Санктум. Пролог

Я слышала равномерный шелест воды отовсюду. Она текла сверху, просачиваясь сквозь щели, наполняя пещеру, в которой я неожиданно оказалась заперта. Абсолютная темнота подсказывала, что выхода отсюда больше нет. 

Не то что бы я боялась темноты, но сейчас мне по-настоящему стало жутко. Все предыдущие неприятности, в которые я попадала, не шли ни в какое сравнение с тем, что случилось сейчас. Живот скрутило, и тогда я впервые испытала, что такое паника. Где же мой ангел-хранитель? Почему он не пришел ко мне на этот раз? Или я исчерпала лимит его терпения? 

Я была уверена, что готова к любым неожиданностям – в конце концов, я уже не первый год занимаюсь рискованным спортом. Сначала были мотоциклы, прыжки со скал… все шло по увеличению, мне не хватало в жизни адреналина. Быть может, это потому, что мое сердце было никем не занято? Я компенсировала недостаток внимания увлечением спортом. Дальше был альпинизм, прыжки с парашютом, дельтапланы, охота на опасных животных… с фотоаппаратом, дайвинг. Теперь я увлеклась кэвингом – исследованием пещер. Это не имело прямого отношения к спелеологии, но фотографии и записи хорошо покупались журналами и научными сообществами – кроме удовольствия и адреналина, можно было еще и неплохо заработать. 

Началось все с журнала, которому требовались фотографии акул в естественной среде. Мне настолько понравилось под водой, что погружения на глубину стали моей одержимостью. Все закончилось увлечением подводными пещерами – только тут можно было увидеть то, чего не увидишь ни в одной телепередаче. Только тут можно было получить такую дозу адреналина, что потом хватало почти на год воспоминаний. 

И вот теперь я здесь, замурованная в непроглядной тьме. Мои ноги по щиколодку в ледяной воде, которая прибывает, потому что наверху, на поверхности идет тропический ливень. Если мне повезет, то я проживу еще несколько часов, а потом захлебнусь… если не умру раньше от переохлаждения… 

Нужно найти гидрокостюм, осознала я и двинулась вперед на ощупь. 

Под ногами попадались острые осколки скал, о которые я спотыкалась. Черт возьми, нужно всегда держать запасной фонарик при себе! Мою каску сбило, когда произошло обрушение, а в любимом фонаре, лежащем за моими плечами в рюкзаке, села батарея. Я собиралась заменить ее в ближайшее время, и сделала бы это, если бы не внезапное сообщение, что идет ураган. Конечно, где-то здесь, под обломками, еще осталось рабочее оборудование, которое мы в спешке покинули, когда уже начался дождь. Нужно лишь его отыскать… 

Я споткнулась обо что-то мягкое и опустилась на колени, ощупывая это. Одежда… И потом я закричала. Мой крик, полный ужаса, эхом раздался в пустых стенах пещеры. Это было тело… Кто-то еще, кроме меня, не смог выбраться наружу и остался здесь. Только ему меньше повезло… Или больше? По крайней мере, я еще жива, но неизвестно, хорошо ли это… Быть может, лучше бы я умерла быстро и без мучений? 

Я начала ощупывать тело, преодолевая панику и ужас, пытаясь определить, кто это… Возможно, один из рабочих? Я не хотела думать, что это кто-то из моих друзей… 

Пульс не бился. Тело полностью находилось под ледяной водой, и без освещения я не могла понять, кто это. На теле под верхней рубашкой был надет гидрокостюм, значит, это кто-то из дайверов. Женщина. Волосы были длинные, и я ужасом поняла, что это Джессика. Она шла впереди меня, когда свод над нами начал рушиться. Я думала, что она успела выбраться, но оказалось – нет. 

Сидя на коленях, я заплакала над телом подруги. Кто знает, может, и остальные ребята погибли? Я осталась в живых, одна… запертая и обреченная на медленную мучительную смерть… Если мне повезет, и вода прибудет быстро, я не буду страдать слишком долго… 

Я услышала слабый всплеск воды, будто рыба вильнула хвостом. Наверное, показалось. Вокруг постоянно шумели и капали ручейки, приближая мою медленную смерть… пугая меня. Нужно торопиться. Воды уже было почти по колено. Я все еще плакала. 

Надо снять с тела гидрокостюм, снова решила я. Если я найду баллон, то смогу попытаться выбраться через подводную пещеру. Где-то наверняка есть выход в океан… Нужно бороться. Нельзя опускать руки. 

Глотая слезы, я нащупала на поясе Джессики фонарь. Теперь у меня есть свет. 

Зубы дрожали от пронизывающего холода, когда я осветила фигуру, лежащую передо мной. Лицо Джессики было в крови, и вода передо мной окрашена в бордовый цвет. Я вздрогнула и сжала губы, чтобы снова не закричать. Одна, в этом жутком месте… Раньше эта пещера казалась мне величественной и прекрасной. Сейчас она стала напоминать мне мою собственную могилу, в которой я замурована… заживо… 

Фонарь светил тускло – нам всем давно бы следовало выйти на поверхность, мы задержались внизу непростительно долго. Природа не терпит такого легкомысленного к ней отношения. Но нам было так интересно, что все мы оставались тут до последнего. До конца отпуска оставалось всего несколько дней, и никто не хотел терять возможность понырять. Мы все проигнорировали предостережение об урагане, и поплатились за это… 

Я расстегивала пуговицы одной рукой, другой держа фонарь. Было неприятно снимать гидрокостюм с трупа, но у меня не было другого выхода, если я хотела выжить. 

Снова всплеск воды справа от меня, и будто тихий судорожный вздох. 

- Кто здесь? – надежда всколыхнулась в моей груди, но тут же сменилась страхом. Если кто-то еще замурован здесь, то будет еще сложнее выбраться. Я не хотела, чтобы мои друзья погибали. 

Тишина была мне ответом, а фонарь осветил пустоту. Вода немного колыхалась, расходясь кругами, и я решила бы, что кто-то только что нырнул, если бы такое было возможно. Должно быть, мое воображение просто разыгралось. От паники могли начаться галлюцинации. Никого тут нет. Это просто капля воды упала сверху. 

Я осветила всю пещеру, медленно обводя своды, надеясь обнаружить выход. Водой было наполнено все вокруг – она лилась даже с потолка! На правой части свода образовалась широкая трещина, которой раньше не было – того гляди рухнет на голову еще часть монолита, погребая меня под собой. Нужно выбираться отсюда. 

Фонарь осветил баллон, погруженный под воду. Кто знает, может, у меня есть шанс выйти отсюда другим путем. 

Основной выход был полностью завален – огромные куски неровных пород также были влажными, через них лились тонны воды, делая осыпавшийся склон похожим на речушку. Подводные пещеры соединены системой туннелей, и какое-то время это даст возможность воде куда-то уходить. Но когда уровень сровняется, эта пещера, как и другие, будет затоплена. Я прекрасно знала, что такое тропические ливни… И вся вода, которая сейчас льется с небес над островом, скоро будет здесь. Я попробовала ее на вкус – она была почти пресная. Нужно спешить. 

Понадобилось время, чтобы переодеть гидрокостюм. Моя рубашка оказалась порвана, и на правом рукаве я увидела красные пятна. Сначала я подумала, что это кровь Джессики, но боль в правом плече переубедила меня. С удивлением я обнаружила длинный глубокий порез, из которого сочилась кровь. Оказывается, я поранилась, когда меня отбросило назад. 

Плечо и часть руки неприятно защипало, когда я натянула латекс. Кровь не сможет остановиться во влажной среде. Ее количество не было большим, но это была еще одна причина умереть. Если кровотечение не остановится, я могу ослабеть от потери крови. Руку жгло морской солью, но вполне терпимо. Будем надеяться, что я смогу добраться до следующей пещеры как можно скорее, и там подсушить рану. 

Я подцепила баллон, но он был наполовину придавлен обломком скалы. 

- Черт те что, - простонала я с отчаянием, когда поняла, что мне ни за что не сдвинуть камень с места. Паника снова начала разрастаться внутри. 
- Все будет хорошо, - произнес тихий голос из-за моей спины, когда я бросила попытки вытащить баллон и, заплакав, упала на колени. От неожиданности я взвизгнула, точно сумасшедшая. Фонарь отлетел далеко в сторону, ударился о камень и погас. 
- Здорово, - с горечью выдавила я, решив, что у меня галлюцинации. 
- Мы выберемся, - снова произнес голос, немного ближе, и был наполнен непонятным напряжением. Мое сердце билось где-то в горле от испуга. 
- Кто это? – я наконец поняла, что я тут не одна, и что это не галлюцинации. Но я же видела до этого, что пещера была пуста! Голос принадлежал мужчине и был мне незнаком. – Вы рабочий? 
- …да, - неуверенно ответил мужчина через несколько секунд, - я рабочий. 

Я протянула руку, желая коснуться его, но в темноте не могла сделать и шага. 

- Как вас зовут? 
- Эдвард, - ответила пустота. 
- Я вас не знаю… - я пыталась припомнить его лицо, но память была абсолютно пуста. Хэнк и Джастин привозили еду и оборудование вниз. Это были рабочие, которых я знала. Но имя Эдвард не было знакомым. 
- Я… новенький, – ответила пустота. 

«Было что-то поистине неправильно с порядком во вселенной, 

если кто-то такой хороший и такой хрупкий 
не заслужил ангела-хранителя, 
оберегающего от несчастий. 
Ну, — подумал я с изрядной долей черного юмора, — 
в конце концов, у нее есть хранитель-вампир». 
(Солнце Полуночи. Эдвард.)


Примечание автора: Название пещеры и ее местонахождение на карте выдуманное и не соответствует действительности. За образец взята пещера Эса Ала (Пещера Ласточек) в Папуа Новая Гвинея, использованная в фильме. Данных, существует ли эта пещера в реальности, я не нашла. 

==* * *==

Глава 1 Остров невезения


Меня зовут Белла Свон. Мне тридцать один год. Я незамужняя, состоявшаяся женщина. Живу в Сиэтле, работаю в библиотеке. Но я не такая тихоня, какой кажусь. Я увлекаюсь экстремальными видами спорта, связанными с риском. Скажете, что я неуклюжая? Да, но ведь у меня же есть свой личный Ангел-Хранитель! 

Жгучие солнечные лучи нещадно припекали, и я укрылась под тентом в ожидании, когда Майк и Росс возьмут доски. Моя кожа была слишком белой – не приспособленной к жаркому климату, где триста шестьдесят пять дней в году светит солнце. Даже кремы не помогали – я все равно постоянно умудрялась обгореть. Я невыгодно выделялась на фоне остальных купальщиков: тогда, когда все давно становились загорелыми шоколадками, я оставалось белой, с облезающими пузырями в местах, которые не успела защитить тканью или кремом. 

Мы приехали пару дней назад на остров Папуа Новая Гвинея, обещающий нам райское удовольствие в виде исследования шикарной пещеры Эса Ала, прорезающей горный массив вулканического происхождения. 

Вход в нее начинался на вершине горы и вел вниз, на глубину в две мили, после чего разветвлялся многочисленными ходами. Некоторые из них были затоплены. И именно подводная часть интересовала нас больше всего. Мы собирались найти выход в океан. Мы занимались кэвингом – глубоководным погружением внутри пещер. 

Майк финансировал эту экспедицию целиком – он стал весьма успешным обладателем сети спортивных магазинов в Нью-Йорке. Мы собирались вместе один-два раза в год, чтобы поразвлечься. На сей раз нашей общей одержимостью стала спелеология. 

Пока нанятые рабочие переносили наше оборудование вниз, Майк предложил заняться серфингом и позагорать. 

От второго я отказалась – с моей-то кожей. Мне не терпелось спуститься вслед за рабочими вниз, увидеть нашу даму в возрасте – пещеру, которой уже несколько десятков тысяч лет. Бережно исследовать ее. 

Зато идею с серфингом восприняла с восторгом. 

Уже самое начало экспедиции должно было подсказать мне, что она не будет удачной. Но разве это когда-нибудь останавливало меня?! Только не Беллу Свон! 

Все шло не так! Начать с того, что я не смогла найти свой старый любимый гидрокостюм, когда собирала сумки. Я перерыла все места в квартире, в которые могла бы его положить после прошлого путешествия четыре месяца назад. Безрезультатно. Его не было. Пришлось признать свое поражение. 

Конечно, его следовало бы давно сменить на новый! Молния заедала и могла отказать в любой момент, тогда в пещере я бы оказалась вовсе без гидрокостюма. Пришлось бы искать новый прямо на острове, терять время… или погружаться без него, что не было хорошей идеей. Так что в каком-то смысле было замечательно, что я сходила в магазин и приобрела хороший, добротный и совершенно новый латексный гидрокостюм, который точно не подведет. 

Но я скорбела по своему «старичку», служившему верой и правдой несколько лет. Мне нравились старые привычные вещи. Всегда было жалко расставаться с ними. 

И на этом полоса невезения не закончилась. Словно все кричало мне о том, что я должна эту поездку отменить. 

Рейс задержали почти на сутки в связи с неполадками самолета. Мы все же улетели, но с большим опозданием, и это стало причиной нашей задержки перед спуском в пещеры. Местные ребята, знакомые с дайвингом и альпинизмом, которых Майк нанял через интернет, не дождались нашего прилета и нашли себе другую работу. Майку пришлось прямо на месте срочно искать новых, и в результате мы имели Джастина и Хэнка, которые и двух слов не могли связать на английском языке. 

Все это должно было остановить нас от погружений… но, разумеется, не остановило. Мы просто решили полагаться только на себя. 

А вот и мальчики. Джессика, новая девушка Майка, с которой он познакомился в одной из экспедиций по горам, помахала ему издалека рукой. Джессика была милой и в чем-то внешне похожей на меня – должно быть, юношеское увлечение Майка моей персоной так окончательно и не прошло, оставило свой след. Но зато, в отличие от меня, Джессика любила Майка. 

Росс, который нес доску для меня, был смуглым и мускулистым мужчиной тридцати девяти лет. Он был спелеологом со стажем – собственно, вся эта затея принадлежала ему. Я познакомилась с ним, когда охотилась на акул у острова Мако. Мне нужны были подводные снимки для журнала, а Росс имел прекрасное судно, на котором и плыла вся экспедиция – каждый за своим. Кто-то собирался поохотиться на акул по-настоящему, а кто-то, как я, лишь задокументировать процесс, получив попутно море удовольствия. Тот еще адреналин! 

И теперь Росс уже участвует в нашем третьем совместном путешествии на острова. Ему тоже нравится адреналин, и он самый опытный дайвер из нас четверых. 

- Пойдем, Белла! – крикнул Майк, и мы вчетвером побежали к воде. 

Вот и доска. Вот и волны. Знакомое ощущение предвкушения побежало по моим венам, наполняя азартом и радостью. Я связала волосы в хвост и вспрыгнула на доску, как только оказалась под волной. Юху-у! Волна гнала меня вперед, все быстрее и быстрее, прямо к рифу. Рядом, совсем недалеко, от восторга улюлюкал Майк. 

Мы делали это снова и снова. Волны были милостивы к нам, увеличиваясь в размерах, даря возможность получить наивысший кайф. 

- Пора на берег, - предложил Росс, с тревогой поглядывая на океан, когда мы уже откатались пару часов. 
- Рано, - заупрямился Майк, которому нравилось ощущение скорости. Мы медленно плыли на досках, ловя очередную волну. Болтало сильно. 
- Надвигается шторм, - предположила Джессика, которая из всех нас была самой слабой и неопытной. Было видно, что она устала кататься. 
- Последний разок, - поддержала я желание Майка повеселиться, увидев особенно крупную волну и не в силах упустить ее. 
- Да! – азартно согласился он. 

Меня понесло вперед с невероятной скоростью! Волна была огромной, мощной и закрученной. Мои ноги едва успевали толкать доску вперед. Я тоже устала… или просто волна оказалась слишком большой. На секунду я подумала сдаться и пропустить ее, было сложно устоять. Но в следующий миг меня отбросило и крутануло… падая, я больно ударилась лбом о доску, и меня закрутило в водоворот. Перед глазами замерцали звезды, а в горло полилась вода… 

Почти теряя сознание, я почувствовала, как течение подхватывает меня с огромной силой. Волна толкала меня в спину, не отпуская ни на миг. Слишком быстро… на секунду я подумала, что меня попросту разобьет о берег. Но, немного до него не докатив, волна мягко отступила, и я почувствовала руками песок.

Кашляя, я автоматически медленно поползла вперед. 

- Белла! – кричали взволнованные голоса друзей, я не могла ответить им. Я перевернулась на спину, все еще выкашливая морскую воду из своих легких. Рукой я нащупала доску, тоже выброшенную из воды. 

- А я предупреждал, - говорил Росс, в то время как Майк бросился ко мне. 
- Боже, у тебя кровь на лбу, - причитал он. 
- Это просто царапина, - заметила Джессика, смахивая что-то с моего лба. Я плохо различала лица. 
- Ты как? – поинтересовался Майк. 
- Нормально, - ответила я, потихонечку приходя в себя. 
- Ну и напугала же ты нас, Белла, - покачал он головой. 
- А что произошло? – я только помнила, что ударилась головой. 
- Тебе повезло, - сказал Росс. – Тебя попросту вышвырнуло на берег. Хотя, когда тебя накрыло, мы все думали, что тебе конец. 
- Скажи спасибо своему ангелу-хранителю, не иначе как ему пришлось потрудиться сегодня, - невесело засмеялся Майк. 
- Меня вытолкнуло течением, - пробормотала я, помня это. Голова болела от удара, но я уже смогла сесть.
- Эта была слишком сильная, - заметила Джессика. – Эту волну стоило пропустить. 
- Пропустить такую красавицу? – усмехнулся Майк, хлопнув меня по плечу. – Только не Белла. – И я улыбнулась. 
- Я вообще подумала, что ее сбросила акула, - Джессика покачала головой. – Смотрю – что-то будто метнулось к ней. Вода-то прозрачная. Наверное, показалось. 
- Я тоже видел, - согласился Майк. – Но это точно было уже после того, как ее закрутило. Наверное, водоросль… А потом ее понесло вперед. 
- Хорошо, что ты держалась за доску, - заметил Росс. – Тебе повезло оказаться на гребне, иначе мы бы сейчас уже вылавливали твое бездыханное тело. 

Я закашлялась, в глотке противно щипала солью. 

- Нахлебалась? – Майк спросил участливо. 
- Зато какой адреналин, - улыбнулась я, поднимаясь на ноги и захватывая доску. – Пойдемте уже в наше подземелье. Серфинга с меня на сегодня достаточно. 

Ребята засмеялись, и мы отправились в гостиницу переодеваться. 

Принимая душ, я поморщилась, разглядывая ссадину на лбу. Ранка была небольшая, зато шишка отменная. Голова была словно оловянная, и ужасно болела поясница, куда меня ударило волной. Я потерла ее и повернулась посмотреть… и увидела синеватый след. Прекрасно, теперь у меня будет синячище на спине! 

Я пригляделась: след имел непонятную форму, как будто поток воды ударил меня неравномерно. Это было немного похоже на отпечатки чьих-то рук, будто расставленных ладонями в стороны. Как крылья… 

Я хмыкнула из-за ассоциации, пришедшей в мою больную голову после очередного приключения. Так было всегда. Всегда, когда со мной случалось что-то неординарное, но я таки выбиралась из злоключения живой, я находила повод считать, что меня спас мой Ангел-Хранитель. Даже если он не существует, даже если это просто мое воображение… мне доставляло удовольствие думать, что какие-то сверхъестественные силы оберегают меня. С моей неуклюжестью без Ангела-Хранителя не обойтись. А с моим образом жизни и любовью к риску – тем более. 

Я вспомнила свой последний поход в горы… 

Это было осенью, три года назад. Довольно прохладно. Мы обосновали лагерь у подножия горы, намереваясь на следующий день заняться восхождением. Это было не первое мое восхождение, так что я осталась готовить обед, а Майк повел группу новичков для пробного подъема. 

Я помешивала в котелке бульон, когда услышала позади себя недовольное ворчание. Оглянувшись, я остолбенела от шока и ужаса… передо мной стоял, покачивая мордой из стороны в сторону, огромный гризли. Поварешка вывалилась у меня из рук… 

Гризли частенько забредают в туристические лагеря – я знала это. Но никак не ожидала, что окажусь с ним совершенно одна с глазу на глаз. 

Я замерла, повинуясь инстинкту, зная, что мне нельзя шевелиться. 

Гризли выглядел очень уж недовольным. Он обнажил клыки и, пригнув голову, зарычал. Еле дыша, я наблюдала, как он поднимается надо мной во весь рост. 

- Беги! – крикнул чей-то голос из леса, и я поняла, что ребята возвращаются. Что-то рано, мелькнула мысль. Не с той стороны, в которую ушли, мелькнула вторая мысль. Разве можно бежать от гризли, мелькнула третья. Но я побежала. Развернулась, перепрыгнула костер и бросилась вперед. Не глядя. Не разбирая дороги. 

Я выскочила прямо к скале, задыхаясь. Майк, держащий страховочную веревку и медленно стравливающий ее, недоуменно на меня оглянулся… и переменился в лице. 
- Что случилось, Белла? 
- Гризли! – выдохнула я. 

Все быстро собрались в кучу, после чего Майк разжег специальный факел, призванный отпугивать медведей. Мы медленно двинулись в обратный путь. 

Лагерь выглядел плачевно. Котел с обедом был опрокинут и разбрызган, угли рассыпаны по земле. Одна палатка смята. Гризли не было. Он ушел, сделав свое черное дело. 

- Надеюсь, он обжегся хорошенько, - заметил Майк, глядя на скопление следов среди углей. – Это научит его держаться подальше от людей. 

Я не слушала его, пытаясь осознать, кто же крикнул мне из леса, если Майк и все ребята были в противоположной стороне. Может, померещилось? Хотя я вроде в своем уме… 

- Белла, прекрати стонать! – разбудил меня той же ночью Майк, весьма недовольный, что уговорил меня ночевать в его палатке… чтобы защитить в случае нового нападения страшного гризли. 
- Мне снился кошмар, - созналась я. 

В моем сне я бежала от гризли, но не в сторону ребят, а в ту, из которой чей-то голос кричит мне: «Беги!» Желание раскрыть тайну было настолько жгучим, что я углублялась в лес, пренебрегая любыми законами безопасности. Я хотела увидеть того, кто спасает меня уже не в первый раз. И каждый раз, когда мне казалось, что я вижу за деревом чью-то тень, это оказывался либо ствол дерева, либо куст. 

- И ты говоришь во сне, - проворчал Майк, поворачиваясь ко мне спиной и закрывая голову подушкой. – «Дай мне посмотреть!» - передразнил он. – «Постой, подожди». «Почему ты все время прячешься?!» О ком ты грезишь, Белла? 
- Я не знаю, - смущенно пробормотала я, отгоняя от себя образ Ангела с золотистыми глазами. – Это же просто сон, Майк. 

И вот сейчас я стояла перед зеркалом и смотрела на синяк на своей спине будто бы в форме крыльев… и думала, поверить ли мне в мистическое появление пятна или найти научное объяснение? Разумно было бы второе. Но так хотелось верить в чудеса… Мысли о моем хранителе согревали меня. 

Во время подготовки царил праздничный энтузиазм. 

Майк и Росс наняли местных рабочих, у которых были очень заковыристые имена – Аса Джиан и Хэин. Майк сказал, что это, как говорится, «язык сломаешь», и быстро придумал местным темнокожим ребятам «нормальные», как он выразился, имена. Аса Джиан стал Джастином, а Хэин Хэнком. На том и порешили. 

Вход в пещеру Эса Ала был расположен на вершине горного массива. Пещера представляла собой потухший кратер, ведущий отвесно вниз, в недра земли, на два километра. Края кратера были ровными: огромная шахта диаметром две сотни метров! Поразительное зрелище! 

Когда оборудование уже было переправлено в пещеру, настала очередь спускаться спелеологам. То есть, нам. 


- Хэй! – крикнул Майк, дразня меня. – Спорим на пятьдесят долларов, что я быстрее доберусь до дна? 

Он и Джессика уже натянули страховочный трос, наполовину зависая над пропастью. А Росс уже спустился пять минут назад. 

Я презрительно усмехнулась, направляясь к своей сумке, в которой у меня было заготовлено кое-что. Кое-что новое и интересное! Кое-что, что им даже и не снилось! 
- Посмотрим, - приняла я вызов Майка, и он с улюлюканьем оторвался от стены. Его радостные крики огласили стены пещеры, поднимая в воздух тысячи перепуганных ласточек. 

Я быстро расстегнула молнию. Я знала, что делаю. Еще никогда и никто не делал этого до меня! Диаметр пещеры около двухсот метров – как раз хватит, чтобы спокойно спуститься на дно, используя… парашют! Это будет в два раза быстрее, чем спускаться «обычным» способом. 

Я быстро выдернула парашютный ранец, улыбаясь широко. Пятьдесят долларов мои! 

И мое лицо вытянулось, когда ранец оказался не плотным, каким должен быть, и не того веса. И не того цвета, если уж на то пошло! И внутри что-то звякнуло друг о друга. Не иначе, как карабины? Я не поверила своим глазам, быстро вскрывая ранец и убеждаясь, что внутри… альпинистская страховка. 

Разочарование было столь велико, что почти подступили к глазам слезы. И как я могла перепутать парашют со страховкой?! Вот дура! 

Все еще недоверчиво, я быстро проверила сумку, надеясь, что ранец все же найдется где-то в ее глубине.

- Чертовщина какая-то! – громко выругалась я, злясь на саму себя. Пропали мои пятьдесят долларов! А Майк будет смеяться надо мной еще много дней! 

Обреченно достав страховку, я обвязала ее вокруг себя. Теперь можно не торопиться – ребята наверняка уже достигли дна. 

Медленно и лениво опускаясь, я пыталась припомнить момент, когда укладывала ранец в сумку. Я помнила свое чувство предвкушения и азарта. Я помнила, черт возьми, как клала ранец внутрь! Он был зеленого цвета, а мешок для альпинизма – серого. Разве могла я случайно перепутать их? Я могла бы отличить их друг от друга даже с закрытыми глазами на ощупь! 

И все же это произошло, и я осталась без нового приключения. Настроение было безвозвратно испорчено, я была сильно зла на саму себя. 

Спустившись, я даже не улыбнулась, резко одергивая карабин, чтобы отцепиться от троса. Майк хотел сказать что-то веселое, но, увидев выражение моего лица, передумал. 

- Да ладно тебе, Белла, - примирительно сказал он, вызвав во мне еще более сильное раздражение. – Можешь не отдавать мне эти дурацкие пятьдесят баксов. Только не дуйся. 

Ничего не сказав, я поджала губы, подняла на плечи рюкзак и хмуро прошла мимо него. Мне не терпелось приступить к работе, чтобы поскорее забыть этот удручающий эпизод. 

Спустя два дня начались наши первые погружения. Это было феноменально! Пещера была огромной, и красивой, и величественной, и великолепной. День за днем мы погружались, исследуя подводную часть, составляли карту, разбивали путь на сектора, фотографировали и фиксировали наши исследования. Мы были так увлечены, что даже не поднимались на поверхность. Мы работали вчетвером, в течение трех недель, а наши рабочие – Джастин и Хэнк – привозили нам еду и меняли оборудование каждые два дня. 

Еще никогда я не занималась ничем более увлекательным, чем это. Спелеология – моя страсть. 

В перерывах веселые перебранки были обычным делом. 
- Белла, ты не видела мой шоколад, я его оставила на столике возле ноут-бука? – спрашивала Джессика. 
- Что упало – то пропало, - хихикала я. – Я слишком люблю шоколад. 

На следующий день Хэнк привез нам еду, и мы обнаружили внутри целую упаковку шоколадных плиток, которую, смеясь, делили между собой, толкаясь и воруя друг у друга кусочки. Надо будет поблагодарить Хэнка позже – это ведь была его личная инициатива, побаловать нас шоколадом. И когда он услышал, что я его люблю? 

- Нужно будет устроить в трехстах метрах ниже по течению перевалочный пункт, - предложил Росс поздно ночью, когда мы все завалились спать. Палатка была одна, четырехместная. Мы все спали здесь, чтобы сэкономить тепло. 
- И думаю, нам понадобятся смеси для глубоководных погружений, - заметила Майк. – Я видел пещеру, уводящую на глубину – кто знает, сколько там метров. 
- Придется проходить длительную декомпрессию, - заметила Джессика. 
- Но если, пройдя этот рубеж, мы найдем выход в океан, то оно того стоит, - парировал Майк. 
- До океана еще очень далеко, - фыркнула Джессика. – Мы еще и половины пути не прошли. 
- Это будет труднее, чем ожидалось, - подтвердил Росс. – Понадобится дополнительное снаряжение. 
- Без проблем, - согласился Майк. – Завтра же утром я позвоню отцу и все устрою. Он пришлет нам оборудование в течение пары дней. 
- Спасибо тебе, Белла, - засмеялась Джессика. – Майк сказал, что это благодаря тебе он стал одержим спортом и путешествиями. 
- Да не за что, - засмеялась я. – На самом деле, все наоборот. Если бы не магазинчик его отца, мне бы, может, и в голову не пришло увлечься ничем подобным… 
- А расскажи, как это было? - Джессика заинтересованно привстала на локте и подперла голову рукой. Ее лицо в свете ночного фонарика выглядело странно – как у привидения. – Как Майк смог тебя заинтересовать? 

Я улыбнулась: 
- Все началось с моим приездом в Форкс… 
 

Глава 2. История Беллы Свон

се началось с магазинчика родителей Майка Ньютона, в который я устроилась подработать. Я тогда жила в Форксе в доме отца. Мама вышла замуж, и я покинула Флориду, чтобы дать ей возможность путешествовать вместе с Филом, ее новым мужем. Я переехала в Форкс, начала учиться в форкской школе. Я была довольно замкнутой и скромной девушкой, но здесь меня приняли очень хорошо. У меня появились хорошие друзья – Майк, Тайлер, Эрик, Бен, Анжела, Джессика и даже индейцы из резервации, куда я ездила вместе с Чарли к его друзьям Билли и Гарри. 

Родители Майка владели магазином спорттоваров и были сильно увлечены пешим туризмом. Майк стал приглашать меня в совместные походы. Моя жизнь в Форксе, несмотря на приличное количество друзей, разнообразием не отличалась. Мне было скучно, и я в конечном итоге согласилась. 

Походы сблизили нас. Майк оказывал мне знаки внимания, однако очень долго между нами ничего не складывалось. По большому счету, никто в школе Форкса не тронул мое сердце. Тайлер был нагловатым и немного пугал меня. Бен начал встречаться с Анджелой. Майк был хорошим парнем, но он очень нравился Джессике, и я не хотела обидеть подругу, тем более меня Майк не интересовал. Был еще мальчик из резервации, Джейкоб Блэк, проявляющий ко мне нешуточный интерес, но он был младше меня на два года и казался мне неловким подростком. Однако именно его я выделяла среди мальчиков больше других.

Джейкоб стал мне отличным другом. С ним мне было легко. Мы могли часами говорить на любые темы без какого-либо смущения. Мы гуляли по огромному пляжу Ла-Пуш, держась за руки, но это ничуть не напрягало меня, и никогда не создавало ощущение неловкости, потому что Джейк был мне как брат – любимый брат. 

Я бывала в резервации каждые выходные – это стало традицией. Чарли и Билли уходили в ночь рыбачить, и я оставалась в доме Билли ночевать, вместе с Джейкобом. Билли поручал сыну заботиться обо мне, хотя на самом деле именно я была старше. И именно я заботилась о том, чтобы приготовить ужин и накрыть на стол. Следила, как мать за непослушным ребенком, чтобы Джейк не наделал глупости. Я была ответственной. 

Но с Джейкобом я очень быстро переставала себя чувствовать таковой. Он был настолько простым и непосредственным, что я невольно «заряжалась» его энтузиазмом, превращаясь на время из взрослой в обычного подростка. И мне, черт возьми, нравилось это. 

Ночами мы подолгу болтали друг с другом вместо сна, иногда проводили время с его друзьями-индейцами у общего костра. Частенько занимались тем, чтобы пугать друг друга ночью – то одевались, словно привидение, в простыню, то подсовывали под подушку другого моток ниток, чтобы, потянув за веревочку поздней ночью, создать впечатление, будто кто-то ползет там. Это было весело! 

Помню наш первый поцелуй – неловкий и наполненный смущением. Я просто позволила ему это, жалея, что мы не можем оставаться друзьями. Я не представляла себя идущей под руку с Джейком, которого считала просто другом или даже братом. Не представляла, как это может прозвучать: что мы пара. Я не испытывала к нему сердечных чувств, но среди других парней он нравился мне больше других, и я решила уступить. 

Наша первая близость была по-детски неуклюжей. Мы оба краснели, и оба не знали, куда деть свои руки и ноги. Мы глупо улыбались и пытались подбодрить друг друга, но в конечном итоге этот опыт не принес нам обоим ничего, кроме разочарования. Джейкоб не был принцем моей мечты. Да и его пыл после неудачного «первого раза» как-то поутих. Вскоре Джейк нашел себе девушку из резервации, и мы снова легко перешли в статус друзей. 

Это принесло мне огромное облегчение – словно груз свалился с плеч. Я по-прежнему приезжала к нему в гости и весело проводила время, но между нами больше не было напряжения, словно все наконец-то встало на свои места. 

Мы веселились в гараже большой компанией, много смеялись, и ребята рассказывали удивительные истории племени квилетов, иногда пугающие до дрожи. Они смеялись над девчонками, когда их удавалось действительно напугать. 

А еще мы часами спорили о существовании разных мифических существ. Квилеты уверяли, что оборотни и вампиры точно существуют, а я сказала, что не уверена насчет них, но зато верю в ангелов-хранителей. 

Мы лазали в заброшенные дома, ища призраков или зомби. В отличие от других девчонок, которые визжали словно сумасшедшие, парням никогда не удавалось напугать меня. Я была смелой. Я не боялась зомби. Хотя острое ощущение страха пробегало и по моим венам, едва я входила в темный пустующий ночной дом… Любопытства, однако, было во мне гораздо больше. Наверное, я всегда была склонна к риску, просто не осознавала этого. 

А однажды я притащила ребятам старые байки, и мы чинили их, а затем гоняли на них по Ла-Пуш. То ощущение первого в моей жизни адреналина я не забуду никогда! Вот тогда-то я и поняла, как это здорово – чувствовать себя сильной… могущественной… даже если это самообман, и даже если всего на несколько коротких минут… 

Я всегда считала, что во мне больше от Чарли: рассудительного и немного угрюмого человека, любящего уединение и тишину. Но, как показало время, во мне было довольно много и от Рене: безрассудной и взбалмошной, склонной к приключениям дамы, молодой душой. Как видно, гены, доставшиеся мне от мамы, просто дремали, но, благодаря подходящему случаю, вырвались из плена, не давая мне заскучать. 

Летом Джейк научил меня нырять со скал – индейцы часто развлекались подобным образом. С тех пор и начался мой постепенный подъем наверх – в мир спорта. Опасного спорта. Мне стало не хватать обычных походов по горам – я мечтала покорять вершины. 

Конечно, моя неуклюжесть была причиной многих травм, но это нисколько не останавливало меня. С некоторых пор мне стало казаться, что я из невезучей превратилась в невероятно удачливую. 

Началось это именно с приездом в Форкс. Помню, мама во Флориде называла меня «мисс Неудача» - я постоянно влипала в неприятности, ранила себя сама неловким движением, падала в неподходящих местах… А бывало и похуже: когда, например, я оказалась заперта в школьном кабинете на всю ночь, потому что все ушли, не заметив меня за задней партой, и мне пришлось ночевать прямо там, на полу. Мама чуть с ума не сошла, разыскивая меня всю ночь вместе с полицейскими, а лицо учителя с утра было таким, которое не забудешь никогда. Ввалившиеся следом за ним ученики еще долгое время посмеивались, заставляли меня неистово краснеть и, пряча глаза, желать оказаться где угодно, только не здесь. Или когда я ехала по адресу, но не находила его и умудрялась заблудиться в незнакомом месте города… а потом еще и обнаруживала, что потеряла кошелек и теперь даже не могу поймать такси… Хорошо еще, что я с таким везением до сих пор оставалась жива! Хотя чему удивляться, если со временем я стала замечать некоторые… чудеса, творящиеся вокруг меня. И тогда я поняла, что кто-то присматривает за мной. 

Я никогда по-настоящему не верила в Ангелов-Хранителей, но игнорировать то, что я невероятным образом спасалась из опасных для моей жизни ситуаций, было трудно. 

Впервые это произошло на школьной стоянке. Я плохо помню из-за шока, что именно случилось, но хорошо помню жуткий гололед. Фургон Тайлера занесло на скользкой дороге, он закрутился, с каждой секундой приближаясь ко мне, стоящей прямо у него на пути. Оцепенев, я смотрела на свою смерть, не в силах отвернуться. Это был страшный момент, и я никогда бы не хотела его повторения. Все происходило очень быстро. Вот нос фургона ударяется о стоящую рядом со мной хонду… и мне кажется, что там тоже стоит человек, который может пострадать. Но в следующую секунду я понимаю, что рядом с "хондой" никого не было и нет, тут только я. Траектория движения фургона от удара о "хонду" резко меняется, словно он натолкнулся на непреодолимую преграду, хотя нос хонды почти не поврежден. С силой, почти равной приближению ко мне, фургон начинает крутиться в обратном направлении, где с грохотом ударяется о чей-то "понтиак", встает на бок, а затем с ужасным звуком разбивающегося стекла переворачивается на крышу. Я смотрю на это в ужасе, едва дыша… понимая, что только чудо спасло меня от смерти в этот раз… 

Когда приехала полиция, то все в один голос уверяли, что я «родилась в рубашке». Траектория, по которой занесло фургон, была ничем не объяснимой. Я должна была умереть в тот день. Не иначе как сам Бог вмешался, чтобы отвести от меня беду, говорили все как один. Про себя я решила, что Бог – это перебор. Но он мог же послать ко мне своего Хранителя? Тем более мне казалось, что за секунду до столкновения фургона и "хонды" я видела между машинами силуэт. 

Конечно, это была всего лишь шутка, ведь ангелов, скорее всего, не существует – тем более таких, которые так открыто вмешиваются в человеческую жизнь. Просто мне хотелось верить в это… 

Весь класс навещал Тайлера в больнице целый месяц. У парня были серьезные травмы: множественные переломы, повреждение головы. Он не был пристегнут в машине – в этом была его ошибка. 

После этого Тайлер начал активно ухаживать за мной, считая, видимо, что авария должна сблизить нас. Если бы не Майк – не знаю, чем бы это закончилось. Но в один момент, заметив, как сильно мне не нравится настойчивое и довольно-таки нахальное ухаживание Тайлера, Майк вдруг подошел, взял меня за руку и объявил нас парой. В тот момент я не думала о последствиях, я была благодарна, что друг избавил меня от приставучего парня. 

А затем Джессика обиделась на меня. Смертельно. Мы перестали дружить. 

Майк смотрел на меня ясными голубыми глазами, улыбаясь все уроки напролет. Строил планы о том, как «у нас все будет». Но я не чувствовала того же самого. Я была… смущена. 

Но время шло, и совместные походы все больше сближали нас. Приближалось время весенних танцев, и я понимала, что Майк терпеливо ждет моего приглашения. Он не был плохим. Он же не виноват, что я не испытываю к нему того же, что он ко мне… и что я терпеть не могу танцы. Я поняла, что обижу его, если не пойду. В конце концов, он же оказал мне услугу, избавив от Тайлера, так почему мне не сделать в ответ приятное? И я согласилась пойти, чтобы не прослыть неблагодарной. 

Помню день, когда мы с Анджелой поехали в Порт-Анджелес выбирать себе платья. Джессика, обиженная на меня, ехать отказалась. Она завела себе новую подружку – Лорен. 

Анджела сразу заметила мое подавленное состояние и вежливо спросила, что со мной. Я объяснила, немного поколебавшись, что не знаю, отвечать ли мне Майку взаимностью, потому что не испытываю к нему трепетных чувств. Он был мне просто другом – и даже меньшим, чем Джейк. В присутствии Майка я была всегда немного напряжена. Хотя, может, это потому, что мне не хотелось обижать Джесс… 

Анджела начала убеждать меня в том, что Майк - хороший парень и что я не должна терять свой шанс. Что я не виновата в том, что Майк выбрал меня, мне не стоит терзаться из-за Джессики, если у них не сладилось. Это же выбор Майка. 

Я все еще сомневалась, но в тот день кое-что произошло, после чего мне стало легче решиться. 

Мы с Анджелой покинули магазин и отправились в кафе. По дороге я решила заскочить в книжный, а подругу попросила пока занять место и заказать еду. Я обещала обернуться за двадцать минут. Она хотела пойти со мной, но я сказала, что мне нужно немного одиночества, чтобы подумать. 

