком… неприличное.  Хотя где я – и где приличия?

Не знаю почему мне кажется это противоестественным. Ведь сама-то не брезгую делать Тому миньет. И мне это даже нравится не хуже всего остального. А тут… Стесняюсь, наверное. Звучит до невозможности глупо. Но это так.

- Мне неловко. – Наконец, выдыхаю я, не глядя на Ника.

- Неужели Том тебе не...? - начинает удивленно парень, но я перебиваю.

- Нет, не делал. – И, черт, мне стыдно и неуютно говорить об этом! Да, Том никогда не делал со мной… этого. И даже не предлагал. Хотя одна попытка была, но она сразу была задушена на корню. И после он не настаивал. И все были вполне удовлетворены.

- То есть, в этом я буду первым? – Хитро прищуривается этот засранец. И смотрит, словно кот, наткнувшийся на большую миску сметаны. Чёрт, какое извращённое сравнение!

- Заткнись! – По инерции резко сжимаю ноги, зажав между ними ладонь Ника. Идиот! Такой момент испортил!

- Хочешь, чтобы я тебя связал? – возбуждающе шепчет Ник, умудряясь водить пальцами между моих зажатых ног.

- Нет, - выдыхаю я. Кожа горит, а трусики становятся влажными. И он это чувствует.

- Тогда расслабься.

Я не могу, но Ник быстро подтягивается ко мне и его губы сметают все мои преграды. Поцелуй становится жарче, а его руки стягивают с меня последнюю деталь одежды.  Не успеваю насладиться в полной мере его властвующим языком, как всё тут же пропадает. Теперь его губы захватывают в плен каждым миллиметр моей, плавящейся под его прикосновениями, кожи. Влажные дорожки из поцелуев замысловато переплетаются на теле и спускаются ниже к самому пожару.

И вот его язык уже там, врывается в меня, теребит влажные складки плоти, играется с клитором, заставляя чуть ли не вскрикнуть от пульсации, проносящейся по всему телу от этого действа.

Воздух шумными толчками вырывается из легких, из груди, из горла. Комната наполняется моими стонами, которые становятся всё громче. Меня бросает в жар от того, что вытворяет язык Ника там, между ног. Тело плавится под его руками, я сминаю простыни в кулаках, не замечая боли в обожжённых руках и стараюсь не кричать от удовольствия. Такого я еще не испытывала. Как выяснилось – зря. Оральные ласки приносят не меньше наслаждения, чем всё остальное. Они иступляют, доводят до грани, заставляя теряться в себе и своих ощущениях.

И когда язык Ника сменяет более твердая часть тела, я не выдерживаю. Взрываюсь. Сразу же после первого толчка мощный оргазм накрывает меня с головой. Я выгибаюсь, отрывая влажное тело от простыней и прижимаясь ближе к Нику. Я хочу ощутить его каждой клеточкой своего тела, стать единой с ним, получать оргазм за оргазмом, и наслаждаться тем, что чувствую себя настоящей женщиной рядом с ним. Чувствую себя желанной.

И Ник начинает движение. Медленно, чувственно. Впервые, с тех пор как необузданная и жгучая страсть захлестнула нас, он делает это нежно. И я просто схожу с ума от этой нежности. Захлебываюсь ей.

Зачем он делает это? Зачем уничтожает? Почему он дает мне то, чего я так желаю, заставляя чувства путаться, смешиваться, словно краски в воде, образуя черноту в душе? Я не хочу любить его. Я просто хочу его.

Хочу человека, которому принадлежит моё тело. С которым двигаюсь в такт, подмахивая бедрами и заставляя увеличить темп. Но он лишь издевательски улыбается и продолжает топить меня в ненужной сейчас нежности. Я хочу страсти. Хочу огня. Хочу сгореть вместе с ним.

- Быстрее, - в полубреду шепчу я, обхватывая его торс ногами и пытаясь ускорить тем самым темп.

- Куда нам спешить? – Шепот в ухо, заставляет вновь покрыться мурашками от головы до пят.  – У нас еще вся ночь впереди.

Вся ночь. Но не всё оставшееся время. Не вся жизнь.

Не хочу думать. Не буду. Пусть он топит меня. Я уже давно пошла ко дну.

И я хочу насладиться им сейчас сполна, насытится, чтобы не выть оставшимися ночами в подушку от безысходности и идиотизма сложившейся ситуации.

Кто сказал, что все девушки однолюбки? Увы, я не из таких. И что мне делать, когда сердце расколото на две враждующие между собой половинки? Что делать, если одного я люблю, а второго – желаю. Так неистово, так неудержимо желаю, что готова сгорать в сжигающем нас обоих пламени страсти раз за разом. А потом возвращаться к тому, кому отдала лишь сердце, но не душу – не тело.

Черт. И почему я думаю об этом прямо сейчас? Именно в этот самый гребанный момент? Почему бы моему мозгу не отключиться, полностью отдаваясь удовольствию? Как вообще можно о чем-то размышлять в этот момент?

Откидываю голову назад, затылком зарываясь в подушки, погружаясь в них полностью. Прохладная ткань касается разгоряченных щек, создавая удивительный и такой отчетливый контраст холода и жара на коже. Я задыхаюсь, чувствуя очередное приближения пика, извиваюсь под Ником, словно змея. Кожа к коже. Горячо, скользко.

С губ срывается имя, которое я так отчаянно пыталась удержать. Не должна была его произносить вслух. А тем более выкрикивать в порыве страсти.

Ник замирает, нависая надо мной.

- Повтори, - хрипло шепчет он.

Мотаю головой, тем самым собирая все свои волосы на лицо. Они путаются, попадают в рот, в глаза, мешают дышать. Но это даже к лучшему. Пусть хотя бы они скроют мой стыд.

Как я могла так облажаться?

- Алексия… - мое имя, впервые за всё время было произнесено полностью. – Повтори.

И этот выдох сопровождается мощным толчком, от которого я задыхаюсь.

- Повтори, - снова с придыханьем шепот в ухо и снова толчок.  Еще более резкий, более мощный.

И я не выдерживаю. Сдаюсь окончательно. Кончаю громко, с его именем на губах. Задыхаюсь от собственного крика, который в конечном итоге заглушают обжигающие губы Ника. Пусть все катится к чертям! Сейчас есть только он и я, а что будет потом, можно подумать и завтра.

 

 

Неожиданность бывает разной

 

 

Просыпаться в объятиях любимого человека – ни с чем не сравнимое удовольствие…

 Так я думаю первые две секунды после пробуждения. А потом ко мне приходит осознание.

 Резко распахиваю глаза, испугавшись собственных мыслей. Нет, нет, нет! И еще раз нет! Мне нельзя, я не должна, не могу… Мысли лихорадочно путаются в голове, так и не выстраиваясь во что-то более вразумительное.

Ощущаю ровное дыхание у своей шеи, тяжесть руки, обхватывающей мою талию и близость такого желанного тела. Черт, это не смешно! Мне нужно охладиться, чтобы собраться мыслями – мне нужен душ!

Очень осторожно выскальзываю из теплых объятий и на носочках, так в чем мать и родила, крадусь в сторону заветной двери.

Но добраться до освежающего душа не успеваю. Едва пальцы касаются прохладного металла дверной ручки, как раздаётся трель входного замка. Вздрагиваю, вспоминая, кто сейчас находится в нашей с Томом спальне. Нужно хоть что-то сделать: разбудить, заставить спрятаться или хотя бы предупредить – но я не могу даже пошевелиться. Ноги, словно вросли в пол. Как же это похоже на глупый анекдот, когда муж возвращается раньше времени домой и застаёт жену с любовником…

Черт, а ведь это практически про меня. Но вот ни разу не смешно, потому что слишком жизненно, слишком правдиво. И от этого намного паршивее.

А звонок всё не умолкает. Та настойчивость, с которой на него жмут, мешает сосредоточиться и неимоверно раздражает. Но я, наконец-то, отмираю и начинаю шевелиться.

Первым делом натягиваю на себя халат, который нашёлся в ванной, затем плотнее прикрываю дверь за которой находится всё ещё спящий «компромат», и иду открывать.

 Мысли о том, что это может быть Том или Мел у меня не возникло. Потому что у первого есть ключ, а подруга обязательно перед приходом оповещает о своём визите. Если конечно, она не решила сделать мне сюрприз… Надеюсь, что это не так. Иначе всё полетит к чертям: и наша дружба, и мои нервы. Те, что ещё не сожжены дотла…

Звонок продолжает истерично пищать, топя в своём звуке все мои мысли. Подхожу к двери, как к прокажённой. Время будто замирает, когда я тянусь к дверному глазку, чтобы посмотреть, кто же там – по ту сторону деревянной преграды, разделяющей мою жизнь на две параллели: «до» и «после» того, как я её открою.

Именно в тот момент, когда размытый силуэт обретает знакомые черты, я понимаю, что чувствует тот, кого переехала многотонная фура. Причём несколько раз подряд. Это ни с чем несравнимое ощущение, когда твои кости ломаются, крошатся словно хрупкий фарфор, внутренние органы разрываются и сминаются будто бумага, что больше не пригодна для использования, а жизнь рваными толчками выходит из тебя, оставляя лишь исковерканную оболочку. 

Нет, этого не может быть. Такого идиотского стечения обстоятельств просто не бывает! Почему именно сейчас?!

- Мама? - всё же хватает сил, чтобы открыть ставшую враз тяжеленной дверь.

- Что-то ты долго шла, - а она будто не замечает моего потрясённого вида и взгляда, словно у дикого зверя, загнанного в ловушку. Спокойно переступив порог, разувается, ведя свой собственный монолог, - я тут звоню-звоню в дверь, понимаешь ли, а мне никто не открывает. Хотела сюрприз сделать, а меня не пускают на порог… А ты что, спала что ли?

Машинально киваю, пытаясь натянуть на лицо хотя бы вежливую улыбку. Не выходит. Нервы и так натянуты до предела, поэтому ещё и растягивать мышцы лица не получается.

- Смотрю, ты не очень-то рада моему визиту. – Наконец замечает моё состояние мама. – Что-то не так?

- Нет-нет, всё так! Я очень рада тебя видеть. – Говорю преувеличенно бодро, а самой от себя противно.

 Врать матери – гадко. Поэтому я никогда не врала ей. До этого самого момента. Как же сильно я изменилась. Неужели это произошло со мной только лишь из-за одной ночи? Ночи, ставшей роковой в моей слишком правильной и размеренной жизни. Всего несколько телодвижений, пару ударов сердца и сбитого дыхания - и я быстро качусь под откос, иду ко дну: измена, ложь, предательство… Всё это слилось воедино, смешалось и затопило, заполнило меня до предела, вытесняя всё то хорошее, что когда-то было во мне. А я надеюсь, что оно всё же было. Или моя душа изначально была с гнильцой?

- Ну… ладно... Ты, наверное, просто не выспалась.  – Мама проходит на кухню и ставит на стул две увесистые сумки. Тенью следую за ней и только сейчас замечаю её ношу.

- Я, наверное, еще никак не отойду от отъезда Тома. – Пожимаю плечами, поглядывая в сторону спальни и молясь про себя, чтобы тот, кто находится за той дверью, не решил выйти оттуда.

- Оно и видно.  – Усмехается мама, выкладывая из первой сумки содержимое. – А я ж не с пустыми руками! Бабушка тебе привет передавала. Носки вот связала для тебя, а Тому джемпер…Как думаешь, он ему понравится?

На свет из недр «багажа» мама достаёт вязаную кофту. Она явно на полразмера больше того, кому предназначалась и… салатового цвета. Я не смогла удержать рвущийся наружу нервный смешок. И вот надо было Тому во время знакомства с моей семьёй обмолвиться при бабушке, что его любимый цвет – салатовый. Теперь же я не знала, смеяться или плакать от такой нелепой ситуации.

- Что? Всё так плохо? – по-своему восприняла мою реакцию мама.

- Нет, нормально. Правда. – Принимаю из маминых рук бабушкин подарок и мысленно думаю, куда бы его запихнуть. Нет, Тому, конечно приятно такое внимание, но всё же. Думаю, так рисковать не стоит. Сейчас запрячу куда-нибудь подальше эту «красоту», а там будет её Том надевать только по особым случаям – например, на рождество.

Рождество… Семейный праздник. И его я буду отмечать уже будучи замужней… Слишком безрадостно это звучит, а по позвоночнику пробегает холодок от осознания того, что скоро это станет реальностью.

Встряхиваю головой, чтобы отогнать ненужные мысли и помогаю маме дальше с разбором сумок. Всё проходит в какой-то круговерти. И только нервные окончания всё так же искрят, как неисправная проводка.

- А ты… надолго? – этот вопрос уже битый час вертится на языке, но я только сейчас решаюсь озвучить его. Потому что не могу иначе. Мне нужно знать ответ. Каким бы он не был.

- Уже выгоняешь? – и почему мне кажется, что мама о чём-то догадывается? Отрицательно качаю головой. – У меня отпуск две недели. Вот я и решила, что одну недельку побуду с тобой. Ты же не против?

 - Нет.  

Наверное, нет.  Возможно, приезд мамы – это моё спасение от того безумства, что творится со мной. Возможно, это шанс удержать меня от полного погружения в вязкую пучину разрушающего наваждения. Но отчего же так паршиво на душе?

- А пойдём прогуляемся? Я уже давненько не выходила никуда, - вру так отчаянно, что становится самой тошно. Но мне нужен свежий воздух. И нужно увести отсюда маму.

Она улыбается и кивает. Осталось только встать, дойти до спальни, где в шкафу хранится одежда, и переодеться во что-то. Вот только этот путь проделываю с огромным трудом. Ведь там он.

Открываю дверь и проскальзываю внутрь, тут же захлопывая её за собой. В ушах набат, а руки от пота стали скользкими и противными. Вытираю их об халат и только потом поднимаю взгляд на кровать. Но та уже пуста. Лишь смятые простыни и разбросанные по разным сторонам подушки напоминают о том, что было этой ночью.

Бросаюсь к кровати, чтобы скрыть улики преступления, до того, как мама появится здесь. Поспешно расправляю простынь, подушки возвращаю на место и всё это дело укрываю сверху одеялом и покрывалом. Лихорадочно осматриваюсь в поисках пропавшего парня и не нахожу ничего лучше, чем кинуться к шкафу. Раскрываю створки и замираю в недоумении. Ника там нет. Но тогда где он?

- Ник? – тихо зову в пустоту. – Ник?

- Лекси, ты там скоро? – в противовес моего шепота раздаётся громкий возглас мамы.

Вздрагиваю и тут же начинаю не глядя натягивать на себя то, что попадается под руку.

- Да, мам! Уже иду!

Открываю ящик комода и достаю оттуда связку запасных ключей. Точнее один единственный ключ, оставшийся не пристроенным. Кладу его на комод и тихо произношу:

- Ключ от входной двери на комоде. Не забудь потом вернуть.

Увожу маму подальше от места своего преступления, таская её по магазинам, салонам, паркам. А вечером, только лишь переступив порог, сразу же направляюсь в спальню, молясь, чтобы Ника там уже не было. И его нет. Ушёл. На прощание оставив смс сообщение в моём телефоне: «Позвони, как мама уедет. Верну ключ»

Как же хочется от души выругаться. Ну зачем? Зачем он это делает? Зачем ищет причины для встречи? И почему в груди так сладко ноет от этого? Почему мне хочется ощутить вновь его прикосновения, упиваться его поцелуями, почувствовать жар его кожи на своём теле? Почему я продолжаю хотеть его, а не своего собственного жениха? Черт! Что же ты со мной сделал, Ник?

 

***

 

Неделя тянется мучительно медленно. Но в конечном итоге, проходит и она. И я не знаю, радоваться этому или нет. Хочу ли, чтобы мама уезжала или лучше, чтобы осталась вплоть до приезда Тома? Ведь тогда мне не нужно будет искать повод, чтобы не искать встречи с Ником…

Противоречия раздирают изнутри, словно две сущности, борющиеся за право владеть моим разумом и телом, а душа лишь тихо наблюдает за этим безумством и нервно курит в стороне.

Кто бы знал, как я устала от всего этого. Устала от себя и глупого чувства – тоски, что завязывала узлом мои нервы и внутренности.

Эта неделя была моим личным адом, в котором я медленно выворачивалась наизнанку и сходила с ума. Если бы не мама, неизвестно, как бы всё обернулось. А так, прожила семь дней вполне нормально. Не считая бессонных ночей с истерзанными зубами подушками, когда я чувствовала себя наркоманом в ломке. Ник стал моим наркотиком – моей зависимостью. Я даже не поняла толком, не успела осознать, когда всё вышло из-под контроля. Когда безумный секс, основывающийся на голой страсти и яростном влечении перешёл во что-то большее? Во что-то, в чем нуждаешься так же сильно, как в воздухе, которым дышишь?

 Слишком поздно, чтобы отнекиваться от того чувства, что сжигает меня изнутри. Оно сильнее меня. И оно рвёт меня на части. Это безумное желание отдать своё тело полностью в чужое распоряжение, на откуп – только бы не затронули сердце. Но кажется, что все мои манипуляции не отсрочат неизбежного. Этот бой я проиграла.

- Алексия, ты меня слышишь? – голос мамы заставляет вернуться в реальность.

Слишком вязкую и удушающую. Мне не хватает сил, чтобы вздохнуть. Выдавливаю виноватую улыбку и отрицательно качаю головой. Прости, мама, но я не слышала тебя, погрязнув в своём собственном болоте мыслей.

- Я говорю, что не дело это – сидеть и плеваться в потолок. – Продолжила или повторила свою речь мама. - Тебе нужно найти работу. А то ты так с ума сойдёшь в этих стенах.

Уже сошла. И, кажется, это не лечится.

- Мам, ты же знаешь, что Том запретил мне работать. – Выдыхаю и смотрю на свои пальцы, что сжимаются в кулаки. - Он говорит, что сможет и сам обеспечить нашу… семью.

- Это он пока так говорит, а что будет, когда у вас появятся детки?

А вот это удар под дых. 

- Мы ещё не думали об этом…

Голос сел, а пальцы побелели от того, как сильно я вцепилась ими в столешницу. Дети… Какие к чёрту дети?! Я не достойна того, чтобы носить под искорёженным сердцем чистую и светлую частичку Тома. Он не заслуживает такого.

И я не выдерживаю.

- Мам я… - вдыхаю глубже, прерывая её разглагольствования на тему детей и семьи. Я смогу. Знаю, что смогу. И говорю. – Кажется, я не хочу замуж.

Мама замолкает на полуслове. Смотрит несколько долгих секунд немигающим взглядом. И молчит. А я не могу выдержать это взгляд.  Отворачиваюсь и закусываю губу в ожидании того, что же обрушится мне на голову. Гнев? Наставления на путь истинный? Или что посущественнее? Например, подзатыльник? Но ничего из того, что я ждала – не случилось.

- Это просто предсвадебный мандраж, - по-доброму улыбается мама и касается моей щеки, заставляя вздрогнуть. – Это пройдёт. Всё хорошо, девочка моя. Ты же любишь Тома, а он любит тебя. У вас будет замечательная свадьба…

- Я изменила ему. – Слова будто камни, что ухают с огромной высоты, разбиваясь о гладкую поверхность моих натянутых нерв. Слишком громко. И эффект тоже вышел ошеломляющим. Слишком.

- Скажи, что ты сейчас пошутила, - тихий голос мамы колоколом звенит в ушах.

Отрицательно качаю головой. И больше не могу себя сдерживать. Выдаю все как на духу: и про то, что это вышло по-пьяне, и про то, из-за чего вообще это случилось, и даже про то, что испытала оргазм, чего с Томом случалось крайне редко. Единственное, о чем умалчиваю: личность Ника, и что это продолжается до сих пор.

Мама слушает с каменным выражением лица, не перебивает, но я чувствую, как сгущаются тучи надо мною.

Замолкаю и выжидающе смотрю на самого близкого и родного человека. Я пойму и приму ее осуждение и даже злость. Единственное, чего я очень боюсь - увидеть разочарование на ее лице. Но пока она молча переваривает полученную информацию. И эта тишина давит на меня. Я уже хочу, чтобы она хоть что-то сказала, да хотя бы накричала на меня, в конце концов!

Но вместо этого мама задает безжизненным голосом один единственный вопрос:

- Том знает?

- Нет.

И снова молчание.

- Мама, ну скажи хоть что-нибудь. - Все же не выдерживаю. И упавшим голосом добавляю: - Ты меня презираешь?

- Ты что такое вообще говоришь? - Тут же вскидывается она, но почти сразу остывает: - просто это все слишком неожиданно...

О да, точно. Как рояль на голову.

- Слушай, Лекси, дорогая, - осторожно начинает мама, подбирая слова, - каждый из нас совершает ошибки. Главное, нужно вынести из них урок. Ведь любая ошибка нас чему-то учит...

- И чему же научила меня эта "ошибка"? - спрашиваю с горькой иронией.

- Что нужно поговорить с Томом по поводу вашей сексуальной жизни. Начистоту. Выявить проблемы и решить их. Может, даже записаться к сексопатологу...

Как же мне хочется рассмеяться в ответ. Ведь это же до глупости смешно. Если бы не было так горько.

- Вместе вы справитесь. -  Мама внимательно следит за моей реакцией. Да, слишком хорошо она меня знает.

- А что делать конкретно мне? - я уже не скрываю усмешку, искривившую мои губы.

- Забыть. И жить дальше. Только с Томом поговори о том, что я тебе сказала. Ладно?

- Ладно. - Слово горчит на языке, заставляя поморщиться. И от мамы это не укрывается.

- Ты что, больше не любишь Тома? - изумленно выдыхает она, едва не схватившись за сердце.

Теперь настает моя очередь ощетиниваться:

- С чего ты взяла? Я люблю Тома, просто...

- Что «просто»?

- Просто чувство вины давит на меня. Я презираю себя, но ничего не могу с этим поделать.

- А ты не думай об этом. Это случилось давно и всего один раз, так что не стоит себя накручивать.

Если бы она знала, то, наверное, не так говорила бы. Но ей не нужно знать. Поэтому я ограничиваюсь всего лишь одним искренним:

- Спасибо.

На меня ещё долго глядят с особой внимательностью, а потом просто обнимают.

Эх, мамочка, какая же всё-таки у тебя дочь… плохая. Прости за это.

 

***

 

Мама уезжает за день до окончания своего отпуска. Всё это время мы проводим вместе, но тему моей измены больше не поднимаем. Наоборот, мама всячески опекает меня, старается отвлечь. А мне от этого только тошно. Но я упрямо молчу и улыбаюсь, давая понять, что её «методы» работают. Вот только мама меня слишком хорошо знает.

- Надеюсь, ты больше не совершишь никакую глупость, - настороженно говорит мне она в день отъезда. – Милая?

- Хорошо, мама. Обещаю.

Глупое обещание. Невыполнимое. А может, всё же стоит попытаться его исполнить?

Оставшееся время до приезда Тома я всеми силами избегаю Ника. В принципе, он тоже не рвётся общаться со мной. Ни звонков, ни смсок от него за это время не поступало. Хотя я помню про ключ. Но я всё же надеюсь, что он нигде не «всплывет».

Но зря я переживала. Ключ вернулся в день, когда я собиралась в аэропорт, чтобы встретить Тома. Его принёс в конверте посыльный. И больше ничего. Ни записки, ни подписи. Только железяка. Холодная и равнодушная к моим внутренним терзаниям, которые вновь подняли голову.