Выйдя из книжного, я не сразу поняла, что заблудилась. Я зашла в странный, темный район – должно быть, предпортовый. Здесь совсем не было людей, а тени, которые отбрасывала моя фигура на глухие заборы, были длинными и жутковатыми. Я спешила выйти отсюда, но каждый раз, когда сворачивала на другую улицу, оказывалось, что она еще грязнее и мрачнее предыдущей. 

В конечном итоге я заметила, что за мной кто-то идет. Это были два молодых человека с натянутыми на лицо капюшонами – и явно навеселе. Они покачивались, будучи сильно пьяными. 

Я пошла быстрее, надеясь, что они достаточно напились, чтобы не угнаться за мной, но они не отставали. Я уже хотела бросить им сумочку и бежать, как вдруг обнаружила впереди еще двоих. Меня загнали в ловушку. 

- Куда же ты, сладенькая? – сказал один, заставив мое сердце сжаться от страха и отвращения. 
- Не трогай меня! – крикнула я, когда он протянул ко мне свои грязные руки. Все четверо слащаво улыбались. Не оставалось сомнений в том, что они собираются сделать со мной. 

Я сопротивлялась и даже пыталась закричать, когда мне зажали рот рукой и куда-то поволокли. Я мысленно прощалась с жизнью. Такого ужаса я никогда не испытывала раньше. 

Но, едва меня затащили в тень, как что-то произошло. Рычание говорило о том, что здесь сидел какой-то зверь – наверное, бродячая собака. Быть может, не одна. 

Крики, полные боли и страха, раздались вокруг. Держащие меня руки разжались. Распахнув глаза, я увидела в темноте рядом возню и в ужасе стала отползать, надеясь только на одно – что меня не заметят, или я окажусь невкусной, или животным хватит тех четверых… Я пыталась быть очень тихой, глотая слезы… пыталась не кричать… удаляясь все дальше от возни, в которой приглушенные стоны становились все тише, пока не затихли совсем. 

А затем наступила тишина. Осторожно оглянувшись, я увидела выступающую из тени фигуру с натянутым на лицо капюшоном… его руки были сжаты в кулаки… Где-то рядом с ним все еще раздавалось утробное рычание, но собака не нападала на незнакомца. Должно быть, ей хватило тех других троих. Ужас, что один из несостоявшихся насильников жив и здоров и собирается снова заняться мной, заставил меня подскочить на ноги и что есть силы побежать. 

Я неслась во весь дух, не оглядываясь назад, потому что боялась упасть. Я смотрела под ноги и умоляла свою неуклюжесть повременить. 

Я хотела броситься в боковую узкую улочку, надеясь спрятаться там, но чья-то мелькнувшая фигура заставила меня передумать. Так я сворачивала много раз… и в конце концов выбралась на многолюдный проспект. Обернувшись, я убедилась, что того парня в капюшоне позади меня больше нет… и выдохнула с облегчением… мысленно поблагодарив своего ангела-хранителя, чудом спасшего меня и на этот раз. 

- Где ты была?! – ужаснулась Анжела, увидев меня в потрепанном состоянии. 
- Даже и не спрашивай! – выдохнула я, плюхаясь за столик рядом с ней. Мои руки дрожали. Она протянула мне колу. 
- Белла, - испуганно спросила она, - с тобой все в порядке? 
- Да, я просто… испугалась, - я отхлебнула колы, а затем жадно выпила весь стакан. – Я заблудилась… и мне почудилось, что меня преследуют… Я так бежала! 
- Фух! – посочувствовала Анжела. – Не стоило мне оставлять тебя одну. 
- Наверное, ты права, - согласилась я. 

После этого случая Майк записал нас обоих на курсы карате. Он сказал, что его девушка должна уметь защитить себя. Он утешал меня настолько искренне, что я сдалась. Я уступила его ухаживаниям. 

С тех пор и началось мое спортивное восхождение. Я убедила Майка, что мне нужно больше, чем просто курсы карате. Я хотела стать сильной и выносливой, и больше не бояться, если на меня кто-то попытается напасть. Я тоже хотела уметь защитить себя. Хотела стать ловкой и не падать, когда бегу… или даже суметь перепрыгнуть высокий забор, спасаясь от преследователей. 

Мы стали ходить в длительные походы вдвоем – я хотела быть в хорошей физической форме, чтобы быстро бегать и не уставать. Я планировала наши маршруты все дальше и дальше, просила Майка научить меня скалолазанию, и у меня это все лучше и лучше получалось. Сначала парень был не очень доволен той одержимости, с которой я его таскала по лесам, но потом втянулся и начал, как и я, получать от путешествий удовольствие. 

Я видела, что отношения со мной заставляют Майка стремиться к большему. Можно сказать, что я хорошо влияла на него. К выпускному уже все знали, что мы пара, хотя меня к парню привязывало только общее увлечение спортом. Наша близость всегда была быстрой и какой-то скомканной… но меня это устраивало. Мое сердце было пусто, так почему бы не сделать парня счастливым? 

Перед самым выпускным произошло еще одно событие, после чего я окончательно поверила в существование своего Ангела. 

Я только что вернулась из школы и поспешила в свою комнату, чтобы переодеться. Папа на кухне бренчал посудой, и я торопилась, чтобы помочь ему накрыть на стол. 

Когда я открыла дверь и включила свет, то в ужасе замерла. Напротив меня, небрежно прислонившись к оконной раме, стоял незнакомый мне мужчина и улыбался мне. 

Его светлые волнистые волосы сзади были завязаны в хвост. Поза была расслабленной и даже немного пренебрежительной, словно это я ввалилась в его комнату, а не он ко мне. Его кожа была неестественно бледной, а глаза невероятно темными и со странным красноватым блеском. Если бы не страх, то он показался бы мне красивым, точно ангел. Если бы не страх, я бы сразу же нашла объяснение тому, почему его лицо кажется мне знакомым. 

- Привет, я Джеймс, - сказал он удивительно музыкальным голосом, как ни в чем не бывало. – Ты еще лучше, чем я себе представлял, когда шел по твоему следу. 

Дико заорав, я захлопнула дверь и бросилась вниз. 
- ПАПА! – задыхаясь, я выскочила в кухню, в безмолвной панике показывая рукой наверх. Взгляд у меня, наверное, был абсолютно диким, потому что Чарли мгновенно переменился в лице и бросился к кобуре, выхватывая пистолет. 
- Мужчина, - шептала я ему, наблюдая, как он крадется наверх. – Незнакомый. Оружия, вроде, нет. 

Я замерла, пока папа медленно приближался… а затем мы оба услышали звук разбитого стекла. Папа бросился наверх, я – за ним. 

Я застала Чарли глядящим из окна вниз. Рама болталась на одном гвозде, осколки стекла торчали, но крови на них не было. Чарли бросился вниз по ступенькам, а я выглянула, чтобы посмотреть, что заставило его лицо перекоситься. 

Внизу валялись обрывки одежды и, кажется, клок светлых волнистых волос. Я услышала рычание из леса и вздрогнула, сразу же вспомнив тех бродячих собак, случайным образом спасших меня от насильников. 

- Там собаки! – крикнула я отцу, указывая в лес, когда он выбежал на лужайку перед моим окном с револьвером наперевес. 

Затем Чарли вызвал патруль, и мы сидели в ожидании на первом этаже. Чарли отпаивал меня горячим чаем и уверял, что с этих пор поставит на мое окно решетки. Он ругался, что я не заперла раму на щеколду, но кому бы пришло в голову лезть на второй этаж? 

Когда приехали полицейские, мы все направились на задний двор. Могу поклясться, что у папы было такое же обескураженное выражение лица, как у меня: ни клочков одежды, ни пучка волос не было здесь. Будто все прибрали. Или нам померещилось… Чарли мог только пожать плечами. Мы оба были крайне удивлены. 

А затем мы увидели невдалеке над лесом сиреневатый дым. 

- Не иначе как твои друзья шалят, - рассердился Чарли, намекая на наши развлечения в резервации: мы частенько придумывали шутки, чтобы друг друга напугать. Этакий непредвиденный хэллоуин. 
- В моей комнате был не индеец, - нахмурилась я, припоминая незнакомца и снова ловя себя на мысли, что он мне кого-то напоминает. 
- Ну, может, подговорили кого из другой школы, - заметил Чарли недовольно. – Я же говорил тебе, Белла, такие игры до добра не доведут! – и он указал в сторону разбитого окна. 

Но я-то знала, что индейцы тут не причем! Слишком уж странно для резервации выглядел незнакомец – Джейк никогда не стал бы так натурально пугать меня. Все, что было между нами – мелкие шалости. А уж прибрать за собой место преступления, унеся даже клочок волос… кто бы мог сделать такое? 

В тот день у меня впервые возникло ощущение, что мой ангел может оказаться реальным… а не придуманным. 

Но я быстро отогнала эту мысль, как несостоятельную и лишенную реализма. Кто бы это ни был, он не мог быть моим ангелом: ангелы не разбивают окон и не прибирают место, на котором – мне пришлось признать это – ранят человека, выдирая у него клочки волос. 

Когда полицейские укатили, не обнаружив абсолютно никаких отпечатков и следов, и мне пришлось заночевать на диване внизу, я задумалась о происшедшем. И тогда я вспомнила, где уже видела подобное лицо. 

В мой первый школьный день в Форксе на меня уже смотрели так, как незнакомец в моей комнате – таким пронизывающим взглядом черных глаз. Это был мальчик, которого я видела всего один раз. Сейчас я уже не могла припомнить, как его зовут, потому что с тех пор прошло почти полтора года. Но тогда, я помню, что была поражена тем, как быстро и люто он возненавидел меня… непонятно за что. Это была биология… кажется. И этот мальчик посещал школу вместе с братьями и сестрами… но я не помнила точно. Вроде впервые я увидела их в школьной столовой, и тогда парень мне даже понравился. Он был очень красивым – впрочем, вся его семья была так идеальна, словно они все только что сошли со страницы модного журнала. Кажется, Джессика что-то рассказывала мне о них… но сейчас я уже забыла все подробности. На следующий день они все уехали, оставив после себя горькое послевкусие – я так и не поняла, за что тот мальчик невзлюбил меня. Он пялился на меня целый урок, пугая черными глазами, а затем опрометью бросился вон из класса, так и оставив меня в недоумении. 

Но прошло время, та семья больше не появлялась, и совершенно случайно я узнала, что они все переехали в другой город, покинув Форкс. Я так и не смогла узнать, чем не угодила странному красавчику с черными глазами, хотя это мучило меня довольно продолжительное время. Мне даже снились сны, в которых парень приходил ко мне, то пугая еще сильнее своей неразгаданной тайной, то, наоборот, глядя на меня с улыбкой и интересом, словно ожившая мечта. Постепенно образ в моем сознании потускнел и заменился более приятным: глаза уже были не черными, а тепло-золотистыми, на губах красавчика появлялась улыбка… Признаюсь, я часто мечтала о нем, как о том самом Ангеле, который вытаскивает меня из передгряг. В конце концов, этот образ прочно укрепился в голове, хотя со временем приобретал все новые и новые черты, обрастая образами любимых персонажей книг и кино. Изгиб губ, как у Орландо Блума из последнего просмотренного мной фильма… Волосы, как у Хитклифа из моей любимой книги… Память несовершенна, и постепенно я уже и забыла, с чего все началось. Жизнь шла своим чередом… 

Когда я закончила школу, мы с Майком расстались. Я переехала в Сиэтл учиться в местный колледж, мне хотелось остаться жить недалеко от отца. Майк же поехал учиться в более престижное заведение в центре страны. Мы созванивались и обязательно встречались летом, но от прежних отношений не осталось ничего, кроме туризма. 

В колледже удача мне сопутствовала, как и прежде. Я продолжала активно заниматься спортом, теперь записавшись на курсы настоящего альпинизма. Мы выезжали огромной компанией за пределы города, где увлеченно предавались скалолазанию. Я перепробовала все! Осенью и весной я покоряла местные холмы. Зимой сноуборд. Летом серфинг. Не скажу, что получалось все отлично и легко, но я развивалась. И я была смелой, не боялась трудностей и риска. Я даже получала от страха удовольствие. Адреналин стал моим наркотиком. 

Конечно, были и переломы, и больницы… но это не останавливало меня. Мне требовалось все больше и больше. Мне было скучно оставаться простой студенткой. Я хотела покорять природу. 

В колледже за мной тоже ухаживали мальчики. Один нравился мне больше других. Он был высокий и стройный, у него были светло-каштановые волосы с задорной непослушной челкой, свисающей почти до носа, и он всегда делал такое привлекательное движение головой, отбрасывая волосы со лба. И у него были карие глаза. Почти как образ из моего сна, хотя и не настолько красив… 

Его звали Стэнли, и половина девочек в колледже сохла по нему. Не могу сказать, что я была в их числе, но он определенно мне нравился. 

Он был на два курса старше и обратил на меня внимание только на вечеринке, посвященной окончанию учебного года. На мне были надеты джинсы и любимая синяя блузка в тот день. Конечно, вы скажете, почему не платье, Белла? Ведь это вечер танцев! Но я не любила танцевать. И мне было комфортно выглядеть так. Я пришла на вечер только ради двух своих подруг – соседок, с которыми жила в общежитии, - чтобы поддержать их. 

- Привет, - сказал Стенли, присаживаясь за мой стол. – Первый курс? 
- Да, - я улыбнулась, а мои соседки – Люси и Кэт – смотрели с явной завистью. 

Вскоре Стэн уговорил меня потанцевать, а после и выпить коктейль. Я не была уверена, стоит ли радоваться, потому что с течением вечеринки Стэн вел себя все более развязно. Спустя час или два он уже полностью разочаровал меня, от симпатии не осталось и следа. Он оказался самоуверенным и недалеким, и явно считал себя настолько неотразимым, что все девушки должны сами прыгать к нему в объятия. К концу вечеринки его общество стало угнетать меня, но я не знала, как от него отвязаться. Люси и Кэт нашли себе кавалеров, оставив меня развлекаться самостоятельно. 

Это произошло в темном лестничном пролете, в который Стенли заманил меня обманом. Едва мы оказались вдали от шумной толпы, как парень прижал меня к стене и попытался насильно поцеловать. Я сопротивлялась – из его рта несло алкоголем. 

- Отпусти, отпусти! – злилась я, колотя по его плечам и отворачивая лицо, но этот придурок и не думал останавливаться. Он стал противно облизывать мне шею, и это было отвратительно. 
- Я буду кричать! – предупредила я. – Отвали от меня немедленно! 

Тихо хлопнула входная дверь. 

- Я же тебе нравлюсь, - промурлыкал он, но в ту же секунду был оторван от меня и с грохотом прижат за лацканы модного пиджака к противоположной стене. 
- Ты не слышал, что сказала дама? – ледяным голосом процедил незнакомец, лица которого мне было не видно из-за спины. На его голове красовался капюшон. 

Лицо Стенли было настолько испуганным, что мне стало смешно. Он еще и трус! 

- Придурок! – закричала на него я, застегивая верхнюю пуговицу блузки и ненавидя вечеринки еще сильнее, чем раньше. – Только попробуй еще ко мне подойти! 
- Твои подруги искали тебя, - напряженно сказал незнакомец, удерживая трепыхающегося Стенли так легко, будто тот не был лучшим бейсболистом колледжа. 
- Эм… - я опешила, потому что собиралась помочь парню, спасшему меня. Да и хотелось взглянуть на него поближе. 
- Иди! – почти грубо бросил он. Я вздрогнула, и тут услышала голос Люси. 
- Белла! – звала она. 

Я стала пятиться к дверям. 
- Только не поубивайте друг друга, - попросила я, теперь взволнованно. – И спасибо вам за помощь. 

Я собиралась поблагодарить мальчика, который мне помог, чуть позже. Я запомнила его коричневого цвета толстовку лишь со спины, но я не отходила от двери ни на шаг, чтобы не пропустить возвращающихся парней. 

Стенли вернулся один. Он был перепуган и бледен… но не избит. Увидев меня, он отшатнулся, как от прокаженной, и быстро ретировался. А я все ждала чудесного мальчика, который меня так неожиданно защитил… 

Спустя минуту или две я заволновалась, что Стэнли мог что-то сделать с ним. Подруги что-то говорили, но я уже не слушала, бегом направляясь к двери. 

Никого там не было. Лестница была абсолютно пуста. Следы борьбы или крови отсутствовали, и я выдохнула с огромным облегчением. Слава Богу, что мальчик не пострадал… Но как же жаль, что он ушел с вечеринки, не дав мне возможности взглянуть на него… 

- Кто это был? – спрашивала я у всех и каждого. – Высокий парень, бежевая толстовка… 

Но все лишь пожимали плечами. Им было все равно. 

С тех пор Стенли в самом деле больше никогда ко мне не подходил. Не знаю, что сказал ему тот парень, но это здорово вправило ловеласу мозги. 

Я так и не смогла найти мальчика, который меня спас. Откуда, я ведь не видела его лицо. Я всматривалась в каждого студента похожего роста и телосложения, я искала бежевую толстовку среди учеников… но ничего подобного ни разу не встречала. Спаситель предпочел остаться неизвестным. А жаль… было бы интересно пообщаться с ним… 

В колледже за мной еще пытались ухаживать парни, некоторые даже признавались мне в любви, но я была слишком поглощена учебой, чтобы ответить взаимностью хоть кому-нибудь. 

Я закончила с отличными отметками и сразу же устроилась работать. Сначала я подумывала переехать обратно к папе в Форкс, потому что он начал сильно болеть. Но оказалось, что он нашел общий язык со Сью, муж которой – Гарри – умер несколько лет назад. Я решила не мешать папе строить новые отношения и сняла квартиру в Сиэтле. Этот город стал моим домом. 

Я узнала, что Майк увлекся фотографией и всерьез намеревается поехать на сафари. Я напросилась поехать вместе с ним. Мне не хватало в жизни приключений. 

Мы стали одной командой. Майк организовал клуб в Нью-Йорке, посвященный туризму. Обучал молодых. Но раз или два в году мы ездили в совместные путешествия, часто сопряженные с большим риском. В частности, однажды мы поехали большой группой покорять вершины Анд. Все прошло почти благополучно, не считая того, что я сломала ногу. А все из-за того, что мне вздумалось прокатиться по заснеженному холму, и я подбила на это остальных. Холм выглядел таким гладким… белым… совершенно неопасным.... Все ребята, смеясь, проехали благополучно, и только я умудрилась встретить на своем пути уступ, о который случайно ударилась ступней. В результате – сложный перелом. 

Это не остановило меня от путешествий, едва нога зажила, и я перестала хромать. Хотя какое-то время мне совершенно не везло! Вот, например, когда я собиралась поехать с туристической командой в джунгли Южной Америки для изучения водопадов, все места оказались выкуплены. Или, помню, я все мечтала прыгнуть с парашютом… Каждый раз, когда я находила на это время, то самолет оказывался неисправен, и мы не могли взлететь… то внезапно кончался бензин… то мистическим образом пропадали парашюты… 

- Не шали, – в шутку приказывала я своему Ангелу-Хранителю, который явно не желал, чтобы я рисковала. 

В конечном итоге я добилась своего, и прыжок с парашютом состоялся. 

Затем были дельтапланы… Да что уж там, моя жизнь шла по спирали вверх, но по-прежнему мне было мало того, что я делаю. Всегда чего-то недоставало… 

Возможно, это была… любовь? Но никто никогда не интересовал меня настолько, чтобы захотелось создать с ним семью. Парни появлялись… и исчезали… и никто не оставался со мной надолго. Постепенно это перестало иметь для меня значение. Спорт и риск стали моей страстью. 

Когда мне было двадцать шесть, умер Чарли. На похоронах присутствовал весь Форкс. Мама с Филом приехали отдать дань памяти и поддержать меня. 

Я не стала продавать дом. Хотя я уже фактически была жительницей Сиэтла, мне был дорог дом моего детства. Я решила, что буду жить в нем изредка, когда буду навещать могилу отца. 

Сью вернулась в резервацию, и я какое-то время провела там с ней, поддерживая ее после потери Чарли. Джейкоб тоже был с нами. 

Джейк за это время вырос, возмужал. Он женился на местной девушке, и у них уже было двое замечательных черноголовых детишек – мальчик и девочка. Я была за парня искренне рада. 

Когда я вернулась в Сиэтл после похорон, жизнь пошла своим чередом… Скучно и однообразно, за исключением выходных, которые я использовала с пользой: ища новые возможности для приключений. 

Тогда-то я и познакомилась с Россом. 

Местный журнал «World» объявил конкурс на лучший снимок акулы в естественной среде. В случае удачи обещали постоянную работу, и это был для меня шанс сменить скучную работу библиотекарши на что-то стоящее. Я позвонила Майку, предлагая поехать вместе, как всегда. Он был занят, но зато помог эту поездку мне организовать. 

Помню свой восторг, когда мы плыли на яхте к берегам прекрасного Мако, вокруг которого в избытке водились акулы. Зато потом помню свой дикий страх, когда я надела гидрокостюм и взяла подводную камеру… намереваясь спуститься вниз. 

Я все же сделала это: сначала в специальной клетке… а затем и просто так. Адреналин от погружения и плавания среди хищников был столь мощным, что я не могла остановиться… делая это снова и снова. 

Я продлила отпуск. Все уехали, а я осталась с Россом. 

Он был зачарован моей одержимостью, и оказалось, что у нас много общего с ним. И тогда Росс впервые показал мне подводные пещеры. Конечно, это была не такая величественная красота, как Эса Ала, но все же пещера острова Мако поразила меня. Также как и подводный мир прекрасного кораллового рифа. 

Когда я уезжала домой, Росс сказал, что у меня большое будущее, как у дайвера. Что я обладаю нужной смелостью и силой воли и не склонна к панике, и предложил продолжить обучение. 

Мы обменялись координатами и распланировали следующую нашу поездку еще тогда. 

Отослать фотографии акул на конкурс я опоздала, но мои снимки с удовольствием приняли просто так… заплатив довольно приличные деньги за них. Я поняла, что на моих увлечениях я могу еще и заработать… и с тех пор всегда стала брать фото и видеокамеру с собой. 

Весь год я занималась на курсах дайвинга и к следующей поездке уже имела сертификат. 

Прежде, чем оказаться здесь, на Папуа Новая Гвинея в пещере Эса Ала, я прошла немало других, менее масштабных пещер – как горных, так и подводных. Я имела опыт погружения на большие глубины, плавания на дальние расстояния… Я стала профессионалом. 

И, конечно, Майк участвовал во всех моих приключениях вместе со мной. 

Когда Росс предложил нам поехать всем вместе на Папуа, мы восприняли идею на ура. Мы планировали эту поездку несколько месяцев! 

Конечно, это не было научным исследованием. Мы были и оставались простыми туристами, просто хорошо обученными своему делу. Но, тем не менее, несколько научных журналов ждали результатов нашего путешествия. 

И вот мы здесь, вчетвером, под сводами самой неисследованной пещеры планеты, исполняем свою мечту. 

Бонус №1 Эдвард vs. Стэнли 

POV Эдвард

Спасибо <a class="link" href="http://twilightrussia.ru/index/8-68254" rel="nofollow" style="text-decoration: none; color: rgb(204, 204, 204);" target="_blank">tess79</a> за еще один прекрасный эпиграф к главе! 

Ловить чужие поцелуи на губах любимых, 
Читать эмоции и проходить лишь мимо... 
В себе отраву ревности сжигая, 
Ведь я не человек, она - другая. 
Скользить невидимою тенью за спиной, 
Оберегая трепетно ее покой... 
Но ярости не в силах удержать, 
Когда от похоти посмел наглец дрожать. 
Ее "уйди" - достаточный сигнал, 
Чтоб парень муки ада увидал. 
Лишь шанс один ему в подарок, 
Хотя достоин ли? Он так труслив и жалок...

Я устроился на крыше, заранее зная – это будет трудный вечер. Вечеринка. Даже не нужно было напрягать фантазию, чтобы образы мужчин, приглашающих Беллу на танец, касающихся ее вежливо и не очень, наклоняющихся близко к ее лицу, заполнили мою голову, поселив боль в ледяном сердце. Я знал, что каждое такое прикосновение будет разрывать меня на части. Тем не менее, я также знал, что никуда не уйду со своего неизменного поста. 

Защитник. Это стало таким же естественным, как дыхание. Это стало моей настоящей жизнью. Независимо от того, насколько больно мне будет смотреть за развитием очередного романа девушки, я буду продолжать охранять ее. Такой выбор я сделал, и я не жаловался. 

Вот только боль никак не хотела отпускать, сжимая сердце снова и снова, всякий раз, когда чей-то случайный мужской взгляд скользил по фигуре или лицу Беллы, сидящей на своем месте в клубе, вместе с двумя ее подругами. 

Мысли мужчин, обращенные на Беллу, никогда не были достаточно чистыми, чтобы удовлетворить моим требованиям. Их мысли всегда были порочными и мелочными. Особенно здесь – в этом адском заведении, где половина студентов уже имели достаточный возраст, чтобы пить. Все они рассматривали девушку, как кусок мяса, как вещь, которой можно воспользоваться, чтобы удовлетворить их низменные потребности. 

К счастью, врожденная скромность Беллы отталкивала от нее большинство похотливых взглядов. Мужчины понимали, что там им нечего ловить. Белла не станет спать с кем попало. Поэтому их похоть быстро перемещалась на другие, более доступные объекты. 

Но сегодняшний вечер будет хуже, чем все предыдущие. Я читал в мыслях подруг Беллы, что они намеренно завлекли ее сюда, чтобы «пристроить в хорошие руки». Девушки опасались, что, оставаясь одинокой, Белла продолжит привлекать внимание парней, и одним из них окажется тот парень, которого выберут они. Это было так низко – думать о Белле, будто она стала бы отбивать у них мужчин. Даже моего скудного наблюдения издалека хватало, чтобы понять – Белла никогда бы так не поступила. Она была хорошей. 

Внешне подруги ничем не выдавали своего раздражения. У каждой из них уже был парень, они договорились встретиться здесь, но сначала собирались познакомить Беллу с одним из мальчиков с параллельного курса. Беллу они об этом не проинформировали, хотели устроить сюрприз и сделать его так, чтобы встреча выглядела случайной. 

Белла нарушила все их планы. 

Стэнли Дантон, выпускник, местный ловелас, обратил внимание на Беллу прежде, чем их несостоявшийся кавалер явился на вечеринку. 

Я сцепил зубы, читая отвратительные мысли испорченного богатого мальчика, смотревшего на Беллу с другого конца зала. 

А это кто у нас такая? Я раньше ее не видел. Такая скромница… что она тут забыла? Это даже интереснее… скромные потом оказываются такими развратными… и они обычно отзывчивы ко всему, что я им предлагаю. Я должен заполучить ее. Это вызов. Я поимею ее прямо сегодня, здесь. 

Мне пришлось напомнить себе, много раз, что меня не касается личная жизнь Беллы, когда Стэнли, с головой, полной ярких недвусмысленных фантазий, подхватил бокал и направился к столу, за которым сидели девушки. Мои руки сжались в кулаки с такой силой, что металл превратился бы в пепел, и мне понадобилась вся моя воля, чтобы усидеть на месте. Я был скован своим словом. Я не мог, никак не мог появиться среди людей. Она не должна видеть меня. Никогда. 

А она хорошенькая. Мне нравится, что на ней не надето платье – будет интересно перегнуть ее через перила лестницы, сдернув джинсы вниз, и поиметь прямо так. Нам даже не придется раздеваться. Если это будет ее первый раз, то для нее он станет незабываемым опытом. Мысленно Стэнли рассмеялся над своей гнусной шуткой. 

С трудом разжав пальцы, я запустил руки в волосы и пытался вынудить себя расслабиться. Ревность была одной из самых впечатляющих и мощных эмоций за всю мою длинную нечеловеческую жизнь. Никогда не горел я изнутри сильнее, чем тогда, когда видел рядом с Беллой мужчин, когда она одаривала их ответной улыбкой и когда отвечала – еще хуже – взаимностью. 

Но не может же ей понравиться столь низкий и мерзкий тип, как Стэнли Дантон. В колледже о его непорядочности слагались легенды. Белла достаточно умна, чтобы обходить подобные личности стороной. Она не станет. 

К моему нескончаемому ужасу, Белла интенсивно покраснела, когда Стэнли уселся напротив нее с улыбкой, растянувшей его отвратительные губы, целовавшие уже сотни девушек до нее. 

- Привет, первый курс? 

Мысли ее подруг заполнились завистью. Стэнли был местным фаворитом и, несмотря на его плохую репутацию, каждая из девушек колледжа в глубине души мечтала быть с ним. Неужели и Белла не избежала этой участи? 

Если бы заметил ее раньше, то уже давно нагнул во время перемены. Может, мы сделали бы это в моей или ее машине. Ее ноги, закинутые через мои плечи на сидение… ммм… 

От подобного образа меня замутило. Как он может думать, что Белла позволила бы трогать себя на стоянке, среди людей?! Я начал ненавидеть Стенли Дантона каждой клеточкой своего каменного тела. Это не могло закончиться ничем хорошим для него… 

- Привет, - смущенно ответила Белла и… улыбнулась. Я видел ее лицо через мысли Стэнли: оно выражало потрясение и… восхищение. И все мои надежды в тот же миг рассыпались в прах. Он нравился ей. 

Как мотылек на свет костра, смотрела она на Стэнли, и я впервые видел такую сильную заинтересованность в ее взгляде. Как могло такое быть, что столько хороших парней прошло мимо нее, не затронув ее чистого сердца, а этот моральный урод оказался тем, кого она полюбила? Я слышал неровный стук ее сердца сквозь грохот музыки так же отчетливо, как если бы находился рядом с ней. Я видел румянец, заливающий ее нежные щеки всякий раз, когда Дантон открывал рот и что-то говорил. Я отказывался видеть сходство в чертах его лица и моего – это было слишком невыносимым. Мы не могли быть похожи. Мы были совершенно разными – все равно что Джекил и Хайд. Наше сходство было только внешним. Но это резало мое сердце. На одну короткую секунду в мой разум отравленной змеей вползла мысль – что, если бы я также мог понравиться ей? Но я отбросил эту мысль… Я не был человеком. Стэнли был им… 

Она смотрела на него, как слепец на солнце. Она даже пошла с ним танцевать… Ни разу. Ни разу я не видел Беллу до этого танцующей – она отказывалась делать это. Она не умела. Но она пошла и танцевала со Стэнли, так, будто раньше отказ танцевать никогда не был ее принципом. Она даже согласилась выпить алкогольный коктейль! 

Он ей нравился. Очень сильно. 

И я ничего не мог с этим поделать. Если Белла выбирает его, я не имел права думать, что могу хоть как-то повлиять на это. Она могла быть счастлива. 

Единственное, что было здесь неправильным, это мысли подонка. Там не было и намека на порядочность. Там не было планов на будущее. Там был лишь расчет на мимолетное удовольствие, полученное от наивной молодой студентки, о которой он завтра же забудет. И этим он не только разобьет ее сердце, но и унизит ее перед другими. 

Я хотел бы этого не допустить. 

Я только не знал, как. 

Дрожа от ярости и ревности на своей крыше, я сжимал и разжимал кулаки, хладнокровно планируя избавить Беллу от навязчивого ухажера раз и навсегда. Я мог бы подстеречь его в мужском туалете. Но как мне рассчитать время, чтобы там в этот момент никого не было? Я мог бы пригрозить ему и наглядно показать, что с ним случится, если он продолжит свои отвратительные ухаживания. Я даже не исключал мысли убить его, если он окажется несговорчив. 

Если я сделаю это, и он оставит Беллу в покое, она не будет счастлива. Но если он осуществит свой мерзкий план соблазнения, а затем безжалостно бросит ее, она может оказаться полностью разрушенной, надолго перестав верить в истинную любовь. 

Моя ненависть к Стэнли росла прямо пропорционально его поведению. Он выпил несколько бокалов вина, и его поведение становилось все развязнее. Мне была отвратительна каждая его мысль, каждое его прикосновение было наполнено смыслом, который для меня был неприемлем. Находиться в его мыслях - было то же самое, что погрузиться в грязную, зловонную кучу дерьма. Но я не мог уйти. Не в этот раз. 

Обычно я уходил за пределы слышимости мыслей, как только убеждался, что парень не имеет злых намерений, и что Белла полностью отвечает взаимностью на все его желания, в том числе и на физическую близость. 

Иногда хватало нескольких минут, чтобы понять, что все будет в порядке. Это было в том случае, когда юноша испытывал к девушке не только похоть, но и нежные чувства. Язык не поворачивался назвать это словом «любовь», потому что никогда я не видел столько же сильного и всепоглощающего чувства, которое испытывал к девушке сам. Всегда присутствовала корысть, эгоизм и низменный инстинкт, не имеющие ничего общего с любовью – в том смысле, в котором я понимал ее. Но я не мог винить их за это – они были просто людьми, с их потребностями и недостатками. И они нравились Белле. Это было главным. Ее счастье. 

Но иногда мне приходилось наблюдать дольше, чем я мог это вынести. Это было тогда, когда я не был уверен в ответных чувствах Беллы. Когда я видел сомнения в ее лице в тот момент, если юноша прикасался к ее коже любым образом. Когда она не слишком охотно отвечала на поцелуй, и я почти физически чувствовал ее напряжение от его прикосновений. В такие моменты я задавался вопросом, какая причина побуждает Беллу соглашаться, если она не сильно этого желает? Была ли это физическая потребность в близости? Или просто ей хотелось почувствовать себя не одинокой? В такие моменты я особенно сильно жалел о том, что не являюсь человеком и не могу сам попытаться сделать ее счастливой, дать ей то, в чем она так отчаянно нуждается. Мне казалось, что я так долго нахожусь незримо в головах ее мужчин, что знаю ее потребности лучше, чем любой из них. Я видел все их ошибки как ясно, как они видеть не могли, слепые в своем человеческом несовершенстве. Я знал, какие прикосновения нравятся ей сильнее других, а какие она терпеть не может. Но редкий представитель мужской части населения давал себе труд узнать то, в чем именно нуждается девушка, и следовать этому пути, доставляя ей максимальное наслаждение. Большинство из них ограничивались собственным удовольствием, и самым болезненным для меня было то, что Белла это принимала. Она заботилась о них. Она никогда не думала о себе. 

Я никогда не присутствовал во время их… связи. Это было настолько выше максимальной точки моего терпения, что было абсолютно невозможно вообразить, как бы я остался, наблюдая весь процесс до конца. Мой мозг взорвался бы раньше, чем они перешли в спальню. Мне хватало собственного воображения, чтобы даже на расстоянии, не слыша мыслей, не видя лица девушки, мое сердце разрывалось в клочья при одном только воспоминании, что она сейчас находится в объятиях другого. Это были самые мучительные минуты моего существования. Я обычно уходил по крышам так далеко, что почти покидал город. Я зажимал уши руками, закрывал глаза и в скрюченном положении проводил несколько часов, молясь, чтобы за это время Белле не понадобилась моя помощь, и я ничего бы не пропустил. Я надеялся, что моя жертва делает Беллу немного более счастливой, чем до этого. Я надеялся, что в ее сердце поселится любовь, и она, наконец, обретет свое человеческое счастье. Но каждый раз, возвращаясь, я видел на ее лице либо разочарование, либо безразличие к случившемуся. Как будто ее сердце в очередной раз было пусто. Я не мог понять, почему она так упорно не желает влюбиться, и все же при этом проводит ночи с мужчинами. 

Сейчас все было иначе. Белла смотрела на Стэнли с обожанием, которое я ранее никогда в ней не замечал. По большей части она молчала, внимательно слушая все, о чем Дантон говорил – даже то, что обычно в жизни ее совершенно не интересовало. Кто я такой, чтобы мешать ей быть счастливой? Я провел несколько мучительных лет, мечтая увидеть такую вот улыбку на ее лице. Должен ли я оставить все как есть, и дать ей шанс на счастье, пусть даже мимолетное, с тем, кто ей действительно нравится? Или я могу вмешаться, чтобы уберечь ее от боли, которую она обязательно испытает? Будет ли лучше для нее понять, кто такой этот Стэнли, на собственном опыте? Или лучше помочь ей избежать разрушительной связи? 

Стэнли не имел намерения продолжать с Беллой какие-либо отношения после этой вечеринки. Он собирался любой ценой получить свое удовольствие и уйти, оставляя девушку ни с чем – униженной и сломленной. Мне хотелось убить его за одно только это мерзкое намерение. Мне хотелось собственноручно свернуть ему шею за каждую расчетливую мысль. 

В то же время Белла никогда не выглядела счастливее, чем сейчас. Ни с кем. 

Так вправе ли я решать за нее, лететь ей на огонь или нет? 

Занятый своими размышлениями, я не сразу заметил, как все изменилось. Стэнли начал проявлять нетерпение, когда в течение всей вечеринки ему все еще не удавалось получить от Беллы какой-либо положительный намек на продолжение. Он рассчитывал быстро поймать свой приз, после чего предаться интенсивному веселью вечера. Выходило же все так, что он потратил, на его взгляд, несколько часов, но не добился от Беллы ни капли взаимности. Более того, ее лицо потускнело с течением вечера, как будто пустые разговоры Стэнли ей наскучили. Улыбка все реже озаряла ее лицо, и стала неохотной, вежливой. И все чаще Белла искала взглядами подруг, которые были заняты своими кавалерами. 

Белла больше не выглядела счастливой. Белла выглядела так, словно хотела бы избавиться от назойливого Стэнли, но не знала, как это осуществить. 

Это заставило меня встрепенуться на своем месте. Если бы я только мог оказаться там, внизу, среди студентов… Белла быстро забыла бы о существовании такого, как Стэнли. Я показал бы ей, как в мое время умели ухаживать за дамами… Я никогда не позволил бы себе быть с ней грубым, или нетерпеливым, или невнимательным… Я провел бы ее в середину танцпола, аккуратно держа ее хрупкую ладошку в своей, а затем закружил бы в медленном и чувственном танце… Я рассказал бы ей множество интересных историй из своей такой долгой жизни – историй, о которых она не прочтет ни в одной книге. А затем, когда вечер подошел бы к концу, я проводил бы ее обязательно до дома, где на прощание позволил бы себе нежно поцеловать ее ладонь… Вот таким я представлял идеальный вечер Беллы Свон. И ничего из этого не было мне доступно. Потому что она была человеком, а я – нет… 

В действительности же вечер Беллы Свон грозил закончиться весьма печально. Ее подруги были слишком заняты собой, и не увидели, как Стэнли, предложив Белле подышать воздухом, уводит ее с вечеринки через запасной выход. В его лживых словах не было и намека на реальные намерения. Запасная лестница была закрыта изнутри, и он был прекрасно осведомлен об этом. Он вел Беллу в пустующий полутемный лестничный пролет, где собирался получить желаемое вне зависимости от того, хочет она этого или нет. Алкогольные коктейли, определенно, лишили его разума, иначе он бы тысячу раз взвесил свой поступок. Если он только посмеет коснуться ее без ее согласия – он труп. 

Я слышал, как воздух со свистом вырывается через мои стиснутые зубы, но ничего не видел перед собой. Я был целиком во власти омерзительных, похотливых фантазий малолетнего насильника. Испытывая отвращение и ненависть, я пытался придумать приемлемый способ избавиться от подонка так, чтобы Белла не заметила меня. Это было невозможно осуществить, пока она там, рядом с ним, пока она в его объятиях. Кроме того, я вовсе не был уверен, что это не то, чего хочет и она… Ведь я не мог прочесть ее мысли… 

Крыша внезапно стала казаться мне тесной, когда дверь за их спинами захлопнулась, отрезая от шумной вечеринки и оставляя наедине в приглушенном свете одинокой лампы лестничного пролета. Не особо церемонясь, Стэнли развернулся и тут же прижал Беллу к стене. 

Это было так грубо, что она вскрикнула. Весь мой мир превратился в пылающий ад. Я чувствовал вибрацию в горле, но был настолько поражен своей яростью, что не слышал, как рычание вырывается изо рта. Я не мог больше ощущать свое тело – оно мгновенно превратилось в орудие убийства. 

- Отпусти! Отпусти! – сердито закричала Белла, пытаясь высвободиться из его мерзких рук. Это было то, что мне необходимо было услышать, чтобы действовать. Она не желала, чтобы к ней прикасались подобным образом, чтобы к ней прикасался он. 

Я не контролировал ни тело, ни разум, когда бросился вниз по стене дома с такой скоростью, что человеческим зрением меня невозможно было разглядеть. Было очень плохо оказаться рядом с Беллой в таком состоянии – это было опасно для нее по многим причинам. Но я также не мог больше оставаться в стороне. Я видел затуманенным зрением через похотливые мысли ублюдка нежную кожу Беллы, которую он облизывал, не обращая внимания на ее сопротивление. Она вздрагивала всякий раз, когда он дышал на нее, и пыталась оттолкнуть. На ее лице было написано чувство гадливости, в то время как в мыслях Стэнли присутствовало торжество. 