Сжала в руке ключ так, что побелели костяшки пальцев. Забыть. Нужно всего лишь забыть.

Ну почему же у меня это не получается?

 

Возвращение

 

Том выглядел счастливым. Да и я поняла, что соскучилась по нему. Особенно, когда он обнял меня и закружил прямо в аэропорту на глазах у всех, радостно и в то же время жадно целуя. И я с не меньшей жадностью отвечала ему, не обращая внимания ни на кого.  Потом мы продолжили целоваться в такси, по дороге до дома, у дверей, пока открывали дверь, и весь тот путь, что проделали от порога до кровати. Затем было страстное воссоединение, которое омрачала всего лишь небольшая деталь: я не достигла оргазма. Снова.

Возможно, мама права, и нам с Томом нужно поговорить по этому поводу. Но. Я не могу. Откровенно боюсь. Особенно после того раза, когда Том в сердцах бросил мне: «фригидная». А ведь именно из-за этого всё и началось. Теперь я боюсь, что этим может и закончится. Поэтому я продолжаю имитировать оргазм. И только страсть является искренней. Но она всё равно не такая всепоглощающая и сводящая с ума, как с Ником.

Даже по прошествии месяца, секс у нас с Томом какой-то… степенный, спокойный. Нет той искры, что разжигает огонь, в котором мы можем сгореть дотла. Нет того всплеска, взрыва, что я испытывала с Ником.  Всё до зубного скрежета привычное. Даже объятия любимого.

- Ну что, моя милая невеста готова к завтрашнему дню? – после всего спрашивает Том хриплым голосом, уткнувшись мне в шею.

А я не могу контролировать испуг, что сковывает тело. Напрягаюсь, пытаясь вспомнить, а что должно быть завтра? Но на ум ничего не идёт.

- А что будет завтра? – спрашиваю осторожно, опасаясь выдать свой страх.

Но Том лишь усмехается моей «забывчивости». И напоминает.

- Завтра начнут приезжать родственники. – Улыбается, заправляя мне за ухо локон растрёпанных волос и целуя в висок.

- Ох, чёрт.

Как же я могла об этом забыть?

- Вот-вот, - чувствую, как его губы расплываются в улыбке. - И тебе придётся от них отбиваться. Скалкой.

Мне бы улыбнуться в ответ, но я слишком напряжена для этого. Поэтому молчу. И Том понимает это по-своему. Он зарывается носом в макушку и тихо шепчет:

- А давай пошлём всё к черту и распишемся завтра. Без всех. Только ты и я.

Меня хватает только лишь на ошарашенное:

- Том…

- Я так по тебе соскучился. - Он целует меня в шею, теснее прижимая к себе. – Я не хочу больше ни минуты проводить отдельно от тебя. Мне и месяца хватило. Я чуть с ума не сошёл без… этого.

Его рука ложиться на мою грудь и зажимает между пальцев горошину соска. Вторая тянется вниз, оглаживая живот и спускаясь дальше, вызывая волну мурашек.

- И без этого.

Пальцы ловко ныряют между уже влажных складок и врываются внутрь, заставляя охнуть и выгнуться. Мой стон ловят жадные губы, забирая воздух из легких. Я чувствую движение пальцев внутри. И это распаляет меня по-настоящему. Теперь я загораюсь, словно фитилёк, что должен вызвать настоящее пламя. Я жажду этого. Желаю всем телом. Сгораю от нарастающего внутреннего давления, что огненной змеёй скручивается в животе, вот-вот грозясь взорваться.

Я уже практически на пределе, когда вдруг раздаётся звонок мобильного телефона.

- Чёрт, не останавливайся, - в полубреду шепчу, хватаясь за его руку и впиваясь в неё ногтями. – Ещё чуть-чуть.

- Любимая, прости, но это важный звонок, - виновато шепчет Том, пытаясь одновременно дотянуться до телефона и выдернуть свою руку из моей хватки, - это по работе. Лекс, пожалуйста. Я всего на две минуты и потом продолжим.

- Том, - злые слёзы неудовлетворённости едва получается сдерживать. Но я его отпускаю. Ведь также поступают те, кто любит?

А когда он скрывается в кухне, не сдерживаюсь и выплёскиваю на подушку всю свою бессильную ярость. Мягкая ткань практически сразу становится мокрой от слёз. А между ног горит пожар, что выворачивает меня наизнанку. Плюю на все условности, и сама тянусь к сосредоточению возбуждения, пытаясь закончить то, что не закончил мой жених.

Но увы, это совсем не то. Самоудовлетворение – точно не моё. Но мне сейчас это нужно. Просто необходимо. Иначе сойду с ума. Эта какая-то извращенная пытка – довести практически до оргазма и прекратить за несколько мгновений до взрыва.

Бурного оргазма не получилось. Зато хотя бы удовлетворила своё желание. Возбуждение медленно спадает, выравнивая дыхание и стук сердца. А слёзы продолжают орошать подушку. Теперь уже это слёзы обиды. И они также рвутся на волю, не желая уступать первенство злым слезам. Чёрт, кажется у меня сдают нервы.

Том вернулся только тогда, когда слёзы высохли на щеках, я полностью оделась, а мокрая подушка была отправлена сушиться.

- Лекс, - и столько раскаяния было в его голосе, что меня даже передёрнуло от злости. – Милая, прости! Там важные документы потеряли, пришлось объяснять, что и куда…

- Пойду прогуляюсь. – Сухо перебила его виноватую речь.

- Лекси, - Том сделал шаг по направлению ко мне, но тут же замер, пригвождённый к полу моим взглядом. – Любимая, неужели ты из-за этого так обиделась?

- Нет, что ты. Я просто счастлива! – Ядовито выплюнула слова, разворачиваясь, чтобы уйти.

- Алексия…

- Том, хватит. Я проветрюсь и вернусь.

- Может…

- Нет.

И прежде, чем он скажет хоть ещё одно слово, выхожу из спальни.

Слишком горько и обидно от произошедшего. Мне нужен свежий воздух.

 «И Ник» - мелькает мысль в голове, но тут же исчезает, прогоняемая силой воли. Хватит. Я должна это прекратить!

 

Прогулка затягивается до самого вечера. Звонки от Тома не смолкают ни на минуту и уже порядком раздражают, но я упорно не реагирую на них.  Сижу на лавочке в небольшом сквере и смотрю на то, как гуляют мамы с детьми по узеньким тротуарным дорожкам, как эти самые дети бегают вокруг, оглушая своим звонким смехом и криками всех вокруг. Но окружающие на это лишь умильно улыбаются, и только я одна морщусь от очередного ультразвукового «мама, смотри!»

В голове мелькает мысль: «а может всё бросить ко всем чертям и уехать обратно к родителям?». Забыть и Тома, и свою измену? Послать обоих лесом? И тут же понимаю: не смогу. По крайней мере бросить Тома выше моих сил. А вот с Ником пора заканчивать. Нужно вырвать его из своей души как можно скорее.  Ну и пусть, что от этого больно. Пусть, что мне придётся имитировать оргазмы! Главное, что я люблю Тома. И не хочу его терять, какой бы эгоистичной тварью не была.

А насчёт наших проблем – так мы их решим. Обязательно. Как сказала моя мама: «вместе мы справимся». И я в это верю.

 

***

 

- Лекс, где ты была? Я чуть с ума не сошёл! Почему ты не брала трубку?! – с порога набрасывается на меня Том. Но вместо того, чтобы наорать, он стискивает меня в объятиях и лихорадочно целует, куда попало: в щёки, нос, губы, глаза и шею.

– Не делай так больше, слышишь? – сквозь поцелуи шепчет мой любимый.

И я не могу больше сдерживать то, что горит в груди. Хватаюсь за Тома и реву навзрыд. Меня с головой накрывает истерика.  Вся ненависть к себе выплёскивается наружу вместе с горячими слезами, всё презрение выходит отчаянными всхлипами-стонами. А горечь, что комом встала в горле – складывается в судорожные слова: «Прости. Прости, пожалуйста! Я не достойна тебя»

Почему всё так? Почему я такая эгоистичная с*ка? Разве он заслужил такую, как я? Разве мог он подумать, что полюбит настоящую гадину, плюющую ядом в спину?  Зачем ему всё это? Зачем?

Плохо понимаю, что происходит дальше, но кажется, Том подхватывает меня на руки и несёт куда-то, ласково шепча что-то на ухо. Чувствую, как он укладывает меня на кровать, продолжая нашептывать и одновременно успокаивающе гладить по спине.

Через какое-то время истерика сходит на нет, оставляя после себя опустошенность. И я понимаю, что больше не могу так. Я должна во всём признаться. Но я боюсь. Мне на самом деле страшно. Страх скользкой змеёй заполз в душу и свернулся там в клубок, от которого даже дышать трудно.

- Том… - сиплю и сглатываю тугой ком в горле. Мне нужно это сделать. – Том я…

- Если ты сейчас в очередной раз повторишь, что не достойна меня – я тебя укушу, - нервно усмехается мой жених, проводя рукой по своим волосам. А потом совершенно серьёзно добавляет: - Но если ты хочешь сказать мне что-то не очень хорошее, то…. – он рвано выдыхает и подаётся вперёд, обхватывая моё лицо ладонями, - лучше молчи. Слышишь? Просто молчи. 

И я закрываю рот, недоумевающе глядя в такие родные глаза. А Том продолжает:

- Я люблю тебя, Лекси. Слышишь? И хочу быть с тобой. Прошу, дай мне шанс сделать это! Если… - он замолкает, словно ему трудно говорить, но всё же произносит: - если ты разлюбила меня, я сделаю всё, чтобы вернуть твою любовь…

- Том… - шепчу потрясённо. Неужели он подумал, что я хочу расторгнуть помолвку за неделю до свадьбы из-за того, что разлюбила? Нет, я по-прежнему люблю его, но в чём-то он прав… Ведь после того, что он услышит – о свадьбе не может быть и речи. Но то, как он сейчас смотрит на меня, разрывает сердце в клочья. В его взгляде столько надежды и любви, что мне просто хочется удавиться. Нельзя ненавидеть сильнее, чем в данный момент я ненавижу себя.

- И если ты расстроилась из-за этого идиотского звонка, я выкину к чёрту телефон. Мы поженимся и улетим на целый месяц куда подальше! Ото всех! И никто нам не помешает. Слышишь, Лекс, любимая? Ну хочешь, я забью на работу! Ради тебя я готов на….

И тут я не выдерживаю его признаний, выворачивающих душу наизнанку, и затыкаю рот Тома поцелуем с привкусом горечи. В этот поцелуй я вкладываю всю свою любовь и искреннюю надежду на лучшее. Я хочу, чтобы Том выбросил из головы глупость, по поводу того, что я могла его разлюбить. Нет, тут всё гораздо хуже. Но теперь я ни за что не расскажу ему. Я просто буду стараться быть рядом с ним. Только с ним. Ведь какой бы эгоистичной дрянью не была – я всё же люблю его. И не хочу терять.

 Кажется, Том понимает меня, потому как с жаром и каким-то облегчением отвечает на мой поцелуй. Мы целуемся так, словно являемся источником жизни друг для друга, будто пытаемся дышать только друг другом. И останавливаемся только тогда, когда нам уже не хватает воздуха. А потом мы просто лежим в обнимку до самого вечера и молчим. Нам не нужны слова - достаточно тепла и нежности объятий.

А вечером Том вспоминает, что обещал друзьям встретиться с ними. Но тут же всё переиначивает и уже тянется за телефоном, чтобы предупредить о своем отказе от встречи, как я его останавливаю.

- Иди, - улыбаюсь, стараясь изо всех сил выглядеть непринужденно, хотя в душе кольнула обида.

- Но я же только приехал... - неуверенно начинает Том, - и хотел побыть с тобой...

- Но и друзьям ты тоже обещал, - понимающе киваю и целую растерянного жениха в краешек губ, - я все понимаю. Иди.

- Лекси... - выдыхает Том и прижимает меня к себе.

- Может, все же зря ты решил обойтись без традиционных девичника и мальчишника? - спрашиваю, усмехаясь.

- Не зря. - Слышу серьезное в ответ. - Знаю я, как происходит "традиционный девичник", - передразнил он, - много спиртного и голые стриптизеры - опасная смесь.

- Как будто на мальчишнике все не так! - фыркаю в ответ.

- У нас нет голых стриптизеров! - веселится Том.

- Зато есть стриптизерши!

- Вот именно поэтому я и не хочу ни девичника, ни мальчишника.

- Ага, зато ты не против напиться с друзьями за неделю до свадьбы, - всё же не удерживаюсь от колкости.

- Так я могу и не пойти.

- Нет уж, обещал - иди.

И после пятиминутного препирательства, Том всё же сдаётся и, бросив на меня извиняющий взгляд, уходит. Но обещает вернуться как можно скорее.

Правда, уже у самого порога замечает:

- Ну, ты бы могла тогда погулять с Мел, пока меня не будет.

Невольно хмурюсь, пытаясь вспомнить, когда обещала приехать подруга.

- Так она же, вроде, ещё не приехала.

- То есть как? – Том даже замирает на полушаге. – Ты же говорила, что она всего на две недели. А прошло уже больше.

- Ага, две недели и один день, - фыркаю в ответ. – Но спасибо за беспокойство. Я позвоню ей и узнаю.

Том как-то заторможено кивает, будто поглощен своими мыслями, затем целует меня и уже окончательно покидает квартиру.

А когда я остаюсь одна, совесть тут же даёт о себе знать, обласкивая меня самыми ёмкими словами и эпитетами. И я полностью с ней согласна.  Но я уже приняла решение. И не отступлюсь от него. Я буду с Томом. И в нашей семейной жизни не будет Ника. Не должно быть…

 

 

 

 

Прощальный свадебный подарок

 

Время до свадьбы закрутилось с неумолимой скоростью. Особенно ускорило оно свой бег с приездом родственников. Всех разместить, всех выслушать, всем показать город, свадебный маршрут, платье, найти стилистов, подобрать наряды, согласовать меню, списки приглашённых, сервировку стола.... И так до бесконечности. Я думала, что сойду с ума в этой кутерьме, но ничего – ещё держалась. И главным плюсом во всём этом было то, что я опять же ни разу не вспомнила о Нике, и даже совесть перестала грызть изнутри. Особенно, после принятия окончательного решения остаться с Томом. 

Как и договаривались с моим женихом, мальчишника и девичника у нас не было, зато был вечер перед свадьбой в загородном доме родителей Тома, которые решили сделать нам такой вот «подарок».  И всё бы было замечательно, если бы были только я и он. Но вместо этого Том вдруг решил устроить «дружеский вечер предсвадебных проводов». И конечно же согнал всех наших друзей под одной крышей.

Как бы я не злилась, отказать ему не могла. Уж очень убедительным был мой жених.

Дом был двухэтажным и достаточно большим, чтобы вместить всех наших друзей. И не только вместить, а ещё и разбить на «женскую» и «мужскую» половины. Так что, что ни говори, а мальчишник с девичником у нас всё же состоялся. Совместно.

И конечно же этот вечер не мог не обойтись без него. Без моего проклятья, о котором я успела забыть. Моего наваждения, что весь вечер старательно не обращал на меня никакого внимания, полностью отдав его своей девушке.

Я старалась абстрагироваться от него и Мел, но взгляд сам против воли каждый раз возвращался к ним. Я с каким-то мазохизмом наблюдала за тем, как он ласково касается её, шепчет что-то на ушко и целует: то нежно, то запальчиво-страстно. И этот контраст кажется таким неестественным. Нереальным. Что я несколько раз протираю руками глаза, чтобы убедиться в том, что они меня не обманывают.

Смотреть на это становится невыносимо, поэтому я стараюсь быть ближе к Тому, чаще касаюсь его и дарю самые обаятельные улыбки, на которые только способна, надеясь на то, что они не выглядят жуткой неправдоподобной гримасой. Но Том даже не замечает моего состояния, поэтому я просто прячусь в самом дальнем углу, возле окна, и наблюдаю за заходящим солнцем, медленно катящимся за горизонт.

Так и моя свободная жизнь закатывается, словно солнце, оставляя после себя непроглядную и страшную темень. Что меня ждёт там – дальше? Что ждёт нас с Томом?

- Эй, невеста, о чём задумалась? – ко мне подлетает уже изрядно выпившая Мел и смачно целует в щеку. Как она только умудрилась меня отыскать в таком скоплении народа.

Я раньше и не думала, что у нас столько друзей. Хотя, по большей части, здесь друзья и даже коллеги по работе Тома. Некоторые пришли со своими девушками и даже жёнами, а я их в первый раз и вижу. Нет, Том, конечно перезнакомил меня со всеми, но всё равно это было как-то … неуютно.

 – Ооой, как я тебе завидую. – Мечтательно выдыхает подруга, прижавшись своей щекой к моему плечу и отвлекая меня от собственных мыслей. – Уже завтра ты станешь миссис Уоткер. У тебя будет самый замечательный и любящий муж в мире, который и положит весь этот мир к твоим ногам…

На этом подруга замолкает и как-то грустно улыбается. Но я не успеваю поинтересоваться, что на неё вдруг нашло, как Мел неожиданно хихикает и подрывается с места, бросив на ходу: стой тут, я мигом!

Поживаю плечами на такое поведение, несвойственное для Меллисы, и вновь заглядываю в окно. Почему-то по коже проходится озноб. Мне становится страшно. Кольцо, словно удавка стягивает мой палец, и грозится также замкнуться на моей шее. Становится трудно дышать. Обхватываю плечи и пытаюсь привести себя в чувство. Что такое? Неужели предсвадебный мандраж? Помню накануне этого вечера мне наперебой все мои родственники – точнее, женская их половина – что-то упорно вдалбливали про это. Я же лишь отмахивалась от них, как от надоедливых мух. Теперь вот понимаю – зря. Именно сейчас я бы не отказалась от их поддержки.

- Вот! – я вздрогнула, когда Мел оказалась рядом и буквально впихнула мне бокал с вином. – Давай выпьем за тебя… - тут она на мгновенье замялась, а потом на одном дыхании выпалила: -  за Тома и за мир у твоих ног! Будь счастлива!

Она слишком поспешно чокнулась с моим бокалом, от чего хрусталь зазвенел, а я ощутила вибрацию в своей ладони, и выпила в несколько глотков свою порцию. Я же, лишь чуть пригубив из своего бокала, с удивлением посмотрела на свою подругу.

- Мел, с тобой всё в порядке? – с сомнением спросила и поняла, что нет – не в порядке. – Что случилось?

Она уже открывает рот, чтобы что-то сказать, как вдруг раздаётся голос Тома, призывающий к тишине.

- Итак, во-первых, я хочу сказать всем вам спасибо, за то, что пришли сегодня. - Начинает мой жених, когда все смолкают и обращают своё внимание только на него. – Это очень важно для меня. Для нас с Алексией. – При этих словах он находит меня взглядом и протягивает в мою сторону руку. – Любимая, иди ко мне.

Мне ничего не остаётся, как подчиниться его просьбе, хотя сейчас я просто-таки горю желанием сбежать отсюда как можно дальше.  А всё потому, что рядом с Томом стоит Ник. И смотрит на меня. Слишком внимательно. Слишком жарко.

Сглотнув вдруг вставшее комом вино, натянула на лицо улыбку и подошла к Тому, вкладывая свои подрагивающие руки в его ладони. Он недоумённо вскидывает брови, но никак не комментирует это. Я надеюсь, что он понял.

- Алексия, любимая, - начинает Том, заглядывая прямо в мои глаза. Так нежно. Так проникновенно. Кажется, что он видит меня насквозь и вот-вот разгадает самую отвратительную из всех моих тайн, - без тебя я не жил, а просто существовал. Ты стала моим светом, моей жизнью. И я хочу разделить эту жизнь только с тобой. Я люблю тебя. И постараюсь сделать самой счастливой женой на всём белом свете.

Вокруг раздаются громкие аплодисменты, и кто-то самый «умный» кричит: «горько!». Том склоняется ко мне за поцелуем, но прежде чем наши губы встречаются, я успеваю заметить Ника и его плотно сжатые губы, которые вдруг растягиваются в предвкушающей улыбке. А у меня ёкает сердце и тут же ускоряет свой ход. В этот момент Том целует меня, вынуждая закрыть глаза и отдаться во власть ощущений.

Но на душе тяжелеет от дурного предчувствия. Оно мешает в полной мере насладиться поцелуем. Давит. Шепчет о том, что ещё ничего не закончено, и сегодня явно случится что-то нехорошее.

И лучше бы я ошиблась…

- Ну всё-всё, хватит. Вы же не хотите провести брачную ночь раньше времени?

Не сразу понимаю, кто это говорит, но когда до меня доходит смысл слов и личность говорившего, в груди всё неприятно сжимается, натягивается, словно готовясь встретить удар.

Ник тем временем хлопает Тома по плечу, посылая ему какой-то очень уж выразительный взгляд. Вопрошающий... Что он хочет этим сказать? Но Том явно понимает своего друга намного лучше меня. Он просто коротко кивает, натягивая на лицо добродушную улыбку. Именно натягивая: будто нехотя поднимая уголки губ кверху. Мой жених вроде бы и радушен, но руки, продолжающие обнимать меня, заметно напрягаются. Что, чёрт возьми, происходит?

- Ну раз мой лучший друг, - мне показалось или эта фраза прозвучала как-то по-особенному, словно издевательски? – разрешил мне сделать небольшое объявление перед самым важным днём в его жизни, тогда я хочу сказать…

И почему-то мне кажется, что Ник сейчас расскажет обо всём. Расскажет о нас. Просто возьмёт и признается, разом разрушая несколько жизней. Хотя зачем ему это? Как-то не очень верится, в то, что у него проснулась совесть. И именно в этот момент. Но как бы то ни было, нужно что-то сделать, что-то сказать, остановить его. Пока не случилось непоправимое. Пока ещё не поздно.

Но встречаясь всего на мгновение с ним глазами, я понимаю – поздно. Уже поздно.

А Ник больше не смотрит на меня, сказав всё одним лишь взглядом. Слишком красноречивым, чтобы не понять. Это не то, о чём я подумала.

- Меллиса Денвор, - громко обращается он к замершей в нескольких шагах от нас подруге, - согласишься ли и ты разделить со мною остаток своей жизни? Разделишь ли все горести и радости? Станешь моей женой?

И в этот момент орган, некогда называющийся сердцем, останавливается у самого горла, перекрывая дыхание.

Восхищённо-удивлённый вздох проносится по помещению, а после потрясённого, тихого и не совсем уверенного «да», гости взрываются аплодисментами.

У меня в груди тоже что-то взрывается. Громко и болезненно. Оно оглушает меня.

- Ты знал? – выдавливаю из себя два слова, которые, словно остриё бритвы, режут по горлу.

- Ник спрашивал, можно ли сделать предложение сегодня. – Прижимая меня ближе к себе, виновато произносит жених. - Я не стал ему отказывать. Ты же не против?

Была ли я против? Сложный вопрос. И очень противоречивый. Особенно сейчас, когда меня точно обухом по голове ударили. Слишком больно.

- Нет конечно. Я… рада. За них.

- Я тоже… рад.

Боже дай мне сил не сойти с ума! Не сбежать прямо сейчас куда-нибудь подальше, чтобы выплеснуть всю свою боль, разъедающую изнутри. Как же трудно улыбаться, когда внутри всё сгорает, корёжится в агонии!

- Вина?