- Я буду кричать! – прошипела девушка. – Отвали от меня немедленно! – Было странно слышать угрозу в ее голосе как раз тогда, когда от насилия ее отделяло всего несколько минут. Неужели она совершенно не боится того, что с ней может произойти? Она собирается бороться, но верит ли она, что победит? Она казалась такой маленькой и слабой в его руках… 

Я сорвал дверной замок так резко, что в дереве остался абсолютно ровный срез, без единой щепки. Дверь издала тихий хлопок за моей спиной, когда я был уже на следующем этаже. Омерзительная картина открылась перед моим взором – хрупкая девушка в руках пьяного подростка у стены. Мой рот наполнился ядом до краев, лишая остатков самообладания. Все, чего я хотел – это убить его. Медленно разорвать на тысячу мелких кусочков и топтать их ногами до тех пор, пока от Стэнли Дантона не останется ничего, кроме кровавой каши на бетонном лестничном полу. Он должен ответить за то, что собирается сделать. 

Но краем своего сознания я все же понимал, что не могу совершить убийство в помещении, где развлекается несколько десятков студентов. Я не мог убить его и по той простой причине, что Белла все еще была здесь. Как она будет смотреть на это? Глупо верить, что она уйдет… Мне нужно избавиться от нее прежде, чем я примусь за него… 

Все это я успел подумать тогда, когда до Стэнли оставалось считанные метры. Максимум, на что меня хватило, это как можно плотнее накинуть на свою голову капюшон. Я все еще помнил о конспирации. Раз уж я решил сегодня нарушить слово, Белла не должна видеть хотя бы мое лицо. 

Но я ничего не мог поделать с жаждой и инстинктами, которые бушевали внутри меня в данный момент. А восхитительный аромат ее крови делал меня окончательно неуправляемым. Единственное, что сейчас могло отвлечь меня от девушки и ее притягательного запаха – это мой гнев. Если кто-то и должен был сегодня умереть – то это ублюдок Стэнли. 

- Я же тебе нравлюсь, - начал он омерзительным голосом, когда его тощая шея оказалась между моими пальцами. Я практически швырнул его в противоположную стену, а когда он с грохотом ударился об нее спиной, мои руки крепко зажали лацканы модного пиджака, припечатав студента к бетону. Если бы моя рука все еще была на его шее – Стэнли уже был бы мертв. Но возмездие подождет. Сначала я должен убедиться, что девушка ушла. 

- Ты не слышал, что сказала дама? – прорычал я в бешенстве, удерживая Стэнли над землей так, чтобы он не мог опереться на ноги и беспомощно болтался в моих руках. Он пыхтел от натуги, его пальцы бессмысленно пытались оторвать мои руки от пиджака. Все похотливые мысли покинули его бездарную голову, сменившись диким страхом, когда он увидел мои, несомненно, черные и дикие глаза. Он не мог ничего ответить. Его инстинкты подсказывали ему правильно: смерть пришла за ним. 

- Придурок! – высказалась Белла позади меня, и ее голос был полон такого гнева, которого удивительно было ожидать от столь хрупкой девушки. Похоже, она даже не была напугана – ее сердце билось ровно, а воздух вылетал через нос скорее возмущенно, чем взволнованно. – Только попробуй еще ко мне подойти! 

Столько смелости в таком слабом теле. Это вызывало во мне восхищение. Ее голос был подобен звучанию колокольчиков в моих ушах, нежно переливаясь так близко, как никогда раньше. Биение ее сердца вибрировало вокруг меня, наполняя воздух несравнимой ни с чем энергией, как будто делало и меня живым тоже. Ее тепло было так близко, как будто она сделала шаг, приблизившись ко мне… 

И только лишь запах был тем, что перечеркивал все хорошее, на что я был способен: все мои нежные чувства были погребены под дикой, неуправляемой жаждой ее крови. 

Шорох позади – и я обнаружил, что Белла в самом деле приближается. Она рехнулась? Неужели ее инстинкты не вопят об опасности? Она находилась рядом с хищником – так близко, что могла физически почувствовать волны ярости, исходящие от каждой клеточки моего перенапряженного тела. Она была почти так же близка к смерти, как и ее несостоявшийся кавалер. 

Я искал зацепку, которая помогла бы мне избавиться от нее… Немедленно. 

- Ты видела Беллу? – ее подруга уже некоторое время назад обнаружила отсутствие девушки и сейчас обеспокоено оглядывалась по сторонам. Студенты танцевали вокруг нее, пока взгляд девушки метался по фигурам и заполненным столам. 
- Она была со Стэнли… 
- Черт, куда он ее увел? Мне это не нравится… 

Весьма вовремя опомнились. 

- Твои подруги искали тебя, - процедил я напряженно, предупреждая следующий шаг Беллы ближе ко мне. На этот раз тон моего голоса сработал – она остановилась как вкопанная. Ее сердце, вопреки инстинкту, продолжало биться ровно, в отличие от сердца Стэнли, словно сошедшего с ума. Мысленно он орал Белле не оставлять его наедине со мной. Трус. 
- Эм… - неуверенно начала Белла за моей спиной, и я понял, что она собирается спорить. Но я не мог этого допустить. Слишком много гнева, жажды и любви сплелось внутри меня, чтобы удержать хищника под контролем. 
- Иди! – грубо рявкнул я и физически ощутил, как девушка вздрогнула. Ее дыхание на секунду прервалось – и теперь уже от страха, без сомнений. 

К счастью, мне на помощь пришли ее подруги. 
- Белла! – громко позвала Люси с той стороны двери, намереваясь искать Беллу везде, в том числе и на запасной лестнице. Если она придет сюда, свидетелей станет на одного больше… 

К моему облегчению, Белла послушалась голоса разума и стала отходить. 
- Только не поубивайте друг друга, - попросила она, теперь взволнованно. – И спасибо вам за помощь. 

Чуть повернув голову – недостаточно, чтобы Белла разглядела мое лицо, - я наблюдал, как за ней закрывается дверь. 

Я игнорировал мысленные вопли Стэнли, в своей голове он со слезами умолял Беллу не бросать, спасти его. Трусливый подонок. Я медленно повернулся обратно к нему, впиваясь в него взглядом. Этого было достаточно, чтобы он почти обмочился. Его глаза в ужасе распахнулись, в то время как он все еще безуспешно царапал мои каменные руки своими слабыми человеческими ногтями, не причиняя мне абсолютно никакого вреда. 

Я прижал его к стене сильнее – так, что его ребра хрустнули, а дыхание перестало поступать в легкие. Он задыхался, в его лице отразился предсмертный ужас, когда он бесполезно открывал и закрывал рот, но не мог вдохнуть. 

Больше всего на свете сейчас я хотел просто размазать его по стене, получая наслаждение от каждой минуты его агонии. Но девушка ушла… она была теперь в безопасности… и контроль над эмоциями вернулся. Мне совершенно необязательно было устраивать резню на лестничном пролете общественного заведения… Я мог подкараулить ублюдка позже… или не делать этого вообще, если он поклянется мне, что это был первый и последний раз, когда он оступился. В конце концов, я ведь тоже хотел бы получить свой шанс на исправление. Я совершил в своей жизни много отвратительных вещей, и считал, что для меня давно все потеряно. Но людям свойственно меняться. Стэнли был молод и на данный момент пьян. Я могу свершить правосудие позже, если этот случай не станет для него уроком… 

- Если я еще раз увижу тебя около Беллы Свон, ближе, чем в нескольких метрах, - медленно и членораздельно процедил я, - я доделаю то, зачем пришел сюда. Убью тебя. Медленно, отрывая кусочек за кусочком. 

Глаза Стэнли распахнулись еще сильнее, его ужас был совершенно неконтролируемым, а лицо красным, и мне пришлось ослабить хватку, чтобы он мог дышать. В его голове застряли только две вещи: всепоглощающий страх смерти и полиция. 

Я оглушительно зарычал, что заставило его притихнуть. 

- Никакой полиции, - покачал я головой угрожающе. - Я убью тебя по дороге туда. Я буду следить за тобой, за каждым твоим шагом. Я буду рядом постоянно, днем и ночью знать все твои намерения. Все твои мысли будут известны мне раньше, чем оформятся в действия или слова. Ты выйдешь отсюда и будешь держаться как можно дальше от Беллы Свон, если тебе дорога твоя жизнь. Ты будешь держать свои руки подальше от девушек, если только это не любовь толкает тебя к ним. Ты вступил не на тот путь, который приводит к свету. Ты идешь дорогой смерти, и в конце ее стою я и жду тебя… 

Лицо Стэнли побледнело настолько сильно, что на мгновение я подумал, будто он умрет от сердечного приступа. 
- Кто ты такой? – прохрипел он еле слышным голосом. 
- У тебя будет время обдумать ответ на этот вопрос, - прошипел я свирепо, наклоняясь так низко к его лицу, что потоки тепла от его кожи мешали мне сосредоточиться. Зато у него появилась отличная возможность получше рассмотреть мои глаза и прочитать в них, что сейчас нет места шуткам. 

Дьявол, - подумал он в то же мгновение. 

- Почти угадал, - подтвердил я, обнажая зубы в зловещей ухмылке. – Очень близко. 
- Пожалуйста, не убивай меня… - в его глазах стали собираться настоящие слезы, когда я брезгливо отшвырнул его от себя, как кусок дерьма. Вскочив на дрожащие ноги, Стэнли сначала споткнулся, не устояв, а затем стал пятиться от меня, прижимаясь спиной к стене, всхлипывая и размазывая слезы. 

Я следил за его передвижением с нарастающем рычанием, что приводило его в бесконечный ужас. 

- Пожалуйста… - бормотал он, в панике двигаясь вдоль стены, - я клянусь… я не буду…пожалуйста… 
- У тебя всего один шанс, - повторил я ему вслед, когда он уже нащупывал ручку двери. – Второго не будет. 

Стэнли резко дернул ручку на себя, и лестница наполнилась звуками музыки. Не сводя с меня потрясенного взгляда, Стэнли вталкивал свое дрожащее тело в образовавшийся проем двери, но от испуга никак не мог вместиться туда. Когда он моргнул, меня уже на том месте не было. Для него это выглядело так, будто я просто исчез, мгновенно. Стэнли моргнул еще раз, потом еще и быстро огляделся по сторонам, уже находясь в безопасности на вечеринке, но все еще держа открытой дверь на запасную лестницу. Его мысли наполнились ужасом еще худшим, чем до этого. Мое исчезновение напугало его даже сильнее, чем моя сила и слова. Все его тело прошиб пот, когда он резко захлопнул дверь трясущейся, как у больного эпилепсией, рукой. 

Я наблюдал за его внутренней агонией со своего неизменного поста на крыше, готовый вернуться, если до Стэнли будет туго доходить. Но, кажется, мне удалось достаточно его напугать. Развернувшись и увидев Беллу Свон, Стэнли Дантон едва ли не сполз по стене, обнаружив между ними не более двух метров расстояния. Отшатнувшись, он принял решение немедленно покинуть вечеринку. У него больше не было желания веселиться и соблазнять кого-либо. Я нашел в себе силы рассмеяться. С возрастающим чувством удовлетворения я наблюдал, как Стэнли в спешке покидает зал. Что ж, возможно, это был лучший способ избавлять мир от преступлений. Я не был убийцей. И мальчик, возможно, вынесет из нашего столкновения урок. 

А Белла Свон тем временем ходила по клубу, спрашивая у всех и каждого: 
- Кто это был? Высокий парень, бежевая толстовка… - и ее сердце при этом билось очень взволнованно… 

Глава 3 
Шторм, и как я оказалась в западне


 

Спасибо <a class="link" href="http://twilightrussia.ru/index/8-68254" rel="nofollow" style="text-decoration: none; color: rgb(204, 204, 204);" target="_blank">tess79</a> за эпиграф к главе: 

С судьбой играя в кошки-мышки, 
Легко увлечься, потеряв свой страх. 
И угодив в красивую ловушку, 
Понять, что жизнь уж не в твоих руках. 
Но в миг отчаянья слепого, 
Ты ощутишь: он рядом! Снова!


- Смотри – еще один ход, - показал Росс мне пальцем в сторону темного прохода, находящегося в самом крайнем углу пещеры. Его голос звучал странно сквозь маску для глубоководного ныряния. 
- Нет, я там смотрела, - возразила я. – Там тупик. 

Последний обнаруженный нами резервуар оказался огромным, и на первый взгляд не имел выхода никуда. Просто пещера – гигантская полость, заполненная водой. Она находилась на тридцатиметровой глубине, и спускаться сюда по узкому извилистому ходу не было так уж просто. Нижняя отметка у дна показывала тридцать один метр. Декомпрессия при подъеме наверх занимала не менее получаса. Находиться на такой глубине безопасно для здоровья можно было не более двадцати минут. 

На полпути нас ждал искусственный купол, в котором можно было передохнуть и часть декомпрессии провести в относительном удобстве. Там же были запасные фонари и резервные баллоны со специальной кислородно-гелиевой смесью для глубоководного погружения. 

- Посмотрите вправо, - раздался голос Майка в моих наушниках. – Мне кажется, я там видел трещину на стене. 

Майк и Джессика контролировали наше перемещение с помощью видеокамеры, установленной на ребризере. Радиоуправляемый ребризер плыл следом, фиксируя каждый метр нашего пути и все наши действия. Он имел мощный мотор, и на прямых горизонтальных участках им можно было воспользоваться, как транспортом, чтобы увеличить скорость. 

Мы погружались парами, по очереди, ища выход в океан. Мы были одержимы этим. Но оставалось всего несколько дней до окончания экспедиции… а мы все еще были далеки от цели. 

- Майк, в эту трещину не пролезет даже рыба, - сообщил Росс. – Хотя я не вижу, куда она ведет, - добавил он, посветив внутрь фонарем. 
- Возможно, именно через нее и уходит вода, - предположила я, подплывая к трещине, которая начиналась у свода и вела вниз до самого дна. Огромная, метров десять длиной… но узкая – только рука пролезет. 

Наше предположение о выходе в океан строилось на том, что дождевая вода, скапливающаяся в пещере Аса Ала после проливных тропических дождей, не задерживалась в ней. Уровень воды оставался неизменным – а это означало, что вода находит выход в океан. Где-то. 


А также вода в пещерах была солоноватой, и это абсолютно точно означало, что проход где-то соединяется с океаном, позволяя морской и дождевой воде перемешиваться. 

Но, сколько мы ни бились, рассматривая последний резервуар, мы не видели этого пути. Полость выглядела как законченная часть единого целого. 

- Если это так, - с сожалением произнес Майк в мои наушники, - то мы, увы, ничего не сможем поделать. Не будем же мы расширять трещину силовым путем? 
- Конечно, нет, Майк, - сердито осадил Росс, потому что услышал, как и я, в голосе парня надежду именно на такой исход, и ему это не понравилось. – Посмотри, сколько трещин в своде и на стенах. Если здесь рванет, может посыпаться все основание. Пещеру завалит. Мы не можем так рисковать. 
- К тому же, - добавила я, поддерживая Росса, - совершенно незачем портить природную красоту этого места. Если пещера не желает уступить нам свои тайны, значит, нам придется принять это. 

Я слышала, как Майк то ли вздохнул, то ли зарычал. 

- Мы не можем уехать, не дойдя до конца, - досадовал Майк, когда мы с Россом вернулись на поверхность. – Я хочу этот чертов выход! Зачем мы ехали сюда, если не достигли никакой цели? 
- Успокойся, Майк, - просила его Джессика. – У нас еще неделя впереди! 
- Неделя! – скорчил рожицу он. – Этого слишком мало! 
- Я тебя еще больше огорчу, - сообщил ему Росс, снимая мокрый гидрокостюм, чтобы переодеться в сухую одежду. – Вчера передали с поверхности, что надвигается тропический ураган. Если это так, то нам придется свернуть экспедицию раньше, чем мы планировали. 
- Ой, нет-нет-нет! – Майк вскочил с места, преследуя Росса, направлявшегося к палатке. Майк кипел от негодования. – Мы не можем сделать этого! Мы еще не закончили здесь! 
- Если останемся, нас затопит, - Росс был непреклонен. 
- Нас не может затопить! – вскричал Майк, хмуря брови. – Сам же говорил – вода уходит куда-то! Ну прольется небольшой дождик, нам-то что! 

Росс остановился, взглянув на Майка исподлобья, и заговорил с ним как с ребенком детского сада: 
- Ты не очень-то понимаешь, что такое тропический шторм, как я погляжу. Если пойдет дождь, эта пещера окажется под водой раньше, чем ты можешь себе представить! В считанные часы! Вода уйдет, да… но лишь через пару дней… оставив здесь плавать твой хладный труп. 

Майк открыл рот, чтобы что-то возразить… но, по всей видимости, не нашелся, что сказать. 

Мы с Джессикой переглянулись. Нам тоже не хотелось уезжать раньше срока, и мы бы с удовольствием остались тут… но Росс был нашим боссом в этом месте. Он знал о спелеологии больше нас, вместе взятых. Он командовал, несмотря на то, что деньги на экспедицию выделил Майк. 

- Но… Росс! Мы же практически у цели! Я тебя уверяю, еще пара погружений, и мы найдем его! – Майк попытался снова. 

- Не верится что-то, - с сомнением покачал головой Росс, ныряя в палатку и задергивая вход. Послышалось шуршание одежды. 

Я решительно встала, когда взгляд Джесс стал умоляющим. 
- Успокойся, Майк, - попросила я. – Никто еще никуда не уходит. Мы можем подождать, когда сведения о шторме станут точными. Если что, уйдем в последний момент. 

Майк растерянно смотрел на меня. 

- Нужно собрать все заранее, - раздался голос Росса из палатки. – Если бросим оборудование здесь, оно пропадет. Зальет водой, и мы не успеем спуститься за ним перед отъездом. 
- Да черт с ним, с оборудованием! – вскричал Майк раздраженно. – Меня оно не волнует! Важнее другое! 
- Как скажешь, Майк, - Росс вышел из палатки, переодетый в обычную рубашку с коротким рукавом и потрепанные джинсы. – Если ты так ставишь вопрос, то мне плевать. Сидим до последнего. 
- Да! – лицо Майка сразу же повеселело. 

И мы снова погружались. И снова. И снова. 

Затрудняло то, что баллоны приходилось доставлять с поверхности, а это занимало время. В ожидании глубоководных смесей мы обследовали небольшие боковые ходы. Погружение не более чем на десять метров на обычном кислороде – чистая ерунда. 

Сообщения о шторме не поступали. Джастин и Хэнк на пальцах и ломаном английском объяснили нам, что в запасе у нас есть еще два-три дня, и мы радовались каждому отвоеванному часу, словно дети. Нам не хотелось уезжать. 

Это случилось, когда Майк и Джессика были под водой. Они уже достигли самого дна, снова обследуя последнюю полость, волнующую нас больше всего, когда ожил динамик возле палатки. 

- Я посмотрю, - предложила я, оставив Росса перед компьютером. Камера передавала картинку на монитор, и мы могли видеть, как плывут Джессика и Майк, сами находясь здесь, наверху. Точно так же через компьютер Росс управлял ребризером. 

- Да? – спросила я, нажав на кнопку. Связь была односторонняя. 

Крики на непонятном языке перекрывались странным шумом, который я не могла расшифровать. Что это за помехи? 

- Что случилось? – кажется, я узнала голос Джастина, но никак не могла взять в толк, о чем он кричит. Не было ни единого членораздельного слова. 

Росс покосился на меня настороженно, но снова вперился в экран, чтобы не упустить ребризер. 

- Джастин, помедленнее, - прокричала я. Связь стала пропадать. Шум, который напоминал помехи, вдруг показался мне знакомым… как стук капель по крыше во время дождя… О, Боже… 

- Росс! – я, расширив глаза, уставилась на него, а он на меня. 

Из динамика снова раздался голос Джастина, который вроде как кричал, что спускается за нами… Или это он кричал нам подниматься? Было сложно разобрать его английский, да и постоянный шум мешал. Этот шум был такой силы, что Джастину приходилось фактически орать. Где уж тут разберешь, что именно он говорит? 

А затем связь с поверхностью прервалась, динамик выглядел мертвым. 

- Я что-то вижу, - раздался спокойный и полный надежды голос Джессики с монитора компьютера, которая не могла слышать того, что происходит здесь. 

Они так далеко… Чтобы подняться на поверхность, им потребуется не меньше часа, вместе с декомпрессией, которую невозможно отменить. 

- Дождь! – выдохнула я в ужасе, осознав, в какое затруднительное положение мы УЖЕ попали. – Ураган!

- Майк, Джесс, возвращайтесь, - собрано приказал Росс, поворачиваясь в монитор. Только его лицо отображало волнение. Он знал, что не стоит пугать дайвера, находящегося под водой. 
- Что?! – не понял Майк, его голос зазвучал возмущенно. – Мы только доплыли, Росс! Ты чего? 
- Только что передали – начался ураган, - объяснил Росс. – Поворачивайте немедленно. Не то станет поздно. 

По лицу Росса стало понятно, что уже может быть поздно… 

- Майк, - встряла Джессика, сохранившая трезвость ума. – Давай, поплыли отсюда. Не судьба… 
- Ах… - прошипел Майк, но мы увидели, как двое дайверов все же разворачиваются. 

Росс отдал ребризер в распоряжение ребят, чтобы они двигались быстрее, а сам бросился вслед за мной собирать вещи. 
- Только необходимое, - говорил он мне, - пойдем налегке. 
- Компьютер со всеми данными! – запротестовала я. – Записи! 
- Данные я скину на флэшку, - сказал Росс. – Записи возьмем, положи в мой рюкзак. 

Здесь, внизу, в пещере было обманчиво тихо. Ничто не говорило о том, что на поверхности уже льет дождь. 

- Росс, может, я ошиблась? – предположила я с возрастающей надеждой, когда прошло не менее сорока минут. Мы уже собрали все, что могли: четыре рюкзака с минимумом вещей и альпинистской страховкой для восхождения наверх по склону. Только добежать… и мы будем свободны. 
- Нет, послушай, - Росс склонил голову, подняв палец вверх… и тогда я услышала: равномерный гул, постепенно нарастающий… Словно прорвало плотину… и тонны воды спешат сюда… 

Я сглотнула. 
- Надо спешить, - прошептал Росс, а затем сказал в микрофон: - Майк, Джесс, как у вас дела? 
- Все нормально, - ответила Джессика. – А у вас? 
- Здесь пока тихо. Сколько вам еще? 
- Десять минут. 
- Хорошо, - ответил Росс, - а то мы уже слышим гул. 

Что-то тихонько зажурчало в проходе, через который мы вошли в эту пещеру, и я поднялась, чтобы посмотреть. Медленно я приблизилась к выходу, осветив фонарем попутно своды. Еще некоторое время назад они оставались сухими: только ржавые темные полосы свидетельствовали о том, что во время дождя там когда-то была вода. Сейчас они стали темными, с влажными разводами по стенам. 

Я обнаружила на полу пещеры около входа лужу, и вода из небольшой лужицы капала с уступа вниз. Я заглянула внутрь, приложив руку к стене. Под рукой камень немного вибрировал… и вот тогда мне стало по-настоящему страшно. Я не знала, насколько сильный поток будет ждать нас впереди… 

До этой части пещеры мы прошли по узким и широким ходам около мили пути. И сейчас где-то там уже скапливаются тонны дождевой воды… намереваясь в конечном итоге добраться до нас… 

Словно в подтверждение, ручеек около моих ног вдруг стал полноводнее, переливаясь через край и подтекая под кроссовки, которые я уже успела переодеть. Лужица стала больше и тонкой змеей заструилась к подземному озерцу, через которое мы погружаемся. Росс повернул голову и встретил мой безумный взгляд. Он опустил глаза на ручеек, текущий из выхода, и мы оба заметили, как он снова стал сильнее. 

Десять минут. Потом еще пять, пока Джессика и Майк преодолели последние триста метров. Когда их головы показались на поверхности, обувь Росса и моя были мокрыми от воды, непрерывно текущей бурным потоком из выхода. 

- Черт возьми, - прорычал Майк, откидывая баллон и маску в сторону. – Что за фигня? 
- Быстрее, ребята, - прикрикнул на них Росс, и Джессика бросилась к палатке. Не переодевая гидрокостюм, она прямо сверху натянула рубашку и летние брюки. Зачем-то тоже переодела кроссовки, хотя было ясно, что такая обувь здесь уже ни к чему. Но задумываться над этим было некогда. Нужно было спешить. 

Майк не стал переодеваться, одним движением закинув на плечи рюкзак. 

Что-то загрохотало вдалеке, в проходе, словно гигантский жук ползет, раздвигая камни по сторонам. 

- Только не обвал! – проскулила Джессика, и в ту же секунду завизжала, когда грохот докатился до нашей пещеры, создавая обширное эхо. Шквал воды вырвался из прохода, ударив в наши тела с такой силой, что почти сбил с ног. Мы все, оцепенев, в ужасе смотрели наверх, где на самом своде пещеры, издавая стоны и скрежет, образовывалась огромная, все расширяющаяся трещина. 

Осколки полетели вниз, заставляя нас пригибаться и автоматически прикрывать голову руками. 

- Быстрее! – заорал Росс, бросаясь в сторону выхода, против потока воды, ставшего уже необычайно сильным, бьющим в ноги почти до бедер. 

Хаос, наступивший вокруг, мешал мне что-либо видеть. В голове была лишь одна мысль – выбраться отсюда. 

Так уж получилось, что я шла последней, и могла видеть все, что происходит впереди. 

Росс скрылся в проходе первым, за ним Майк. Грохот продолжался, и потолок начал обваливаться прямо передо мной. Трещина расширялась, уже дойдя до самого лаза, и вся правая сторона стены начала оседать. Что-то ударило меня сверху по каске, разбив фонарь. Я увидела фигуру Джессики впереди как раз в тот момент, когда стена стала обваливаться прямо на нее. А затем наступила полная темнота. Я надеялась, что Джессика успела проскользнуть. 

Я все еще стремилась вперед, уже не видя никакого пути перед собой. Преодолевая поток воды, я мысленно молилась, чтобы меня не убило осколком. Я должна была двигаться, чтобы выжить. В сущности, ничего, кроме как идти вперед, я уже сделать не могла. 

Камни больно ударяли меня по плечам, чиркали по каске, а затем передо мной что-то грузно осело, обдав волной до самого лица. Камень ударил в мою грудь и отшвырнул назад с такой силой, что вышиб из меня весь дух. Я думала, меня придавит обломком, когда я упаду, но под спиной неожиданно оказалась вода. 

Это спасло мне жизнь. Быстро погружаясь, я смогла сбросить обломок с себя. 

Я не стала всплывать. Задержав дыхание, я опустилась как можно ниже, цепляясь за стены и надеясь, что в воде осколки не причинят мне вреда. Да они досюда и не долетали, хотя затихающий грохот все еще слышался над головой. 

Через несколько секунд все стихло… и я начала осторожно, медленно всплывать. 

Стояла непроглядная темень. Я хотела нащупать фонарь, но поняла, что каски на моей голове больше нет. Должно быть, ее сбило, когда обломки сыпались сверху. В любом случае, фонарь на ней был разбит еще до того, как каска была потеряна. 

Кое-как выбравшись на берег, я стала на ощупь продвигаться вперед, осторожно вытягивая руки. Осколки, попадавшиеся под ногами, мешали мне идти. Кроссовки стали разваливаться прямо на ногах. 

Я слышала равномерный шелест воды отовсюду. Она текла сверху, просачиваясь сквозь щели, наполняя пещеру, в которой я неожиданно оказалась заперта. Абсолютная темнота подсказывала, что выхода отсюда больше нет. 

Не то что бы я боялась темноты, но сейчас мне по-настоящему стало жутко. Все предыдущие неприятности, в которые я попадала, не шли ни в какое сравнение с тем, что случилось сейчас. Живот скрутило, и тогда я впервые испытала, что такое паника. Где же мой ангел-хранитель? Почему он не пришел ко мне на этот раз? Или я исчерпала лимит его терпения? 

Я была уверена, что готова к любым неожиданностям – в конце концов, я уже не первый год занимаюсь рискованным спортом. 

И вот теперь я здесь, замурованная в непроглядной тьме. Мои ноги по щиколодку в ледяной воде, которая прибывает и прибывает, не собираясь когда-либо остановиться. Если мне повезет, то я проживу еще несколько часов, а потом захлебнусь… если не умру раньше от переохлаждения… 

Нужно найти гидрокостюм, осознала я и снова двинулась вперед. В темноте я ощущала себя полностью беспомощной. Черт возьми, нужно всегда держать запасной фонарик при себе! Каску сбило, а в любимом фонаре, лежащем за моими плечами в рюкзаке, села батарея. Я собиралась заменить ее в ближайшее время, и сделала бы это, если бы не внезапно начавшийся ураган. Конечно, где-то здесь, под обломками, еще осталось рабочее оборудование, которое мы в спешке покинули. Нужно лишь его отыскать… 

Я споткнулась обо что-то мягкое и опустилась на колени, ощупывая это. Одежда… И потом я закричала. Мой крик, полный ужаса, эхом прокатился в пустых сводах пещеры. Это было тело… Кто-то еще, кроме меня, не смог выбраться наружу и остался здесь. Только ему меньше повезло… Или больше? По крайней мере, я еще жива, но неизвестно, хорошо ли это… Быть может, лучше бы я умерла быстро и без мучений? 

Я начала ощупывать тело, преодолевая панику и ужас, пытаясь определить, кто это… Возможно, один из рабочих, мелькнула наиглупейшая мысль. Но я не хотела думать, что это кто-то из моих друзей… 

Пульс не бился. Тело полностью находилось под ледяной водой, и без освещения я не могла понять, кто это. На теле под верхней рубашкой был надет гидрокостюм, и я ужасом осознала, что это может быть только Джессика. Она шла впереди меня, когда свод над нами начал рушиться. Я думала, что она успела выбраться, но оказалось – нет. 

Сидя на коленях, я заплакала над телом подруги. Кто знает, может, и остальные ребята погибли? Я осталась в живых, одна… запертая и обреченная на медленную мучительную смерть… Если мне повезет, и вода прибудет быстро, я не буду страдать слишком долго… 

Я услышала слабый всплеск воды, будто рыба вильнула хвостом. Наверное, показалось. Вокруг постоянно шумели и капали ручейки, приближая мою мучительную смерть… пугая меня. Нужно торопиться. Воды уже было почти по колено. Но я все еще плакала. 

Надо снять с тела гидрокостюм, снова решила я. Если я найду баллон, то смогу попытаться выбраться через подводную пещеру. Где-то есть этот чертов выход в океан… Нужно найти его. Нужно бороться. Нельзя опускать руки. 

Глотая слезы, я нащупала на поясе Джессики фонарь. Теперь у меня есть свет. 

Зубы дрожали от пронизывающего холода, когда я осветила фигуру, лежащую передо мной. Лицо Джессики было в крови, и вода передо мной окрашена в бордовый цвет. Я вздрогнула и сжала губы, чтобы снова не закричать. Одна, в этом жутком месте… Раньше эта пещера казалась мне величественной и прекрасной. Сейчас она стала напоминать мне мою собственную могилу, в которой я замурована… заживо… 

Фонарь светил тускло – нам всем давно бы следовало выйти на поверхность, мы задержались внизу непростительно долго. Природа не терпит такого легкомысленного к ней отношения. Мы все проигнорировали предостережение об урагане, и поплатились за это… 

Я расстегивала пуговицы одной рукой, другой держа фонарь. Было неприятно снимать гидрокостюм с трупа, но у меня не было другого выхода, если я хотела выжить. 

Каска на голове Джессики была сильно деформирована, фонарик, как и мой, безнадежно разбит. Значит, в моем арсенале только этот, один-единственный тусклый фонарь, батарея в котором скоро сядет. Весьма «радостная» перспектива. 

Снова всплеск воды справа от меня, и будто тихий судорожный вздох. 

- Кто здесь? – надежда всколыхнулась в моей груди, но тут же сменилась страхом. Если кто-то еще замурован здесь, то будет еще сложнее выбраться. Я не хотела, чтобы мои друзья погибали. 

Тишина была мне ответом, а фонарь осветил пустоту. Вода немного колыхалась, расходясь кругами, и я решила бы, что кто-то только что нырнул, если бы такое было возможно. Должно быть, мое воображение просто разыгралось. От паники могли начаться галлюцинации. Никого тут нет. Это просто капля воды упала сверху. 

Я осветила всю пещеру, медленно обводя своды, надеясь обнаружить выход. Водой было наполнено все вокруг – она лилась даже с потолка! На правой части свода образовалась еще одна широкая трещина, которой раньше не было – того гляди рухнет на голову еще часть монолита, погребая меня под собой. Нужно выбираться отсюда. 

Фонарь осветил баллон, погруженный под воду. Кто знает, может, у меня есть шанс выйти отсюда другим путем. 

Основной выход был полностью завален – огромные куски неровных пород также были влажными, через них лились тонны воды, делая осыпавшийся склон похожим на речушку. Подводные пещеры соединены системой туннелей, и какое-то время это даст возможность воде куда-то уходить. Но когда уровень сровняется, эта пещера, как и другие, будет затоплена. Я прекрасно знала, что такое тропические ливни… И вся вода, которая сейчас льется с небес над островом, скоро будет здесь. Я попробовала ее на вкус – и она была почти что пресная. Нужно спешить. 

Понадобилось время, чтобы переодеть гидрокостюм. Моя рубашка оказалась порвана, и на правом рукаве я увидела красные пятна. Сначала я подумала, что это кровь Джессики, но боль в правом плече переубедила меня. С удивлением я обнаружила длинный глубокий порез, из которого сочилась кровь. Оказывается, я поранилась, когда меня отбросило назад. 

Плечо и часть руки неприятно защипало, когда я натянула латекс. Кровь не сможет остановиться во влажной среде. Ее количество не было большим, но это была еще одна причина умереть. Если кровотечение не остановится, я могу ослабеть от потери крови. Руку жгло морской солью, но вполне терпимо. Будем надеяться, что я смогу добраться до следующей пещеры как можно скорее, и там подсушить рану. 

Я подцепила баллон, но он был наполовину придавлен обломком скалы. 

- Черт те что, - простонала я с отчаянием, когда поняла, что мне ни за что не сдвинуть камень с места. Паника снова начала разрастаться внутри. 
- Все будет хорошо, - произнес тихий голос из-за моей спины, когда я бросила попытки вытащить баллон и, заплакав, упала на колени. От неожиданности я взвизгнула, точно сумасшедшая. Фонарь отлетел далеко в сторону, ударился о камень и погас. 
- Здорово, - с горечью выдавила я, решив, что у меня галлюцинации. 
- Мы выберемся, - снова произнес голос, немного ближе, и был наполнен непонятным напряжением. Мое сердце билось где-то в горле от испуга. 
- Кто это? – я наконец поняла, что я тут не одна, и что это не галлюцинации. Но я же видела до этого, что пещера была пуста! Голос принадлежал мужчине и был мне незнаком. – Вы рабочий? 

Я вспомнила, как Джастин кричал о том, что идет вниз… или он сказал, что посылает кого-то вниз нам на помощь? Кого-то, кто умеет говорить по-английски. Слава Богу. 

- …да, - неуверенно ответил мужчина через несколько секунд, - я рабочий. 

Я протянула руку, желая коснуться его, но в темноте не могла сделать и шага. 

- Как вас зовут? 
- Эдвард, - ответила пустота. 
- Я вас не знаю… - я пыталась припомнить его лицо, но память была абсолютно пуста. Хэнк и Джастин привозили еду и оборудование вниз. Это были рабочие, которых я знала. Но имя Эдвард не было знакомым. 
- Я… новенький, – ответила пустота. 
- Как вы здесь оказались? – выдохнула я, недоумевая. – Я не видела вас. 

Я прекрасно помнила, как произошел обвал. Даже Джессика не успела выйти отсюда. Как же этот рабочий успел пробраться сюда?! 

Я услышала медленные шаги по воде, а затем незнакомец поднял что-то с земли и щелкнул несколько раз. 

- Фонарь? – догадалась я. 
- Сломан, - вздохнул Эдвард. 
- Вы не ответили на вопрос, - напомнила я, хмуря брови. Снова плеск шагов, словно мужчина видит в темноте. Осторожный скрип камней друг о друга, будто их перекладывают с места на место. 
- Я спустился, чтобы помочь вам выбраться, - начал объяснять он, но напряженный тон его голоса заставил меня сомневаться в том, что он говорит правду. - Ты не видела меня, потому что я был впереди компании, а ты шла последней. Когда пещера начала обваливаться, я бросился вперед, чтобы помочь тебе, и нас с тобой завалило. 

Очень притянуто за уши, но другого объяснения же не было. Не мог же он появиться здесь из воздуха! 

- Джессика, - вздохнула я и невольно всхлипнула. – Она не выбралась. 
- Да, ей… повезло меньше, - печально согласился Эдвард. 
- А остальные? 
- Я не знаю, - с некоторым смущением признался Эдвард. – Я не видел. 
- Ты ранен? – спросила я с внезапным беспокойством. 
- Н-нет, - каждый раз в ответах Эдварда сквозила странная неуверенность, невольно заставлявшая меня не верить ему. – Просто… ударился. 
- Я не видела тебя, - повторила я упрямо. 
- Я был без сознания, - осторожно сказал незнакомец, - очнулся только что. Я был за грудой, ты не могла видеть меня. 
- А, - теперь я склонна была согласиться с ним. – Мне жаль… 
- Ничего, я в порядке, - сказал Эдвард, и скрежет камней прекратился. Металлический звук подарил мне надежду, что незнакомец откопал еще один баллон. – А вот ты… - в его голосе прозвучала странная досада, чуть ли не злость, - ранена… 
- Да, - я смущенно потерла руку, которую все еще щипало. Запах крови разбавлялся интенсивным запахом морской соли и пещерной затхлости, да и я уже не реагировала на нее, как прежде. Раньше я упала бы в обморок даже от малюсенькой капельки, но с тех пор прошло много лет – я изменилась. 
- Да, - подтвердил незнакомец со странным напряженным вздохом. Он будто был недоволен этим. 
- Ты нашел баллон? – с надеждой поинтересовалась я, когда шаги направились ко мне. 
- Неповрежденный, - согласился Эдвард. 
- Как ты догадался, что он именно там? – я обрадовалась, но не могла понять, как он увидел баллон в темноте. Она была полной, непроглядной. Я боялась даже шевельнуться. 
- Я там лежал, - просто сказал Эдвард. – Нащупал его рукой. Знал, что он там. Я неплохо ориентируюсь в пространстве. 
- О, – теперь все понятно. Странно, что я такая недоверчивая. Обычно я не веду себя так подозрительно. Но было странным обнаружить в пустой до этого пещере человека, тем более, которого я не знаю. Мне казалось, что отсюда все ушли! 
- Белла, - сказал незнакомец совсем близко, и я увидела слабый свет от маленького фонарика, который он включил. Я увидела его фигуру, в одной руке он держал снаряжение для дайвинга. – Только ничего не бойся. Мы обязательно выберемся. 
- Наверное, я должна сказать то же самое тебе, в качестве поддержки, - мрачно улыбнулась я, сожалея, что он заперт со мной тут, где мы, скорее всего, вместе умрем. Я не стала говорить последнего, чтобы не расстраивать его. - Но, чтобы выплыть, нам потребуется как минимум еще один баллон. 
- Мы найдем его, - пообещал Эдвард. Мне бы его уверенность. 
- Конечно, - согласилась я, принимая снаряжение, которое он мне протянул. 

- Давай, я посвечу, - предложила я, укладывая баллон под ноги и протягивая руку, чтобы забрать у него фонарик. Он безропотно мне его отдал. 

Его пальцы, на секунду прикоснувшиеся к моей руке, были холодны, как лед. Холоднее, чем мои, хотя я довольно сильно замерзла. 
- Нам понадобится еще один гидрокостюм, - ужаснулась я, - иначе ты умрешь прежде, чем мы выплывем на поверхность, - внезапно я почувствовала огромную ответственность за этого человека, случайно оказавшегося тут. Я-то дайвер со стажем. А вот он простой рабочий, и я должна помочь выбраться и ему. 
- Мы найдем его, - кивнул Эдвард уверенно. 
- Он есть, где-то тут, - я направила фонарик в сторону груды, примерно представляя место, на котором стояла палатка. Там должен был остаться гидрокостюм Росса. 

Теперь вместо палатки были только куски породы… 

Эдвард прошел ко второму баллону, придавленному огромным обломком скалы, и я посветила туда фонариком. 