- Пожалуй…

И плевать, что сейчас я бы не отказалась от чего покрепче. Или даже от сигареты. А лучше сразу от пистолета…

 

Я уже не считала, сколько бокалов осушила до дна и даже не обращала внимания, что в них было налито. Просто делала это чисто механически, как и улыбалась, и даже что-то кому-то отвечала. Зато смогла немного абстрагироваться от агонии, скручивающей внутренности и даже поздравила опешившую и растерянную Мел, которая, кстати говоря, тоже напивалась. Видимо от счастья.

Том же куда-то запропастился, после пятого бокала я его потеряла из виду. Как и Ника. Но это даже к лучшему. Не могу спокойно смотреть ему в глаза.

Холодный вечер встретил меня на веранде, куда я вышла подышать свежим воздухом. Духота помещения и выпитое вино спазмом сдавливали горло, грозя вывернуть наизнанку желудок и подталкивая всё его содержимое наружу. Поэтому я сбежала. Выдержала несколько льстивых улыбок и поздравлений по пути, и сбежала. Подышать. Прийти в себя.

Вот только последнего мне сделать не дали.

Хлопнула дверь, ведущая на веранду, выпуская в вечерние объятия ещё одного человека. Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это. Аромат его туалетной воды намертво врезался в память. Ведь это я посоветовала Мел купить ему именно эту марку.

Сердце болезненно ухает в груди, когда я слышу тихие шаги в мою сторону. Так и хочется крикнуть: не подходи! Убирайся из моей жизни и из моего сердца! Но вместо этого я лишь глубже вдыхаю и произношу:

- Ты сделал Мел предложение, - не спрашиваю, а просто констатирую свершившийся факт. Голос звучит ровно, хотя в душе он беснуется и кричит от бессильной ярости. – Поздравляю.

Слишком сухое вышло поздравление, но мне плевать. Уж лучше так, чем показать свою боль.

Облокотившись на перила веранды, прикрыла глаза, стараясь не ёжиться от пронизывающего насквозь взгляда Ника.

А он просто стоит и молчит. Хотя, чего я ожидала? Оправданий: «мол, Лекс, прости, это не то, что ты думаешь?» Заверений, что несмотря на это, мы будем и дальше продолжать сгорать в объятиях друг друга? Извинений?

Вряд ли. Тогда чего мне от него ждать?

Наверное, я была готова к чему угодно, но только не к тому, что он подойдёт ко мне и прижмёт к себе так порывисто, так сильно, что воздух с шумом вырвется из лёгких, опаляя грудную клетку и горло.

- Я просто хочу вычленить тебя из своего сердца. – В его шёпоте, что тёплым воздухом касается моего уха, слышатся нотки безысходности. - Но у меня ничего не выходит. Чёрт, почему у меня не получается? Тебя стало слишком много. Ты стала слишком многим для меня.

Кажется, что-то внутри меня хрустнуло. Так громко и надрывно, что, казалось, его слышно за много миль вокруг.

- Ник… - Озноб прошелся по коже, вызывая мурашки. И это не от вечерней прохлады. И даже не от слов Ника. Это от страха, что буквально парализовал меня.

Да, я до одури боялась услышать именно эти слова. Сама же пыталась вырвать из сердца и души эти чувства, эти эмоции, что топили меня, не давали спокойно жить и дышать. Старалась изо всех сил, но всё тщетно. Особенно сейчас, когда он так непозволительно близко и произносит то, что не должен был произносить. Никогда. 

И сейчас, в этот самый момент я не знаю, что мне делать. А Ник будто не видит моего состояния, зарывается носом в затылок и тихо выдыхает:

- Лекс, подари мне эту ночь.

А я стою, оглушенная его словами и стуком собственного сердца

- А как же Том? – всё же выдавливаю из себя. И сама пугаюсь. Мой голос выдаёт меня с головой. Всё безразличие и вся холодность – исчезли, будто и не я до этого была само спокойствие. Теперь в голосе отчётливо слышна дрожь и страх.

- Том с завтрашнего дня станет твоим на всю оставшуюся жизнь. А в эту ночь я хочу, чтобы ты стала моей. Всего лишь на одну ночь. – Чувствую, как он едва заметно усмехается. И слышу горькое: - Так сказать, прощальный свадебный подарок.

Сама виновата. Самой и расплачиваться.

Вырываюсь из его объятий и разворачиваюсь, чтобы высказать всё прямо ему в лицо, но вместо это сдуваюсь, точно воздушный шарик. Мне не выстоять. Я слишком слаба. Слишком зависима от него.

Послать бы всё к чёрту и нырнуть в омут с головой, да только обстоятельства против нас. Всё против нас.

- Прости. Я… не могу.

Каждое слово точно тиски сдавливает горло. Потому что боль вновь нарастает, разрывает на части. Потому что сердце крошится острыми осколками, царапая душу. И мне остаётся только одно.

Вырваться и бежать. Бежать куда глаза глядят. Мимо Ника, который даже не попытался остановить, мимо шумных гостей, которые не замечают моего состояния. Мимо пустых комнат и равнодушных стен, мимо отчаянных стонов и приглушённого шёпота, раздающегося из подсобного помещения. Мимо всего этого сумасшествия…

Я бы пробежала и дальше, если бы не знакомый до боли голос, что раздался как раз в тот момент, когда я практически миновала место уединения кого-то из гостей. Точнее, я думала, что это гости.

И лучше бы я вообще не обратила внимание на этот голос. Лучше бы сделала вид, что не заметила. Но я заметила. И вошла.

Тёмное помещение встретило меня бессвязным шёпотом и шлепаньем влажных тел. Приглушённым стоном и уже совсем несдержанным:

- Том…..

- Том?

Свет вспыхнул внезапно. Я даже не успела дотянуться до выключателя. Это сделал Ник.

Он стоял за моей спиной и так же, как и я, изумлённо рассматривал представшую картину.

Задранное до талии платье Мел, её тонкие ножки в чёрных чулках, обхватывающие торс мужчины, разместившегося между её ног и до этого момента ритмично вбивающегося в податливое тело. Знакомая спина и приспущенные штаны. Капельки пота на шее, что обвивают чужие руки с красными, в цвет платья, ноготками…

 Всё говорило само за себя. Эти двое явно не просто беседовали здесь. Они, мать его, трахались!

Моя лучшая подруга и мой жених.

- Лекс…

Каково это, когда мир рушится? Разваливается на части прямо на твоих глазах? Всё теряет краски, и точно плохо сложенная мозаика - рассыпается. Отдельные куски словно камни падают сверху, грозя похоронить тебя под своими обломками. Обломками будущего счастья… обломками любви.

Считала ли я себя оправданной? Нет. Я чувствовала себя оплёванной, хотя сама же несколько раз спала с лучшим другом своего жениха. Но делать это втайне – одно, а узнать – оказывается, совсем другое. Теперь ясно, что бы испытал Том, узнай о моей измене. Крушение собственного мира.

- Лекси, родная… Я сейчас всё объясню…

Какие идиотские слова, как же от них больно и противно! Зачем? Зачем он вообще говорит это? Зачем смотрит на меня этим затравленным взглядом?

Рывок мимо меня и звук удара – выводят из оцепенения. Мел что-то кричит и кидается на катающихся по полу мужчин, яростно сцепившихся друг с другом. Точнее это Ник молотит Тома, а тот даже не защищается. Я же продолжаю стоять на месте и пытаюсь собрать себя воедино. Ни черта не получается. Из меня будто всю жизнь вынули, оставив одну оболочку, которая не может чувствовать. Лишь двигаться.

Что я и делаю.

Просто разворачиваюсь и ухожу. Прочь из этого дома. Прочь от того, кто сжёг моё сердце дотла. Окончательно. То, что не завершил Ник, сделал тот из-за кого я сходила с ума, считая себя последней тварью, не достойной его!

Как вызывала такси за два дома до этого, как убегала не глядя – не помню. Странно, но слёз не было. Наверное, это был просто шок. И завтра я обязательно всё прочувствую на полную, а пока…

Дрожащие пальцы едва попадают по кнопкам, пока набираю знакомый номер. Кому звонить – вопроса не возникает. Все родственники сейчас здесь, в этом городе, готовятся к свадьбе… которой уже точно не будет. Мне даже думать об этом противно… Я же подставляю их всех. Но иначе не могу.

Трубку долго не берут – конечно, уже поздняя ночь. Но всё же со второго раза удаётся дозвониться.

- Мамочка, - срывающимся голосом сиплю в трубку, - прости меня, но я не могу. Том мне изменил. Сегодня. Сейчас. Я знаю, что и сама виновата перед ним, но не могу. Свадьбы не будет. Пожалуйста, пойми и прости меня. Я сейчас уезжаю… куда, пока не знаю. Но пожалуйста, не ищите меня. И простите. Умоляю…

Прежде чем мама хоть что-то скажет в ответ, отключаюсь и без зазрения совести выкидываю телефон в окно. Если бы только так же просто было выкинуть из сердца увиденное. Но увы, перед глазами всё также стоит напряжённая спина Тома и ноги подруги, обхватывающие его за талию. А также слышатся стоны и приглушённый шёпот.

Нет, не могу!! Я тварь и эгоистка, но такое я ему прощу, даже если сама по уши в таком же дерьме!

Всё кончено! Я сказала матери правду. Свадьбы не будет. После того, что произошло с нами – совместной жизни быть не может. Мы не сможем быть вместе. Ни сейчас, ни потом.  Ни-ког-да. Это конец. Бесповоротный.

 

 

 

 

В расчёте

 

Целых два месяца я пыталась собрать себя воедино. Училась дышать заново, чтобы при каждом судорожном вздохе не хотелось выплюнуть собственное сердце. Вновь училась жить, не терзая по ночам подушку, вгрызаясь в неё зубами, чтобы не выть в голос. Я честно старалась. И это было чертовски тяжело.

И те, кто говорит, будто время лечит – горите в аду. Так же, как и я сгорала день за днём, карабкаясь по обломкам собственных чувств, сквозь нескончаемые воспоминания и мысли. Если бы их только можно было выдрать из головы, а боль – из сердца. Было бы намного проще.

Но нет. Каждая ночь – очередное испытание на прочность, где в замысловатом танце сплетаются самые счастливые моменты с Томом и жаркие прикосновения Ника, нежность бывшего жениха и сжигающая страсть любовника, горькие слёзы неудовлетворённости и яркие оргазмы. А сверху всё это приправлено предательством обоих мужчин. Один решил жениться, хотя уверял, что я прочно засела в его голове, а второй…. Второй просто изменил. За день до свадьбы.

Но самое паршивое в том, что Том не оставлял меня в покое. Он пытался связаться со мной всеми возможными способами: через родителей, друзей, знакомых. Но никто из них не знал, где я и что со мной. Даже родителям я так ничего и не сказала. Лишь спустя неделю позвонила на домашний – и то, когда все были на работе – оставив сообщение, что со мной всё хорошо и не нужно переживать, искать меня. Да, это было эгоистично с моей стороны, но иначе не могла. Мне нужно было время всё это переварить и не потонуть в собственном отчаянии. Поэтому я просто пропала для всех и вся, ушла в тень, зализывая душевые раны.

Я не знала, сколько ещё понадобится времени, чтобы перестать в каждом встречном мужчине выискивать знакомые черты, в то же время опасаясь этого. Сколько ещё должно пройти, дабы не отвечать на заинтересованные мужские взгляды холодной презрительностью? Наверное, я уже никогда не смогу до конца доверять мужчинам.

Душевная боль, разъедающая внутренности, уходила гораздо медленнее физической. И моя новая жизнь со старыми ранами не вселяла энтузиазма. Но я, честно, старалась.

 

А спустя два месяца Том всё же нашёл меня.

 

Это был жаркий летний день, когда солнце нещадно палило голову, вынуждая всех, кто рискнул выйти в такую погоду на улицу, прятаться под широкими полями шляп, навесами магазинов и под зонтами многочисленных летних кафешек. В одном из таких кафе я и остановилась, чтобы смочить горло прохладительным напитком. Это было уже третье заведение, где я – и не только я, а также ещё с десяток прохожих – пряталась от изматывающей жары. Такими темпами до работы я доберусь ближе к обеду.

Сегодня был ровно месяц, как я устроилась на работу в местную турфирму, которых в этом, довольно небольшом, городке было достаточное количество. Сперва я сомневалась, что такие услуги популярны среди местного населения, но за месяц работы продала около двадцати горящих путёвок и сразу же поменяла своё мнение. Я быстро влилась в чисто женский коллектив, но ни с кем сдружиться даже и не пыталась.  С меня хватило «подруг». Больше я такую ошибку не допущу.

Хорошо, что мою позицию правильно поняли, а главное - приняли. Ко мне относились со сдержанным интересом и не лезли в душу. Но всё же общались со мной довольно свободно, не объявляя бойкот замкнутой и нелюдимой новенькой. Это меня вполне устраивало. Задушевные беседы и всеобщие посиделки проходили без меня, лишь пару раз я составляла компанию коллегам во время перекура. На большее меня не хватило.

В душное помещение, которое даже кондиционер не спасал, заходила с особой неохотой, едва не споткнувшись об порог. Сегодня мне особенно не хотелось на работу. И надо было послушаться свою интуицию, позвонить начальнице и сослаться на болезнь или найти ещё какую-нибудь причину, лишь бы не появляться здесь и не видеть прямо перед собой спину того, кого ожидала увидеть меньше всего. Точнее вообще никак не ожидала.

Надо же, даже спустя два месяца я всё ещё узнаю его даже со спины. И как назло память подбрасывает моменты, как та же самая спина напряжённо замирает, а бёдра до этого ритмично двигающиеся между чужих женских ног, останавливаются. Точно также медленно Том оборачивается в мою сторону, а я и не знаю, смеяться мне или плакать от сложившейся идиотской ситуации.

Старые раны, которые как оказалось, ещё и не успели зажить, вновь располосовали сердце. Черт, это больно! И ведь теперь даже уйти незаметно не получится: взгляд Тома уже поймал в свои сети и теперь не отпустит. Как глупо трепыхаться, когда попалась.

- А вот и она! – радостный голос Ханны стал последним гвоздём в крышку моего гроба. – Я же говорила, что Алексия скоро появится…

Но её весёлое щебетание уже никто не слушал. Том осторожно, словно опасаясь, что я в любой момент могу сделать что-нибудь из ряда вон выходящее, поднялся со стула и умоляюще прошептал:

- Лекс, давай поговорим, прошу тебя.

Ханна тут же замолчала и теперь переводила удивлённый взгляд с посетителя на меня и обратно.

Я же вцепилась в многострадальную бутылку, холодящую сведённые судорогой пальцы, словно в последний оплот и не знала, что делать дальше. Два чёртовых месяца коту под хвост!

- Алексия? – настороженный голос Ханны доносился будто сквозь вату. – Всё в порядке? Этот молодой человек искал тебя. Он сказал, что твой жених…

А вот это зря. Ужалила взглядом своего «жениха» и посмотрела на поднявшуюся из-за стола коллегу.

- Всё нормально, - выдавила из себя и не узнала свой голос: настолько сиплым и скрипучим он мне показался.

- Уверена?

В ответ лишь кивнула и развернулась к двери.

- Я сегодня возьму отгул. – Бросила через плечо, ощущая тяжёлый взгляд Тома, упиравшийся в спину. - Предупреди миссис Леттингер.

- Хорошо.

Оставив позади недоумевающую Ханну, толкнула стеклянную преграду и вышла обратно под беспощадное солнце, которое сейчас показалось даже милосерднее, чем чувства, разрывающие изнутри грудную клетку. Мне нужно было «держать лицо», но маска высокомерной стервы, которую я пыталась примерить в последнее время потекла словно воск, тающий под солнечными лучами.

- Лекс…

Он подошёл слишком близко, заставив дёрнуться. Все чувства обострились и не на шутку всполошились, ощетинившись на нарушителя личного пространства. А внезапно раздавшееся шипение спалило к чертям ещё несколько десятков моих нервных клеток. Холодная жидкость брызнула в разные стороны, попадая на блузку, и делая её из полупрозрачной в практически прозрачную. Светло-серая юбка так же обзавелась некрасивыми влажными пятнами, которые, в принципе, достаточно быстро высыхали. Чего не скажешь о верхе моего рабочего наряда. Промокшая ткань выставила на всеобщее обозрение верх от нового комплекта нижнего белья, купленного совсем недавно. Тонкое кружево так хорошо сочетающееся с белой блузкой, сейчас практически ничего не скрывало, вызывая жгучее желание прикрыться. 

- Твою ж мать! – выругалась, стряхивая остатки воды с рук.

Это надо же было так сжать бутылку, что крышка не выдержала и вылетела точно пробка из шампанского. Скорее всего, я просто не до конца её закрутила, вот и получила фонтан. Зато прохладилась.

- Лекси!

Прикосновение Тома к плечам обожгло не хуже раскалённого железа.

- Не трогай меня! – рявкнула так, что пара прохожих недоумённо оглянулись. Пришлось послать немного нервную извиняющуюся улыбку. И только после того, как свидетели небольшого срыва скрылись за поворотом, смогла обернуться к собеседнику. – Никогда больше. Не трогай меня.

В глазах бывшего после этих слов отразилось отчаяние и ничем неприкрытая боль. Но ещё там была решительность, которая очень напрягала.

- Хорошо, не буду. – Он примирительно поднял руки вверх. – Только давай всё же поговорим.

Так и хотелось ответить, что нам не о чем говорить, но нужно было окончательно поставить точку в наших отношениях, а для этого стоило узнать причины, по которым Том так со мной поступил. Хотя, если уж судить здраво – я поступила не лучше.

- Ладно, поговорим.

Мы дошли до ближайшего кафе, зашли в прохладное помещение, заняли самый дальний столик. И всё это в тягостном молчании. Только после того, как нам принесли заказанные освежающие коктейли, Том решил заговорить.

- Надо же, - невесело усмехнулся он, оттягивая ворот рубашки. Той самой, которую я подарила ему на рождество, - два месяца искал, готовил речь, а стоило увидеть тебя, как все слова, оправдания теперь кажутся такими… неуместными.

В конце концов, он не выдержал и расстегнул две пуговицы, заставив нервно сглотнуть. Воображение тут же подсунуло картинку из прошлого, где точно также, как и сейчас, по шее ещё тогда моего жениха стекала капелька пота, скрываясь дальше в вырезе рубашки. Другой рубашки. В которой он трахал Мел.

- В общем, я просто хочу рассказать всё как есть. И надеюсь, что ты выслушаешь меня до конца. Потому что, знаю, что и у тебя тоже есть что мне рассказать. Ведь так? – и взгляд такой проникновенный, что несмотря на жару у меня вдруг холодок прошёлся по спине.

Дышать вновь стало нечем. Поспешно отвернулась и схватилась за стакан. Судорожный глоток спазмом сдавил горло, но я всё же смогла проглотить вставший вдруг комом коктейль.

Он знал. Точно знал про нас с Ником. В его глазах я видела это.

 

- Посмотрим… - это было всё, что я смогла произнести осипшим голосом.

 Моя реакция нашла болезненный отклик подтверждения во взгляде Тома. А может, мне всего лишь показалось.

- Не отрицаешь…

Мой визави как-то мрачно усмехнулся, чего я раньше за ним не замечала: такая ухмылка была для меня в новинку. Как и взгляд, вдруг потерявший всю весёлость и лёгкость, а также трепетность – теперь Том смотрел на меня чуть жёстче и более пронзительно, словно пытался просверлить в душе дыру. Но это было бесполезно. У меня теперь там была лишь пустота, которая только разрасталась при взгляде на некогда любимого мужчину.

- Так что ты хотел мне рассказать? – я смогла совладать с голосом, который теперь звучал довольно сухо.

- Знаешь, - Том будто и не услышал моего вопроса, затерявшись где-то глубоко в своих мыслях, - а ведь тогда, когда Ник ударил меня, впервые за всё время нашей дружбы, он сказал то, чего я не мог понять… Не мог поверить. До последнего надеялся, что ослышался, ошибся… Но нет, это оказалось не бредом и не слуховыми галлюцинациями. Это оказалось намного хуже.

Губы Тома вновь исказила кривая усмешка. Я смотрела на неё и не узнавала человека, сидевшего напротив. Словно доброго и отзывчивого, нежного и заботливого Тома подменили на этого хмурого, осунувшегося и будто на пару лет постаревшего мужчину. С каждой секундой, каждым мгновением я всё больше в этом убеждалась. Том изменился. Мы оба изменились.

- Ник сказал мне: «в расчёте».

Тихий голос обрушил на меня целый шквал эмоций: от недоверия, изумления, до злости и горечи.

Как он мог?!

Хотя Ника тоже можно понять: он застал своего лучшего друга, когда тот трахал его девушку… Тут любой может сорваться. Вот Ник и сорвался. Но с другой стороны, двоякая, однако, получилась ситуация - ведь в то же время и мы с ним трахались за глаза от наших половинок.

Нет, не буду об этом думать! Пусть боль притупилась, но не прошла окончательно. Тем более, что Том вновь всколыхнул её.

- Я сначала не понял, о чём он, - между тем продолжил мой собеседник, прокручивая в руках полупустой бокал. На меня он больше не смотрел. – А потом…

Стакан с громким стуком был опущен на столик, а руки, удерживающие его, сжались в кулаки.

Я же продолжала молчать. Ведь не моей идеей было затеять этот разговор, не я собиралась всё рассказывать. Будь моя воля, никогда бы и слова не сказала о том, что произошло между мной и Ником. Забыла бы это как страшный… нет как самый яркий и замечательный сон. Который, увы, имеет свойство заканчиваться.

Видно Том что-то такое увидел в моих глазах, потому как вопросительный взгляд, направленный на меня, сменился тяжким вздохом.

- В общем, ладно. Не об этом сейчас. – Аллилуйя! – Я…. фух, - Том потёр ладонью шею и вновь вцепился в меня взглядом, - может ты скажешь хоть что-нибудь?

Странное желание. Я не собиралась ни оправдываться, ни говорить. Я вообще его даже видеть не хотела. Он сам искал встречи, сам начал этот разговор – теперь пусть и выкручивается тоже сам. Помогать ему я не сбиралась.

- Зачем? - осведомилась сухо.

Хотела было скрестить руки на груди, но в последний момент передумала и ухватилась за всё ещё прохладный стакан. Медленно поднесла его к кубам, выдерживая взгляд Тома, и сделала небольшой глоток. Охлаждающая жидкость прокатилась по горлу, вызывая озноб, хотя вокруг всё ещё стояла духота.

Мой вопрос слегка обескуражил собеседника, но он быстро взял себя в руки.

- Неужели тебе нечего сказать?

- Вообще-то ты собирался говорить, а не я.

- Да, чёрт, прости. – Снова нервный жест: рукой по волосам. И наконец, я услышала то, чего ждала уже приличное время. – В общем, это началось в тот день, когда мы в первый раз поссорились.

И тут меня точно обухом по голове ударили. Пришлось держать себя в руках, чтобы горькая усмешка не сорвалась с губ.

О да, я хорошо помню тот день. Наша первая ссора и ужасное слово: «фригидная». Тот день не забыть, потому как именно с него и началось всё это безумие с Ником.

Какая же злая ирония судьбы получается!

- Я был зол, но быстро понял, что неправ. Я не должен был так резко отзываться о той, которую люблю, - эти слова Том произнёс тише, проникновеннее. Но они меня не тронули. Почти. – И я стал искать тебя, места себе не находил от вины и неизвестности. А после позвонила Мэл и сказала, что ты была у неё. Я сразу помчался к ней, узнать, в каком ты была состоянии и куда направилась. Но когда приехал… Лекс, я не знаю, что на меня нашло. Она была такой потерянной и расстроенной, да и я тоже… Мы сами не поняли, как всё случилось, а когда осознали, что натворили… Постарались забыть…

- Но это оказалось слишком трудной задачей, - понимающе закончила за него. Потому что полностью разделяла те же самые чувства, что и бывший.