- Бесполезно, - заметила я, когда Эдвард положил руки на поверхность обломка. – Он слишком тяжелый. - Тот был высотой с человеческий рост! 
- Для тебя, - он быстро взглянул на меня, с некоторой опаской, и луч фонарика на мгновение осветил его лицо. 
- О, - я удивленно распахнула рот. Его лицо действительно оказалось знакомым. – Я тебя помню! 
- Разве? – он со странной поспешностью отвернулся, скрывая от меня свое лицо, и попросил: - Отойди на случай, если завал стронется. 
- О, нет, - я очнулась, вовремя сообразив, что тут главная я, а не он, и двинулась вперед. – Лучше я тебе помогу. Вместе у нас получится! 
- Я один справлюсь, - недовольно заметил парень, но я проигнорировала его слова. Зажав фонарик между зубами, чтобы не потерять, я оперлась ладонями об обломок, напрягая мышцы. 
- Давай, давай! – промямлила я, насколько это было возможно с фонариком во рту, и поднажала. 

Камень стронулся с места почти легко, к ногам тут же посыпались мелкие обломки, пытаясь придавить мои ноги, больно ударяя по ним. 

- Отойди, - прорычал парень, но я снова проигнорировала его совет. Обломок откатился в сторону, и вся куча опасно стала наползать на нас, полностью заваливая баллон. 
- О, черт, - разочарованно пробормотала я, отшатываясь назад. Я ахнула, когда один из камней прокатился сверху и больно чиркнул по моему колену. Очень больно. Я согнулась пополам, и фонарик вывалился из моего рта, упав в воду. – Черт, черт, – бормотала я невнятно, прижимая руку к новой ране и пытаясь не заплакать. Воды прибавилось, и она больно лизала ногу, заставляя меня постанывать сквозь зубы. Гидрокостюм был порван, но именно резина спасла меня на этот раз – рана могла быть намного опаснее. 
- О, нет, – я услышала, как Эдвард зашипел, его голос раздавался издалека. – Черт тебя подери, Белла…
- Ничего страшного, - я старалась быть сильной и стиснула зубы. – Сейчас пройдет. 
- Кровь… - прорычал он, и я удивилась раздражению в его голосе. 
- Не много, – успокоила я его, хотя знала, что вода не позволит ране затянуться. – Черт! 

Я уселась прямо в воду, закрывая колено ладонью, и нащупала фонарик, который все еще светил. Камень ударил меня прямо по кости чуть ниже коленной чашечки. Рана была небольшая, но сам ушиб довольно сильный. Всю мою ногу пронизывала боль. Края раны уже начали опухать. 

- Черт! – снова пробормотала я, понимая, что теперь мне станет сложно идти. Я буду хромать. 
- Зачем тебе это понадобилось? – раздался раздраженный голос снова издалека. Злость была такой очевидной, что я на время отвлеклась от боли. 
- Не поняла, – пробормотала я удивленно. 
- Я тебя спрашиваю, - сквозь зубы процедил Эдвард, почти пугая меня, - зачем тебе понадобилось быть здесь, в этой пещере? Других занятий не нашлось? 

Если бы не изумление, то я бы, наверно, рассердилась. С какой стати посторонний парень задает мне такой вопрос? Будто бы предъявляет мне претензию. 
- Мне нравится дайвинг, - сказала я. – Это моя жизнь. Мое увлечение. 
- Увлечение… - хмыкнул он презрительно. - Опасностью? – Раздражение в его тоне приводило меня во все большее недоумение. 
- Да, - не стала спорить я, а он вдруг простонал, будто мой ответ вызвал в нем досаду. – Что не так? 
- Все не так! – прошипел он снова. – Неужели никогда не хотелось выйти замуж? Завести ребенка, в конце концов? Сидеть дома, в безопасности? Неужели это… именно то, чего ты хочешь? 

Первым моим порывом было начать оправдываться. Но затем я все-таки разозлилась. 
- Тебе не кажется, что это не твое дело? – зашипела я в ответ. – Мы даже не знакомы! 
- Это моё дело, очень даже мое, - прорычал он. – Ведь я здесь! 
- Ах, вот оно что, - догадалась я, теперь тоже раздраженная. – Ты винишь меня в том, что оказался запертым здесь, со мной? 
- Нет, - вторил он мне с дикой злостью. – Я виню тебя в том, что ты оказалась здесь. 
- Я… ничего не понимаю, - призналась я спустя несколько секунд. Он говорил загадками. 
- Прости… - вдруг пробормотал он без прежнего раздражения. – Не знаю, что на меня нашло. 

Направив фонарик в сторону его голоса, я осветила его лицо. 

Эдвард стоял у стены, прижавшись к ней, словно боится чего-то. Он был бледен, глаза закрыты. И он, кажется, даже не дышал. 

- Ты боишься запаха крови, - догадалась я, и мне вдруг стало смешно. Как девчонка. Я раньше тоже была такой. 

Эдвард открыл глаза и удивленно уставился на меня. И вновь его лицо показалось мне знакомым, только я не могла вспомнить, при каких обстоятельствах видела его. Он был, несомненно, очень красив. Если бы он был рабочим, я бы обязательно обратила на него внимание. У него было очень… благородное лицо, как у фотомодели. Таким же было тело – насколько его было видно под налипшей мокрой рубашкой и штанами. Если он спустился, чтобы помочь, почему одет так легко? Сюда без альпинистского снаряжения не спустишься, а тем более он собирался оказывать нам помощь. Быть может, его рюкзак валяется где-то недалеко? 

- Ты замерзнешь, - осознала я, когда увидела его бледность. – Тебе нужен гидрокостюм. 
- Он здесь, - кивнул Эдвард на груду, которая стала в два раза больше. 
- Давай поищем, - предложила я, поднимаясь. Нога чертовский болела, но я старалась виду не подавать. – Я не хочу, чтобы ты умер на моих глазах. 

Парень мрачно хохотнул, но послушно оторвался от стены и принялся разгребать завал. Стоя на одной ноге, я продолжала светить, чтобы чем-то быть полезной. С одной ногой это было все, чем я могла помочь.


От автора: Я попыталась узнать о дайвинге как можно больше, но наверняка допустила ляпы – простите, дайверы, если вы тут есть и читаете это! Конечно, погружение будет немного не достоверным. Во-первых, погружаться свыше 30 метров на кислородно-гелиевой смеси могут только настоящие профессионалы, при этом используя особые гидрокостюмы (которых я тут не описываю, может, тут они и есть). Во-вторых, находиться на такой глубине безопасно для здоровья можно не более 30 минут. Мои герои пройдут по краешку максимальной отметки. Декомпрессия занимает на самом деле больше времени, чем я описала. Все достаточно сложно, и вряд ли на самом деле Белла могла бы совершить такой подвиг. Не ругайтесь сильно. 
 

Глава 4 
Мой ангел послал его, чтобы спасти меня


Эдвард работал быстро и неутомимо. Вскоре мы вытащили второй баллон, который был погнут, а шланги разорваны в двух местах. Давление, однако, было в норме, и мы могли попробовать дышать из одного баллона по очереди, пока плывем, а затем использовать второй, как резервный. Труднее станет в узком проходе, где можно проплыть лишь по одному. Кому-то из нас придется ползти ногами вперед, либо задержать дыхание, и это явно буду я, так как натренирована делать это. Хотя задерживать дыхание на глубине строго запрещено, ничего другого нам попросту не останется. 

- Ты хоть раз погружался с аквалангом? – спросила я, когда Эдвард надел гидрокостюм. Так ловко, будто делал это всю жизнь. 
- Нет, – ответил он хмуро, но прежде, чем я успела сказать с сарказмом: «Я так и знала», он добавил: - Я долго занимался фридайвингом. [п/а: Ныряние без акваланга на задержке дыхания на глубину до пятнадцати метров] 
- О, - с уважением произнесла я. Кажется, я недооценила парня. – И каковы успехи? 
- Могу не дышать до… десяти минут, - прикинув в уме, ответил парень. 
- Вау, - я безропотно позволила ему помочь мне надеть акваланг и закрепить ремни. 

Баллон был тяжелый, а колено противно ныло, находясь под водой, которая уже дошла мне до бедра. Было сыро и холодно, и страшно, честно говоря. Эдвард выглядел невозмутимым, временами недовольным, но отнюдь не испуганным. Хотя он должен был быть испуганным, ведь он оказался в ловушке, как и я. Паника периодически завладевала моим существом, но я была привычна к риску. Неужели ему совсем не страшно? Я почувствовала необходимость утешить его, как только мы шагнули в воду и погрузились по шею в нее. 

Моя рука скользнула по его щеке, чтобы утешить, и он удивленно вздрогнул. Выражение его лица поменялось с нахмуренного на встревоженное, и он замер, всматриваясь в меня таким резким взглядом, что теперь чуть не вздрогнула я. 
- Все будет хорошо, - прошептала я ободряюще, - я знаю, куда плыть. 
- Откуда тебе знать? – спросил он, совладав с собой, хотя я даже не поняла, что же сделала не так. 
- Я исследовала тут все, - самодовольно заявила я. - В трехстах метрах ниже по течению есть декомпрессионный купол. Там нас ждут запасные баллоны и фонари. Мы искали выход в океан. Мы не нашли его до сих пор, но я примерно знаю, где он должен быть. Вдруг нам повезет? 
- Ты сможешь показать место? – теперь Эдвард смотрел внимательно, по-деловому. 
- Конечно, - я кивнула. – Нам только нужно преодолеть эти триста метров. Будем дышать из моего баллона, - я показала, как засунуть в рот запасной загубник регулятора, но Эдвард покачал головой. 
- Я буду дышать из свободного баллона, - сказал он. Я попыталась спорить, но он прижал ледяной палец к моим губам и решительно продолжил: - Белла, ты плывешь первой, показывая дорогу. Не будем тратить время и сможем доплыть до камеры за десять минут. Если мне понадобится, я открою клапан на свободном баллоне. Этого мне хватит, чтобы дотянуть. 
- Эдвард, этого делать нельзя, - возмутилась я, но в этот момент свод пещеры за нашими спинами затрещал и снова начал с грохотом обваливаться. 
- Давай, - приказал Эдвард, заталкивая загубник мне в рот, и сразу же потянул меня под воду. Обломки сыпались мимо нас – нужно было срочно уходить в боковую пещеру, пока не завалило. 

Я шла первой и не могла видеть, что делает Эдвард. Было почти абсолютно темно – света из маленького фонаря было недостаточно для нас обоих. Ласты достались только мне, и я работала за двоих, однако чувствовала, как руки Эдварда за лодыжки подталкивают меня вперед. Не было времени удивляться – в конце концов, он мог отталкиваться от дна или неровных стен. 

Триста метров показались вечностью. Мы достигли декомпрессионной камеры в рекордные сроки – за восемь с половиной минут, хотя даже с ребризером требовалось не менее пяти минут. Я постоянно боялась, что Эдвард преувеличил насчет себя, но он справился отлично. Мое волнение улеглось, только когда его голова оказалась на поверхности искусственного воздушного пузыря. Он был бледен, но дышал ровно и спокойно, будто бы и вправду такое путешествие далось ему легко. Сорвав загубник, я с облегчением выдохнула и обняла его за шею в порыве чувств. Меньше всего я хотела бы остаться в этих пещерах наедине с собой. Должно быть, мой ангел-хранитель не дремал, когда послал мне Эдварда в помощь. В одиночестве я бы просто сошла с ума. Не говоря уже о том, что без Эдварда мне не удалось бы вытащить баллон из-под обломков. 

- Все хорошо, - прошептал он мне в ухо, ласково прижимая мою голову к своему плечу, и я, неожиданно для себя самой, разрыдалась. Я действительно была напугана тем, что оказалась здесь, в таком безнадежном положении. Ответственность мешала мне расслабиться, я должна была оставаться сильной, если хотела спастись. Паника – первый враг в экстремальных условиях. Но сейчас я позволила себе немного слабости. Я слишком испугалась… 

- Сколько времени нужно, чтобы ты передохнула? – Эдвард пытался привести меня в чувство вопросами, легонько отталкивая от себя, чтобы я отпустила его. 
- Извини, - пробормотала я, отстраняясь, когда заметила, как сильно он напряжен. 
- Минут десять хватит? – он проигнорировал мои извинения, возвращаясь к разговору. Говорил он спокойно, но я успела увидеть, как сильно стиснуты его челюсти, будто он очень раздражен – прежде, чем он успешно скрыл от меня это. Мысленно я отругала себя за то, что позволила себе слезы. Очевидно, что Эдварда раздражала необходимость утешать меня. Я ему никто. Человек, из-за которого он замурован здесь. Должно быть, он меня в глубине души ненавидит. 
- Хотя бы минут пятнадцать, - пробормотала я, оправдываясь. – Нельзя сразу же нырять. Дальше пещера постепенно уходит на глубину и петляет среди скал. Около восьмисот метров до тупика, в конце которого мы пытались найти проход в океан. Но не нашли. 

Эдвард усадил меня на специальную скамейку и помог отстегнуть баллон. Освободившись от груза, мои плечи поникли. Внезапно я почувствовала себя смертельно уставшей. Прислонившись к стенке купола, я осторожно, стараясь скрыть свое любопытство, начала рассматривать моего попутчика – теперь в свете нормального, мощного фонаря. 

Первое, на что я обратила свое внимание, так это на его удивительную красоту. Даже под водой, в странном освещении, с налипшими в беспорядке на лоб влажными волосами, бледный и сердитый, он выглядел так, будто только что сошел со страницы журнала для мужчин. Невероятно благородное лицо, идеально гладкая кожа – все это заставило меня удивиться, что он устроился… рабочим. Почему?! 

К моему смущению, я поймала себя на том, что наслаждаюсь, любуясь его внешностью – каждой черточкой лица… попросту разглядываю его. Нахмурившись, я постаралась это подавить. 

Второе, что бросилось мне в глаза – Эдвард оказался очень молод. На вид ему было не больше восемнадцати лет. И когда он успел приобрести опыт глубоководного ныряния? Куда только родители смотрели! 

- Сколько тебе лет? – спросила я, когда прошло около пяти минут полнейшей тишины между нами. 
- Семнадцать, - ответил он немного удивленно. Я выдохнула. Совсем мальчик, юный. А я, как дура, плакала на его плече. Я должна вытащить его отсюда! 
- Тебе не страшно оказаться здесь? – я была потрясена его спокойствием. Казалось, его совсем не волнует и не смущает, что он может умереть. 
- Немного, - признался он, теперь подняв глаза и внимательно разглядывая меня. И снова его лицо показалось мне знакомым. И снова я не могла вспомнить, где видела его. Точно не здесь, не внизу – я бы запомнила такого красавчика. Может, где-то на материке, в доках, когда мы только грузились на судно? Хотя бледность его кожи свидетельствовала о том, что на Папуа он совсем недавно, не дольше пары дней.
- Откуда ты? – мне стало любопытно побольше о нем разузнать. 

Эдвард нахмурился и отвел глаза, словно не очень хотел рассказывать что-либо о себе. Рассеянно он начал вертеть в руках фонарь. 
- Я… путешествую налегке, - уклончиво ответил он. – Не задерживаюсь надолго в одном месте. 
- А сюда-то тебя как занесло? – удивилась я. И, так как он молчал, я предположила: - Хотел подзаработать? 

Некоторые мальчишки, прилетевшие на острова дикарями, зарабатывали в доках грузчиками или на других работах, чтобы продлить себе отдых. 

Немного подумав, Эдвард нехотя согласился: 
- Да, - и нахмурился, словно ответ ему неприятен. 
- Ты обманываешь меня, - укорила я, не понимая, что он скрывает и зачем. 
- Нет, правда, – кивнул он, но не поднял глаз. – Я хотел подзаработать… Устроился… только сегодня. Собирался приступить, а тут дождь… Не думаю, что меня кто-либо запомнил. Я тут новичок. 

Теперь нахмурилась я. Что-то совершенно не вязалось в его рассказе… 
- Тогда как ты узнал мое имя? – подняла я бровь. 
- Ам… - он открыл рот, но не знал, что сказать. Мой вопрос застал его врасплох. 
- Когда мы были внизу, ты назвал меня по имени, хотя я не представлялась, - напомнила я. – Если бы ты был новичком, ты не знал бы, как меня зовут. 
- Я… 

Он вдруг наклонился вперед, закрывая лицо ладонями, словно собирается заплакать, и показался мне глубоко несчастным человеком, переживающим горе. Его плечи и руки так напряглись, что я увидела играющие мускулы… везде под его гидрокостюмом. Когда он заговорил, я сразу поняла, что он лжет – придумывает на ходу: 
- Сказали, что… вас внизу четверо, когда я изъявил желание спуститься и помочь. Майк, Росс, Джессика и Белла. Ты сказала, что Джессика не выбралась. Осталась только Белла. Я понял, что ты Белла. 
- Что случилось? – мягко спросила я Эдварда, кладя руку на его ладонь, закрывающую лицо. 

Ладонь была по-прежнему холодной, хотя не было заметно, чтобы он замерз. Гидрокостюм должен греть его. Когда Эдвард отнял голову от рук и посмотрел на меня, в его глазах был миллион эмоций, и самой главной эмоцией был страх. 

- Что случилось? – повторила я, заставляя его опустить руки и смотреть на меня. – Почему ты мне лжешь?
- Белла, - он закрыл глаза и покачал головой. – Я не… лгу. Ах… - с досадой прорычал он и отвернулся. Его лицо стало злым, практически разъяренным. 
- Ты злишься на меня? – удивилась я. 
- Не на тебя, на себя, - прорычал он. 
- Почему? – я ничегошеньки не понимала. Он вел себя странно. Странным было уже его появление здесь, и все остальное, что происходило, только добавляло этой странности новые оттенки. 
- Потому что я не должен быть здесь, - прошептал он, не глядя на меня. А затем повернулся, его глаза пылали гневом: - Какого черта ты только полезла сюда!! – прорычал он с яростью. 

Я невольно отшатнулась назад, насколько позволяла стенка камеры в замкнутом пространстве. 
- Ну прости, – язвительным голосом произнесла я. – Это мой образ жизни. А тебя никто не заставлял идти никого спасать. Мог бы остаться со всеми наверху! – последнее получилось очень резко и раздраженно. Это было некрасиво с его стороны: заставлять меня чувствовать вину за то, что он оказался здесь. Его никто не просил. 

Гнев в его глазах угас. 
- Прости… - пробормотал он, опуская глаза и выглядя очень потерянным. Когда он сердился, я бы дала ему не меньше двадцати пяти. Но сейчас он снова стал похож на подростка, испуганного и оказавшегося в ужасном положении, запертым в пещере под землей. 
- Я все понимаю, - ответила я мягко. Мы оба были испуганы, а люди в таких условиях проявляют не лучшие свои черты. Я прекрасно понимала, как ему трудно осознавать, что он пытался помочь, а вместо этого сам оказался в ловушке. Принять такое бывает очень тяжело. 
- Все будет хорошо, - теперь пообещала я. 

Протянув руки, я настойчиво заключила его холодную ладонь в свои теплые ладошки, чтобы согреть ее. Он выглядел странно, когда я это сделала, и сразу же напрягся… но руки не отнял. Просто смотрел, почти испуганно, как я положила наши сплетенные руки на свои колени. 

Я хотела растопить эту стену отчуждения, которой не должно быть под водой. Мы оказались невольными партнерами, а значит, должны действовать сообща. Мы не могли позволить себе злости или недоверия, иначе в сложной ситуации, не имея возможности положиться на другого, могли погибнуть оба. 

Медленно я гладила его кожу, растирая между пальцами, тщетно пытаясь согреть хоть немного. Она была неожиданно твердой, словно заледеневшей – впервые встречала такую. Хотя, мне вполне могло все мерещиться – это неудивительно после стресса, который я пережила. 

И снова я заметила, как сильно Эдвард напряжен из-за моего прикосновения. Одну короткую секунду я видела в его глазах почти что ужас. Будто он боится меня или чего-то, что я могу сделать ему. А затем на его лице отразилось удивление, когда он поднял глаза, и… боль. 

- Все будет хорошо, - повторила я настойчиво. – Мы найдем выход. 

Бедный мальчик, мне так хотелось утешить его, но я уже поняла, что это не лучшая идея. Ему явно не нравилось, если я сокращаю между нами дистанцию, и я не собиралась слишком давить на него. 

- Да, - ответил он шепотом, опуская глаза снова. Он неотрывно смотрел на наши руки, и теперь у меня появилась надежда, что ему нравится тот способ, которым я успокаиваю его. По крайней мере, он не выдернул руку… а в его глазах застыла печаль. Неужели никто никогда прежде не держал его за руку? По крайней мере, он выглядел именно так. Или его просто смущало то, что это сделала я – посторонний для него человек? 

Его грудь под гидрокостюмом вздымалась чаще обычного. Он выглядел взволнованным. Должно быть, мой жест все же пугал его. Но я была решительно настроена добиться того, чтобы он мне доверял. Только тогда у дайверов есть шанс спастись. 

- Давно ты на Папуа? – отвлеченно спросила я, вдруг осознав, что только отчаянная нужда погнала бы красивого молодого мальчика, фактически ребенка, работать на местных жителей. Быть может, у него не было денег, чтобы улететь домой… Я могла бы помочь ему, если мы выберемся. 
- Двадцать четыре дня, - тихо сказал он. С такой грустью, что у меня защемило сердце. 

Я мысленно отсчитала время назад, вздрогнув, когда поняла, что мы могли прилететь на одном самолете. Теперь стало понятнее, где я могла видеть его, хотя я и не помнила конкретно. 

- Ты что же, был здесь совсем один? – догадалась я, не понимая, как он мог оказаться здесь без родителей. А попутно удивляясь тому, что за двадцать четыре дня он ни капельки не загорел, словно провел все дни в подземелье, а не на солнце. 

Эдвард медленно поднял на меня глаза. В них плескалось столько эмоций, что к моему горлу подкатил комок. Боль и грусть были самыми сильными из них, и я ужаснулась, допустив мысль, что его родители могли погибнуть, и поэтому ему тяжело об этом говорить. 

- Извини, - тут же прошептала я, решив не давить на него с этим, но в то же время ощущая потребность узнать о нем больше. 

Эдвард молчал, просто глядя на меня – так, будто увидел впервые. Его взгляд был настолько пронизывающим, что мне стало не по себе. 

- Ты можешь мне доверять, - прошептала я, чтобы заполнить неловкую паузу. Эдвард сглотнул, когда я сжала его ладонь сильнее, продолжая объяснять: - Можешь рассказать, что с тобой случилось. Клянусь, я никому не выдам твою тайну, если ты не хочешь, и даже помогу, если это будет в моих силах. 
- Тайну? – повторил он, моргнув, словно только что очнулся от сна. И быстро опустил глаза. Он попытался отнять руку, но я решительно не позволила ему сделать это. 
- Эдвард, мы оказались здесь только вдвоем. Ничего не получится, если мы не сможем друг другу доверять, и если будем лгать друг другу, - быстро заговорила я, стараясь завладеть его вниманием. – Чтобы спастись, мы должны действовать, как команда. Это главное правило под водой. Без доверия никак. 
- Хорошо, - прошептал он, перестав выдергивать руку и позволив мне держать ее. Он тоже слегка сжал мою ладонь, хотя и не поднял глаз. – Ты можешь мне доверять, Белла. 
- Хорошо, спасибо, - улыбнулась я, надеясь увидеть его глаза, но он продолжал избегать меня. Я терпеливо ждала продолжения, но Эдвард молчал. 

Тишина между нами была напряженной… но постепенно напряжение уходило, с течением времени. 

- Так ты расскажешь мне? – не выдержала я после нескольких минут. 
- Нет, - ответил Эдвард, так и не подняв глаз. – Прости. 

Я вздохнула, потому что терпеть не могла нераскрытые тайны. Но, может, спустя время Эдвард сам поделится со мной… 

Тогда я перешла к насущным проблемам, потому что скоро следовало трогаться в путь. 

Я рассказала Эдварду о наших попытках найти продолжение подводного туннеля. Он пообещал, что мы обязательно найдем его, хотя я не очень-то верила в это. Мы были в этой пещере почти месяц, но так и не смогли обнаружить проход. И сейчас существовал огромный шанс, что декомпрессионная камера станет нашей с Эдвардом могилой. 

Мы проверили оборудование – все было в норме. Жаль, что ребризер остался где-то под обломками скальных пород, и теперь нам придется плыть самостоятельно, хотя благодаря ребризеру мы могли бы достичь тупичка в три раза быстрее. Я вздохнула. 

Зато у нас было три баллона, два из которых – с кислородно-гелиевой смесью для глубоководных погружений. Если повезет, нам хватит этого, чтобы выбраться отсюда живыми. Еще теперь у нас было три мощных фонаря, а также небольшой сухой паек в вакуумной упаковке, чтобы перекусить. Я не была голодна, но поела через силу. Эдвард отказался, хотя я настаивала почти агрессивно. 

Он прикрепил резервный баллон к себе, и я не возражала, так как Эдвард выглядел гораздо сильнее и выносливее меня. Мы не знали, сколько еще времени проведем под водой. А вдруг, когда (а не если) мы найдем проход, пещеры будут ниже уровня воды еще восемьсот метров? Тогда наши шансы выжить равны нулю. Мы очень рисковали сейчас. Мы ставили свои жизни на кон. 

Я терпеливо объяснила Эдварду, как пользоваться аквалангом правильно. Мы разучили жесты, которые используют дайверы под водой. Он выглядел спокойным и уверенным, чего нельзя сказать обо мне. Я любила риск и адреналин, но никогда на самом деле не подвергалась такой опасности, как сейчас. И я была напугана. Может, Эдвард прав. Может, если мы выберемся, этот случай заставит меня остепениться. На время, хмыкнула я в своей голове. 

Эдвард был предельно серьезен и внимателен, запоминая, как нужно проверять давление воздуха, и на какое время рассчитан баллон. Каждый был рассчитан на два часа. Шесть часов для дыхания двоих человек, делим на два. Это значило, что мы можем находиться в пути не более трех часов, учитывая резервник. Слишком мало. К тому же, каждая минута, проведенная на большой глубине, увеличивала риск развития кессонной болезни. Безопасно мы могли находиться на тридцати метрах не более сорока минут. То, что нам предстояло сейчас – эта неизвестность, в которую мы опускались, - было громадным риском для жизни. Мы оба могли умереть, если допустим хотя бы одну ошибку. 

- Все будет хорошо, - сказал Эдвард мне, заметив мое волнение, и выглядел сейчас совершенно не на семнадцать лет. 
- Сколько тебе лет? – пошутила я и добавила с улыбкой: - Это Я должна успокаивать тебя. 

Он мрачно усмехнулся. 
- Неправда, утешают того, кто боится. 

Напряжение между нами немного спало. 

- А ты не боишься? – в который раз удивилась я. 
- Не за себя, - ответил Эдвард, и прежде, чем я смогла ответить что-нибудь на это, вставил мне загубник в рот. Я хотела возразить, но вместо этого показала «окей». Нет времени спорить. 

Мы обменялись традиционными жестами дайверов, я мысленно помолилась, и мы опустились под воду… 

Было страшно. Пещера тянулась, виляла, то сужаясь, то расширяясь до необъятных размеров. Иногда приходилось двигаться даже ползком. На достижение тупика без ребризера ушло сорок минут. Это время было рассчитано таким образом, чтобы затем с запасом вернуться в декомпрессионную камеру. Резервный баллон мы брали с собой на случай, если проход найдется, и нам захочется исследовать его. 

Стена перед нами была сплошная – никаких признаков, что это не тупик. Но вода каким-то образом попадала же сюда! 

Вдруг Эдвард меня обогнал, указывая в сторону и вниз. Я посветила туда фонарем и увидела, как в самом низу в уголке песок делает воду мутной, как будто течение было сильным в этом месте. Прохода не было… Если он и существовал, то был простой щелью, в которую не сможет протиснуться человек. 


Несмотря на мое отчаяние, я почувствовала надежду, когда Эдвард начал руками разгребать песок. Я поспешила к нему на помощь, увидев обломки скал, которые он отбрасывал в сторону. Передав мне свой фонарь, он стал работать в два раза быстрее, а я светила и наблюдала, как лаз расширяется практически до полуметра! Есть! Мы нашли проход! 

«Окей», – я сложила пальцы в одобрительном жесте, когда осколки провалились вниз, и вода бурным потоком устремилась в открывшееся пространство. 
«Окей», - ответил Эдвард, расстегивая ремни. Я не сразу поняла, что он делает, а когда догадалась, то пришла в ужас. Мы были на тридцати метрах. На такой глубине нельзя задерживать дыхание!! Он умрет! 

Я стала активно показывать Эдварду, что этого делать нельзя, но он не слушал. Он снял даже маску!! 

«Пять минут», - показал он мне жестами. – «Жди здесь». 

Нет! Я замотала головой, пытаясь руками схватить его и удержать рядом с собой, но он оказался очень сильным и разомкнул мои пальцы без труда. Паника завладела мной, словно я вижу его в последний раз. Я не хотела остаться одна, под водой. Навсегда. А затем найти его труп, когда рискну поплыть вслед за ним. 

«Все в порядке», – показал он мне снова, и выглядел таким уверенным и спокойным, что я не могла поверить в это. Мне оставалось только кивнуть. Задерживая его здесь, я лишь тянула время, которое он может потратить на проверку хода. Он все равно решил идти. Я не могла его удержать. 

«Окей», – обреченно показала я ему, пытаясь выровнять дыхание. Он кивнул, и выглядел таким красивым даже под водой, что у меня защемило сердце. Я определенно видела его раньше. Так почему никак не могла вспомнить, где? 

Это были самые долгие пять минут в моей жизни. Стрелка, казалось, движется медленнее обычного, издеваясь надо мной. Я перебирала в уме воспоминания, чтобы занять время, но нигде не находила момента, в котором встречала этого парня раньше. Я призывала мысленно своего ангела-хранителя, чтобы он помог и Эдварду тоже. Я знала, что Эдвард нарушил сейчас установленный порядок, и знала, чем это грозит ему. Кессонная болезнь. Надеюсь, у него хватит ума хотя бы не подниматься без баллона вверх? И зачем я только отпустила его одного! Я старше! Я должна была настоять! 

Я начала волноваться, когда пошла шестая минута. Медленно опустившись к отверстию, я начала всматриваться вниз, отчаянно светя туда фонарем. Проход был длинный… и очень узкий. Мне ни за что не протиснуться туда с баллоном за плечами. Увы. 

Наконец, спустя еще полминуты, когда мое волнение почти превратилось в панику, я с облегчением увидела движение. Это мог быть только Эдвард, больше здесь не могло быть никого. 

Он пробирался, осыпая края хода под себя. Он пытался расширить его? Определенно, да. Вода мощным потоком уходила внутрь, унося обломки, и я стала показывать жестами, чтобы Эдвард немедленно шел сюда. Я была ответственна за него! 

Я подтянула свободный баллон, заботливо помогая Эдварду вставить загубник; затем надела на него маску, проверив, чтобы в ней не осталось воды. Он кивнул в благодарность и пожал мою руку, показывая, что все в порядке. Я не могла поверить в это. После того, как он шесть минут не дышал, он выглядел так, словно это ничуть не утомило его! Мой Бог, он находится под тридцатиметровым слоем воды, в замкнутой пещере, из которой, возможно, нет выхода! И выглядит так, будто его ни чуточки не волнует, что он может умереть. 

Он объяснил мне жестами, что нам придется плыть вниз около пяти метров, затем двести (я не поверила своим глазам!) по прямой, затем наверх. Он что же, узнал все это за шесть минут?! Кто он?! Волшебник из страны Оз? 

Он точно послан моим ангелом-хранителем, чтобы спасти меня, теперь я осознала это точно. Я никогда не верила в мистику, будучи реалисткой, но мой ангел определенно существовал – это доказала мне моя жизнь. А сейчас мне стало казаться, что Эдвард не просто послан моим ангелом, а что, возможно, это он и есть. Иначе как объяснить происходящие чудеса? 

Я уставилась на него с новым чувством, примеряя этот образ к его внешности. Он появился здесь из ниоткуда, пичкая меня нелепыми объяснениями. Он может не дышать под водой удивительно долго, оставаясь при этом спокойным и собранным. Он нашел проход в системе подводных пещер сразу, в то время как мы с друзьями потратили месяц на его безуспешные поиски! Да кто же он такой? 

Сейчас, когда его лицо снова оказалось скрыто маской, я едва ли могла его разглядеть. Но все же черты его лица были мне знакомы. Его глаза… Я никогда не смогла бы забыть таких глаз. Они были слишком темными – или казались такими из-за странного освещения на тридцатиметровой глубине, где все теряет цвет. Я сделала себе заметку разглядеть его глаза получше, когда мы всплывем. И внезапно я поняла, кого мне напоминает этот мальчик. Когда я еще училась в школе Форкса, много лет назад, я уже встречала парня с таким цветом глаз. То воспоминание было смутным, размытым временем, однако сейчас, когда я вспомнила о нем, я поразилась сходству, как будто это был один и тот же человек. 

Конечно, это всего лишь моя разыгравшаяся болезненная фантазия, спровоцированная экстремальной обстановкой. Я даже не помнила, как того мальчика зовут. И он определенно не мог оказаться здесь, со мной, случайно – это было невозможно. Да и лет ему должно было быть тогда на десяток больше, а не семнадцать. Это даже не мог быть его сын – ну если только он не зачал его в четырнадцать лет! 

Еще одно отличало того школьного парня от этого. Тот внушал мне ужас, потому что в моем воспоминании смотрел на меня с ненавистью, непонятно чем заслуженной мной. Я помнила тот темный, жгучий взгляд, удививший и испугавший меня тогда. Я не знала, за что тот мой одноклассник возненавидел меня, едва увидев. Он умчался из класса, как будто за ним гонится сам черт. На следующий день я хотела подстеречь его и спросить, за что он отнесся ко мне так несправедливо. Но он не появился. Ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Он исчез. Оставив после себя горькое чувство обиды на него, хотя я его даже не знала. Сейчас я даже не могла вспомнить, как его зовут! 

Еще раз я вгляделась в аквалангиста напротив меня и поняла, что это не мог быть один и тот же человек. Они даже не похожи. Глаза этого парня смотрели с беспокойством, а не с ненавистью. Он протягивал руку, поторапливая меня, потому что я медлила слишком долго, увлекшись воспоминаниями. Доверчиво я вложила свою руку в его крепкую ладонь. 

На этот раз Эдвард плыл первым, толкая впереди себя оба своих баллона - свой и запасной. Я поняла, почему он не пустил меня вперед. Я слышала, как обломки с грохотом скатываются вниз, когда Эдвард продолжал расширять ход. Лаз был слишком узким, я едва могла протиснуться в него с баллоном за плечами. Наверное, мне тоже стоило снять свой. 

Проход был бесконечно длинным, уводящим на глубину. Попутное течение помогало двигаться быстрее, но все же нам потребовалось около десяти минут, чтобы одолеть весь спуск. Удивительно, как Эдвард смог проделать этот путь за время, в несколько раз меньше этого? Конечно, у него не было с собой баллона, но все же… 

Я поняла, что застряла, примерно на середине пути. Попалось очень узкое место, и я зацепилась регулятором. Паника захлестнула меня, когда я увидела исчезающие впереди ноги Эдварда. Я знаю, что зря беспокоилась, и что он не оставит меня одну, но в этот миг поддалась чувствам, что делать строго запрещено. Дергаясь, я пыталась освободиться, но пещера крепко держала меня в своих цепких руках. 

Ласты ничем не помогали, мешая упереться в стенки прохода, и тогда я скинула их. Пальцами ног я нащупала шершавый уступ и толкнула тело вперед. Дернувшись что было сил, я прорвалась, и мгновение спустя оказалась на свободе, встретив испуганный взгляд Эдварда перед собой, сменившийся облегчением. 

Мы оказались в пещере огромных размеров – фонарь не показывал стен или свода, и дна. Пещера была поистине бездонной. 

Лицо Эдварда снова стало взволнованным под маской, и я показала ему «окей». Он показал мне на что-то за моей спиной, указав и за свою спину, и я поняла, что что-то не в порядке с моим снаряжением. Давление падало. Стремительно. Должно быть, я повредила регулятор, когда дернулась вперед, и теперь воздух покидал баллон с огромной скоростью. 

Не знаю, что на меня нашло. Я пыталась ровно дышать, но снова запаниковала. Мои глаза, должно быть, стали круглыми от ужаса. Нам не хватит воздуха, если один из баллонов поврежден. Один из нас умрет. От ужаса мне стало недоставать воздуха. Это было бедой. 

Эдвард медленно приблизился ко мне, знаками показывая, что я должна успокоиться. Он обхватил меня ногами, очень крепко. Его лицо было близко. А затем он потянул из моего рта загубник, отнимая его у меня. Я в ужасе замотала головой, хотя сама видела – воздух на исходе. Мне все равно придется сделать это. И у нас есть запасной баллон. Вот только нам не хватит на декомпрессионный подъем! Мы умрем оба. Так не лучше ли дать шанс Эдварду выбраться одному? 

Я попыталась отпихнуть его от себя, показывая убираться, но он и не думал уступать. Насильно выдернув мой загубник, он так же насильно вставил мне свой, чтобы я могла дышать. Жестами он не просто просил, он приказывал мне успокоиться. И я сумела. Очень трудно отказаться от собственной жизни, когда ты близок к смерти. Я прижала загубник ко рту, жадно, с благодарностью втягивая воздух. Едва ощущала, как Эдвард отстегнул мои ремни, и испорченный баллон медленно полетел на дно. Отстегнув и свои ремни, Эдвард умудрился надеть на меня свой жилет со снаряжением прямо в воде, в подвешенном состоянии. 

Я мысленно пыталась посчитать оставшийся у нас запас. Один баллон мертв, во втором воздуха едва ли на час. Резервный полон. У нас есть запас кислорода на три часа – делим пополам, по полтора часа на каждого. Мы на сорока метрах, это минимум четыре остановки по пятнадцать минут, а лучше бы по полчаса, если хотим выжить. Еще проплыть двести метров неизвестно куда. Должно хватить впритык – это если точно знаешь, что делаешь. Но мы не знали. И мы все еще висели в воздухе без движения вперед. 

Я показала, что я в порядке, чтобы не тянуть время. И мы поплыли. 

Я несла на себе оба баллона и фонарь – Эдвард двигался налегке, сбоку от меня, чуть позади, указывая мне путь. Он дышал, используя запасной загубник, хотя я даже не могла видеть, как он это делает. Я посмотрела на манометр и поразилась тому, насколько показатель давления высок. Баллон был полон! Такое впечатление, что Эдвард из него и вовсе не дышал. Или измеритель сломался и указывает неверно? Или Эдвард подал мне загубник от резервного баллона, а я не заметила подмены? Я оставила этот вопрос на потом. Сейчас важнее было выбраться. 

Наконец, впереди показалась стена. Проход в ней был широким, неопасным. Мы двигались осторожно, вполне умещаясь в нем вдвоем, приближаясь – я надеялась на это – к спасению. 

К счастью, пещера очень полого поднималась – это существенно сокращало время будущей декомпрессии, даря надежду на хороший исход путешествия. Вот и двести метров позади, а выхода наверх все не видно. Извилистый путь продолжался, казалось, бесконечно, и вывел нас в еще одну большую пещеру. Прошел час пути! Больше, чем мы плыли до тупика! Теперь точно нет пути назад, даже если бы мы захотели вернуться. Да и на декомпрессию воздуха на двоих не осталось. Я мысленно начала прощаться с жизнью, когда Эдвард остановился и указал мне пальцем наверх. 


Я посмотрела и увидела очень далеко нашу цель – воздух. Возможно, это просто пузырь, и тогда мы погибли. А возможно, это еще одна пещера. Эдвард, конечно, не мог быть здесь за шесть минут и вернуться обратно, тогда как вместе мы плыли сюда час, так что это было всего лишь предположение, что нас ждет твердая почва под ногами. 

Я показала жестами время декомпрессии, и Эдвард кивнул. Я сердилась на него, потому что он игнорировал протянутый ему загубник. Он снова обхватил меня ногами и показал жестами, что с ним все в порядке. Я не поверила ему. Я злилась. 

Мы зависли на двадцати метрах, и я приказала Эдварду затолкать загубник себе в рот. Он послушался, но зачем-то плавно переместился мне за спину. Я подозревала, что это для того, чтобы я не видела, если он вновь решит нарушить устав. Черт те что! Этот мальчик умрет на моих руках, когда мы поднимемся наверх! 

Его ноги и руки обхватили меня сзади, и я почувствовала себя удивительно спокойно. Я прижала свои руки поверх его, боясь, что он уйдет. Не бросит меня – нет. Что он умрет по глупости, потому что не слушается правил, не понимая (или понимая?), чем ему это грозит. Бог мой, может, он пытается спасти меня ценой собственной жизни? Я не хотела принимать такую жертву. Я бы, скорее, поступила наоборот. Но я не могла заставить его дышать вместо себя. Он был сильнее меня физически, и гораздо упрямее, судя по всему. 

Баллон был полностью израсходован, когда мы зависли в семи метрах от поверхности – последняя остановка. 

Эдвард переместился снова, оказавшись передо мной, внимательно вглядываясь в мое лицо. Я показала ему, что все в порядке, и он кивнул. Загубник был у него во рту, как я приказала, но я не видела ни единого пузырька! Он берег воздух для меня. Как он смог выжить на глубине тридцати пяти метров, почти не дыша? Я спрошу это у него позже, если он все еще не будет глупым мертвецом! 

Наконец, наши головы показались над поверхностью воды. Вытащив загубник, даже не успев отдышаться, я обрушила на Эдварда поток отборной брани. Он должен знать все, что я о нем думаю – и прежде, чем кессонная болезнь убьет его! Я хотела, чтобы он слышал, как я отношусь к подобным фокусам! Даже если он обладает странной для пловца выносливостью, это вовсе не означает, что можно пренебрегать законами дайвинга, разработанными для всех. Если произойдет чудо, и он останется жив, я не хотела повторения ошибок! 

Эдвард терпеливо вынес все, что я ему сказала. Я орала, чтобы он не смел так больше поступать и так пугать меня, что он должен слушаться меня, ведь я старше и имею больший опыт. Я требовала, чтобы впредь он не смел перечить мне. Я пугала его, что теперь его ждет смерть. Эдвард молчал, просто делал свое дело, плывя к берегу и подталкивая меня туда же. 

Я выдохлась, когда поняла, что мы уже на земле. Это действительно оказалась пещера. 

Я смертельно устала, и сразу же повалилась набок. Эдвард бережно помог мне снять баллон и выкинул его прочь. Он был так спокоен, словно не побил сейчас рекорд любого дайвера, которого я знала – а я знала их уже немало за последние несколько лет. 

Я отчаянно дрожала, и скрючилась в комочек, чтобы согреться хоть немного. Гидрокостюм – отличная вещь, но даже он не способен согреть человека под тридцатиметровой толщей ледяной воды в течение нескольких часов! Гелий обладает нехорошим свойством – провоцирует переохлаждение организма. Им нельзя слишком долго дышать. А я делала это около двух часов. Я могла умереть, и знала это. 

Мои зубы стучали, а затем я поняла, что на меня что-то надевают. Перед глазами все расплывалось, и я долго не могла сообразить, пока не услышала звук застегиваемого замка за своей спиной. И тогда я поняла, что Эдвард надел на меня еще и свой гидрокостюм. 

- Ч… что т-ты… д-дела… ешь? – пыталась выдавить я, но не смогла произнести разборчиво. 
- Тебе надо согреться, - обеспокоено пробормотал Эдвард, начав растирать меня с такой скоростью, что это было похоже на ожог. 
- О… - выдохнула я, чувствуя, как жар быстро распространяется по всему телу, разгоняя кровь по венам. 
- Скажешь, если это будет слишком, - попросил он, продолжая растирать мои занемевшие мышцы, и я вяло наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. 
- Тебя послал мне сам Бог, - прошептала я, пытаясь протянуть руку, чтобы дотронуться до его обнаженного плеча – такого ровного и гладкого, словно высеченного из камня. Он действительно спасал меня сейчас. Это выглядело так, словно мой Ангел снова со мной, только на этот раз присутствует зримо, физически. И я не против была бы сменить свой нарисованный образ на этот, настоящий. Очнись, Белла, - сказала я себе, - ему семнадцать лет. Ты бредишь. 
- Бог? – Эдвард криво усмехнулся, его лицо расплывалось перед моими глазами, из-за моей слабости. 
- Ну, если не Бог, то Ангел? – согласилась на уступку я. 
- Ты бредишь, Белла, - пробормотал Эдвард, и я смущенно улыбнулась, позволяя ему согревать меня. Сил спорить не осталось. 
- Не настолько, - мой язык едва шевелился, но пальцы наконец коснулись гладкой кожи. Она была холодная. Я попыталась нахмуриться, чтобы снова стать ответственной и взрослой женщиной, коей и должна быть. 
- Тебе…? 
- Мне не холодно, - ответил он, перебивая меня и продолжая свою работу, и мои глаза неудержимо стали закрываться в изнеможении. 
- Как так? – невнятно спросила я, но уже не услышала ответ. Я заснула. И мне было очень тепло. 

Глава 5 

А если это ОН и есть?

Потрясающий эпиграф к главе от <a class="link" href="http://twilightrussia.ru/index/8-68254" rel="nofollow" style="text-decoration: none; color: rgb(204, 204, 204);" target="_blank">tess79</a> 

Явь, словно странный сон, 
И Ангел твой Хранитель снова в нем. 
Но Ангел приобрел реальные черты, 
И аромат чарующий кругом, 
Не можешь глаз ты оторвать от красоты 
Его лица, и тела целиком... 
"Он слишком молод! Ты сошла с ума!" 
Румянец жаркий хоть бы скрыла тьма. 
Ты веришь, и не веришь в тот же час, 
Но отвести не можешь своих глаз. 
Головоломку словно бы решаешь, 
Ты пазл по кусочкам собираешь. 
Сообразительность свою, давай, включи! 
Пока он снова не исчез в ночи!


Мне снова снился мой ангел-хранитель, только теперь у него было имя. Эдвард, - звала я во сне, и он послушно приходил на мой зов. Его рука была холодной в моей руке, как и рука моего попутчика, которую я сегодня пыталась согреть. Глаза по-прежнему были золотистыми и преданными, но выражение их изменилось, наполнилось искренним беспокойством. Раньше образ был выдуманным – теперь он приобрел четкие очертания лица человека, с которым я оказалась в одной ловушке. Раньше у Ангела были бронзовые волосы, развевающиеся на ветру – теперь они были мокрыми и темными, ниспадающими на лоб. Раньше он всегда ласково разговаривал со мной во сне – теперь он выглядел недовольным мной, ругая за безрассудство, как это делал сегодня Эдвард несколько раз. Только одно у них оставалось общим – невообразимая красота. Ангел из моего сна был всегда так красив, что его красота ослепляла меня. Мальчик, с которым меня свела судьба в пещерах, был красив так же, как и Ангел, насколько возможно об этом судить в пещерном мраке, высвеченном лишь светом фонаря. И впервые я почувствовала, что мое сердце дрогнуло. Раньше никогда ни один мужчина не вызывал во мне чувств – таких, чтобы я думала о нем даже во сне. Симпатия – да… но не так, чтобы замирало сердце и начинало стучать на пределе возможностей при одном лишь взгляде на его лицо… Разве это хорошо? Сказала я себе. Я старше его на четырнадцать лет! Но на то он и сон, чтобы в нем можно было помечтать и делать все, что захочется. И я отпустила свою фантазию, улыбаясь красивому мальчику, которого держала во сне за руку… позволила себе приблизиться к нему, утонув в жидком золоте его глаз… а нашим губам соприкоснуться, ощутив пряную сладость его поцелуя... 

Когда я проснулась, то первое, что услышала, это монотонно падающую каплю с потолка. Она издавала гулкий звук, попадая в лужицу, которую сама же и выбила в скале. Я не видела этого, потому что вокруг было абсолютно темно. Тишину не нарушало ничто, кроме этой капли и моего сердцебиения в ушах. 

Странный пряный аромат окружал меня, смешиваясь с запахом влажного камня пещеры. Мед и сирень… словно нотки дорогого парфюма щекотали нос, и я медленно втянула сладкий воздух, еще не окончательно проснувшись. Рот наполнился слюной. Это было так, будто мой сон продолжается даже наяву. 

Кроме этого удивительного запаха, вокруг не было больше ничего. Как будто я абсолютно одна… в пещере. Я вспомнила это, и паника резко завладела мной... 

- Эдвард? – неуверенно позвала я, испугавшись, что пропустила все. Он мог уйти, оставив меня одну. Он мог умереть, пока я попросту спала! Как я могла уснуть и оставить мальчика без присмотра? 
- Я здесь, - его руки шевельнулись, оказавшись обернутыми вокруг меня. Моя голова покоилась на его груди – обнаженной груди, ведь его гидрокостюм был на мне! Я еще не вполне отошла от своего сна, чтобы справиться с новыми чувствами. Так этот аромат шел от его кожи! Ничего себе!! От охвативших мою голову бурных фантазий я мгновенно покраснела. Боже, Белла, очнись, ему всего семнадцать лет! 
- Я тебя смущаю? – удивленно спросил он, хотя откуда он мог узнать это в темноте? 
- Это просто от неожиданности, - оправдывалась я, пытаясь отогнать навязчивые мысли и унять внезапно заколотившееся сердце. 
- Прости, - извинился он искренне, собираясь отнять руки, но я удержала их на месте, не желая расставаться с ощущением безопасности… и с НИМ. - Просто ты звала меня во сне, поэтому я пришел. И ты перестала видеть кошмары, когда я тебя обнял... Да и вместе… теплее, - как-то неуверенно добавил он. 

Только тогда я поняла, что его грудь ледяная до дрожи. Как и его руки, которые я держала. Моя ладонь быстро поднялась, чтобы коснуться пальцами кожи на его груди. Страх, что мальчик получит переохлаждение по моей вине, заставил меня ахнуть. 

Эдвард резко и очень ловко высвободился, и я больше не могла чувствовать его. 

- Ты права, не стоило делать этого, – пробормотал он скороговоркой, и я услышала шорох собираемых вещей. 
- А где фонарь? 

Эдвард замер. 
- Я выключил его, чтобы сберечь батарею. 
- Ты видишь в темноте? – скептически осведомилась я, не понимая, как он ориентируется в пространстве, не включая фонарь. 
- Что? – ошеломленно переспросил он. 
- Ты собираешь вещи, – я указала на этот факт. 
- Нет, – снова со странной неуверенностью ответил он. – Я искал… искал фонарь. 

Я недоверчиво хмыкнула, и как раз в это время зажегся свет. Я чуть не ахнула, поняв, что Эдвард практически голый, и быстро отвела глаза. Он оказался гораздо привлекательнее, чем я себе представляла, когда он еще был в одежде. Это было неуместно здесь, в пещере, но его статная фигура привлекала меня. Мне пришлось признать это. Мальчик нравился мне совсем не как… ребенок. Он был слишком молод для меня, но вызывал во мне неслабый интерес, как… как мужчина. Ох, Белла, прекрати это немедленно, приказала я себе жестко, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь другом, чтобы отвлечься. Я снова покраснела. 

- Не бойся… - пробормотал Эдвард неожиданно мягким голосом, и мои брови взлетели вверх, хотя я и не повернула головы. 
- Я не боюсь, - поспешно уверила его я, краснея еще сильнее. Только бы он не догадался, что дрожь в руках вызвана совершенно иными чувствами, нежели страхом. Чувствами, которые раньше с такой силой никогда не посещали меня. Чувствами, которые я никак не могла себе позволить, потому что юноше было всего семнадцать лет… в то время как мне тридцать один. 

Окончательно смущенная собственными мыслями, я поспешно начала снимать лишний гидрокостюм. 

- Что ты делаешь? – прошептал Эдвард немедленно. 
- Ты должен одеться. 
- Мне не холодно, – повторил он, заставив меня скептически хмыкнуть, вспоминая, насколько холодна и необычна была его кожа под моей рукой. А еще этот запах… и он все еще преследовал меня, такой сладкий и опьяняющий, что мой рот снова наполнился слюной. Я сглотнула, заставив себя сосредоточиться. 

Ответив, я, однако, не стала уточнять ничего про его кожу. Я сказала правду: 
- Избавь меня от необходимости смотреть на тебя голого. Пожалуйста, - не глядя, я кинула ему гидрокостюм. 
- О, прости, – теперь и в его голосе появилось смущение. Фонарь погас, и я с совершенно несвойственной мне жадностью слушала, как Эдвард одевается в темноте. 

Легонечко звякнул по камню случайно задетый кислородный баллон, напоминая мне о том, как мы плыли под водой. 
- У меня много вопросов, - немедленно заявила я, заполняя паузу словами. Я уже не могла игнорировать странности, которыми был окружен этот человек. Мне нужны ответы, и поскорее, пока я не посчитала, что сошла с ума. К тому же, мне требовался повод, чтобы отвлечь себя от неприличных фантазий. 

Эдвард замер. На одну секунду повисла острая тишина. 
- Не сомневаюсь, - наконец, ответил он довольно резко. 
- Тон твоего голоса заставляет меня сомневаться, что ты ответишь на них, - поджала я губы. 
- Нет, не отвечу, - согласился он, отчего мое любопытство вспыхнуло буквально как пламя лесного пожара – быстро и неуемно. 
- Но почему? Ты ведь даже не знаешь, о чем я хочу тебя спросить. 
- Знаю, - тихо ответил он, и мои брови удивленно взлетели наверх. Я ждала. Но он не ответил. Я фыркнула на это. 
- Да кто ты такой? – возмутилась я, вдруг почувствовав себя обиженной. Он появляется неизвестно откуда, ведет себя странно, спасает меня из безнадежного положения. Затем не дышит под водой, и может обходиться без гидрокостюма, когда его кожа холодна, словно он уже давно мертв и окоченел! И при этом не хочет ответить ни на один вопрос?! 
- Белла… - прошептал он так, что вдоль кожи моей спины разбежались мурашки. Не только и не столько от его голоса, сколько от его слов: - Когда мы выберемся, я буду казаться тебе просто сном – тем, чего не было в реальности, игрой воображения. Это будет так, как будто меня никогда и не существовало. Сейчас ты должна думать о том, чтобы спастись. Я просто хочу помочь тебе. Я бы избежал этого, но одна ты бы не справилась… у меня не было выхода… - к концу предложения его голос стал совсем потерянным. 
- О… - выдохнула я, чувствуя, как сжимаются мои кишки, а кровь бросается в лицо. 

Я резко обернулась и протянула руку в темноту. 
- Дай мне фонарь, – потребовала я непреклонно. Хватит говорить загадками. Хватит пугать меня, в конце концов! 

Он вложил фонарь в мою руку молча, и я сразу же включила его, освещая бледное лицо. Я подползла вперед, внимательно разглядывая каждую его черту. Выражение его лица было затравленным, а глаза смотрели с необъяснимой болью. 

- Сядь, - попросила я его твердым голосом. Эдвард не двигался, замерев посреди пещеры. Его глаза вспыхнули настороженностью. Он не собирался подчиняться. 

- Сядь! – сказала я громче и рассерженней, а потом вздохнула: - Пожалуйста… 

Немного помедлив, Эдвард нехотя опустился передо мной и вытянул ноги вперед, прислонившись к стене спиной. 

Гидрокостюм скрывал от меня его великолепный торс, но даже так его фигура напоминала фигуру Адониса. Красивый и молодой. Прекрасный изгиб тонких губ, широкие скулы. Благородный нос. Его глаза все-таки оказались черными, а не золотыми, но в них не было ненависти, как я и думала. Скорее, там была вековая печаль, какая-то безысходность. Его волосы высохли и отливали бронзой, свешиваясь на лоб. Он был очень красивым, с ослепительной, феноменальной внешностью фотомодели. Прям как в моем сне… 

- Хочешь сказать, что ты не реальный, - резюмировала я, удивляясь тому, как нелепо это звучит. 
- Да, - ответил он так тихо, что я едва расслышала. – Это так. 

Он отвернулся от меня. Я не могла допустить этого. Придвинувшись еще ближе, я подняла руку, чтобы дотронуться до его лица. Он попытался уклониться, испуганно вздрогнув, но я не позволила ему сбежать, быстро оседлав сверху. Несмотря на двусмысленность позы, мысли мои сейчас занимало совершенно другое. Тайна. 
- Ты реальный, - указала я, трогая пальцами его странную холодную кожу, и Эдвард поморщился, отворачиваясь от меня. 

Все его тело напряглось, как струна. Он явно хотел бы избежать контакта, об этом говорило все – его поза, выражение его лица. Но мне надоели его загадки. 
- Ты или пытаешься запугать меня, намеренно, – медленно проговорила я, и Эдвард бросил на меня вымученный взгляд. Его рука поднялась, успокаивающе коснувшись моего плеча. 
- Я не хочу пугать тебя, - ответил он шепотом, очень взволнованно. 
- Или, - продолжала я, отчаянно игнорируя ощущения, которые вызывает во мне его прикосновение, - ты тот, о ком я думаю, хотя я в это не верю… ну, или верю… - мое сердце бурно и очень быстро стучало в груди. 

На этот раз Эдвард выглядел обескураженным, будто не понимал, о чем я. Но разве не он первый начал этот разговор? Или я чего-то не поняла, и у меня правда галлюцинации? Я тряхнула головой, чтобы отогнать сомнения в своем здравии. 
- И я точно не буду считать тебя сном, если мы выберемся. Я все еще в своем уме, даже если ты пытаешься доказать мне обратное. Только не понимаю, зачем… 
- Нам надо идти, - внезапно посерьезнел Эдвард, пытаясь уклониться от разговора. Он резко ссадил меня с колен и начал собирать вещи. Я завороженно наблюдала за его движениями, не делая попыток ему помочь. Моя голова слегка кружилась от всех этих невероятных вещей, одновременно крутящихся в голове. Мои чувства… его необычность… его странные многозначительные слова… его скрытность… есть от чего свихнуться! 

Р-раз, - и из моего рюкзака он выбросил фонарь, батарея которого давно была мертва. В рюкзак отправились два других фонаря, и часть снаряжения: веревка, сухой паек, нож. Эдвард действовал так, словно точно знает, что делает. Разве не я должна быть главной в нашем маленьком коллективе? Я старшая. Я опытная. 

- Тебе не семнадцать, - вдруг поняла я, наблюдая за ним достаточно долго. Если я все правильно поняла, и он тот, о ком я думаю, то он рядом со мной уже четырнадцать лет – а значит, ему не может быть семнадцать. – Даже если ты выглядишь молодо, ты ведешь себя и думаешь не как семнадцатилетний. 

Эдвард замер на секундочку – просто окаменел. Но затем невозмутимо продолжил укладывать рюкзак. Он не собирался комментировать мои слова. 

Он приготовил баллон, и я взглянула на манометр, убедившись, что не ошиблась – он был на самой высокой отметке, будто им никто не пользовался до сих пор. Но я ведь знала, что это не так. Ни один человек не способен обходиться без кислорода на протяжении трех часов! 

- Я хочу знать, как ты это сделал, - потребовала я. 

Эдвард бегло взглянул на меня, но снова отвел глаза. Когда он заговорил, его голос звучал напряженно и саркастически: 
- Скажешь всем, что я не дышал под водой? – он скептически изогнул одну бровь и фыркнул. – Тебе никто не поверит. 
- Я не собираюсь болтать об этом, – ошеломленная его странным предположением, я замолчала, обдумывая то, что он сказал. О, так он признал, что не дышал под водой? Вот это новость! До сих пор я надеялась, что найдется разумное объяснение… но сейчас убедилась, что не ошиблась ни в одном своем наблюдении. – Так ты правда не дышал? 
- Дышал, - он отвел глаза, и я сразу поняла, что он снова лжет. 

Я обдумывала это несколько мгновений. Было трудно игнорировать его намеки и разные чудеса, как и поверить в то, что все это сон. Никогда ничего не было таким реальным, как сейчас. 

Я медленно встала, сделала шаг вперед, протянула руки и обхватила его лицо ладонями. Он замер, как статуя, и даже перестал дышать, но не поднял глаз. Его запах снова ударил мне в нос, и я еле сдержалась, чтобы не втянуть его. 
- Эдвард, - позвала я и мягко, когда он спустя несколько мгновений неохотно взглянул на меня, произнесла: - Ты странный. 
- Я знаю, - ответил он вымученно, пытаясь спрятать глаза снова, но я не позволила ему и этого. 
- Объясни мне все, - попросила я вежливо. – Обещаю, я никому не расскажу твою тайну. 
- Нет, не буду, - прошептал он, и его глаза стали умоляющими. – Я вообще не должен находиться здесь, не должен разговаривать с тобой! Это большая ошибка, - последнее он прошептал с болью и закрыл глаза. 
- Жалеешь, что спасаешь меня? – удивилась я. 

Вместо ответа Эдвард вдруг медленно наклонился вперед, прислонив лоб к моему плечу. Его руки неуверенно скользнули по моей спине, а затем нежно и крепко прижали меня к нему. И он вздохнул. 
- Нет, - сказал он твердо. – Никогда. 

Мои руки совершенно естественно обняли его за шею. Я утешала его, потому что он, по всей видимости, нуждался в утешении. Он позволил гладить себя по волосам, а сам даже не шевелился, будто превратился в мраморное изваяние, такое же холодное и твердое… похожий на скалу, в которой мы находились сейчас. Он тихонечко дышал в мое плечо – и это было единственным признаком жизни. Его дыхание было таким же холодным, как и его тело. А еще я поняла, что не чувствую стука его сердца, даже когда провела ладонью по шее – несколько раз, чтобы удостовериться в этом. Я пыталась не показать свое изумление. Я все еще сомневалась… - человеку свойственно сомневаться! Я не могла до конца поверить в это… но не могла не думать о том, что Ангелы существуют, и один из них сейчас передо мной. 

Когда Эдвард отнял голову и посмотрел на меня, его глаза неожиданно оказались светлыми – почти золотистыми, как в моем сне. Я глядела на него… с благоговением. И мои руки изучали его лицо, пока он позволял мне это. У меня было ощущение, что я прикоснулась к святому. Он – тот, кто все эти годы спасал меня? Он – тот, кто все эти годы был рядом? И он не появился бы здесь, если бы опасность, нависшая надо мной, не была смертельной. Тогда я хотела поблагодарить Бога за то, что оказалась в этой ловушке, ведь это дало мне уникальную возможность увидеть воочию своего собственного Ангела-Хранителя. Я бы не променяла этот опыт ни на что остальное. Это было настоящее… волшебство. 

- Ты выглядишь потрясенной, - проговорил вдруг Эдвард встревоженно, потому что я смотрела на него, открыв рот. – О чем ты думаешь? 
- О том, что ты такой красивый, - ответила я автоматически, и сразу покраснела. И поправилась: - О том, что я счастливица, и что я рада оказаться здесь, - сказав снова не то, от невозможного смущения я опустила глаза. 
- Ты бредишь, Белла, – повторил он очень мягко, но его лицо было в моих руках, и я знала, что не сошла с ума. 
- Нет, ты настоящий, - усмехнулась я самоуверенно. 

Эдвард осторожно отнял мои руки от своего лица, прекращая наш странный диалог и неожиданно смущающую близость тел. Отвернувшись, он снова начал собираться. Его брови недовольно сошлись на переносице, а на лицо снова вернулось раздражение, как в самом начале, когда мы только встретились. Его тело было таким гибким и уверенным, и привлекательным, что я закусила губу. Но ему было всего семнадцать лет, я никак не могла выбросить это из головы. Он прав. Я брежу. 

- Так сколько тебе лет? – снова спросила я, страдая из-за того, что он оказался настолько молодым. Если бы мне не был тридцать один, я бы не стала и переживать… 

Эдвард прошипел что-то нечленораздельное, не глядя на меня. Его лицо стало злым, и он закинул баллон себе на спину так легко, словно тот весил не больше пушинки. 

- Ты сердишься на меня? – спросила я, удивленная резкой сменой его настроения. 
- Да, – на этот раз он согласился, и я недоуменно насупилась. 
- Но за что? 
- За то, что ты оказалась здесь, - ответил он резко. – За то, что не бережешь себя. 
- Но мне нравится… - неуверенно промямлила я. 
- Нравится постоянно подвергать себя опасности? – процедил он с яростью. 
- Да, - его злость смущала меня, я чувствовала себя пятилетней девочкой, которую отчитывает отец. 

Эдвард резко повернулся и шагнул ко мне, впиваясь в меня глазами, которые горели… гневом. 
- Зачем, объясни мне?! – прорычал он, махнув рукой на окружающую нас пещеру. – Почему тебя не устраивает обычная жизнь?! Тысячи женщин были бы счастливы выйти замуж, иметь ребенка!! Тебе уже тридцать один!! Почему тебя тянет на приключения?! Почему не влюбишься в кого-нибудь?! 
- Я… - я онемела от его тирады, ошеломленная его злостью, его вопросами. А затем до меня дошло кое-что. – Откуда ты знаешь, сколько мне лет? – оторопело спросила я, не помня, чтобы мы говорили об этом. 
- Не переводи тему, - приказал Эдвард строго. – Ответь мне! Я должен знать! 
- Ну… я… - я опустила глаза, снова чувствуя смущение. Странно, но мне вдруг захотелось разрыдаться, как пятилетней девчонке. На самом деле, мне стоило рассердиться. Никто не может мне указывать, как жить. Но сейчас, все еще под впечатлением от осознания, что он может оказаться ангелом из моих снов, я не могла сердиться на него. Он имел право разговаривать так со мной. 

Он просил меня раскрыть ему душу. Но во мне расцветало слишком много противоречивых эмоций, чтобы разобраться во всем. Я почувствовала себя неожиданно слабой, уязвимой перед ним. И сказала… правду… запинаясь: 
- Я… я люблю приключения. И я… моя жизнь кажется мне скучной без них. Я всегда была такая… серая, неприметная… и неуклюжая. Мне хотелось изменить это… как будто я рождена для чего-то большего. Хотелось доказать, что я могу быть сильной, что я чего-то стою… что я не просто приземленная скучная библиотекарша из Сиэтла… - к концу тирады мой голос совсем затих. 

Я всхлипнула, вдруг осознав, какими жалкими выглядят, наверное, мои попытки доказать что-то со стороны. Особенно сейчас, рядом с ним – таким сильным и уверенным. Сейчас я казалась себе глупой и ужасно слабой. 

- Для женщины величайшее счастье есть рождение детей, - Эдвард сказал это так, будто ему не семнадцать, а все пятьдесят, и он точно знает, о чем говорит. 

Я подняла на него внезапно увлажнившиеся глаза, проклиная себя за беспомощность, которую ощущала перед ним. Как он сделал это? Как заставил меня почувствовать себя такой? 

Его лицо больше не было злым – оно было несчастным. 
- Почему, Белла? – прошептал он, и его холодные пальцы вдруг легонько скользнули вдоль моей щеки. – Почему ты не хочешь создать семью? 
- Не знаю, - я пожала плечами и трусливо отвела глаза в сторону, потому что это была не та тема, которую хочется обсуждать одинокой женщине в тридцать лет. – Как-то пока… не сложилось. 
- Но ведь были же… мужчины? – его голос зазвенел от напряжения, но вопрос был задан с надеждой. 

Я снова пожала плечами, не поднимая глаз. 
- Все не те, что нужно, - печально сказала я правду, чувствуя себя ужасно неловко от того, что мне приходится делиться сокровенным со странным незнакомцем, мистическим образом оказавшимся рядом со мной. 
- Чем не те? – с досадой произнес, почти простонал Эдвард. – Хорошие… парни. И они любили тебя… 

Ну не буду же я ему сообщать, что зато я не любила их… Кстати, а откуда он знает, любили ли они меня? 

- Кого же ты ищешь? – просил Эдвард довериться ему. 

Я перевела полные слез глаза на Эдварда – его красивое лицо было так близко от моего… Сердце ёкнуло и пропустило пару ударов, и мысли, заполнившие голову, были отнюдь не возвышенными… Пораженная силой неожиданно охвативших меня чувств, я покраснела и опустила глаза, потому что то, что мне в действительности хотелось бы ответить, нельзя было произносить вслух. Не могла же я признаться, что ОН привлекает меня прямо сейчас, в этой пещере, и неважно, выберемся мы отсюда или нет. И он был раздражающе молодой! Это постоянно отрезвляло меня. 

- Не бойся, - сказал он вдруг удивительно мягким, обволакивающим, почти гипнотическим голосом, отчего мое сердце заколотилось даже сильнее. Особенно когда его пальцы напомнили мне, что все еще находятся около моей щеки. 

Тем не менее, я удивилась. 
- Я не боюсь, - уверила я, но не подняла голову, потому что опасалась, что он сможет прочитать все, о чем я думаю, в моих глазах. 
- Нет? – теперь в его голосе тоже прозвучало удивление. 
- Нет, - я осторожно взглянула на него, он хмурился. – Почему ты все время спрашиваешь это? 

Мы смотрели друг на друга испытывающе… и неприлично долго… но ни один не отвел глаза первым. 

- Не знаю, - наконец, вздохнул Эдвард, опуская руку с моей щеки. Он нахмурился сильнее. – Так ты ответишь на мой вопрос? 

Я с трудом смогла вспомнить, о чем мы говорили. Было невозможно сосредоточиться, находясь так близко от Эдварда… его запаха… взгляда… и своих собственных мыслей. Ах, кажется, он спросил, кого же я ищу?

- Не знаю, - ответила я и сглотнула комок. – Может, никого. – Может, это была правда. По крайней мере, до сегодняшнего дня я бы ответила именно так. 
- Агрх… - Эдвард прорычал и отвернулся, и быстро закинул рюкзак на свое второе плечо. 
- Пойдем, - приказал он. – Нужно вытащить тебя отсюда. 
- Почему бы тебе не проломить стену или что-то подобное? – пошутила я, чтобы разрядить напряжение, ковыляя за ним следом. Ноги были обнажены, оставшись без ласт, и осколки больно впивались в стопы, заставляя меня прихрамывать и передвигаться медленнее обычного, хотя я двигалась, в отличие от Эдварда, налегке. Да и колено мое болело. Кровь остановилась за время сна, но нога была распухшей, и каждый шаг отдавался сильной болью. 

Я, конечно, шутила, но почему бы не представить его вдруг всесильным и могущественным? Смог же он каким-то невероятным образом пробраться сюда, почему бы ему не вытащить отсюда нас обоих тем же путем? Почему мы движемся обычным способом, как… люди? 

Это была шутка, но Эдвард вдруг остановился как вкопанный и оценивающе посмотрел на стену. Он нахмурил брови, словно решал в уме логическую задачу, и аккуратно провел пальцами вдоль узкой трещины, ведущей снизу вверх неизвестно на какую высоту. 
- Не думаю, что это хорошая идея, - сказал он так спокойно, будто действительно задумывался над тем, чтобы проломить стену. 

Я нервно захихикала. 
- Я пошутила, - сказала я. Хотя я и посчитала его своим возможным Ангелом-Хранителем, часть меня продолжала цепляться за более реалистическое объяснение. С чего я решила, что он тот, о ком я думаю? До сих пор он не подтвердил ни одной моей теории. 

Он быстро глянул на меня, его лицо оставалось серьезным. 
- Я тоже, - он отвел глаза, а мой смех внезапно оборвался. Я наступила куда-то, и мою стопу пронзила адская боль. 
- А, черт! – зашипела я, прыгая на одной ноге, и услышала, как Эдвард зашипел тоже. 
- Белла, - простонал он с досадой и выронил фонарь, который немедленно погас. 
- Отлично, - процедила я раздраженно, погруженная во тьму. Ни звука не раздавалось вокруг, как будто Эдвард исчез. Странный испуг пронзил меня насквозь, когда я подумала, что он и вправду может оказаться игрой моего воображения. Что, если сейчас окажется, что я действительно тут одна… Сердце мучительно сжалось и провалилось вниз… 
- Эдвард… - мой голос задрожал, когда я неуверенно позвала его, забыв о боли. 
- Не двигайся, - прошептал он очень тихо, издалека, и я послушно замерла. Я старалась даже не дышать. Лишь бы он не ушел, не бросил меня тут одну. 

Спустя бесконечно долгое мгновение полной тишины воздух рядом со мной всколыхнулся, а затем я услышала щелчки фонаря. 
- Сломан? – спросила я. 

Эдвард потряс его немного, и свет вернулся. 

- О, слава Богу, - воскликнула я, садясь к стене, чтобы посмотреть, что с моей ногой. На подошве красовался неглубокий, но очень болезненный порез, в который явно попала грязь. Я попыталась очистить рану пальцами, как могла. 
- Не трогай, - прошипел Эдвард напряженно, оказавшись рядом со мной, совсем близко. 
- Но… - я попыталась возмутиться, но он присел передо мной на корточки и вдруг так нежно взял мою ногу в свои ладони, что у меня онемел язык. Широко раскрытыми глазами я смотрела на него… Мое сердце билось очень быстро… 
- У меня есть медицинское образование, - бормотал тем временем Эдвард, вытряхивая из рюкзака мои вещи. Там была запасная кофточка, которую я собиралась взять наверх, когда меня завалило. 
- Медицинское? – недоуменно повторила я, наблюдая, как он исчезает в проходе, из которого мы только что вышли. И тут же услышала вдалеке плеск воды. 
- Даже два, - сообщил он, возвращаясь с такой скоростью, что я невольно вздрогнула. Моя кофточка была влажной, с нее капала вода. Я моргнула, не понимая, как он успел так быстро обернуться. Мне казалось, что мы ушли довольно далеко. Но, может, я все себе просто придумала… 

Усевшись напротив меня и снова положив мою раненую ногу себе на колени, он стал аккуратно промывать рану, и я завороженно смотрела на него, не в силах оторваться. Я пыталась игнорировать дрожь, возникшую внутри меня, но проигрывала в этой борьбе, видя, насколько нежно Эдвард заботится обо мне. Это не было сравнимо ни с чем, что я испытывала раньше. 

Подростковая неловкость Джейкоба компенсировалась его искренностью и непосредственностью… В наших отношениях было больше дружбы, чем страсти. Торопливость Майка прощалась мною, потому что таков уж он был. Другие мужчины… - их было не так уж и много! – даже если пытались позаботиться обо мне, то либо не умели этого делать, либо не особо желали… 

И ни один из них не вызывал это странное чувство слабости, поразившее каждый мой внутренний орган столь сильно, что закружилась голова. Кажется, я даже забыла, как дышать! И все это – таким простым действием, как промывание моей раны. 

Я тяжело сглотнула, пытаясь дышать ровно, чтобы не выдать охвативших меня чувств. Только руки мои дрожали, но я сцепила пальцы между собой. 

- Тебе же всего семнадцать лет… - напомнила я растерянным голосом, пытаясь отвлечься. – Какое медицинское образование можно получить в семнадцать лет? 
- Я… вундеркинд, - дернув бровью, он невесело усмехнулся. Я зашипела, когда соль попала внутрь пореза. – Извини, – пробормотал он. 
- Так тебе все-таки семнадцать? – расстроено переспросила я. Не могла не признать, что его возраст мучает меня. Он был таким красивым, что не отвести глаз. Напрасно он надеется, что я посчитаю его сном. Вряд ли я смогу забыть его лицо… хоть когда-нибудь. Особенно теперь. 
- Да, - ответил он просто. 
- И давно тебе семнадцать? – я решила немного перефразировать вопрос, чтобы получить более развернутый ответ. 

Эдвард открыл рот… затем закрыл его. На секунду зажмурился, медленно выдыхая… и я ждала, что он вот-вот начнет с досадой качать головой, раздраженный моей настойчивостью. 
- Довольно давно, – вместо этого неохотно признался он, и я невольно расплылась в торжествующей усмешке. 

Он взглянул на меня настороженно, но вдруг тоже… улыбнулся. Он был таким ослепительно красивым в этот миг, что я чуть не поперхнулась. Электричество незаметно повисло в воздухе, наполняя пространство пещеры… пространство между нами… пока мы смотрели друг на друга, ничего не говоря. Каждый мой нерв натянулся, как струна. Это было мучительное, но неожиданно приятное чувство внутри груди – там, где билось мое сердце. И кажется, я снова забыла, как дышать. 

- Ты не сможешь идти, - только его слова заставили меня опомниться, - я могу понести тебя на руках. 

Волшебство испарилось, будто его никогда и не было. Реальность вернулась ко мне. 

- О, нет. Об этом не может быть и речи! - тут же возмутилась я, пытаясь встать, но Эдвард не дал мне сделать этого, удерживая мою ногу в своих руках. Мало того, что он несет тяжеленный баллон и все снаряжение, так еще и меня собирается понести? Он кто – супермен, который никогда не устает? Хотя, судя по его невероятной выносливости в воде, возможно, так оно и есть. 
- Белла, Белла, - пытался он меня урезонить, - подожди. 

Я замерла, потому что Эдвард выглядел так, будто что-то придумал. Он взялся за свой гидрокостюм и - не успела я понять, что он творит – оторвал от него один рукав, затем второй. 

- Что ты делаешь? – воскликнула я, и сразу догадалась, когда он надел рукава на мои ноги, как сапоги. Я недоверчиво рассмеялась – это выглядело нелепо. 
- Что? – не понял он, делая сложные завязочки из имеющейся в моем рюкзаке веревки, которую он разрывал… руками. Я пыталась не подавать вида, что это удивляет меня. Я уже почти утратила способность удивляться, просто смотрела. Впитывала каждую деталь. 
- Пытаюсь представить тебя в таких же, - я поболтала ногами, чтобы он оценил свой труд, и Эдвард улыбнулся на это. 
- Давай, - предложила я, вытягивая вперед руки, чтобы он оборвал и мои рукава тоже. 

Его ладонь мягко отвела мои руки в сторону. Он наклонился чуть вперед, а затем до дрожи серьезно произнес: 
- Мне не нужно. 
- Но… - ох, чего еще я не знаю? Любопытство было жгучим, как адреналин, который я так любила. Я пыталась подавить его, или хотя бы сделать вид, что не вижу ничего странного, чтобы не спугнуть тайны, одна за другой раскрывающиеся передо мной. 
- Белла, - отрезал он, поднимаясь и подавая мне руку, – мы теряем время. Ты ранена. Ты голодна, и у нас нет воды. И нам еще долго, очень долго идти. 
- У нас еще есть немного еды, - напомнила я растеряно, заметив пакетики с хлебцами, вывалившиеся из рюкзака, и в вакуумной упаковке шоколад. В желудке заурчало. 
- Но нет воды, - напомнил Эдвард, молча собирая вещи обратно в рюкзак, и подал мне плитку шоколада, которую я, не споря, взяла. – Пойдем, пожалуйста. 

Глава 6 

Чудеса, чувства и удивительные откровения

Потрясающий эпиграф к главе от <a class="link" href="http://twilightrussia.ru/index/8-68254" rel="nofollow" style="text-decoration: none; color: rgb(204, 204, 204);" target="_blank">tess79</a> 

В пещеры темном окружении, 
Так странно чувства зарождение. 
"Он молод, молод!" В это веришь ты? 
Обманчивыми могут быть черты! 
Все больше фактов, пазлов собираешь, 
Картинку цельную тихонько составляешь. 
Он Ангел? Ведь Он жизнь твою хранил 
Все годы, что с опасностью дружила. 
Лицо, фигура, запах - мАнит, 
В объятиях Его тебе уютней станет. 
Как маленькую девочку качает 
Он на руках. И все сомненья тают... 
Не человек? Да кто угодно пусть, 
Уже в плену ты самых сильных чувств!


Пещера тянулась бесконечно, уводя то вверх, где приходилось перебираться ползком, то вниз, где сквозь микротрещины из пещерных стен сочилась влага. И именно сейчас, когда я поверила, что Эдвард действительно может оказаться тем, о ком я думаю, мне стало мерещиться, что я сплю. 

Он в самом деле нереальный, твердила я себе. Я не верю в мистику или что-то подобное. Я не ребенок, чтобы верить в это. И все же вот он здесь, передо мной, идет впереди меня. Неужели он просто мираж? Неужели я смогу когда-то засомневаться, что действительно видела его? «Это будет так, как будто меня никогда и не существовало», - вот как он мне сказал. 

Это открытие испугало меня настолько сильно, что в груди противно заныло сердце. Мне требовались доказательства, что я не сплю. Хотя бы одно! 

- Дай мне рюкзак, - осторожно попросила я, и Эдвард без вопросов отдал мне его, спокойно наблюдая, как я его расстегиваю и достаю глубоководный фотоаппарат. Краем глаза я увидела, как его лицо становится настороженной маской, но это меня нисколечко не остановило. Я хотела иметь его снимок, чтобы потом не возникало сомнений в моей вменяемости. 

- Нужно было сделать это уже давным-давно, - заговаривала ему зубы я, настраивая выдержку и вспышку. – Это же неисследованная часть пещеры – я просто обязана сделать снимки, чтобы потом их всем показать! 

Эдвард безропотно позволил мне сфотографировать часть пещеры, из которой мы пришли. Ничего не подозревая, он подсвечивал фонарем в нужные места, на которые я указывала. 

А затем я повернулась, будто бы примериваясь, какую часть пещеры еще снять, и Эдвард «случайным» образом оказался у меня на пути. Не теряя времени, я нажала на рычаг. 