- Да… Лекс, если бы ты знала, как я себя тогда ненавидел! – руки Тома дёрнулись в попытке дотянуться до моих, но я поспешно спрятала их под стол. Не нужно. Это лишнее. – Каждый раз я собирался рассказать тебе, но останавливался. Так как знал, что тогда потеряю тебя. Навсегда. И я не решался. Потому что ты дорога мне, Лекс. И сейчас я хочу сказать только одно – прости. Если сможешь.

- А ты? – я решительно заглянула в некогда любимые глаза. – Ты сможешь простить?

Он выдержал мой взгляд гораздо легче, чем я – его. Но вот отвечать на вопрос не спешил. И я поняла – сомневается. А может уже давно всё решил. Только вот что именно он решил? Если бы ненавидел меня – не стал бы искать встречи и оправдываться. А если до сих пор любит… на что надеется? Ведь я уже не смогу забыть того, что видела. И теперь, после его рассказа – тем более.

- Не знаю. – Выдохнул наконец потерянно мой собеседник. – Но если ты дашь нам ещё один шанс…

- Что? – мне показалось, что я ослышалась. После всего он просит дать шанс?

- Я знаю, что мы оба виноваты друг перед другом… Оба запутались в этой паутине предательства и лжи. Но…

- Нет! – резко прервала его, пока он не сказал лишнего, - нет, Том. Не будет никаких больше шансов. Прости. Я – эгоистка. Считай меня кем хочешь, даже последней тварью, но нет. Я не смогу тебя простить. Тем более, что и сама не меньше виновата перед тобой. – Я шумно втянула носом воздух и на одном дыхании выпалила, то что жгло изнутри уже довольно давно: - Потому что в тот самый день, как ты и Мэл переспали, мы с Ником тоже…переспали.  И я прекрасно понимаю твои чувства, так как сама ненавидела себя. До сих пор ещё ненавижу. Скажи, как я могу простить кого-то, когда саму себя не получается?

- Лекс…

Потрясённый шёпот Тома дрожью прошёлся по телу. Нет, это было выше моих сил: сидеть здесь, видеть его, слышать…

- Прости, - я вскочила из-за столика, едва не уронив свой бокал. Бежать. Надо бежать от него.

Что я собственно и сделала, оставив в прошлом бывшего и все чувства к нему. Прав был тогда Ник, когда сказал Тому: «в расчёте». Теперь мы действительно все были в расчёте.

 

Конец(?)

 

- Алексия, подожди!

Вот не думала, что он будет настолько упорным.

Том нагнал меня довольно быстро и теперь раздражал своей приставучестью. Ну вот что не ясного я сказала? Или он не понял с первого раза?

- Лекси, пожалуйста. – Дорогу мне нагло перегородили, поэтому пришлось резко останавливаться, чтобы не впечататься носом в мужскую грудь. – Мы же не закончили.

- Нет, Том, закончили. И разговор, и наши отношения. В тот самый день, когда ты трахал мою лучшую подругу у меня на глазах.

- Ле-е-екс, - простонал бывший, хватаясь за голову.

Но мне было плевать на его чувства. В данный момент мне на ум вдруг пришёл вопрос, который тут же сорвался с языка.

- Сколько раз после первого раза вы ещё с Мел спали?

Плечи Тома тут же напряглись, выдавая его состояние.

- Я…

- Только не ври мне. Раз уж начал говорить, так заканчивай.

Мы стояли посреди тротуара, и редкие прохожие, что осмелились выползти в это пекло, огибали нас по широкой дуге, точно чувствовали витавшее вокруг нас напряжение.

Том же продолжал обречённо смотреть на меня и молчать. Я его до сих пор не понимала. Зачем искал? Зачем затеял всё это? Неужели после всего произошедшего он вновь хочет быть со мной? Как-то не верилось…

- Лекс…

- Или говори, или отойди. – Прервала я вновь жалкую попытку увильнуть от ответа.

Зачем я хотела это знать? Может, чтобы ещё больше возненавидеть его… или себя?

- Ещё несколько раз, - сдался бывший жених. – И… - тут он замялся, но всё же решился: - в последнюю командировку. Мел тогда сама поехала за мной…

Болезненные воспоминания о тех днях нахлынули без спроса. И как-то всё теперь казалось очевидным, что мне оставалось только мысленно обозвать себя последней дурой. Это насколько же я погрязла в своих переживаниях относительно Ника, что не увидела очевидного, не смогла сопоставить странность отъезда подруги, совпавшего с командировкой Тома? И все его задержки на работе, неожиданные звонки…

Больно. Это до сих пор больно. Как же гадко чувствовать разочарование в некогда близком и дорогом человеке.

- И ты после всего этого ещё и просишь дать нам шанс? – не выдержав, повысила голос. – Зная, что мы совершили самое страшное предательство?! Нарушили табу, которое нельзя было нарушать?!

- Пойми, Лекс, я люблю тебя! До сих пор люблю! – Том тоже не стал больше сдерживать рвущиеся наружу чувства.

- Ага, и именно поэтому трахал мою лучшую подругу?

Выяснять отношения на людях – то ещё удовольствие. Кто захочет выносить грязь личной жизни на всеобщее обозрение? Но в тот момент нам было всё равно: и недовольные взгляды, и неодобрительные шепотки вокруг. Кажется, кому-то захотелось зрелищ, и неподалеку от нас образовывались кучки зевак.

- Ты тоже в это время не просто так сидела! – упрекнул Том с каким-то отчаянием. – Но я прощаю тебя! Понимаю, что сам виноват. – Уже тише добавил.

- Ну спасибо за прощение! – я же не собиралась успокаиваться. Слишком разъедало всё внутри. – Только оно мне не нужно! И ты мне больше не нужен! Иди к Мел и ей признавайся в любви!

Внезапно я ощутила, как щёки расчертили прохладные дорожки. Даже не заметила, что начала плакать. Это совсем на меня не похоже.

- Всё, - вытерла тыльной стороной ладони солёные слёзы, и взяла себя в руки, - всё, Том, это конец. Забудь меня.

Удивительно, но он понял. Плечи разом поникли, а руки сжались в кулаки. Но Том не сказал больше ни слова. Он просто удручённо кивнул и развернулся, чтобы не оглядываясь уйти. Не только от меня, но и из моей жизни. Надеюсь, что навсегда.

 

***

 

Возвращаться в родной город после сорванной свадьбы и громкого побега не очень-то хотелось. Но это было рождество. Семейный, мать его, праздник!  Я не могла отказаться, как бы сильно этого не хотела. Но я и так подвела своих родителей, поэтому не приехать не могла.

Встретили меня на удивление очень тепло. И самое главное, что никто даже не вспоминал о произошедшем полгода назад. Не было никаких упрекающих или сочувствующих взглядов, никто не обвинял меня в побеге и длительном молчании. Словно ничего такого из ряда вон выходящего не произошло. И за это я была благодарна.

Праздник прошел по-тихому. По-семейному. Меня расспрашивали о новом месте жительства да о работе, обходя стороной вопросы о личной жизни. Рассказывали о своих делах, изменениях в жизни общих знакомых. И я потихонечку расслаблялась, меня отпускало то напряжение, что охватило по прибытии в родные места.

Как же я боялась встретить тут кого-нибудь из старых знакомых по дороге к дому, но ничего такого не случилось. А уж все остальные дни рождественских каникул я планировала сидеть безвылазно в четырёх стенах, укрывшись от всего мира тёплым пледом. Но увы, не получилось.

На второй день мама потащила меня по магазинам, чтобы я сама выбрала себе подарок. И сколько бы я не упиралась, изменить мамино решение не получилось. Пришлось тащиться с ней в центр города на ежегодную неделю рождественских скидок.

И закон подлости не заставил себя ждать.

 

 

Мы столкнулись у примерочной в магазине нижнего белья. Мел не сразу заметила меня, воодушевлённо рассматривая кроваво-красный комплект, зажатый в руках, а когда подняла взгляд – мечтательная улыбка сошла с её лица. Мы замерли друг напротив друга не зная, что делать дальше. Что-то говорить – не имело смысла, а просто развернуться и уйти отчего-то не получалось. Застарелая боль полоснула с новой силой, но уже не так чувствительно. Я смотрела на бывшую лучшую подругу и пыталась понять, чем было обусловлено её влечение Томом, если она была без ума от Ника? По крайней мере, мне так казалось. Что двигало ей, когда она раздвигала перед ним ноги? Ведь, в отличие от меня, у Мел не было проблем с оргазмами. Да и Ник искренне любил её… Я же для него была всего лишь каким-то наваждением, как и он для меня. Мы оба поступили точно также, как и наши половинки, и теперь гадать о причинах предательства последних не имело смысла. Но отчего-то было важно для меня.

И я уже собиралась спросить: «зачем?», но тут Мел неожиданно зло усмехнулась и прошла мимо, словно мы не знакомы. И никогда не были лучшими подругами. Это было досадно и обидно. Но я тоже не собиралась кричать ей в спину: как ты могла? Потому что знала её ответ наперёд: так же, как и ты. Потому что была уверена, что она знает и о нас с Ником. Возможно тот сам ей рассказал или же это сделал Том… Мне всё равно.

Всё равно, я сказала.

В зеркале незакрытой кабинки, откуда вышла бывшая лучшая подруга я вдруг увидела то, что заставило сердце сжаться. Но не от боли, а от горького понимания. Осознания.

Мел вышла из павильона, чтобы прямо у входа угодить в объятия… моего бывшего жениха. Том определённо был счастлив. Он с такой нежностью и любовью смотрел на мою бывшую подругу, что сердце ёкало в груди. Также он когда-то смотрел на меня.

Пустота в душе стала какой-то правильной. Привычной она была уже довольно давно.

Хмыкнув, оторвала взгляд от милующейся парочки и зашла в соседнюю кабинку.

Прижавшись к прохладному зеркалу лбом, глубоко вздохнула. Мысли бессвязно ворочались в голове, медленно выстраиваясь в цепочку вопросов. И среди них выделялся один единственный, который не хотелось произносить даже мысленно, но он упорно лез вперёд, вытесняя остальные.

Если Мел с Томом, то… где же Ник? Что с ним?

О нём я вспоминала довольно часто, особенно после того разговора с бывшим женихом. И задавалась вопросом: как он там? Как пережил предательство дорогих людей? И мог ли, как и Том искать меня? Хотя последние мысли тут же гнала от себя, оправдывая тем, что незачем ему это. Наверное…

Теперь же, когда я увидела наши бывшие половинки вместе, этот вопрос стал острее. Не знаю, что двигало мною в тот момент, но я постаралась скорее расквитаться с магазинами и подарками, отправила маму домой на такси, а сама поехала на квартиру к Нику.

 Дорогу я помнила хорошо, хотя бывала у него довольно редко, можно сказать пару раз… но какие это были разы!

Воспоминания вырвались на свободу, из самого дальнего уголка сознания, куда я их старательно запихивала. Разлетелись испуганными птицами и закружили, напоминая о жарких объятиях в которых я сгорала раз за разом, о губах и руках, что начисто ломали моё сопротивление и лепили из меня то, что хотели… о тех сладких мгновениях, когда я переставала существовать, взрываясь яркой звездой только для одного единственного человека…

За этими мыслями, что теперь не собирались покидать меня, и словно стервятники вгрызались в без того израненное сердце, я добралась до пункта своего назначения. И вот кто мне скажет: на что я вообще надеялась, когда стояла перед заветной дверью, не решаясь постучать? Сердце колотилось как сумасшедшее, а мозг начал медленно приходить в себя, заваливая меня сомнениями и переживаниями. Вдруг подумалось, что раз он не искал меня, не пытался хотя бы связаться со мной, то с чего я вообще решила, что сейчас он будет рад меня видеть?