Я осознавала, что он не позволит мне сделать это. Не знаю, откуда взялась уверенность, но я понимала, что он вряд ли захочет, чтобы кто-то знал об его нахождении здесь. Но все же надеялась, что он не заставит меня испортить целую пленку из-за одного единственного кадра… Быть может, если я пообещаю, что его фото не увидит никто, кроме меня, он позволит мне оставить его на память… 

Я почти не удивилась, что его ладонь закрывает объектив. Я не видела движения, и все-таки его рука была передо мной, наверняка испортив снимок красивого лица. И как же он успел? 
- Не надо, - услышала я его тихий шепот, и его лицо было рассерженным. 
- Почему нет? – в моем голове прозвучало ничем не сдержанное разочарование. 
- Не люблю, - просто сказал он, и по его раздраженному взгляду я сразу поняла, что нечего было и пытаться обмануть его. 
- Неужели это так сложно? – с вызовом спросила я, глядя на него… тоже чувствуя себя весьма раздраженной. Он не хотел мне оставить на память даже снимок?! Это так… так жестоко с его стороны. 
- Не люблю, - повторил он более спокойно и настойчиво забрал из моих рук фотоаппарат. 

Я уступила ему… с огромным сожалением глядя, как Эдвард выключает аппарат и убирает его в рюкзак. Во мне теплилась маленькая надежда, что Эдвард не успел. Или на снимке окажутся хотя бы его пальцы. 

- Пойдем, - не глядя на меня, Эдвард развернулся и двинулся вперед. Мне ничего не оставалось, как плестись за ним, кусая губу от собственного бессилия. Уловка не удалась. 

Пещера начала сужаться, и свод нависал над головой, заставляя нас ползти. Я чувствовала усталость от длительного пути, но послушно следовала за Эдвардом, доверяя ему безгранично собственную жизнь. Почему-то у меня не возникало даже сомнения, что он не выведет нас отсюда. Даже когда проход впереди расширился, выводя нас к развилке, и Эдвард повернул вправо, я лишь усталым голосом произнесла: 
- Ты уверен, что нам туда? 
- Нет, - ответил он, но его тон был настолько твердым, что это звучало, как «да». 

Я испытывала странные чувства, глядя на его широкую спину, за которой висел баллон. Где-то в глубине души я отчетливо понимала, что моя симпатия к нему растет с каждым пройденным метром, несмотря на то, что он почти годился мне в сыновья. Я отчаянно отгоняла от себя подобные мысли… но в то же время все более начинала осознавать, что проиграю в борьбе с самой собой. Мысль о расставании… была болезненной. До такой степени, что я начинала выдумывать причины убедить его продолжить наше общение. Что со мной не так? Даже его возраст переставал иметь значение здесь, в пещере, где никто не видит нас. Быть может, если бы мы встретились в других обстоятельствах, мне бы удалось удержать свое ненормальное влечение под контролем. Но здесь… на волоске от смерти… я ловила себя на мысли, что мне наплевать на общественное мнение. Я не представляла себе, как смогу его отпустить, когда все закончится, и он вдруг решит уйти. Мне было мало проведенного с ним времени. Внезапно я захотела, чтобы эта пещера никогда не кончалась. 

Я одергивала себя каждый раз, когда ловила себя за разглядыванием его тела, грациозных движений, полуулыбки. Мое сердце сжималось в приятной истоме, очень близкой к боли, но такой сладкой… Это не было сравнимо с чувствами, которые я когда-либо испытывала прежде… 

Эдвард не показывал признаков усталости, в отличие от меня, и мне снова начало казаться, что он не реален. Вот он ловко вспрыгнул на уступ, который мне придется преодолеть вслед за ним, и я обратила внимание, что не слышу ни единого звука от его шагов. Это взволновало меня. Я стала следить внимательнее и обнаружила, что он двигается абсолютно бесшумно – и это при том, что за его плечами висит тяжеленный баллон! Я смотрела на его ноги, не веря, но в то же время напрягая слух. Я слышала лишь камушки под моими ногами, которые хрустели и перекатывались при каждом шаге. Как же так вышло, что Эдвард ступает настолько неслышно, учитывая, что он вдвое, а то и втрое тяжелее меня? 

И тогда я испугалась, что он в самом деле – всего лишь игра воображения. Может, я сошла с ума? Мне лишь кажется, что я иду не одна, а на самом деле просто мой разум таким образом защищается от безумия, выдумав ангела, который самолично спустился с небес, чтобы помочь мне. 

Я пыталась сбросить с себя это ужасное ощущение, будто мне все мерещится, потому что чем больше думала о том, что он может в какой-то миг исчезнуть, тем мне становилось страшнее… и больнее. 

В конечном итоге, я не выдержала напряжения. Я нагнала Эдварда и неуверенно взяла его за ладонь, продолжая идти. Мне требовалось физическое подтверждение его присутствия. Иначе мне и правда начинало казаться, что я брежу. Усталость и голод, и стресс давали о себе знать. Я даже не могла подсчитать, сколько времени мы уже в пути! 

Он не отнял руки, а напротив, крепко сжал мою ладошку, и стало так уютно и спокойно рядом с ним, как будто одно его присутствие дарило безопасность. 

- Так ты… путешествуешь налегке? – спросила я, желая узнать его как можно лучше за время, которое нам отведено. Да и за разговорами усталость не так сильно ощущалась. 
- Да, - Эдвард, не поворачивая головы, осторожно вел меня вперед. 
- И где ты побывал? Какие твои любимые места? 

Он вздохнул, но не стал отмалчиваться на этот раз. 
- По всему миру. Нет места на планете, где я бы не был. 
- И в Андах был? – спросила я осторожно, боясь спугнуть его правдивый ответ. 
- И там, - подтвердил Эдвард, не заметив моей хитрости. 
- А на Аляске? – спросила я, припоминая медведя гризли, и как мне из леса неясно кто крикнул «беги». Неужели он и там был со мною рядом? 
- И на Аляске, конечно же. 
- А в… - я закусила губу, мое сердце странно сжалось, словно сейчас решалась моя судьба, - …в Сиэтле тоже? 

Вот теперь Эдвард обратил внимание на мои слова. Его плечи напряглись, и он молчал. Когда он ответил, даже его голос звучал напряженно: 
- И в Сиэтле. 

Ох, он определенно точно знает, что именно там я и живу. Иначе с чего бы ему так напрягаться на простой вопрос? 
- Как часто? – я перешла в наступление, осознав, что терять-то нечего. 
- Жил там какое-то время, - очень нехотя, медленно проговорил Эдвард. 

Мое сердце билось все быстрее. Я подумала – что, если в Сиэтле у него есть свое жилье? Имя Эдвард очень редкое. Сколько Эдвардов зарегистрировано там? Смогу ли я найти его… сама? Эта мысль подарила мне надежду. 

- А какая у тебя фамилия? – спросила я открыто, рассчитывая на его невнимательность. Хотя, конечно, напрасно я надеялась. 
- Я не скажу тебе, - прошептал он, и я надулась. 
- Почему? – но он не ответил. Он молчал. Он не хотел мне давать информацию о себе. Он не хотел встречаться со мной больше – внезапно я это осознала очень четко, и почувствовала слезы в своих глазах. Мысль о расставании причинила мне боль. Неужели наша встреча закончится в момент, когда мы выйдем отсюда? Тогда я хотела бы остаться в этой пещере навсегда! 

Я чувствовала себя немножко сумасшедшей, обдумывая все это. Никакие мои приключения не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. И дело было не в опасности. Дело было в Эдварде, который нравился мне. Я вынуждена была признаться себе в этом. Никто из тех мужчин, с кем я встречалась за тридцать один год, не вызывал в моем сердце и доли такого трепета, как Эдвард, ведущий меня за руку в темной пещере. Я знала, что это странно и неправильно – думать о нем так… тем более всего несколько часов прошло с тех пор, как я его знаю… но я… думала. 

А еще эта чудовищная разница в возрасте, перечеркивающая все мои мечты. 

- У тебя есть семья? – спросила я, мой голос надломился. 

Эдвард растерянно оглянулся, но я наклонила голову, чтобы спрятать неуместные, и совершенно необъяснимые, слезы. 

- Да, - тихо ответил он. 
- Жена? – грудь сдавило очень сильно. 
- Нет, - он рассмеялся, - мне же всего семнадцать лет! 

Ах, ну да. Я засмеялась вместе с ним. Дышать сразу стало легче. 

- Братья? Сестры? – продолжала я допрос с пристрастием. 
- Да, есть, - этого он не скрывал. 
- И где они? – поинтересовалась я как можно равнодушнее. – Путешествуют вместе с тобой? 
- Э… нет, - ответил Эдвард немного печально. – Мы живем раздельно. 
- Родители? 

Эдвард долго молчал, а затем тяжело вздохнул, прежде чем дать мне ответ, как будто подбирал правильные слова: 
- Я… ушел из семьи, Белла. Примерно… четырнадцать лет назад мы жили в… маленьком городе. Затем мы уехали, потому что так было надо. Но я… я вернулся… у меня были незаконченные дела. 
- Ты вернулся в город один, когда тебе было три, потому что у тебя были дела? – насмешливо произнесла я, и Эдвард захохотал. Да как! Таким веселым, беззаботным смехом, который я никогда еще не слышала ни у кого. Словно серебряные колокольчики пронзили высокие своды пещеры. Я была заворожена. 
- Ну да, - наконец, ответил он, и снова рассмеялся, качая головой, а затем быстро глянул на меня с весельем в глазах. 
- Я поймала тебя, - заметила я, улыбаясь и чувствуя, как напряжение исчезает из пространства между нами. 
- Поймала, - согласился он, не раздумывая. 
- Так сколько тебе лет? – я никак не могла угомониться, желая знать это точно. 
- Какое это имеет значение, - не сдавался он. 

Справа от нас за каменным монолитом послышался шум. Горная река бежала среди скал, и скоро мы увидели большую расщелину, которую Эдвард осветил фонарем. Примерно в трех метрах прямо из скалы бил бурный поток. 

- Пресная, - сказал мне Эдвард, и я тотчас же почувствовала, как дико хочу пить. 

- Давай, я помогу тебе, - Эдвард снял баллон и рюкзак, и за талию резко приподнял меня наверх, чтобы я вскарабкалась в расщелину. Я ахнула, испугавшись за собственные ребра, а Эдвард виновато пробормотал: - Извини, - разжимая руки, и я смогла, наконец, вдохнуть. 

Расщелина была кривая и неудобная, а также скользкая и влажная, и края очень острые. Ноги съезжали и застревали в нижней узкой части, но Эдвард шел вслед за мной, помогая мне, придерживая меня за локоть. Мы добрались до воды, где я смогла, наконец, напиться. Я и не знала, что моя жажда настолько сильна! Я буквально не могла насытиться. Жаль, что у нас не было бутылки, чтобы набрать воду еще и с собой. 
- Теперь ты, - предложила я, с трудом разворачиваясь в узкой щели. Нам придется выбраться отсюда, и только после этого Эдвард пролезет к воде один. 

Неудачно поставив ногу, я качнулась и стала падать спиной в поток. Это случилось очень быстро, и я даже не успела ахнуть… но в следующий миг пальцы Эдварда обвились вокруг моего запястья и дернули назад. 
- Белла! – простонал он, и я уверена – закатил бы глаза, если бы не был так испуган. Его лицо оказалось слишком близко, когда он удерживал меня подле себя, будто боялся – если отпустит, я снова полечу назад. Его глаза буравили меня напряженно, а частое дыхание, такое сладкое, касалось моих губ. 

В отличие от него, я испугаться не успела совсем. Напротив. Неожиданная близость наших лиц спровоцировала совсем другие чувства. Мысли, совершенно неуместные, заполнили мою больную голову. Сердце забилось очень сильно, когда я смущенно опустила глаза, мгновенно покраснев. 
- Прости… - пробормотала я, опасливо оглядываясь на поток, шумно и мощно устремляющийся куда-то в бездну. Было слишком темно, чтобы я могла разглядеть хоть что-нибудь, но мне было любопытно, как далеко устремляется подземная река. – Я всегда была неуклюжая… 
- Ты меня до инфаркта доведешь, - процедил он с яростью, прижимая меня еще ближе к себе, в то время как я попыталась наклониться вперед, чтобы заглянуть в пещеру. – Как ты вообще выжила до сих пор?! 

Его злость привела меня в чувство, и я решила его поддразнить: 
- Думаю, я знаю, как, - с вызовом заявила я, резко поворачивая к нему голову и поднимая одну бровь. 

Губы Эдварда превратились в узкую полоску, пока мы буравили друг друга яростными взглядами, и никто не хотел отвести глаза первым. Я думала, он скажет мне что-то про то, что я заблуждаюсь или все себе придумала, но он не стал отпираться. Он просто тяжело сопел сквозь зубы, пока его дыхание не выровнялось, а черты лица не смягчились. 

Все это время я боролась с собой, чтобы не поцеловать его. Маленькое пространство расщелины не позволят Эдварду избежать моего внезапного нападения. Но я все еще была в своем уме, и осознание, что ему больше, чем семнадцать, не помогло мне преодолеть барьер. Не в этот раз. 

- Твоя очередь, - прошептала я, разочарованная своей нерешительностью. Будто мне снова семнадцать лет! Я и не знала, что такая трусиха, когда дело касается сильных чувств. – Давай, я вылезу, и ты пойдешь первым. Я тоже подстрахую тебя. 
- Нет, - сказал Эдвард, потянув меня осторожно назад. Его глаза внимательно изучали меня некоторое время, а потом он нехотя сообщил: – Я не буду… не буду пить, - он помолчал и добавил с тяжелым вздохом: - Я не пью. 
- Расскажи мне что-нибудь еще, - попросила я робко, ничего не уточняя. Достаточно того, что он сказал. Изнутри я просто сгорала от любопытства, но ему и так любые подробности о себе давались нелегко. 
- Что ты хочешь знать? – тихо прошептал он. 
- Все, - тут же ответила я, сжимая его ладонь. 

Он пристально смотрел на меня, помогая спуститься в проход – теперь очень аккуратно подхватив меня и поставив на землю. Затем в полном молчании подобрал рюкзак и баллон, и мы снова направились вперед. Кажется, он передумал говорить. Я не стала настаивать. Пока. У меня еще есть время. 

Река все еще шумела справа от нас, и шум ее становился все громче, будто она падает с огромной высоты. Воздух стал влажным и насыщенным, и вскоре мы вышли к обрыву. Теперь Эдвард заранее придержал меня рукой, когда я заглядывала вниз, вслед за светом фонаря. Справа от нас ниспадал подземный водопад. Тонны воды летели вниз, примерно на пятнадцать метров, где с грохотом образовывали огромный водоворот. Ни налево, ни направо не было хода. Зато через пропасть, впереди, наша пещера продолжалась. До нее была пропасть примерно шесть метров шириной. Невозможно добраться. Мы зашли в тупик. 

- Мило, - саркастически поджала губы я, понимая, что это и есть конец нашего путешествия. 

Эдвард долго всматривался наверх, а затем зачем-то выключил фонарь. 
- Что ты ищешь? – тихо спросила я, насколько это было возможно в грохоте водопада. Я вцепилась в его руку, обернутую вокруг меня, чтобы не упасть. 
- Пытаюсь увидеть свет, чтобы понять, можно ли пробраться через верх. 

Я скептически рассмеялась. 
- Стены отвесные, и у нас нет снаряжения для этого. 
- Значит, нам туда, - он включил фонарь, указывая вперед, на пещеру через пропасть. Я покачала головой. 
- Нам придется идти назад, - сказала я, припоминая развилку, - искать другой путь. 
- Это и есть путь, - возразил Эдвард, отдавая фонарь мне и опуская на землю рюкзак и баллон. 
- Нет, - испуганно покачала головой я, светя на стены, которые были абсолютно отвесными. Даже если Эдвард умеет лазать без альпинистского снаряжения – он никогда не сможет сделать это здесь, потому что стены были еще и влажные, скользкие. – Это опасно. 
- Ты же любишь опасности, - язвительно поддел меня Эдвард, а я фыркнула на это и нахмурилась. 
- Разумные опасности, - уточнила я. 
- Неужели? – он посмотрел на меня, приподнимая бровь, и в моей голове быстро пролетели все мои воспоминания о рискованных мероприятиях. Мне нечего было возразить. 

Эдвард как-то странно пригнулся, почти нависая над пропастью, и мне на секунду показалось, что он примеривается, чтобы прыгнуть вперед. Я резво схватила его за локоть. 
- Только не говори мне, что собираешься прыгать, - разъяренно прошипела я. – Здесь шесть метров!! 

Достаточно того, что он практически не дышал под водой, заставив меня с ума сходить от волнения. Я не хотела думать о том, что он может сорваться вниз и погибнуть на моих глазах. Он обещал слушаться меня! Или не обещал? Я не могла вспомнить. 

Эдвард резко распрямился. Его тело напряглось. 
- Ты права, - пробормотал он так тихо, что я была не уверена, что все правильно разобрала. Да и грохот водопада мешал, - не стоит еще больше рисковать... я уже и так… 

Он опустился на одно колено к рюкзаку и достал веревку и карабины. 
- Я проберусь на ту сторону, - говорил он, - и закреплю конец веревки – длины должно хватить. Ты сможешь перебраться самостоятельно? Веревка не выдержит двоих. 
- Конечно, - фыркнула я обиженно. – Я занимаюсь альпинизмом уже двенадцать лет! Но как ты собираешься…? – я не договорила, потому что Эдвард уже укрепил часть веревки к торчащему обломку скалы на этой стороне и начал вешать на себя баллон. 
- Ой, нет-нет-нет, – запричитала я, надеясь остановить его от безрассудства. – Ты не сможешь перебраться туда с баллоном за плечами! 

Но я не договорила – он исчез, двигаясь медленно по скале. По отвесной скале! Мое дыхание прервалось.

- Постарайся не упасть вниз, пока меня нет, - умоляющим голосом, и совершенно не напряженным от усилий, попросил он. 
- Я не настолько неуклюжа, - разозлилась я, подсвечивая ему дорогу фонарем и кусая от волнения губы почти до крови. 

Я не понимала, за что он держится, и как не соскальзывает вниз. Иногда из-под его пальцев сыпались кусочки скалы, и тогда я переставала дышать от страха. Но всякий раз Эдвард удерживая себя на месте, в рекордные сроки перебравшись на ту сторону. Совершенно благополучно. 

Я выдохнула, когда он помахал мне оттуда рукой. Я не могла слышать за грохотом водопада, если он что-то говорит. Он исчез, и веревка туго натянулась. Я проверила ее на прочность, когда Эдвард махнул мне действовать, и прикрепила карабин. Рюкзак я повесила за спину, а фонарь засунула в латексный рукав, чтобы его свет освещал мой путь хоть немного. 

Выдохнув, я решительно сделала шаг в пустоту. 

- Только осторожно, - услышала я то ли мольбу, то ли приказ. Но не была уверена, что мне не померещилось это. 

Все шло хорошо первую половину пути. Эдвард подбадривал меня словами, как будто я какой-то новичок. В конечном итоге это разозлило меня, и я прикрикнула на него. Он замолчал. 

И вот тогда произошло то, чего мы оба не ожидали. Осколок скалы, который я оставила позади, вдруг затрещал, и веревка опасно ослабилась, из-за чего я с визгом провисла над пропастью ниже. Фонарь вывалился из моего рукава и упал вниз. Я тихо скулила, стараясь не шевелиться, чтобы не стронуть обломок сильнее и не упасть в смертельный водоворот. 

- Бросай рюкзак! Бросай рюкзак! – приказывал Эдвард взволнованным шепотом, и я поняла, что он прав. Очень осторожно, медленно я отняла одну руку, расцепляя ремни, и рюкзак полетел вниз, облегчая мой вес на пару-тройку килограммов. 

И тогда обломок скалы разрушился, веревка оборвалась, и карабин заскользил по ней вниз, увлекая меня в пропасть. Я закричала, прощаясь с жизнью, потому что выжить в водовороте я бы точно не смогла. Я пыталась удержаться за веревку руками, но они скользили по ней без сопротивления, я не могла остановить свой полет. 

Что-то подхватило меня на середине пути – да так, что из легких вышибло весь воздух, а в глазах замерцали звезды. Будто прямо в полете я ударилась плашмя о скалу. Траектория падения стала отклоняться на сторону, пока я с грохотом не остановилась у стены. Я распахнула глаза и поняла, что Эдвард держит меня, и что мы оба висим на веревке, за которую он схватился одной рукой. 

- Неправильно, - прошептала я, восхищаясь его поступком, но ужасаясь тому, что он сделал, потому что веревка не была рассчитана на двух человек. В ту же секунду, подтверждая мои слова, веревка дрогнула и застонала, и я знала, что в течение нескольких секунд она порвется. Мы оба умрем. 
- Отпусти меня, - приказала я, собираясь пожертвовать собой, чтобы он спасся. 
- Закрой глаза, - попросил он крайне испуганно. 
- Отпусти меня! – прикрикнула я сильнее, даже не собираясь слушаться его. Я старшая. 

И тогда веревка оборвалась. 

Это был один коротенький рывок. Я еще держала ее в своих руках и чувствовала, как она внезапно потеряла упругость. Но мы не упали, как я ожидала. Я просто смотрела, как веревка с легким шелестом скользит на мои руки, а затем, когда я ее растеряно отпустила – вниз, в пучину. Я совершенно пораженно смотрела ей вслед. 

- Закрой глаза, – приказал Эдвард, но вместо этого я перевела потрясенный взгляд на него. Я не могла ничего сказать. Мой шок был слишком силен, и язык онемел. 

Он раздраженно зашипел, когда я проследила взглядом вдоль его руки, пытаясь в полутьме определить, за что он держится… одной рукой. 

- О, Боже… - выдавила я, когда поняла, что его пальцы полностью вошли в скалу. Я видела, как он сглотнул, глядя на меня дикими глазами. В них читался страх, но и ярость – за то, что я увидела что-то, что видеть не должна. 
- Прости… - пробормотала я шокировано. 
- Поздно, - ответил он резко, после чего добавил: - Держись за мою шею. Мне понадобятся обе руки. 
- Да… - ошеломленно согласилась я, – хорошо… 

Я обняла его руками и ногами, как маленький ребенок, и теперь закрыла глаза, положив голову на его плечо. Я не хотела смотреть в пропасть. И я не хотела ему мешать. И я не хотела отпускать его… никогда. 

В миг, когда Эдвард выпустил меня, чтобы освободить вторую руку, мои легкие прожгло огнем, я даже на секунду подумала, что он мог сломать мне ребро. По крайней мере, синяки точно останутся – после такой-то хватки. Эдвард был самым сильным человеком из всех, кого я знала. Или… или не человеком. Но мне было все равно. Мне нравилось это. Его необычность завораживала, притягивала, словно магнит. Ни капельки не пугала. 

Его запах снова окутал меня, словно покрывалом, принося странное ощущение безопасности и доверия. Мед и сирень… нет, я не забуду этого никогда. 

Подъем был осторожным и медленным. Обломки сыпались вниз, и Эдвард тихо ругался. Скальная порода здесь была очень хрупкой, опору найти было трудно. Но в конечном итоге мы поднялись наверх. 

Здесь остался лишь последний уцелевший фонарь, одиноко светивший в пустоту. 

Эдвард попытался отодрать меня от себя, но мои руки и ноги оцепенели, и я не могла раскрыть глаз, потому что чувствовала подступающие слезы, и мне было стыдно за них. 

- Испугалась, - прошептал Эдвард, начав гладить меня по волосам. 

Я покивала, глотая слезы молча, потому что это было так. Я сегодня была в шаге от смерти столько раз, что уже потеряла счет. Может, мне давно уже пришел срок умереть, и судьба пытается взять свое… 

- Я начинаю думать, что эта пещера вознамерилась во что бы то ни стало убить тебя, - рассержено проворчал Эдвард, усаживая вместе со мной подальше от обрыва и продолжая гладить по волосам. 

Я истерично рассмеялась, не выпуская его шею, как будто мои руки окаменели, перестав подчиняться мне. Зубы стучали, и меня лихорадило так, словно вокруг наступила зима. 

- Мы выберемся, - пообещал Эдвард холодным шепотом в мое ухо, и тогда я все-таки разревелась. 
- Прости, - сквозь всхлипы бормотала я, - не знаю, что на меня нашло… 
- Все в порядке, - бормотал он, располагаясь так, чтобы я могла свернуться калачиком прямо на его груди, что я и сделала. 

Мои слезы были неожиданностью для меня самой – я привыкла быть сильной и не пасовать перед трудностями. Я всегда неплохо справлялась со стрессами, но сейчас меня будто подменили. Или все дело было в Эдварде, который меня так отчаянно утешал? 

- Все будет в порядке, Белла, - говорил он снова и снова. – С тобой ничего не случится. Я выведу тебя отсюда, клянусь. Верь мне. 

Мы тронулись в путь спустя час или два, когда мои руки и ноги перестали дрожать. Все это время Эдвард успокаивал меня, шепча ободряющие слова и лаская холодными пальцами мое лицо. Если не смотреть на Эдварда, то я чувствовала себя маленькой девочкой рядом с ним. Еще никто не относился ко мне с таким бережным вниманием, как он. Никто не относился ко мне, как к ребенку. 

Жизнь сделала меня сильной. Я не боялась препятствий, не боялась риска. Я была скромной, но вполне успешной женщиной среднего городка, независимой и уверенной. Но рядом с Эдвардом я почувствовала себя слабой и беспомощной… а самое странное, что мне понравилось это. Выражение «Как за каменной стеной» можно было применить к нему… буквально. По крайней мере, именно таким он мне казался, когда я ощущала его холодную и твердую грудь под собой, его крепкую ладонь в моей маленькой руке. 

Я не хотела его отпускать. Мысль о предстоящем расставании вдруг стала причинять боль еще острее прежней. Сердце сжималось от отчаяния. Мы встретились только сегодня… или вчера… но сейчас мне казалось, будто я знаю его всю жизнь. Он всегда незримо был рядом со мной, целых четырнадцать лет! Почему он не хочет меня больше видеть? Разве ему обязательно уходить? 

Мы снова шли бесконечными пещерами. Спустя несколько часов (так мне казалось) мои ноги уже не чувствовали земли, стали слабыми. Я ничего не ела и уже давно, и мой желудок противно прижимался к позвоночнику. Те крохи из сухого пайка давно закончились – еще до того, как рюкзак исчез в водовороте. И я страшно хотела пить, спать… Но Эдвард гнал меня вперед, обещая, что в конце пути меня ждет в награду свобода и отдых. Я уже не верила в это. Перед глазами расплывались цветные пятна, становилось трудно дышать. 

Много раз Эдвард предлагал понести меня, но я оставалась непреклонна. Не то что бы я теперь думала о том, что он устанет – я видела его силу. Просто мне было… неловко, если он будет нести меня на руках. Я привыкла к самостоятельности. Я привыкла справляться с трудностями сама. Ну, кроме особых случаев… 

К тому же, я боялась, что если окажусь в его объятиях, не смогу скрыть своих чувств. Даже просто держать его за руку было так волнительно, что сердце замирало в моей груди, а в животе расцветала поражающая органы слабость. И когда он легонько проводил большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, этот простой жест вызывал отклик во всем моем теле, наполняя его теплом и дрожью до кончиков ног. А когда он оборачивался и смотрел на меня, и слабая ободряющая улыбка появлялась на его губах, я забывала, как дышать. И мое сердце билось отчаянно, когда я представляла конец нашего пути. Ну почему ему обязательно нужно уходить? 

Я так устала, что не сразу поняла – мы снова зашли в тупик. Эдвард осторожно положил фонарь на землю – тот светил очень тускло, его батарея почти села. Эдвард двинулся вдоль стены к тому месту, откуда лилась вода – ее было слышно, но не видно. В самом низу имелась узкая щель – оттуда раздавался звук. 

Эдвард лег на спину, всовывая голову в расщелину, а я в изнеможении опустилась на землю, не чувствуя под собой ног. Все мое тело было налито свинцом. Колено ныло так, что мне хотелось выть, это было невыносимо, как будто вместо ноги у меня голая кость, и ее вдобавок лижут языки пламени. К этому теперь добавилась боль в ребрах, которая не исчезала с тех пор, как Эдвард вытащил меня из бездны. Я не стала ему говорить. Он же не виноват, что я такая хрупкая по сравнению с ним. Я привыкла к травмам, это было для меня обычным делом. Но просто сейчас я дошла до предела своих возможностей – я была переутомлена. И каждая, даже старая, рана ощущалась как свежая. 


В этот момент фонарь мигнул последний раз и погас. 

- Отлично, - проворчала я, оставшись в полной темноте. Из угла раздавались странные звуки, как будто Эдвард делает минимум подкоп. Грохот гравия и кусков породы, и удары по граниту. А затем шуршание и мягкие шаги ко мне. 
- Пойдем, - шепнул он, беря меня за руку, но я не имела сил подняться. 
- Я больше не могу, - едва выдохнула я. 
- Еще немного, - пообещал он. 
- Почему бы тебе не проломить стену, раз ты это можешь? – прошептала я разочарованно. – Почему заставляешь меня идти? 
- Белла, ты бредишь, - ответил он медленно, но я на это фыркнула. 
- Не надо кормить меня сказками теперь, когда я сама видела. 
- Что ты видела? – голос снова стал напряженным и злым. 
- Твои пальцы были наполовину внутри скалы, - бросила я, как вызов. – Поздно убеждать меня в обратном! 

Я почувствовала легкое прикосновение к своей скуле. Прохладное дыхание окутало лицо, как зимний ветерок – такое же свежее и сладкое. Голова закружилась. 
- Белла, тебе все показалось. 

Я чуть не рассмеялась. Рассмеялась бы, если бы видела его в этой тьме. 

- Ну хорошо, - вздохнул он, сдаваясь, и пальцы исчезли. – Даже если ты и права насчет меня, я не могу сделать этого. 
- Почему? 
- Во-первых, потому что не могу привлекать к себе внимание. Это будет странно, если мы выйдем прямо из скалы, верно? Людей заинтересует это. 

«Людей», - сделала я заметочку в своей голове. Себя он, значит, к ним не причисляет. Я поджала губы. 

- Во-вторых, - его голос отдалился, как будто он разглядывает пещеру, обходя ее вокруг, - я понятия не имею, какова толщина породы. Стены выглядят слишком хрупкими, они покрыты трещинами. Где гарантия, что потолок не обвалится прямо тебе на голову, пока я буду пробивать ход? 

Я фыркнула на это, хотя звучало весьма… разумно. И вздохнула. 

- Ну, и в-третьих, думаю, выход уже близко. К чему рисковать? 
- Ну, ладно, - сдалась я, - убедил. 
- Пойдем, - Эдвард прошептал снова рядом, поднимая меня за руку с земли, и медленно повел вперед. 
- Как ты видишь хоть что-то в этой тьме? – проворчала я, споткнувшись на ровном месте. 
- Ничего не могу тебе сказать, - вежливо ответил он и прежде, чем я успела возмутиться, добавил: - Понятия не имею, как это работает. 

Я ничего не видела. Эдвард сказал лечь на спину и влезть в расщелину. Мы должны будем подняться по ней наверх. В абсолютной темноте. 

- Ты уверен, что там есть проход? – внезапный приступ клаустрофобии застал меня врасплох, мои колени задрожали. – И я, кажется, не смогу подниматься, - пролепетала я слабым и испуганным голоском. - Мне надо отдохнуть. 
- Встанешь ко мне на плечи, - непреклонно заявил он, подталкивая меня вперед. 

Я полезла… на ощупь. 

Было узко и душно. И по стенам текла вода. Первым делом я попробовала ее на вкус – пресная. Тогда я стала слизывать капельки – жадно, как умирающий. 

Я почувствовала, как Эдвард двинулся вслед за мной. Его руки осторожно поставили мои ноги себе на плечи. Я медленно начала подниматься вверх… не делая абсолютно ничего. Я лишь перебирала руками, чтобы удержать равновесие. 

Эдвард постоянно останавливался и интересовался, достаточно ли для меня места. Было очень узко – мы едва могли протиснуться в эту щель. Но мы поднимались. 

Этот путь показался еще более бесконечным, чем все предыдущие. Теперь дрожали не только мои колени, но и руки едва ощущали себя. И было жарко. Должно быть, мы теперь поднялись достаточно высоко над землей, воздух был нагретым и удушающим, кислорода недоставало. Или мне только так казалось от усталости. 

Наконец, когда я едва ли не теряла сознание, я почувствовала руками выход – свободное пространство наверху. Я выбралась и сразу же легла, хватая ртом воздух, как будто поднималась сама, а не стояла у кое-кого на плечах. Я слышала шорох и бряцанье баллона, который Эдвард все еще тащил за собой. Я затем пещеру осветил тусклый свет. Я смотрела на него, как на чудо. Это был тот самый маленький фонарик, который мы включали в самом начале пути. Неужели Эдвард взял его с собой? Какой умница. 

Он обошел небольшую пещеру вокруг, высвечивая углы, и показал мне на ход, который теперь уводил вниз. Я кивнула, но замотала головой, когда он протянул мне руку. 

- Если я пройду еще хоть шаг, я умру, - сообщила я. – Дай мне поспать. 

Совершенно автоматически я начала раздеваться. Было очень жарко. Я сняла гидрокостюм, оставшись в купальнике, и расстелила его на неровной скале, а затем легла сверху. Ленивым взглядом я наблюдала за Эдвардом, который рассматривал своды пещеры. Своды были вправду испещрены трещинами, и из них отовсюду сочилась вода. Ну, хотя бы смерть от обезвоживания теперь мне не грозит. С этой приятной мыслью я уснула. 

 

Глава 7. Это будет так, как будто меня никогда и не существовало. 

Спасибо <a class="link" href="http://twilightrussia.ru/index/8-68254" rel="nofollow" style="text-decoration: none; color: rgb(204, 204, 204);" target="_blank">tess79</a> за обалденный эпиграф к фику ;( 

"Ты слышишь?" - радостно: "Прибой!" 
Набатом в сердце только боль. 
Я не хочу, чтоб путь кончался, 
Чтоб Он лишь сладким сном остался... 
Сама себя не узнаю: 
Решительна, смела, 
Все средства хороши в бою... 
Смогла (О, Боже!), я смогла 
Его решимость сокрушить 
В порыве страстном. 
Меня оставить Он спешит 
Ох, так напрасно! 
"Нет, не изменит ничего". 
Я вновь рыдаю... 
Не убедить никак Его, 
Все понимаю. 
Мой Ангел, рядом будет Он, 
Всегда незримый. 
Нет, я не сдамся! Он - не сон! 
Он - мой любимый!


Пробуждение было тяжелым. Все мое тело болело, будто по нему проехались катком. В горле пересохло, было больно сглотнуть. И все еще было удушающее жарко. И тихо. 

Всякий раз, когда стояла такая мертвая тишина, я пугалась, что Эдвард ушел. Или, что еще хуже – мне действительно он просто приснился во сне… или я придумала его, чтобы спрятаться от безумия… или его вообще никогда не существовало… 

Он сидел напротив, мирно наблюдая за моим лицом. Я выдохнула от облегчения, как только увидела его. 

- С добрым утром, - мягко сказал он. - Ты проспала одиннадцать часов. 
- Сколько?! – ужаснулась я. Немудрено, что у меня все болит. Эти скалы совсем не похожи на мягкую постель. 
- Ну, если быть точным, одиннадцать часов и восемь с половиной минут. 
- Ты что, считал? – я с трудом села, моя голова слегка кружилась. 
- Да, - просто ответил он. 
- А тебе, значит, спать не надо? – заметила я и эту его особенность. Кажется, меня уже ничего не удивляло. Все воспринималось естественно. Или, может, я и правда схожу с ума. 
- Эм… нет, - улыбнулся он. – Не надо. 
- Круто, - признала я и добавила опрометчиво: - Я бы тоже так хотела. 

Его лицо мгновенно изменилось, став серьезным и напряженным. 

- Прости… - пробормотала я, не понимая, чем обидела его. – Просто это… выглядит так удобно, - я попыталась неловко оправдаться. - Не надо спать, дышать, пить, уставать… что еще? Есть? Работать? 

Эдвард скептически дернул бровями. 
- Все имеет свою цену, - многозначительно произнес он. 
- И какова же твоя? – осведомилась я, не понимая, почему его слова звучат настолько мрачно. 
- Мм… я не скажу тебе, - опустил глаза он и, взяв камешек с земли, начал вертеть его в длинных пальцах. Я подумала, что он мог бы стать отличным пианистом – так ловко его пальцы крутили осколочек. Он словно играл на нем беззвучную мелодию, двигая туда-сюда. 
- Почему? – проворчала я, другого и не ожидая от него уже. 
- Должен же я сохранить парочку секретов… - он криво усмехнулся, как-то очень уж обреченно и печально. 

Внутри меня мгновенно все похолодело… словно повеяло зимней стужей между нами. 

- Тебе не обязательно уходить, - прошептала я, движимая отчаянным порывом удержать его рядом с собой и после… после возвращения в мир людей. Паника снова сжала мой желудок. Я знала, что вижу его последние часы… быть может, минуты… – И тогда у тебя появится время рассказать мне остальное. 

Эдвард неодобрительно нахмурился. 

- Почему нет? – пошептала я, приняв его неодобрение за отказ. Я не была дурой. Он не останется. Я видела это. 
- Зачем? – тихо спросил он, не поднимая глаз. – У тебя своя жизнь. 
- Я не против впустить в свою жизнь кого-то еще… - выпалила я на одном дыхании и покраснела, потому что признаваться в чем-то первой было новым для меня. Откуда во мне такое адское желание его удержать? Быть может, я ему вовсе не нужна. С чего я взяла, что он вообще думает об этом? К тому же, он слишком молодой… по крайней мере, на вид. 

Нужна, - кричал противный голос внутри моей головы. Иначе зачем бы ему спасать меня на протяжении четырнадцати лет? 

- Белла, - сказал Эдвард сурово, - нам пора. 

И я поняла, что все разговоры бесполезны. 

Поднявшись, я поморщилась от того, как сильно болит все тело. Колено продолжало ныть, я едва могла встать на ногу. К этому теперь прибавилась боль в правом ребре, напоминая о том, как мы с Эдвардом висели над пропастью, и его крепкая рука удерживала меня… очень сильно. 

- Прости за это, - прошептал он, и, оглянувшись, я удивилась мрачному и подавленному выражению его лица. Он стоял совсем близко, и прежде, чем я спросила, о чем он говорит, он приложил холодную руку к моему ребру – туда, где я испытывала боль. 

Я вздрогнула, но вовсе не от боли или холода его руки… и опустила глаза вниз, чтобы разобраться, что его так расстроило… а также скрыть чувства, которые испытывала от его прикосновения. 

На моей коже красовались три отчетливых сиреневатых следа… которые в точности совпадали с контуром его пальцев… 

Медленно я подняла на Эдварда глаза. Я понимала причину боли на его лице… но испытывала только благодарность за спасение и благоговение перед его силой, больше ничего. Ему было не за что винить себя! И мне хотелось убрать это ужасное чувство из его красивых глаз. 

- Не бери в голову, - прошептала я, накрывая его ладонь своей, потому что не хотела, чтобы он отнимал свою руку. Его ледяная кожа лучше любого лекарства снимала боль, его прикосновение было таким приятным. – Ты ведь спас мне жизнь! 

Светло-золотистые глаза Эдварда, находящиеся неприлично близко, не изменились: в них плескались вина и мука, и мне не нравилось это. Какая-то глубокая боль скрывалась внутри него, из-за чего мне в который раз стало его бесконечно жаль. Все, чего я хотела, это помочь ему перестать терзаться понапрасну. 

- Эй! – окликнула я мягко и кокетливо, решив перевести все в шутку, чтобы облегчить ему напрасные и ненужные страдания. Я усмехнулась и изогнула одну бровь: – Лучше иметь синяк, чем быть мертвой, Эдвард. 

Это сработало. Его глаза вспыхнули, а затем смягчились, и он кивнул, подавив улыбку. Мое дыхание участилось, когда он снова поднял глаза, и я осознала, как близко он стоит… Его сладкое опьяняющее дыхание касалось моего лица. Мне нужно было только сделать шажок вперед, и наши тела соприкоснутся. Просто поднять руку и положить на его плечо. Легонько потянуться, закрыть глаза и поцеловать его… Это казалось таким естественным сейчас. Это в полной мере отразило бы всю степень моей благодарности… 

- Пойдем, - пробормотал вдруг Эдвард, вырывая меня из моей фантазии. Он отнял руку, которую я выпустила неохотно, сразу же почувствовав разрыв контакта между нами; стену, которую Эдвард незаметно, но настойчиво выстраивал снова. – Нужно выбираться, пока у тебя есть силы. 

Я вздохнула, наблюдая, как Эдвард, отвернувшись, вешает на себя баллон. Его лицо снова было хмурым, но не злым – скорее, растерянным. 

Я выпила воды из текущего по стене ручейка, подставляя ладони. Я чувствовала себя слабой, но не настолько, чтобы не идти. Голод притупился, и мое тело испытывало прилив сил после продолжительного сна. 

Мы начали длинный и рваный спуск. Было заметно, что эта пещера выбита здесь водой. Должно быть, во время дождя, когда подземная река наполнялась, она пробила себе еще и это русло. Сейчас здесь было сухо, значит, ливень на земле закончился давно. 

Осколки породы съезжали вниз, грозя увлечь меня за собой, но Эдвард всегда подавал мне руку, чтобы удержать. 

Так мы спускались… несколько часов. А затем снова шли длинным боковым туннелем. 

- Слышишь? – спросил меня Эдвард в один момент, в его голосе зазвучала отчетливая радость. 

Я прислушалась, но стояла по-прежнему мертвая тишина. 
- Нет, - призналась я. 
- Прибой, - Эдвард сжал мою руку. В действительности сжалось мое сердце. Это он. Конец пути. 
- Я не слышу, – упрямо проворчала я, внезапно чувствуя страшное разочарование и боль. Мне снова стало трудно дышать, и слезы противно защипали глаза. Да что со мной такое? Я испытывала такие чувства первый раз! Я знаю его всего несколько часов! Ну ладно, пару суток, считая время, когда я спала.

Я услышала всплеск воды и увидела впереди зеркальную гладь. Мы вышли в небольшую пещеру правильной округлой формы. Озерцо имело насыщенный синий цвет и наполняло пространство запахом морской соли. Ноги погрузились в мягкий песок. 

Вода медленно поднималась… затем так же медленно отступала назад… Теперь даже я видела, что это прибой. Перед нами был последний рубеж – выход в океан. 


- Я быстро, – прошептал Эдвард, оборачиваясь ко мне и снимая баллон. Его лицо внезапно осунулось и побледнело. – Ты плачешь? – удивился он искренне. Я и не заметила этого, и тотчас стерла предательские слезинки со своего лица. 
- Нет, - проворчала я. 
- Все будет хорошо, - пообещал он, беря меня за обе руки и – я задрожала – целуя меня в лоб! Я потрясенно уставилась на него, как будто вижу впервые. - Я быстро сплаваю и вернусь. Не считай время, прошу тебя. И не делай ничего опасного, пока меня нет. 

Он сказал это с такой милой издевкой, что я рассмеялась сквозь слезы. И сильнее расплакалась. 

Эдвард торжественно вручил мне фонарик и медленно отступил к воде, не сводя с меня глаз, будто боялся оставлять меня наедине с собой. Я тоже смотрела на него, чувствуя себя какой-то… потерянной. Словно я обрела рай, а сейчас готовлюсь его потерять. 

- Все будет хорошо, – шепнул он снова, - я вернусь, ты не успеешь заскучать. 

Я шмыгнула носом, и он исчез. Не было даже всплеска – он так плавно ушел под воду. Лишь круги говорили о том, что он нырнул, да силуэт, промелькнувший под водой у края скалы. 

Я присела на корточки в терпеливом ожидании. Я все-таки считала минуты. Прошло примерно пятнадцать, когда я увидела знакомый силуэт, мощным гребком бросающий себя вперед. Через секунду его голова показалась на поверхности, взгляд встревоженный. Но тотчас на его лице появилось облегчение. 

- Примерно четыреста метров, путь извилистый, но широкий, - сказал Эдвард, выходя ко мне. - Воздуха в баллоне на два часа, спешить не будем. Все будет хорошо. 

Он внимательно посмотрел на меня, но я молчала. Не знала, что сказать. Внутри меня образовалась странная пустота. 

- Там немного болтает на выходе, но в целом дорога не сложная, - тише добавил он, не понимая моей рассеянности. - Тут ты даже без меня справилась бы. 

Последняя фраза заставила меня поднять на него глаза. Я вдруг осознала, что это та самая секунда, когда я вижу его в последний раз – действительно в последний. Больше такого не повторится. Боль пронзила сердце острой стрелой, толкая вперед – к несвойственным мне, смелым и необдуманным поступкам. 

- Эдвард, - выдохнула я и шагнула ему навстречу в порыве чувств. Я никогда не ощущала себя такой решительной… Нет, скорее, отчаянной. 
- Что такое? – он был встревожен, глядя на меня, на то, как снова слезы наполняют мои глаза. Я смотрела на него неотрывно. Я не могла отвести глаз. 
- Пожалуйста, не уходи, - мой голос надломился, и я схватила его за руки. 

Он выглядел растерянным и потрясенным… и он сглотнул. И он ничего мне не сказал. 

- Почему нам нельзя видеться? – зарыдала я по-настоящему и уткнулась ему в грудь, словно превратилась в одночасье в пятилетнюю девочку. – Мы же можем просто… общаться. 
- Мы не можем, Белла, – прошептал он в мою макушку, и я почувствовала, как он отводит меня от воды в сторонку, садится к стене, усаживая меня вниз, на свои колени, как маленького ребенка, которым я сейчас и была. Маленького и капризного ребенка. 

Я тотчас же обняла его за шею. Крепко. 

У меня началась настоящая истерика – с судорожными всхлипами и горючими слезами. Мне было больно каждую секунду этого безжалостного прощания. И чем больше он гладил меня по волосам, тем сильнее я хотела остаться рядом с ним. Я никогда не испытывала ни с кем такого чувства защищенности. Я не хотела терять это. Я УЖЕ скучала по нему. 

- Почему? – умоляла я его мне ответить. – Я тебе совсем не нравлюсь? Я стара для тебя? 

Это была глупость, я знала это. Мне не следовало задавать этот вопрос – ответ был очевиден. Мне не следовало вообще задумываться над возможностью этого. Но я просто не могла себя остановить. 

- Ты самая красивая женщина из всех, которых я знаю, - прошептал Эдвард, не отвечая прямо на мой вопрос. 
- Тогда почему бы не попробовать… быть хотя бы друзьями? Это же ведь ни к чему не обязывает… Обещаю… я не буду просить ничего большего… 
- Нельзя, - шептал он в ответ. – Нельзя, милая. 
- Боже, но почему? Люди встречаются… и общаются… в этом нет ничего особенного… - я всхлипывала после каждого слова, хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная из воды. Я умоляла его. 
- Я не подхожу тебе, Белла, - низким голосом, мрачно проговорил он, и его пальцы постоянно ласкали мои волосы и скулы, заставляя меня жаться к нему еще сильнее. 
- Это не так, - я покачала головой, стирая слезы, чувствуя странную приподнятость из-за того, что он не сказал наоборот: «Ты не подходишь мне». Это я не смогла бы оспорить, но его утверждение звучало… неправильно. 

Я повернулась, чтобы усесться на его колени лицом к нему. 
- Ты замечательный. Ты добрый, хороший… и ты такой красивый… - я провела ладонями по его лицу, много раз, запоминая черты, как скульптор запоминает образ, чтобы потом создать шедевр. Я шептала ему комплименты, и слезы текли по моим щекам. Он потрясенно молчал, глядя на меня широко раскрытыми глазами, позволяя мне гладить его по идеальным бровям, прямому носу, мужественным скулам, чувственным губам… Я не обращала внимания на его ошеломленный, шокированный вид. Я не могла отпустить его… Не могла… Я впервые столкнулась с такими сильными чувствами и не знала, как бороться с ними. Я только понимала, что никак не могу отпустить его… 
- Идеальный… - шептала я, ощущая себя окончательно сумасшедшей, а потом наклонилась и поцеловала его, сквозь слезы. 

Он вздрогнул и втянул носом воздух… и губы его раскрылись. И я пыталась удержать его лицо рядом с собой, чтобы не позволить ему сбежать. И затем я почувствовала его пальцы в своих волосах – он прижимал меня за затылок к себе. Его губы были холодными и твердыми… и они отвечали на мой поцелуй, больше не сомневаясь. 

Он мог в любой момент остановить меня – ему бы это ничего не стоило, я ведь видела его силу. Но он не сделал этого. Я могла придумать только одну причину, по которой Эдвард ответил на поцелуй – он тоже этого хотел. 

Его губы двигались медленнее, чем мои. Мои были отчаянными и почти грубыми, жадно припадая в попытке вырвать как можно больше взаимности. Пряный аромат его быстрого дыхания сделал меня пьяной, но я продолжала раз за разом вдыхать его, как наркотик, никак не чувствуя насыщения. 

Только один раз я ощутила его сопротивление – когда попыталась проникнуть в его рот языком. Эдвард вздрогнул и отшатнулся, и на секунду я увидела напряженное выражение его лица с крепко стиснутыми веками. Его пальцы впились в кожу на моих плечах – так, будто он пытается меня остановить или даже оттолкнуть от себя… но не может сделать этого. В тот миг, когда мой язык, промахнувшись, скользнул по уголку его губ, Эдвард со стоном прижал меня обратно, сдавив плечи так сильно, что на секунду стало нечем дышать. 

Его стон электрической волной прошел сквозь все мое тело, по венам побежал адреналин, равного которому я еще не испытывала в жизни. Я никогда ни одного мужчину не хотела так сильно, как Эдварда.

Может, это замкнутое пространство пещеры во всем виновато, и я действительно сошла с ума… Но в тот момент я не могла задумываться о том, что мы знакомы всего пару дней… равно как и о том, что ему всего семнадцать лет… В тот момент я хотела его настолько сильно, что вообще думать не могла. 

Вторя моему желанию, губы Эдварда с большей жадностью впились в мои, практически не давая мне вдохнуть. Его руки на секунду отпустили плечи… но лишь для того, чтобы в следующий миг оказаться на талии, прижимая снова так сильно, что я изогнулась вперед, повторяя контуры его тела. Будто оно создано для меня… Идеально… И я почувствовала его желание. Моя голова запрокинулась, а из горла вырвался хриплый стон. 

Острая потребность в продолжении поразила меня изнутри, словно болезнь. Я задышала очень громко, и тело мучительно заныло – ему было недостаточно того, что происходит. 

Эдвард, казалось, разделяет мое влечение: его дыхание соперничало с моим по накалу страсти, а холодные губы переместились на горло и ключицы. 

Обезумев от желания, которое росло с каждым мгновением, воспламеняя нервы и сжимая внутренности в сладкой истоме, я потянула за петельку, расстегивая молнию его гидрокостюма, и Эдвард пораженно ахнул, пытаясь отстраниться от меня. Его глаза горели огнем, в то время как он не мог решить, отбросить меня от себя или прижать к себе обратно. Он боролся с самим собой, но этого мгновения мне оказалось достаточно, чтобы понять, что делать дальше, чтобы добиться своего. Я была довольно упряма в достижении цели. 

Моя рука шустро метнулась вниз по его животу, касаясь его мужского естества. Я знала, что делала. Редко какой мужчина смог бы устоять против такого напора, который я применила. Я буквально застала его врасплох. 

- Белла… - выкрикнул он, но то, что он хотел сказать, утонуло в его бессильном шипении. Его руки снова сместились на мою талию, и пальцы сжались очень сильно. И он зарычал, словно дикий зверь, даже лицо стало яростным. Я видела мышцы, играющие под гидрокостюмом, и чувствовала, как руки Эдварда на моей талии превратились в кулаки, словно он снова пытается остановиться. Но он по-прежнему не оттолкнул меня. Даже если он разумом считал, что нужно прекратить, его тело говорило об обратном… Он желал продолжения так же сильно, как и я, а может, даже сильнее. 

- Пожалуйста, Эдвард… - окрыленная успехом, я стала еще смелее. Он хотел меня, я чувствовала это своей рукой, когда водила ею вверх и вниз. Другая рука торопливо расстегивала молнию его гидрокостюма до конца, обнажала плечи. Губы не отрывались от его губ, и я снова пыталась всунуть язык в его рот… без особого успеха, но меня это не останавливало. 

- Боже… - вырвалось у него, и его лицо стало совершенно ошеломленным, когда я убрала руку и резко сдернула с него латекс вниз, полностью обнажая до бедер. Он мог бы воспрепятствовать… но позволил мне сделать это, выдернув руки в прорези рукавов. Его дыхание стало тяжелым и хриплым, глаза загорелись, когда его пальцы вновь скользнули на мою талию и пробежались по спине. Я выгнулась, надеясь, что он сорвет с меня купальник, но он не сделал этого. Тогда я завела руки за спину и дернула за веревочки, снимая его сама. 

- Белла… - его голос был полон отчаяния… и жажды. 
- Пожалуйста… - повторяла я, спеша раздеться полностью, чтобы не дать ему возможность опомниться. Его лицо отражало мучительный выбор: страсть смешивалась в нем с сомнением… и страхом. Но, кажется, это слово действовало на него, как надо, подталкивая к нужному решению: - Пожалуйста! 

Я никогда не чувствовала себя такой смелой и уверенной – нет, неправильно, снова отчаянной, - когда в новом порыве наклонилась, целуя его приоткрытые твердые губы. Я прижалась всем телом, стремясь к более тесному контакту, ощущая близость цели, близость победы, когда Эдвард пораженно простонал в ответ на мой отчаянный поцелуй. 

Я не вполне отдавала себе отчет в том, что делаю. Я всегда жила для других – сначала для Рене, потом для Чарли. Потом позволяла мужчинам любить себя, чтобы сделать их счастливыми. 

Возможно, пришла пора мне подумать немного о себе. Если это последний раз, когда мы видимся с Эдвардом, я хотела получить от этого мгновения как можно больше. Я хотела Эдварда. Впервые я хотела кого-то настолько сильно, что не могла устоять перед искушением протянуть руку и взять это. И неважно, какие причины нас разделяют. 

- Остановись, - просил он вымученно, а его руки выдавали противоречие: они не отталкивали и не выпускали меня. И я не остановилась. Я была безжалостной и непреклонной. Такой же, как он, собирающийся оставить меня. 
- Почему? – я лишь на мгновение замерла, глядя в его глаза, которые были абсолютно черными… и затуманенными страстью. Пугающими… но привлекательными. 

Я должна была спросить. В конце концов, я не хотела быть растлительницей малолетнего… или насильницей… или, может, его религиозные убеждения не позволяли ему делать что-то… Не факт, что это бы меня остановило… но я должна была знать причину его отказа мне. 

- Это… опасно… - он выдавил это сквозь тяжелое дыхание, и его взгляд был таким жадным, что меня пробрала дрожь, волной прокатившись по телу. И его руки больше даже не пытались меня оттолкнуть, хотя было заметно, как он боролся с этим. Боролся с самим собой. – Опасно, Белла… 
- Как раз то, что надо, – пробормотала я, мои слезы сменились улыбкой, ведь я видела и чувствовала, как сильно Эдвард хочет меня в ответ. 

Моя рука снова двинулась вниз, помогая нашим телам соединиться, и Эдвард зарычал так натурально, что впору было бы испугаться, если бы я не была так увлечена. Его глаза расширились, а когда он оказался внутри меня полностью, его руки легли на мои бедра, сжимая до боли, будто теперь он боялся, что я убегу. Лицо выражало потрясение и ярость одновременно. Он задыхался, глядя, как я плавно поднимаюсь и опускаюсь на нем. Его глаза встретились с моими, и в его взгляде я прочла восхищение… и желание… и боль… Его рот открылся, а руки стали помогать мне… сильно. И я закричала, приближаясь к пику наслаждения… и услышала, как он достиг его вместе со мной… громко… страстно… неистово… 

Я не могла дышать. Я открыла глаза и обнаружила, что Эдвард откинулся назад, проломив плечами часть скального монолита. Повсюду было разбросано крошево камня. Я бы удивилась этому, если бы не адская боль, пронизывающая мои ноги. Напряженная, я медленно опустила глаза, пытаясь не закричать. Это были всего лишь пальцы Эдварда, больно впившиеся в мою кожу, все еще прижимавшие наши тела друг к другу. Едва дыша, я погладила его по рукам. Он открыл дикие глаза, сглотнул и испуганно разжал пальцы. Он все еще выглядел потрясенным, и жгучая вина окутала меня, заставив покраснеть. Я практически изнасиловала его! 

Но вина была не настолько сильна, как должна была быть. Не настолько сильна, чтобы извиняться. Нет, далеко не настолько. Гораздо больше во мне было ликования. 

- Что ты наделала, - прошептал Эдвард, садясь и в страхе глядя на меня. Камушки скатились с его лица и плеч, и он отмахнулся от них одним движением руки. За его спиной в скале остался отчетливый отпечаток его плеч. 

Глаза Эдварда исследовали мое тело так, словно он искал там проказу. Он ненадолго задержался взглядом на моем левом бедре, и пальцы осторожно погладили там. Я ахнула, было больно. И глаза Эдварда расширились еще сильнее, наполняясь ужасом. 
- Прости… - пробормотал он паническим голосом, теперь его пальцы исследовали мою талию, ребра – как при врачебном осмотре, не меньше. Я едва не рассмеялась над его искренним беспокойством, которому не было оснований, но вовремя сдержала смех, чтобы не обижать его. Он был по-настоящему напуган. 
- Все в порядке, – успокоила я. Синяки или ссадины меня не волновали. Гораздо сильнее пугало осознание, что он сейчас пожалеет о том, что мы сделали… и скажет это вслух. Или – еще хуже – скажет, что ему это не понравилось. 

Наконец, он выдохнул… с заметным облегчением. 
- Это было… - он втянул носом воздух, снова поднимая на меня потрясенные глаза, в которых вновь засветилось восхищение. – Это было… - он покачал головой в растерянности, - ох, ну что тут скажешь… волшебно. 
- Правда? – помимо воли на моем лице расцвела улыбка. 
- Да… - теперь он сам потянулся ко мне, и мы снова поцеловались, на этот раз медленно и осторожно. Обе его ладони скользнули по моим скулам – так нежно, что я снова застонала, чувствуя нарастающее желание внутри. Эдвард выдохнул, и я ощутила, как он напрягся. 

Он разорвал поцелуй и медленно опустил голову мне на плечо. Его руки прижали меня за талию – нежно и аккуратно, но сильно. Мое сердце сжалось, готовое разорваться на кусочки, а слезы вновь подкатили к глазам. Я знала, что он сейчас скажет. Я же не была дурой. 

- Это ничего не меняет, - прошептал он, и я сглотнула, стараясь не разрыдаться вслух. 
- Не уходи! – безнадежно произнесла я дрожащим голосом. 
- Не уйду, – пообещал он, но почему-то во мне не проснулась надежда. 
- Пожалуйста… - взмолилась я, пробуя новое оружие, которое так хорошо сработало всего несколько минут назад… но чувствуя, что на этот раз оно ничего не изменит. 
- Я всегда буду рядом, - прошептал он, и его пальцы не переставая перебирали мои волосы. - Клянусь, я никогда не покину тебя. До конца твоей жизни буду рядом с тобой. 
- Но это будет не так, как сейчас, - все-таки заплакала я, не в силах остановить себя. Я цеплялась за него. – Не так, чтобы я могла прикоснуться к тебе. Видеть тебя… 
- Нет, не так, - согласился он, покачивая головой, и я разрыдалась еще сильнее. 
- Не уходи! – умоляла я, как безумная. Мне казалось, что вся моя жизнь рушится сейчас. 
- Пожалуйста, не плачь, - просил он, вторя мне с мучением в голосе. – Все будет хорошо, Белла. Ты еще такая молодая. Такая красивая! Ты встретишь того, кто сделает тебя счастливой. 
- Я тебя хочу, - не соглашалась я, упрямо качая головой. – Тебя. 
- Ты меня совсем не знаешь, - простонал он, но его пальцы не выпускали меня из объятий, будто ему тоже было трудно оторваться. 
- Я хочу узнать. Позволь мне узнать тебя, Эдвард. 
- Нет. Нельзя. Прости… - он начал поднимать меня с колен, и я обреченно позволила ему это, зная, что мои просьбы ничего не изменят. 

Он одевался в молчании, не глядя на меня. Его лицо было напряженным и наполненным болью, когда он протянул мне купальник и мой гидрокостюм. Я послушно надела все, что он мне подал, изо всех сил стараясь больше не плакать. Я не могла дышать нормально. 

Моя левая нога отзывалась болью в бедре, когда я наступала на нее, но я старалась не подавать вида, чтобы не расстраивать Эдварда. Это боль была сущей ерундой по сравнению с той, которая поселилась в моем сердце. 

Эдвард надел баллон на меня, а не на себя, в этот раз. Его ладони обхватили мое лицо, заставляя посмотреть на него. 

- Слушай меня, - просил он, - слушай, что я скажу. 

Я послушно смотрела, впитывая каждое его слово, доверяя ему. 

- Ты не должна удивляться, - говорил он. – Если я вдруг исчезну, ты не должна пугаться. Так надо. Меня не было здесь. 
- Нет, это не так, - упрямо спорила я, хватаясь за его руки и чувствуя свое безумие. – Ты не сон. – Я не хотела верить в это. Не хотела, чтобы этот момент настал – когда он уйдет. Я не могла вынести этого. Я не хотела считать его игрой воображения. Я боялась, что ему удастся убедить меня, и сопротивлялась изо всех сил. 
- Никто не должен знать, что я был здесь с тобой, - внушал он мне. - Ты выбралась сама. 
- Я никому не скажу, - клятвенно заверила я, не понимая, к чему он клонит. 
- Я помогу тебе добраться. Но потом я оставлю тебя. До берега около ста метров. Сбрось баллон и плыви. Ты сможешь? 
- Нет! – я снова начала плакать, когда до меня дошло, что он не собирается выплывать вместе со мной. – Не уходи!! 
- Белла, Белла, - умолял он, - успокойся, пожалуйста. Так надо. Так будет лучше. 
- Нет, - я спорила упрямо, как маленький ребенок, у которого отбирают любимую игрушку. Я цеплялась за его руки. – Нет!! 
- Пожалуйста… - просил он вымученно. 
- Пожалуйста… - вторила я со слезами на глазах. 

Он смотрел на меня, долго, пока я не прекратила плакать. А затем молча потянул за собой в океан. Я сопротивлялась, не желала идти туда. 

- Белла… - умолял он, - ты мучаешь меня. 
- Тогда не уходи, - я не могла дышать нормально, внутри меня все горело. 

Он застонал, закрывая глаза, будто ему больно смотреть на мои слезы. А затем вдруг сделал шаг ко мне, сдаваясь. Его губы нашли мои и были не просто жадными – это был поцелуй доведенного до отчаяния человека. Он что-то бормотал, но я не могла разобрать ни слова. Он словно уговаривал сам себя. А я чувствовала победу под своими пальцами, когда судорожно трогала его лицо. Он больше не сопротивлялся. Надежда вспыхнула, как яркая звезда на небосводе. Я перестала рыдать, целуя, и снова целуя его в ответ. 

- Пойдем, - прошептал он, и на этот раз я послушно последовала за ним, зная, что он не сможет теперь уйти. Я чувствовала его поражение в выражении его лица, в его поцелуе, во взгляде, в том, как он сжимал мою руку… 

Он снова обвил меня ногами, как и раньше, и еще раз глубоко поцеловал прежде, чем вставить загубник мне в рот. Убедившись, что я ровно дышу, он опустил нас под воду. 

Мы плыли не торопясь, огибая острые камни, глядя друг на друга. Я взяла его за руки, и наши пальцы переплелись. Медленно ноги Эдварда толкали нас вперед – сама я перестала шевелить ступнями. 

Я наслаждалась каждым мгновением, чувствуя его кожу под своими пальцами, или его ноги, иногда касающиеся меня. Я смотрела в его прекрасные глаза, испытывая надежду, и сердце бодро стучало в моей груди… 


А затем произошло что-то странное. Воздуха не осталось. Я чувствовала, как пытаюсь вдохнуть, но было пусто внутри. Вакуум. 

Лицо Эдварда стало встревоженным, когда я подтянула манометр к себе. Он показывал прежнюю отметку – самую высокую. Должно быть, он был неисправен. В баллоне на самом деле не было того количество кислорода, который мне необходим. 

Я в панике посмотрела вперед, на извилистый ход, и поняла, что здесь кончается моя жизнь. Мне ни за что не выбраться наружу. Я перевела взгляд на Эдварда, его глаза были широкими от ужаса, а рот раскрыт. Я вынула загубник, пытаясь слабо улыбнуться, чтобы он не сильно расстраивался из-за меня. В конце концов, это ведь с самого начала была моя судьба – погибнуть в этих пещерах. Не стоило и пытаться спастись. 

Эдвард выхватил мой загубник и попытался вдохнуть. Его глаза расширились еще больше, наполнились паникой, а я уже чувствовала, что мне осталось меньше минутки прежде, чем я захлебнусь. Недостаток кислорода нарастал. Перед глазами стало немного расплываться. 

Эдвард смотрел на меня снизу вверх, и в его лице была такая боль, что мне хотелось утешить его. А затем он схватил меня за руку и потащил вперед. Поздно, могла бы я сказать ему, чувствуя, как он отстегивает мой баллон, чтобы облегчить меня максимально. У меня начали появляться судороги, но я еще держалась, пытаясь не вдыхать. А затем Эдвард сделал что-то невообразимое. Он прижался лицом к скале наверху – я наблюдала за ним, глядя снизу вверх, стараясь оставаться спокойной, хотя судороги нарастали. А затем он метнулся ко мне и плотно прижался к моим губам… и в мои легкие вошел воздух. 

Я распахнула глаза в шоке, глядя, как он делает это снова… и снова… На верхней части пещеры было скопление маленьких воздушных пузырьков. Эдвард собирал их губами… чтобы потом отдать мне, без остатка. 

И мы поплыли вперед, теперь быстрее, чем раньше, потому что Эдвард тянул меня за собой. Каждые десять секунд он останавливался, передавая мне кислород. Его все равно было слишком мало… и я чувствовала, как мое сознание затуманивается… Я держалась из последних сил, доверяясь Эдварду, который хотел спасти меня сильнее, чем я сама хотела спасти себя. Он начал казаться мне сном… как он и говорил. Миражом… колеблющимся… двигающимся хаотично… нечетким… расплывающимся… фантастическим… ненастоящим… 

Я знала, что у меня начались галлюцинации от недостатка кислорода… но позволяла им захватить меня, потому что они были приятными. 

А затем я увидела свет… и Эдвард бросил фонарик… и дернул меня вперед. Я увидела косые солнечные лучи, и стала работать ногами, стремясь выплыть… я хотела выжить, сильно. 

Он резко остановился, снова прижимаясь к моим губам, и я с благодарностью вдохнула кислород. А затем руки Эдварда толкнули меня навстречу солнцу… и исчезли. Я медленно всплывала, мотая головой, глядя вниз. Нет, - безмолвно кричала я, не желая оставлять его на дне. Я видела, как он кивает, и его лицо стало сердитым, но я снова упрямо качала головой. Он обманул меня в пещере, подарив ложную надежду. Он не собирался всплывать со мной! 


А затем жажда жизни возобладала. Я дернулась навстречу солнцу. Дышать, вопило мое существо. А поверхность казалась такой далекой, недостижимой. И – р-раз – я вынырнула, хватая ртом воздух, захлебываясь и взмахивая руками, потому что была на грани потери сознания. 

Я услышала крики и шум моторной лодки. Но вместо того, чтобы обрадоваться, я снова нырнула вниз. Его, конечно, уже не было там. Пусто на дне. Он оставил меня. 

Сильные руки потянули меня назад, и в мои легкие вновь с болью ворвался кислород. 

Это были рыбаки. На местном диалекте они спрашивали меня, откуда я взялась. Я не могла ответить. Я рыдала. 

 

Бонус №2. Больше собственной жизни (Часть 1) NC-17

_____________________________________________________________________ 

Судьба сокрушает нас двояким образом: 
отказывая нам в наших желаниях и исполняя их. 
(Анри Фредерик Амиель) 

_____________________________________________________________________

POV Эдвард 

Саундтрек к главе: <a class="link" href="http://twilightrussia.ru/go?http://music.yandex.ru/#!/track/361408/album/154514" rel="nofollow" style="text-decoration: none; color: rgb(204, 204, 204);" target="_blank" title="http://music.yandex.ru/#!/track/361408/album/154514">Garbage – The World Is Not Enough</a>

И снова потрясающий эпиграф к главе от <a class="link" href="http://twilightrussia.ru/index/8-68254" rel="nofollow" style="text-decoration: none; color: rgb(204, 204, 204);" target="_blank">tess79</a> 

Отсчет секунд ничуть не помогает, 
Когда мой жадный взгляд настойчиво блуждает 
По стройным и желанным столь изгибам. 
Я наслаждаюсь зрелищем... и гибну. 
Прикосновенье посылает ток по венам, 
И к поцелую губы так стремятся верно, 
Невыносимое противоречие... 
"Не человек"... я повторяю себе резче...


Тридцать шесть тысяч восемьсот два, тридцать шесть тысяч восемьсот три, тридцать шесть тысяч восемьсот четыре… 

Тихое время человеческого сна… не очень спокойного, тем не менее, дарующего отдых усталому телу. 

Мне не было доступно ни то, ни другое. В отличие от Беллы, мирно спящей напротив меня, скрючившейся в неудобной позе на камнях, мне не требовался ни сон, ни отдых. 

Она подложила под себя свой гидрокостюм и все время сна неловко пыталась на нем уместиться. Но то и дело ее рука или нога соскальзывала на холодные камни… 

Мне очень хотелось, чтобы она сейчас спала в своей кровати, удобной и мягкой, там, где в комнате есть кондиционер. Я мог предложить свой гидрокостюм, чтобы ей было помягче, но помнил ее просьбу не обнажаться. Ей было бы неловко, если бы я сидел напротив нее практически голый. Признаться, мне тоже не было бы это очень комфортно. 

Тридцать семь тысяч восемьсот сорок один, тридцать семь тысяч восемьсот сорок два… 

Я мог делать несколько вещей одновременно. 

Во-первых, считать секунды ее благословенного сна, складывая их в минуты, а затем в часы… Белла спала уже почти одиннадцать часов, и я не хотел будить ее. Чтобы идти дальше, ей нужны силы… 

Во-вторых, думать о том, что скоро мы выберемся наружу, и гадать, как Белла воспримет, что с того момента я исчезну… Я ведь не собирался появляться. И тем более не собирался оставаться в ее жизни впредь. Это было небезопасно для нее… 

И, в третьих, любоваться выражением покоя на ее лице, немного выпяченными губами, сквозь которые вырывалось сонное дыхание, раскидавшимися по плечу и руке темными волосами, влажными около лба… Наслаждаться видом ее почти обнаженного тела, ведь она предпочла остаться в тоненьком купальнике, явно не догадываясь, какое искушение из себя представляет. И дело было не только в аромате ее крови, движение которой я видел сквозь полупрозрачную кожу. Прежде всего, я не мог оставаться равнодушным к ней, как мужчина. 

Пока мы шли сквозь пещеру, я без труда мог подавить неподобающие месту эмоции, которые испытывал при взгляде на ее лицо, ее губы, изгибы хорошо развитого тела, спрятанные под тканью гидрокостюма, но непостижимым образом делающего Беллу еще более привлекательной для меня. Но сейчас, когда Белла просто спала, и мне не приходилось думать о ее безопасности, близость ее тела, неожиданно обнаженного, сводила меня с ума. 

Сколько раз я представлял себе, что смогу вот так запросто находиться всего в полуметре, созерцая ее совершенную красоту? Сколько раз мечтал оказаться на их месте тех счастливчиков, которым повезло больше, чем мне? Сколько раз думал, что коснуться ее любым образом стало бы смертельной ошибкой, после которой ее неизбежно ждала гибель? И вот я здесь, вдыхаю ее аромат, спокойно сидя на своем месте и не испытывая порыва убить ее. Наблюдаю за ее сном, вспоминая о том, как часто за последние сутки я касался ее снова и снова, и ничего непоправимого не произошло. Все оказалось не так страшно, как я боялся. Я был способен находиться рядом, ощущать ее пульс под своими пальцами и держать ее в объятиях. Я смог даже сопротивляться зову ее крови, свежей крови в открытой ране, причем не один раз за последние сутки. 

Я поморщился, глядя на некрасивый сиреневый кровоподтек, оставленным моими грубыми пальцами на ее хрупких ребрах. Это было тогда, когда я поймал ее, падающую в пропасть. Мне было не до осторожности в тот момент. Я мог сломать ее одним движением, однако, если бы я не действовал стремительно, она упала бы с пятнадцатиметровой высоты в бурлящий поток и, если бы сразу не разбилась о подводные скалы, то захлебнулась бы. Небольшой синяк казался малой ценой за спасение. Хотя мне отнюдь не нравилось, что я даже таким образом навредил ей. Это было напоминанием, почему я не имею права на фантазии. 

Тем не менее, было очень трудно противиться воспоминанию ее хрупких пальчиков в моей руке. Когда мы шли сквозь пещеру, и Белла, нагнав меня, вдруг втолкнула ладошку в мою каменную ладонь, это стало для меня очередным потрясением. Она не только не испугалась всех моих странностей: силы, скорости и явно нечеловеческой природы. Но она непостижимо охотно шла на сближение – так, как будто я обычный человек. Конечно, она ведь не знала, что я вампир и могу убить ее в любой момент, если не сумею вовремя остановить себя. Во всем остальном я был для нее безопасен – настолько, насколько может быть безопасен убийца, если контролирует каждый свой шаг, каждый вдох, каждое движение. Все же минуты, которые Белла мне подарила, доверчиво держась за мою руку, стали настоящем наслаждением. Таким сильным, которого еще никогда не испытывало мое мертвое молчащее сердце. 

И сейчас, после всего, что случилось за последние сутки, фантазии с особенной настойчивостью одолевали мой больной мозг. 

Что было бы, если бы я не убежал из Форкса в тот первый день? Смогла бы зародиться дружба между человеком и монстром, если бы я остался? Быть может, я бы даже понравился ей? Смог бы я занять место Джейкоба Блэка в ее сердце и стать ее первой любовью? Позволила бы она нежно коснуться ее мягких губ в первом, осторожном и неуверенном поцелуе? 

Я должен был выкинуть все эти мысли из головы. Я все равно не смог бы дать ей больше, чем это. Какая жизнь ждала бы ее рядом со мной, даже сложись все таким образом? Человеку не место рядом с чудовищем, бессмертным существом, обреченным на одинокую вечность. 

С другой стороны, Белла никогда не выглядела особенно счастливой. Никто из них – тех мужчин, с которыми она встречалась – не смог растопить ее сердце. Ни на одного из них она не смотрела взглядом, полным обожания – таким, которым она смотрела на меня, когда я обрабатывал рану на ее ноге, или когда она проснулась и обнаружила себя в моих объятиях, или когда я вытащил ее из недр смерти… 

Конечно, это было обычное восхищение слабого перед сильным. Я просто выглядел в ее глазах супергероем, именно поэтому она прониклась ко мне симпатией. Если бы она знала, кто я на самом деле, то убежала бы с криками ужаса. 

Поэтому я не мог всерьез задумываться о том, чтобы остаться с ней. Конечно, нет. Когда мы выберемся, очарование рассеется, и она продолжит свою обычную человеческую жизнь, встретит того, кого полюбит, выйдет замуж, родит детей… Или нет? 

Я уставился на нее, спящую, с сомнением. Что, если моя попытка потерпела неудачу? Что, если именно я был тем, кого она хочет? Я знал ее настолько хорошо, что смог бы сделать ее счастливой во всех сферах жизни, мне доступных… 

У меня было достаточно денег, чтобы обеспечить и ее саму, и все ее экстремальные увлечения. У нее было бы лучшее снаряжение, лучшие инструктора, лучшие врачи. Я мог подарить ей яхту, на которой она бы избороздила океан. Я мог подарить ей личный остров, чтобы она изучала подводный мир. Я мог сделать все ее путешествия безопасными при условии, что я всегда буду находиться рядом. 

Что касается чувственного аспекта, то, если отбросить опасность, которую в себе таила моя сущность, то я мог с легкостью угадывать любые ее желания… Наклониться и тихонечко поцеловать в уголок губ, скользнув к чувствительному месту около мочки уха, заставив ее втянуть воздух и задрожать… Провести кончиками пальцев вдоль скулы, зарыться пальцами в волосы, позволив им свободно струиться по руке. Приспустить лямочку платья, чтобы оставить дорожку поцелуев по руке, медленно опускаясь перед ней на колени, обожествляя каждый сантиметр ее тончайшей, хрупкой кожи… Потому что она была достойна того, чтобы ей поклонялись… Ни один современный мужчина из тех, кого я знал, не ставил женщину превыше собственной значимости. Но я бы сделал это. Так меня воспитывали в то время, когда я родился… 

Я бы заботился о ней так, как она того заслуживает. Я был уверен, что в глубине души ей не хватает сильной мужской руки в ее жизни… Я знал, что иногда она плачет по ночам. Я знал, что она любит первые весенние тюльпаны, и к полевым цветам относится с большим уважением, чем к благородным розам… Я знал, что она любит на завтрак хлопья с молоком и предпочитает книги любому, даже самому хорошему кино. Я знал, с каким восхищением она относится к изобразительному искусству, и поименно знал художников, которых она выделяет. Если бы у меня была возможность дарить ей подарки, я точно знал, чем угодить, а что она терпеть не может. Я думаю, что смог бы сделать ее счастливой лучше других… если бы я был человеком. 

Все упиралось в это. Я не был им. Я не мог, не имел права мечтать, что она влюбится в меня. Это стало бы для нее катастрофой. Это было все равно, что подписать ей смертный приговор. 

Тридцать девять тысяч пятьсот шесть секунд спустя сердце Беллы ускорилось, сигнализируя о скором пробуждении. Я заставил себя отвлечься от неблагородного разглядывания ее привлекательного тела, сосредоточившись на лице. Эти одиннадцать часов стали испытанием моей воли. Когда в прошлый раз она спала, и когда закричала во сне, я не думал, что делаю, бросившись вперед и отчаянно обнимая. Я думал, она проснулась и испугалась, что осталась в пещере в одиночестве. Но оказалось, что она все еще спала. Когда она тут же успокоилась, обняв меня руками и устроив лицо на моей груди, я просто не смог уйти. Я провел ту ночь, бережно ее обнимая, охраняя ее сон от кошмара, который ее преследовал. 

Сегодня я не решился на это, хотя Белла нуждалась. В этой части пещеры было невыносимо жарко, и прохлада моего тела помогла бы ей спать не так беспокойно. Но я боялся, что если позволю себе и на этот раз обнять ее, то моя уверенность может пошатнуться. Мои мысли, даже мои пальцы, и без этого контакта горели, желая прикосновений. Что же будет, если я почувствую ее гладкую кожу в своих руках? Я не доверял себе сейчас… Столько новых эмоций поселилось во мне за эти сутки: страсть, сомнение, боль… И ни одно из них ни шло ни в какое сравнение с жаждой, потому что они были во сто крат сильнее. Как будто я становился человеком… 

Сорок тысяч сто десять секунд спустя глаза Беллы открылись. 

Первым делом она быстро оглядела пещеру, успокоившись лишь тогда, когда заметила меня, сидящего напротив нее. Неужели она думала, что я брошу ее здесь одну? Мне казалось, этот вопрос уже предельно ясен… 

- С добрым утром, - поздравил я ее. - Ты проспала одиннадцать часов. 
- Сколько?! – ее глаза в ужасе расширились. 
- Ну, если быть точным, одиннадцать часов и восемь с половиной минут, - я усмехнулся. 
- Ты что, считал? – судя по вскинувшейся брови, она оценила мою шутку. 
- Да. 

Едва различимое неудовольствие промелькнуло на ее красивом заспанном лице. Как будто она сердилась. Что я сделал не так? 

- А тебе, значит, спать не надо? – задала она вопрос, застигнув меня врасплох. Я в очередной раз просчитался. Это уже становилось нормой – то, как легко она выводила меня на чистую воду касательно всего сверхъестественного во мне. 
- Эм… нет, - я улыбнулся, сдаваясь ее неукротимому любопытству. – Не надо. 
- Круто, - сказала она уверенным голосом: - Я бы тоже так хотела. 

Как будто меня облили холодной водой. Она все еще считала меня супергероем… Знала бы она, какая страшная правда скрывается за привлекательным фасадом моего бессмертия… 

- Прости… - ответила она быстро, заметив, как сильно обеспокоили меня ее слова. – Просто это… выглядит так удобно. Не надо спать, дышать, пить, уставать… что еще? Есть? Работать? 

Она была права, во многом. Не зная правды, видя только преимущества, легко подумать, будто быть кем-то, вроде меня, весело и приятно. Так думали многие, кто столкнулся с вампирами напрямую. Некоторые из них, - если они сразу не умирали, конечно, - даже искали возможность стать бессмертными. Но, только обратившись, понимали, какое будущее ждет их впереди. Вечность, наполненная болью и постоянным поиском источника, способного эту боль на время утолить. 

- Все имеет свою цену, - мрачно произнес я. 
- И какова же твоя? 