Рука, занесённая для стука, безвольно упала обратно.

А нужно ли это мне?

И пока я задавалась вопросами, не заметила, как открылась дверь. Не та, у которой я находилась. Соседняя.

- О, - выглянула оттуда пожилая женщина в поношенном цветастом халате, разглядывая меня через оправу круглых очков, - а вы, наверное, пришли квартиру смотреть? Сейчас-сейчас, где-то тут у меня ключи были…

Что-то ещё проговаривая себе под нос, женщина скрылась за приоткрытой дверью, откуда раздалось позвякивание.

Я же стояла оглушённая её словами и ничего не понимала: квартиру смотреть? Квартиру Ника?

С сомнением покосилась на знакомую дверь, прикидывая в уме, не могла ли я ошибиться. Но нет, эта была та самая дверь…

- Вот, сейчас, - прошаркав мимо меня в тапочках, напоминающих облезлых зайцев, неожиданная собеседница вставила ключ в замочную скважину, при этом продолжая рассказывать: - сейчас увидите всё сами: квартирка эта очень хорошая, чистая. Меблированная. Бывший хозяин аккуратным был, порядочным. Вот только уехал довольно поспешно, около полугода назад… Сказал, что выставил квартиру на продажу и если покупатели будут, то чтоб всё показала. Ключи вот оставил…

Слушая рассказ, по всей видимости соседки, я медленно впадала в болезненное уныние, на грани отчаяния.

Дура! Какая же я всё-таки дура!

Это был конец. Конец ожиданиям и конец надежде. Бесповоротный и беспросветный ко-не-ц.

Я поняла, что должна отпустить прошлое, так как оно больше не вернётся. И не стоит за него держаться. Даже за ту боль, что всё ещё разъедает моё сердце.

- Спасибо, - мертвенным голосом пробормотала, даже не переступив порог, - но я… я позже…

- Так давайте я номер тогда дам, - всплеснула руками женщина в халате, - если вдруг надумаете. Парня зовут Николас, сейчас, где-то у меня было записано…

Знакомое имя разорвало в клочья то, что осталось от моего сердца. И вновь заставило его биться с утроенной силой, когда мне протянули измятый лист бумаги с номером… незнакомым мне ранее.

- Вот, держите. Свяжитесь с ним.

- Думаете, стоит?

- Да, милая, стоит.

 

***

 

Я не позвонила ему. Ни в тот день и ни на следующий. А также ни в один из последующих дней. Не счесть, сколько раз палец в самый последний момент зависал над кнопкой вызова, и сколько я пересматривала номер, запомнив его до последней цифры ещё с третьего раза. Да, это была банальная трусость. А возможно я просто боялась очередного разочарования. Всё же его отъезд и ни единой попытки связаться со мной – говорили сами за себя. Всё было кончено. В тот проклятый день перед свадьбой. И пора бы было уже и забыть. Но не получалось.

Я уехала от родителей ещё больше разбитой, чем прежде, но всячески старалась скрыть это. Собрать себя воедино уже не получалось. Чего-то стало не хватать. И я знала, чего. Точнее кого. Вот только упорно продолжала губить себя осознанием того, что в любой момент могу позвонить ему, набрать его номер, услышать его голос – но до сих пор не делаю этого. Почему? Наверное, потому что это была последняя форма мазохизма.

Так я дожила до апреля. Того самого чёртового апреля, который не смогла проигнорировать.

Всего одна фраза: «С днём рождения, Ник» далась мне с огромным трудом. Но я сделала это. Я довершила начатое, всё же нажав заветную кнопку «отправить».

И ответ не заставил себя ждать.

Телефон зазвонил практически сразу. Вот только ответить на звонок я не смогла. Просто потому, что в горле вдруг встал комок, а пальцы похолодели. Но Ник оказался настойчивым, поэтому на третий раз я уже успела взять себя в руки и всё же принять вызов.

Не успела и слова сказать, как до боли знакомый голос рявкнул в трубку:

- Я же сказал, не смей мне звонить! Откуда у тебя вообще мой номер?!

Это было неожиданно. Настолько, что я на несколько секунд встала в ступор, слушая гневные речи из динамика.

- Опять молчишь, да? Не надоело? Забудь меня. Слышишь? Я не люблю тебя! Больше нет.

А вот это было больно. Настолько больно, что я даже не подумала о том, что эти слова адресованы совсем не мне.

В итоге только и смогла выдавить из себя сиплое: «прости», да отключиться.

Что ж, у моей истории оказался совсем не такой радужный конец, как у Тома и Мел. Не получилось у меня хеппи энда. Завидовала ли я им? Не знаю. Но только вдруг на ум пришли слова бабушки, сказанные мне ещё в далёком детстве, о том, что на чужом горе, своего счастья не построишь. Возможно, это так. А возможно и нет. Кто знает, как обернётся их жизнь: будут ли они и дальше вместе или снова допустят те же самые ошибки?

Но это будет совсем другая история.

 

Эпилог

 

Телефон вновь ожил минут через десять, но я была уже настолько подавлена, что просто не стала брать трубку, уйдя в себя вместе с бутылкой красного полусухого. Вообще-то я не любила этот сорт, который порошком оседал в горле и на языке, вызывая не самые приятные ощущения, но в данном случае я откопала в недрах шкафа именно его, чтобы хоть чем-то перебить привкус горечи от телефонного монолога.

Где-то на третьем бокале звонки оборвались. И телефон после секундного молчания звякнул входящим сообщением. Читать его или не читать – вопрос не стоял.  Смелость, подогретая вином, просто-таки рвалась на подвиги, подхлёстываемая какой-то злой уверенностью в том, что это нужно сделать. Нужно ещё больше сломать себя. Заново.

Рука даже не сильно дрожала, когда я тянулась за мобильником.

Вдох. Выдох.

Буквы подозрительно расплывались перед глазами, хотя выпила не так много. Сосредоточилась и ещё раз вчиталась в текст. Чтобы после второго раза судорожно вздохнуть.

«Алексия, если это ты – возьми трубку»

Он узнал. Всего по одному тихому слову он узнал меня. Радовало ли меня это? Не знаю. Хотела ли я последовать написанному? Безумно. Но что-то останавливало. Ущемлённое самолюбие? Гордость? Обида?

Пока я размышляла над данным, конечно же безумно важным вопросом, телефон зазвонил снова.

Готова ли я была ломать себя в очередной раз? Что вообще меня ждёт и чего я жду от этого разговора? К чему он приведёт? Глупые мысли терроризировали уже замутнённое алкоголем сознание. М-да, как-то слишком быстро меня развезло. Может, это и к лучшему? Так я смогу перебороть себя и наконец-то ответить? Или не смогу?

Тело действовало быстрее разума. Палец дрогнул и нажал на кнопку принятия вызова, а рука взметнулась к уху, которое отчётливо расслышало облегчённое:

- Лекс…

- Привет. – А что я могла ещё сказать после того как мы не виделись и не разговаривали больше полугода?

- Надо же, - в трубке тяжко вздохнули. И мне показалось, что даже вздох этот пропитан неверием и… горечью, - не думал, что после всего ты захочешь позвонить мне.

- С чего такие предположения?

Говорить было трудно. Его голос проникал в каждую клеточку, будоражил воспоминания и въедался под кожу. Не думала, что это будет настолько тяжело.

- А разве… Том не нашёл тебя?

Имя бывшего лучшего друга Ник произнёс с заминкой, которую я не могла не заметить. Значит, рана от предательства всё ещё не заросла. И не мудрено: они же дружили гораздо дольше, чем мы с Мел. И насколько я знаю, мужская дружба связывает гораздо крепче, и оттого путы её рвутся намного болезненнее.

- Нашёл, но это было давно.

- Так ты не с ним? – хриплые нотки в голосе собеседника вызвали целую бурю в груди, а по коже поползли мурашки.

- Нет, - и мой голос сел, - он хотел начать всё сначала, но… я не смогла простить. И он...ушёл.

Говорить о том, что на рождество видела их с Мел вместе, не стала. Просто не захотела.

- Так значит… ты одна.

Я не смогла сдержать горькой усмешки.

- Ну да. И судя по твоей недавней отповеди – ты тоже.

Зачем? Зачем я вообще завела эту тему? Слишком она опасна. Непредсказуема.

Некоторое время Ник молчал, а я корила себя за необдуманные слова. Напряжение нарастало, пришлось нервно закусить губу.

- Она с Томом… - а вот эта фраза была произнесена безымоционально. Словно его не трогало это.

- Знаю. – Как и меня.

Бокал сиротливо стоял на столе, и я гипнотизировала его взглядом, не зная, что ещё сказать.

- Прости.

Слово упало между нами, поднимая своеобразную волну в душе. За что извинялся Ник? За те слова, что были не для меня? За то, что рассказал, хоть и косвенно, о нас Тому? Или за то, что сбежал, не пытаясь связаться со мной?

- За что?

- За всё.

- Ты… жалеешь? – слова сорвались с языка быстрее, чем я осмыслила их значение.

- Только о том, что не понял раньше.

И снова не ясно, о чём он. Об измене Мел? О предательстве Тома? Или о чём-то ещё? Спрашивать – глупо. Даже если свербит. Поэтому я промолчала.

А вот Ник молчать не стал.

- Я до сих пор не забыл тебя, Лекс. Помню, как сгорал с тобой раз за разом. Помню каждый дюйм твоего тела. Хотел выдрать тебя из сердца с помощью женитьбы, но в итоге сердце мне выдрали полностью. Я сходил с ума, считал себя предателем, самой последней гнидой, а в итоге… Мы все были в этом замешаны. И если к Мел я кроме презрения ничего больше не чувствую, то к тебе… Ты нужна мне, Алексия... До сих пор нужна.

Его речь выбила из меня весь воздух, скрутила внутренности. И даже выдавила слёзы. Или это всё вино?

Кажется, моя зависимость от него тоже никуда не делась, даже после стольких месяцев. От его голоса, от его слов, я вновь теряю себя. Теряюсь в нём.

- Может... тогда попробуем заново? – я даже не сразу поняла, что тихие слова принадлежат мне.

- Нет, - в первое мгновение у меня всё оборвалось внутри от этих слов, но Ник тут же закончил, заставив потрясённо выдохнуть: - не заново, а по-другому.

Я впервые за последнее время искренне улыбнулась.

 

***

 

И мы попробовали. 

Через неделю к нам в агентство пришёл молодой человек с обаятельной улыбкой и невероятно притягательными глазами. Я даже на несколько мгновений забыла, как дышать, когда он, под завистливые взгляды коллег, подошёл именно ко мне… чтобы поинтересоваться, куда можно отправиться на отдых двум свободным людям, для того, чтобы познакомиться поближе и лучше узнать друг друга.

Не скрывая улыбки я посоветовала ему то направление, куда сама хотела отправиться уже давно. И каково же было удивление коллег, когда этот молодой человек предложил мне полететь туда вместе с ним, на что я сразу же, без сомнений, согласилась. Всё-таки, у меня начинался отпуск. И новый этап отношений с тем, кто сжёг моё сердце дотла и смог восстановить его снова прямо из пепла.

А ещё через полгода я смогла оторвать клеймо «любовники» с сердца, и со спокойной душой повесить новое – «молодожёны».

Слишком быстро? Нет. Это и так длилось слишком долго. А отпускать свою любовь, которая родилась вот так, спонтанно, неожиданно и слишком ярко – я не собиралась. Моя история всё же должна, наконец-то, закончится счастливо. А то, что Ник мне это обеспечит – я и не сомневаюсь. Мы с ним прошли путь от предательства и дикой страсти до искренней любви и счастья. И теперь его у нас никто не отнимет.

Возможно, это эгоистично, но мы заслужили это.