Ее вопросы всегда безошибочно били в цель. Это был один из тех вопросов, на которые я не хотел отвечать. Если бы я ответил, это раскрыло бы слишком много секретов. 

- Мм… я не скажу тебе, - я опустил глаза под ее пристальным взглядом и взял в руки камешек, чтобы скрыть беспокойство, которое вызывали во мне ее вопросы. Несмотря на то, что я испытывал наслаждение от того, что могу вновь поговорить с ней, я не хотел бы, чтобы она слишком много узнала. 
- Почему? – спросила она ворчливым тоном, разочарованным. 
- Должен же я сохранить парочку секретов… - я иронично усмехнулся над собой. Так много тайн раскрылось между нами, что еще одна, казалось, не имеет уже никакого значения. За эти сутки я разоблачил себя таким огромным количеством способов, что, узнай об этом моя семья, они были бы шокированы. Последний рубеж, который я не хотел сдавать, касался моей сущности. В действительности, уже не имело значения даже это – никто не поверит ей, надумай она болтать. На самом деле от признания меня удерживал не страх перед семьей или Вольтури… Меня удерживал страх, что она может испугаться меня. Было тяжело представить себе, как ее красивые глаза, сияющие доверием, наполняются ужасом… как она вскакивает и в страхе убегает от меня… 

Пусть уж она продолжает считать меня супергероем, ангелом из ее снов. Эта роль мне гораздо больше нравилась. 

- Тебе не обязательно уходить, - вдруг прошептала она, совершенно неожиданно. – И тогда у тебя появится время рассказать мне остальное. 

Как она узнала, что я собираюсь сделать это? Я в очередной раз поразился ее проницательности… и полному отсутствию логики в ее умозаключениях. Постигну ли я хоть когда-нибудь тайну ее разума? 

Все же ее слова причинили мне боль. Я ведь так сильно мечтал услышать от нее это. И вот, когда услышал, во мне не отозвалось ничего, кроме пульсирующей боли. Будет еще сложнее уйти в неизвестность, если она станет просить меня остаться. Хуже испытания для моего самообладания и придумать нельзя… 

- Почему нет? – спросила она, хотя я ничего не ответил. Такое впечатление, что это она умела читать мысли, а не я. 
- Зачем? – я не поднимал глаз, потому что боялся растерять свою уверенность. – У тебя своя жизнь. 
- Я не против впустить в свою жизнь кого-то еще… - выпалила она на одном дыхании, и я задался вопросом, что движет ею? Была ли это растущая симпатия ко мне, как к мужчине? Или всего лишь то самое восхищение своим спасителем, про которое я говорил? А может, это мое вампирское обаяние сыграло свою роль, и она попросту временно очарована? 

Низкие своды пещеры, заключившие нас в ловушку, не оставляли ей иного выбора… Она не должна была влюбляться в меня… Это было просто невозможно… Слишком мало времени прошло, чтобы развились настоящие чувства. Конечно, это всего лишь очарование, не более того. Мы выйдем на волю, и все пройдет. 

- Белла, - сказал я несколько более грубо, чем собирался, от испытываемых противоречивых эмоций не очень владеющий собой, - нам пора. 

Я наблюдал, как она поднялась и отправилась к струйке воды, текущей сверху, чтобы напиться. Она выглядела лучше, не такой изможденной, как вчера. Мое внутреннее равновесие нарушали лишь ссадины и синяки на ее теле, многие из которых были оставлены моими руками. 

- Прости за это, - прошептал я, не заметив, как оказался так близко от нее – она притягивала меня, словно настоящий магнит, это было физически ощутимо. Когда Белла обернулась и уставилась на меня в недоумении, я медленно приложил руку к ее поврежденному ребру – отпечаток кровоподтека в точности совпал с контуром моих пальцев. 

Белла вздрогнула и опустила глаза вниз, на мою руку. Она ничего мне не сказала, когда снова посмотрела на меня, но в ее глазах читалась… нежность. Вместо того, чтобы осуждать меня за причинение ей боли, она начала говорить о благодарности: 
- Не бери в голову. Ты ведь спас мне жизнь! 

А следующее, что она сделала, в очередной раз шокировало меня. Она накрыла мою руку своей и прижала к своему телу сильнее. Электрический ток прошел сквозь меня, касаясь самого сердца. Я не мог вздохнуть. 

Я стоял, пораженный ее смелостью и своими эмоциями. Ее кровь бодро стучала, ударяя в мою ладонь, но в этот момент я не испытывал жажды. Другой голод охватил меня, гораздо более сильный и не имеющий ничего общего с моей сущностью. Это было так, словно мое сердце вновь забилось. Это был жар в каждой моей клеточке, как будто тепло ее тела передалось и моему. В горле встал комок. Ощущать ее руку поверх моей было так… правильно. Я бы простоял в таком положении вечность, лишь бы она никуда не уходила, всегда была рядом со мной, в непосредственной близости. Лишь бы это прикосновение не оказалось последним… Лишь бы оно нравилось ей… 

Но я не мог забыть и того, как сильно мои неосторожные движения могут повредить ее хрупкую оболочку. Я боялся шевельнуться, чтобы не причинить ей боль снова… В то время, как мне с особенной силой хотелось прикасаться к ней, особенно сейчас, когда она тоже этого хочет, я не мог сделать этого, потому что это было очень опасно… И эта пытка противоречием была невыносима для меня. 

- Эй! – окликнула она кокетливо, явно пытаясь улучшить мое испорченное настроение. – Лучше иметь синяк, чем быть мертвой, Эдвард. 

Это сработало. Ее сравнение было забавным, разбив напряженную ситуацию, и я тут же понял, что она права. Конечно же, если бы не я, она бы уже была мертва. Я даже усмехнулся, удивляясь тому, как из убийцы в очередной раз с легкостью превратился в спасителя. Это случилось уже давно, четырнадцать лет назад и с тех пор ни разу не менялось. Я был ее защитником, и я любил ее. Больше собственной жизни. И я готов был и впредь играть эту роль ради нее, делать все возможное для ее человеческого счастья, особенно теперь, когда знал, как сильно она благодарна мне за это. Я был способен и горы перевернуть. Причем в буквальном смысле, если понадобится. 

Я поднял глаза, встретив ее пристальный, изучающий и все еще нежный взгляд. Мы стояли так близко, что ее теплое дыхание овевало мое лицо… и в одну секунду что-то между нами изменилось. Улыбка, все еще касающаяся уголков ее губ, вдруг исчезла, а дыхание стало прерывистым. Ее рот приоткрылся, а сердце отбивало неровный ритм. Я бы решил, что это страх, если ее рука все еще не удерживала мою. И если бы не жадность, вдруг наполнившая ее темно-шоколадные глаза. 

Что-то внутри моего живота судорожно сжалось. Полуоткрытые губы напротив моего лица манили меня с неодолимой силой. Это было бы так естественно – наклониться сейчас, чтобы ласково поцеловать ее… впитать в себя ее дыхание… ощутить на кончике языка неповторимый вкус… Это казалось настолько правильным, что перспектива поцелуя на секунду ошеломила меня. А самое невозможное было то, что она тоже хотела этого. Я видел это в ее глазах с такой очевидностью, что мне стало страшно. Она действительно хотела поцеловать меня. 

Это могло бы стать возможным прямо сейчас. Я чувствовал в себе силы сделать это. Я чувствовал, что смогу не поранить ее, если буду очень осторожным. Я контролировал себя. И я так сильно хотел бы ощутить ее губы на своих губах… Это было почти потребностью: мощной, всепоглощающей и непреодолимой… 

Но ведь я не был человеком. Для чего дарить надежду, если я все равно собираюсь уйти в свое привычное небытие? Разве правильным будет причинять боль, и себе, и ей тоже? 

- Пойдем, - пробормотал я, настойчиво отнимая руку, а заодно выдергивая себя из порочного круга, пока не сделал что-то, о чем потом буду горько сожалеть. – Нужно выбираться, пока у тебя есть силы. 

Я слышал, как она разочарованно вздохнула, но предпочел проигнорировать это, подбирая баллон. Я был слишком растерян из-за охвативших меня эмоций, а также из-за осознания, что Белла тоже хотела поцеловать меня. Конечно, она не знала, что я опасен, и что я… ядовит. Но все же понимать, что она хотела коснуться моих губ в поцелуе, было слишком для моего и без того сильно разыгравшегося воображения. Мой рот наполнился слюной, хотя я не думаю, что это была жажда. По крайне мере, не та жажда, к которой я привык… 

Мы шли снова очень долго. Уже не волнуясь о том, что Белла может бояться меня, или что я буду грубым с ней не нарочно, я подавал ей руку всегда, когда был риск для нее упасть или оступиться. Белла охотно принимала мою помощь, и всякий раз, когда наши ладони соприкасались, меня пронзал электрический разряд. Выпустить ее руку, чтобы продолжить спуск, было невыносимо трудно. Я прилагал огромные усилия, чтобы не схватить ее в охапку, не прижать к своему телу очень крепко, не давая ей вздохнуть, и не напасть на нее со страстными, долгими, жадными поцелуями. Белла открыла какую-то новую часть меня, о которой я даже не подозревал. И эта часть оказалась сильнее всего прочего – сильнее ответственности, сильнее осторожности, сильнее благоразумия… Я с трудом удерживал себя от безумства. Это был новый неудовлетворенный голод… только я не мог понять, откуда он исходит. 

Мне стало легче только по прошествии нескольких часов, когда мы спустились вниз и пошли по более-менее ровной местности, и необходимость в прикосновениях отпала. 

Когда я услышал звуки прибоя, моя грудь наполнилась ликованием. Я снова сделал это, я снова спас ее! Еще немного – и Белла будет в безопасности. От пещеры и от… меня. Я действительно радовался концу нашего нелегкого путешествия, потому что это означало и конец ее мук. Она была измучена физически, поранена в нескольких местах, голодна, она была при смерти много раз. И сейчас впервые за последние сутки я ощутил надежду на то, что Белла, наконец, спасется. 

- Слышишь? – в моем голосе отчетливо прозвучала радость. 
- Нет, - сказала она, ее голос был недовольным ворчанием. 
- Прибой, - объяснил я. Конечно, наверное, слишком рано для ее человеческих ушей. 
- Я не слышу, – проворчала она снова, еще более сердито, и на этот раз я удивился суровости ее тона. Разве она не рада, что скоро окажется дома, в безопасности, среди друзей? 
- Я быстро, – пообещал я, когда мы вышли к озерцу, уходящему в глубину и явно имеющему выход в океан, судя по близкому прибою. Даже если стены пещеры окажутся узкими, я смогу расширить проход, чтобы Белла проплыла сквозь него. 

Мой восторг испарился, когда я обернулся, снимая с плеча баллон. На лице Беллы не было ни капли радости. Хуже – ее глаза были полны еле сдерживаемых слез. Внутри меня все перевернулось. 

- Ты плачешь? – шокировано выдохнул я, не понимая ее реакции. Она боится нырять? Она боится нырять… со мной? Я обидел ее чем-то? Что я такого сказал или сделал? Или это слезы радости такие? 
- Нет, - проворчала она недовольно, смахивая слезинку со щеки. Я мог поклясться, что ей… больно. Только не знал, почему. 
- Все будет хорошо, - пообещал я искренне, беря ее за обе ладошки и притягивая к себе, чтобы поцеловать в лоб, как маленького капризного ребенка. Я пытался говорить шутливо, чтобы успокоить любые ее страхи. - Я быстро сплаваю и вернусь. Не считай время, прошу тебя. И не делай ничего опасного, пока меня нет. – Не было смысла скрывать свои умения – она и так уже все о них знала. 

Это сработало. Она рассмеялась, хотя слезы все еще стекали по ее щекам. 

Я медленно отступал к воде, не сводя с нее глаз, страшась оставлять ее наедине с собой, потому что понятия не имел, что означают ее внезапные слезы. Работа ее разума всегда оставалась загадкой для меня. Я чувствовал боль, видя ее печаль, хотя продолжал улыбаться, потому что тем самым стремился оказать ей поддержку. Быть может, если она увидит мою уверенность, то перестанет паниковать? Она же вроде не из тех, кто пасует перед трудностями… 

Меня одолевала странная тревога, когда я плыл по извилистой пещере. Я спешил, потому что не хотел оставлять ее надолго и одну.

Все оказалось просто отлично – пещера была достаточно широкой, чтобы свободно проплыли два человека. Только в одном месте я немного обрушил свод, чтобы Белла не зацепилась баллоном за острые края. Когда я возвращался, убедившись, что это тот самый выход, который ведет к спасению, тревога мучила меня все время, пока моя голова не показалась на поверхности воды. 

Что я ожидал там увидеть? Что Белла исчезнет, будто призрачный сон? Что за время моего отсутствия своды рухнут, погребая ее под собой? Учитывая степень ее невезения, такое было более чем возможно, и я был откровенно рад, обнаружив ее сидящей на корточках возле кромки воды. Целую и невредимую. 

- Примерно четыреста метров, путь извилистый, но широкий, - сообщил я, выходя к ней. - Воздуха в баллоне на два часа, спешить не будем. Все будет хорошо. 

Ее глаза были полны печали и все еще блестели от недавно пролитых слез. Она не смотрела на меня, уставившись в скалу под ногами. Она молчала, и я окончательно растерялся. Почему она не радуется тому, что все трудности позади? Что я сделал такого, чтобы так сильно ее расстроить? 

- Там немного болтает на выходе, но в целом дорога не сложная, - тише добавил я, не зная, что еще сделать, кроме как успокаивать ее. - Тут ты даже без меня справилась бы. 

Она медленно подняла на меня глаза… и я увидел там бездну боли, отозвавшейся в моем мертвом сердце. Что же я натворил, почему ей так плохо? 

Она поднялась, ее дыхание участилось, когда она резко шагнула мне навстречу, протягивая руки. 
- Эдвард, - выдохнула она, ее губы задрожали, а слезы снова наполнили глаза. Рыдание застряло в ее горле, когда она больше ничего не произнесла. 
- Что такое? – сдавленно спросил я, готовый сделать что угодно, чтобы помочь ей. Пожалуйста, Белла, скажи мне… 
- Пожалуйста, не уходи… - ее голос надломился. 

Что угодно… кроме этого. 

Мое сердце разбилось на миллион частей. 

Мой разум отказывался верить в это. 

Что же я наделал? Почему так сильно испортил все? 

Она не дала мне опомниться, хватая за руки и подходя слишком близко, чтобы я мог разумно мыслить. Это не была жажда. Это был тот самый голод, вспыхнувший во мне прежде, чем я успел подавить его. Ее руки в моих руках действовали на меня безотказно, ошеломляя и дезориентируя. Ее глаза, наполненные нежностью и болью, лишали рассудка… 

Я сглотнул, потрясенный тем, что именно она у меня просит. Так не должно было быть! 

Она должна была бояться меня, а не симпатизировать. Она должна была чувствовать исходящую от меня опасность, и не видеть красоту. Она не могла, не могла попасть в эти коварные сети, потому что я не расставлял их… я пытался уберечь ее! Так как же вышло, что она всего за двое суток увязла в этом так же крепко, как и я четырнадцать лет назад?! 

- Почему нам нельзя видеться? – зарыдала она громко и горько и уткнулась лицом в мою грудь, ее руки плотно обвились вокруг меня, не отпуская, моля о взаимности, пробуждая во мне ответные, такие сильные и невыносимые, чувства. – Мы же можем просто… общаться. 

Ах, если бы это было так просто… 

На секунду я представил, как это было бы чудесно: я приглашаю ее в кино, или на выставку, или просто прогуляться… мы идем, держась за руки, как во времена, в которые я родился, я покупаю ей мороженое, улыбаясь… провожаю ее домой после того, как мы обсудим тысячу интересных вещей… захожу на чашечку кофе, которую она не станет мне навязывать, потому что уже знает, что я не человек. На пороге ее дома, прежде, чем уйти, я наклоняюсь, чтобы коснуться мягких губ в нежном поцелуе… она обвивает тоненькими ручками мою каменную шею, с удовольствием отвечая мне… 

На этом моя фантазия перемещалась на диван, тот самый, на котором я уже видел Беллу с другими мужчинами. Минуты, связанными для меня с самым огромным мучением в моей жизни, когда я знал, что дальше произойдет, и должен был уйти, оставить ее в чужих руках, которым… не доверяю. 

Но теперь на месте тех мужчин был я. Ласкал ее расслабленное лицо кончиками пальцев и губами... Гладил ее шелковистые волосы, спускаясь ладонями по спине, рельефной талии вниз, изучая округлости ее бедер… Рывком сажал бы ее на себя, позволяя ей оказаться выше, погребенный в каскаде ее густых волос… Ее изящная шея напротив моего лица… Она запрокидывает голову… И мне пришлось прервать фантазию на этом чудовищном моменте. Это было невозможно. Я бы убил ее. 

- Мы не можем, Белла, – прошептал я подавленно, собираясь оставаться благоразумным, несмотря на боль, раздирающую сердце. Моя мечта неожиданно осуществилась. Но разве это то, чего я в действительности желал? Я хотел сделать ее счастливой. Хотел защитить ее от любой беды. Хотел ли я, чтобы она полюбила меня? Да, если бы я был человеком. Но я не был человеком. Я не имел права посягать даже на дружбу с ней. 

Мне пришлось отвести Беллу в сторонку и усадить на свои колени, потому что она не могла стоять. Сотрясаясь от громких рыданий, больше смахивающих на истерику, она вцепилась в мою шею руками, обнимая слишком крепко, чтобы это было простой симпатией. Это было похоже на крайнюю степень отчаяния, как если бы мы были знакомы годы, а не два дня. Это было так, как будто я разбиваю ее сердце. Видит Бог, я не хотел этого! Я хотел всего лишь защитить ее… 

- Почему? – умоляла она меня ответить. – Я тебе совсем не нравлюсь? Я стара для тебя? 

Стара? Она действительно так считает? Я взглянул на нее, когда она подняла на меня красные, заплаканные глаза, и поразился, насколько она красива, когда не стесняется показать свою ранимость. Она никогда не была бы старой для меня. Она была прекрасна. Она была совершенна. Всегда. 
- Ты самая красивая женщина из всех, которых я знаю, - прошептал я уверенно. 
- Тогда почему бы не попробовать… быть хотя бы друзьями? Это же ведь ни к чему не обязывает… Обещаю… я не буду просить ничего большего… 

А кто сказал, что инициатором большего не стану я? Или она совсем не ставит мои чувства в расчет? Я едва выдержал весь этот путь по пещере. Если я позволю нашим отношениям развиваться, долго ли смогу оставаться просто другом? 

- Нельзя. Нельзя, милая, - с трудом ответил я. Как бы мне ни хотелось сказать ей, как сильно, как давно, и как безнадежно люблю ее, я ничего не мог предложить ей, кроме этого. Счастливого будущего, детей, безопасности, физической близости – не было бы между нами никогда. 
- Боже, но почему? - она всхлипывала после каждого слова, умоляя меня. 
- Я не подхожу тебе, Белла, - это была вся правда, которую я мог сказать ей, не раскрывая других подробностей. Отчаяние, с которым мне хотелось ответить на все ее чувства взаимностью, разрывало мою грудную клетку. В животе поселилась боль, распирающая изнутри, и мои пальцы, не слушаясь приказов, нежно ласкали длинные волосы и маленькие скулы, имея целью утешить ее печаль. Казалось, что это оказывало прямо противоположный эффект – всякий раз, когда я ласково касался ее кожи, Белла начинала сильнее плакать. 
- Это не так, - спорила она, поворачиваясь ко мне заплаканным лицом, находясь невозможно близко и потому продолжая ошеломлять меня. - Ты замечательный. Ты добрый, хороший… и ты такой красивый… 

Ее пальцы неожиданно оказались на моих щеках, в жесте настолько нежном и трепетном, что я был в очередной раз шокирован. Она ласкала мои виски и скулы, касаясь кромки волос, бровей, кругов под глазами… опускаясь к подбородку… Тепло ее пальцев проникало внутрь, под мою кожу, отзываясь напрямую в самом сердце, которое сжималось в адской муке, и это не было жаждой. 

- Я никогда такого ни к кому не испытывала… - шептала она взволнованно, ошеломляя меня снова и снова своими действиями и словами, не давая мне ни мгновения, чтобы прийти в себя и справиться с охватившими и меня слишком сильными ответными эмоциями. Мои руки покоились около ее талии, не прикасаясь к ней, но я чувствовал жар ее тела повсюду – буквально повсюду вокруг меня. – Сильный… Добрый… Такой понимающий… И очень заботливый… очень… Идеальный… ты идеальный… идеальный… - и прежде, чем я успел сформулировать хоть одну здравую мысль, чтобы возразить на каждое ее ошибочное высказывание, ее губы вдруг оказались на моих, такие горячие и сладкие, отчаянные и настойчивые… воспламеняя внутри меня огонь… и новый голод, которого раньше я никогда в жизни не испытывал… 

Это было похоже на взрыв внутри меня. И этот взрыв смел все на своем пути. Все мои благородные намерения и правильные мысли сгорели в адском пламени вспыхнувшей страсти. 

Я боролся всего мгновение. Боролся с собой, не с ней – ведь я мог причинить ей боль, отталкивая от себя. Спустя секунду я уже сдался под ее напором, жадно отвечая на поцелуй. Мои руки запутались в густых волосах, а жар ее тела проник в мои внутренности, касаясь кончика языка, сжигая легкие, сердце, сокращая мышцы груди, живота, перемещаясь вниз по всему телу, до кончиков пальцев ног и возвращаясь обратно. Я превратился в оголенный провод, на кончике которого искрится смертоносный электрический заряд… 

Это было столь сильное и новое для меня чувство, столь обжигающе прекрасное, что я не смог бы долго сопротивляться. Казалось, каждая частичка моего тела в это мгновение возродилась, наполнилась жизнью и сошла с ума, подчиняя себе разум. Я больше не мог быть здравомыслящим. Я был отчаявшимся влюбленным с разрушенной силой воли, в руках которого оказалась та, что дороже собственной жизни. 

Я лишь старался ограничить себя в движениях, все силы бросив на контроль – я не хотел причинить ей случайно боли. Не спешить, отвечая на отчаянное движение ее настойчивых губ, буквально пожирающих мои губы, и воспламеняющих внутри меня какие-то новые, необузданные силы, поднимающиеся из глубин, в которых я ничего не смыслил. 

Не сжимать слишком сильно ее хрупкие плечи, чтобы не оставить новых болезненных следов… 

Не тянуть волосы… 

Не позволять ей переходить границы, за которыми кроется опасность, вроде той, когда ее язык неожиданно попытался прорваться внутрь моего рта. Она могла пораниться о зубы. Что бы я делал с этим тогда? Мне пришлось резко отстраниться, когда она попыталась… Этот крошечный разрыв контакта оказал совершенно противоположный эффект – из моего горла вырвался стон, и я уже больше не отвечал на себя, как прежде. Напротив, я сам напал на нее с поцелуями, прижимая за талию к себе так тесно, что не был уверен в соблюдении границ. 

Ее тело изогнулось навстречу моему так идеально, будто было создано для него. Голод, прорвавшийся сквозь остатки самоконтроля, смел преграды и мысли об ее безопасности из моей головы, хотя я просто обязан был оставаться с ней нежным и осторожным. Было так естественно и приятно ощущать ее тело прижатым ко мне, что я испытал настоящее головокружение. Жар рос внутри, увеличивался с каждой секундой, грозя разрушить ту часть меня, которая все еще принадлежала человеку. Это был инстинкт, но это не была жажда. Это было сильнее жажды во много раз. 

Дыхание Беллы стало частым и глубоким, с негромкими постанываниями. Ее грудь вздымалась, прижимаясь к моей грудной клетке, и этот контакт еще сильнее подавлял мой разум. Мое тело отказывалось слушаться, подчиненное потребности прикасаться еще и еще… не останавливаться ни в коем случае… Это казалось самоубийством – остановиться сейчас. Я просто не смог бы совершить подобный подвиг. 

Ее голова откинулась назад, совсем как в моей фантазии, но вид открытого горла не вызвал привычного желания выпить кровь. Жажда мучила, мое тело горело, но это было не настолько сильно, как я ожидал. Гораздо больше мне понравилось просто прикасаться губами, ощущая теплоту ее кожи на своем языке… Тонкая шея, на которой бился горячий, сумасшедший пульс… Маленькие выпирающие ключицы, при прикосновении к которым Белла простонала мое имя… Я и помыслить не мог, насколько это может быть приятно, когда девушка вот так тает в твоих руках от каждого, даже самого простого, действия… Я никогда прежде не видел, чтобы она реагировала столь сильно на ласки других мужчин, с которыми встречалась. Она буквально вспыхивала всякий раз, когда я совершал даже мимолетное прикосновение. 

Я совершенно обезумел… 

Я даже не думал о том, чтобы остановиться… 

Звук резко расстегиваемой молнии гидрокостюма на моей спине привел меня в чувство за одно мгновение.

Нет! 

- Ахх… - вырвалось из моего рта, потому что отодвинуть Беллу от себя оказалось для меня непосильным испытанием. Я искал ее глаза, чтобы умолять о передышке, но когда нашел их, выражение огня в них даже ухудшило ситуацию. Белла хотела меня. В самом деле. Так сильно, что то, что я увидел, заставило мой живот конвульсивно дернуться, а рот наполниться слюной. В глазах побагровело. 

Если я хочу остановиться, то это нужно делать сейчас, потому что потом может стать слишком поздно… Я уже чувствовал, как неведомая сила поднимается изнутри и заполняет все свободное пространство, и это не было ни жаждой, ни даже любовью… Это было нечто иное… абсолютно новое и потому неподвластное… Это было влечение. 

Белла не дала мне шанса опомниться. Я даже не понял, что произошло, но неожиданно меня с сокрушительной силой торнадо пронзило удовольствие. Это было так, как будто Белла лучше понимала меня, чем я сам понимал себя. Ее рука точно знала, где именно располагается самое жаждущее место на моем теле, и безошибочно нашла его. 

- Белла… - выкрикнул я, желая предупредить ее об опасности, но в следующее мгновение мириады искр наслаждения рассыпались по моему телу, концентрируясь в единственной точке – в паху, доводя меня до беспамятства. Я больше не мог контролировать это – это было сильнее меня. Я сдался. 

Теперь, когда я осознал, чего именно хочет мое тело, я стал смелее. Мои руки опустились на талию девушки, дергая ее на себя, от чего мы взаимно застонали. Сквозь туман полыхающего во всем моем теле удовольствия я попытался помнить, что должен быть осторожным. Я больше не собирался противиться влечению… но не хотел бы, чтобы Белла при этом пострадала. Мне нужна была хотя бы минутная передышка… которую она мне и не собиралась предоставлять. 

Я сжал руки в кулаки, надеясь, что справлюсь с этим ураганом чувств, обрушивающихся на меня снова и снова… от движения ее руки… от качания ее прекрасного тела перед моими глазами… от выражения ее лица, полного необыкновенного желания… от ее сладкого, чувственного, надрывного дыхания… 

- Пожалуйста, Эдвард… - умоляла она, не сообразив, что уже сломила мое сопротивление. Ее губы снова в отчаянии накинулись на мои, одной рукой она обнажила мои плечи. Я позволил ей вести, полагая, что так у меня больше шансов удержаться от смертельной ошибки, будь то моя неуправляемая сила или жажда ее крови. Я лишь крепко стиснул зубы, когда Белла вновь попыталась втолкнуть язык в мой рот, но охотно ответил на более сдержанный поцелуй. 

- Боже… - вырвалось у меня, когда Белла сдернула мой гидрокостюм слишком резко, обнажая до бедер, от чего я неожиданно оказался обнаженным перед ней, и это было столь же необычное ощущение, сколь и сильное, поражая, казалось, даже мой мозг желанием обладать ею. В нем не осталось ни одной разумной мысли, кроме потребности в продолжении. 

Я слышал, как мое дыхание становится тяжелым и хриплым, отчаянным от всепоглощающей жажды ее тела. Руки непроизвольно сомкнулись на талии девушки, тихонько стонущей мое имя, что делало момент восхитительно прекрасным – лучше, чем в любых, даже самых смелых моих мечтах! 

Я думал, что все происходит слишком быстро. Теперь мне казалось, что время замедлилось, я не мог больше терпеть это мучение, поражающее каждую клетку моего каменного тела. И особенно центральное место в моем паху, где теперь не было латекса, и моя гордая плоть доказывала всю невероятную силу моего желания, концентрация которого достигла точки взрыва и стала похожа на гранату с выдернутой чекой. 

- Белла… - нетерпеливо прошептал я, когда она вздумала снимать с себя купальник. Перед моим лицом обнажились полушария ее грудей, доводя до полного исступления. Я же не мог прикоснуться к ним без того, чтобы не сломать ее одним движением! Мои руки дрожали от усилий сдерживать порыв опрокинуть Беллу на спину, или схватить ее за бедра и притянуть на себя… Я не мог сделать этого без риска навредить… Я полностью положился на нее – иначе я бы убил ее. 
- Пожалуйста… - шептала она взволнованно, казалось, она не понимает, что делает со мной, и как я близок к тому, чтобы сорваться. Внезапно мне снова потребовалась передышка, потому что ее обнаженное тело подействовало на меня разрушительно. Я оказался окончательно не способен контролировать себя. - Пожалуйста! 
- Остановись, - попросил я вымученно, надеясь, что, если она послушает, я буду способен продолжать, и доставлю ей удовольствие, не убив при этом. Всего лишь пара минут, чтобы вернуть контроль над телом. Всего лишь пара мгновений, чтобы снова начать мыслить рационально, думая об ее безопасности, а не об удовлетворении своих эгоистичных потребностей. 
- Почему? – Белла лишь на мгновение замерла, глядя мне в глаза, но этого мгновения мне хватило, чтобы понять, что никакая передышка уже не поможет. Я был поражен страстью, словно болезнью. Даже если Белла вдруг передумает, я не был уверен, что теперь остановлюсь. 
- Это… опасно… - я донес до нее столько предостережения, сколько смог, в своем полубезумном состоянии. Если я не могу остановиться, быть может, сможет она? – Опасно, Белла… 
- Как раз то, что надо, – я даже не удивился, услышав это. Когда это Белла избегала опасных, связанных с риском вещей? Она искала и находила их, вот и я оказалось под прицелом. 

Она приподнялась, и я вздрогнул, когда ее горячие нежные пальчики коснулись моей обнаженной плоти. А в следующую секунду наслаждение невероятно мощной приливной волной распространилось внутри меня, поражая целиком – и разум, и тело. 

Это было так, как будто я мгновенно оказался на небесах и воспарил там. Сладкое и сильное чувство, непостижимо прекрасное, как запретный рай, и смертельно опасное, как неуправляемая ядерная реакция, охватило меня, подчиняя своему коварному совершенству. Часовой механизм в действии. Чистое наслаждение. 

Рычание само собой вырвалось из горла – я попросту не мог контролировать себя. Эмоции рвались наружу, искали выход и нашли его. Я горел. Горел так сладко. 

Мои глаза расширились, когда я понял, что моя мужская часть полностью находится внутри Беллы… Это стало чем-то фантастическим для меня – понять, что я не причиняю ей этим боли, а даже напротив, судя по выражению на ее лице, дарю удовольствие. Я был потрясен, глубоко шокирован… и восхищен тем, как это в действительности оказалось. 

Наши глаза встретились. Я чувствовал, как с каждым движением Белла что-то меняет внутри меня. Это было больше, чем страсть, и больше, чем любовь… это была новая связь, которая росла, превращаясь в стальные цепи, соединяя меня с этой невероятной девушкой неразрывно и бессмертно. Я раньше думал, что люблю ее – больше собственной жизни... Я ошибался, считая, что дошел до своего эмоционального предела… Именно сейчас, когда мы стали близки, как только могут быть близки два человека, я ощутил, что мои чувства растут вновь… поглощая меня до основания… вырываясь наружу, потому что внутри моего сердца было слишком мало места... Я был накрепко привязан к Белле… и это навсегда… на всю мою вечность… Белла стала моей. И я больше ни за что не смогу отпустить ее от себя… 

Это позволило мне понять… что я снова могу контролировать себя. Невзирая на потребность опрокинуть Беллу на спину и отпустить свою силу, свое вожделение, невзирая на жажду впиться в ее горло зубами и выпить кровь… во мне появилось новое желание: принести ей удовольствие, сильнее и лучше, чем она испытывала до встречи со мной. Ее чувственная реакция на мои прикосновения подарила мне надежду, что я способен сделать это… Мне только нужно было сосредоточиться, чтобы контролировать себя… чтобы вспомнить, что я должен делать… 

Мои напряженные руки как можно бережнее легли на бедра девушки. Моя голова была затуманена страстью, а тело находилось во власти удовольствия, увеличивающегося с каждым движением Беллы вверх-вниз, грозившего подорвать контроль, едва он появился… но я сосредоточился на том, чтобы сделать это мгновение максимально приятным для неё. 

Всего лишь немного изменить угол ее движения… Не дать ей разрывать контакт с моим телом, чтобы она лучше почувствовала меня… 

Ее глаза закатились, едва я сделал это. 
- О, Боже… да-а… - выдохнула она, запрокидывая голову и полностью передавая контроль моим рукам. Ее стоны наполнили своды пещеры. Ее тело прекрасно чувствовало партнера, беспрекословно следуя малейшим указаниям моей руки. Это было как в танце: все зависит от того, кто ведет, но только те пары, в которых оба правильно исполняют свою роль – ведущего и ведомого, - способны достичь невероятных высот. Мы с Беллой в этом смысле идеально подошли друг другу. 

Стоило мне взять управление ситуацией на себя, все изменилось. Стоны Беллы переросли в крики – крики удовольствия, - ее пальцы сжимались на моих плечах, а голова запрокинулась, позволяя ее груди высоко вздыматься перед моим лицом, искушая и соблазняя. Мое имя срывалось с ее полуоткрытых губ непрерывно, а тело готовилось получить свою разрядку. Я мог чувствовать это по напряжению ее плеч и рук, по громогласному сердцебиению, увеличивающемуся, словно стаккато, по громкому, свистящему дыханию, которое становилось все резче и быстрее, красиво расширяя ее грудную клетку. Я мог чувствовать это также по крови, которая приливала к ее тазу, обволакивая меня жаром изнутри. 

Я не мог бороться с ощущениями, которые обрушились на меня самого. Каждый ее стон, каждый крик действовали разрушительно на мою волю, но умопомрачительно на мой напряженный организм. Оборона падала с каждым толчком, мое тело наливалось жизнью, энергией, солнцем. Электрический заряд плясал внутри меня, и скоро я так же, как и Белла, не мог сдерживать свои крики. 

Удовольствие поглотило меня, накрыло с головой. Граната сработала. 

Разрушительная энергия внутри меня сжалась до острой, пронзительной, напряженной точки… а затем взорвалась, являя собой сверхновую звезду… Я горел… Но это не было пламенем ада… Это было чистым светом, личным раем… это было возрождением… моим неожиданным континентом абсолютного счастья… 

Сознание покинуло меня… Я взлетел выше самих небес, ощущая, что мое тело стало живым, на какое-то мгновение. Мне казалось – сердце бьется вновь. Мне нужен был кислород, словно я снова превратился в человека. Электричество пронзало меня насквозь, не угасая. 

Моим отчаянным стремлением было сжать Беллу в объятиях и целовать бесконечно долго. Но я недостаточно контролировал себя, чтобы это было безопасным. Вместо того, чтобы прижать ее к себе, я приказал себе откинуться назад, чтобы ненароком не ранить ее, пока мое самообладание не вернулось. 

Я не ощущал, послушалось тело моего приказа или нет, потому что оно испытывало эйфорию, но надеялся, что не сделал ничего ужасного. Отсутствие криков боли и ровное биение человеческого сердца дарили мне надежду на то, что я справился с посланным мне неожиданным испытанием. 

Это был краткий миг абсолютного, ничем не омраченного, чистейшего счастья… 

А потом разум вернулся ко мне. 

Я осознал в полной мере, что произошло… И ужаснулся. 

Не то что бы я не понимал, насколько мне приятно. Мое тело пело песню, все еще летало в небесах. Но разум отчетливо понимал, чем грозит подобное сближение. Я знал, какую цель Белла преследовала, и осознавал, что ей это в полной мере удалось осуществить. Всегда, когда женщина пытается удержать мужчину, она прибегает к этому методу: привязывает его всеми возможными способами, и этот был одним из них. И я не мог спорить, что Белла преуспела. Это сработало куда лучше, чем она даже могла себе представить. Я был воспитан иначе… После того, что произошло между нами, я не только физически не смогу покинуть ее… был еще моральный аспект. В те времена, когда я родился, считалось преступлением обесчестить женщину и уйти… 

Конечно, это тогда, когда девушка была невинна… Белла не была невинной, это все несколько упрощало… теоретически. Потому что практически я понимал, какие адские муки мне придется испытать, чтобы теперь оставить ее. Я был слишком привязан, чтобы поступить с ней настолько неблагородно, совершить поступок, который всегда осуждал в других мужчинах как самый огромный порок – предать ее. 

Я все еще лежал с закрытыми глазами, и все эти противоречивые эмоции и ощущения бурлили во мне. Любовь, удовольствие, нежность, благодарность, привязанность… и в то же время стыд, боль, тоска, горечь, страх… 

Сердце девушки, начавшее было успокаиваться, вдруг забилось с новой силой. Я слышал, что она резко втянула воздух, и почувствовал, как сильно напряглась, но понял, что что-то не так, только когда ее горячие пальчики невесомо погладили меня по рукам. 

Мои резко распахнувшиеся глаза встретились с ее испуганными глазами. Ее зрачки были расширены, а рот приоткрыт, как будто она собирается кричать. Ей было больно. Я определил это мгновенно, потому что знал, как человеческое тело реагирует на боль. 

Мой взгляд быстро переметнулся вниз, я понял, что причина ее страдания – мои руки, и в ужасе разжал пальцы, которые слишком сильно сжимали ее маленькие хрупкие бедра. 

Что же я наделал?! 

Как мог я поддаться?! Как смогла она уговорить меня на это дикое безумство? Я никогда, никогда не прощу себе этот безрассудный поступок! 

Я сломал ей что-нибудь?! 

Наверняка! 

Я знал! Знал, что это опасно!!! 

Резко поднялся, не обращая внимания на то, как камушки посыпались с моей головы и плеч. Господи, кажется, я проломил головой пещерную стену за своей спиной. Я даже не заметил! Если Белла стала свидетелем этого, неужели не испугалась? Это не укладывалось в моей голове, но сейчас мне некогда было думать об этом. Были вещи и поважнее. 

- Что ты наделала, - в панике я исследовал ее тело на наличие повреждений – сначала глазами, отмечая, что она нигде не выглядит деформированной, затем пальпируя руками, благо, что имел степень по медицине и мог определить наличие перелома. Я обнаружил, что оцарапал кожу Беллы на бедре – там, где были мои пальцы. Царапина была пустяковая – даже крови не было, я задел лишь верхний слой кожи. Но Белла так сильно вздрогнула, когда я всего лишь слегка коснулся ее там, и втянула воздух, что я испытал приступ удушья. Ей было больно из-за меня! 
- Прости… - пробормотал я, в моем положении мне оставалось только извиняться. Вся моя эйфория ушла, как будто ее и не было. Я был разочарован, раздосадован и очень зол на себя, на свою слабую волю. Я ненавидел свои руки за их силу, а себя – за глупость. Как я мог поддаться страсти? Как безответственный мальчишка… Я думал, что десятки лет самоконтроля что-то значат, однако, стоило девушке попросить меня, и вот он я – сдавшийся на ее милость по первой просьбе. Я думал, что способен лучше контролировать себя… 

Я отнесся к обследованию серьезно: мои пальцы профессионально ощупывали талию девушки и ребра, везде, где я к ней прикасался, где я мог нечаянно поранить ее. 

Занятый осмотром, я заметил, как уголки губ Беллы дернулись вверх. Она смеется? Ей кажется забавным то, что она могла пострадать, и даже умереть? 

- Все в порядке, – сказала она твердым, уверенным голосом. Похоже на то. Я должен был признать, несмотря на свою панику, что она действительно в порядке. Это было удивительно, что, кроме маленькой ссадины на бедре, она осталась цела и невредима. Я сильнее, чем о себе думал… 

Это позволило мне выдохнуть…с облегчением. 

Она в самом деле не пострадала. Аллилуйя… 

Кажется, я снова мог дышать, а мое сознание устремилось ввысь, к небесам, с которых я только что спустился. 

Она в порядке. 

Она в порядке! 

- Это было… - эмоции одолели меня, вернувшись с новой неодолимой силой. Мое тело все еще испытывало эйфорию, несмотря на то, что разум секунду назад испытал шок. Но, если причин убиваться не было, все, что я мог – это поблагодарить Беллу. Тысячу раз за то удовольствие, которое она мне подарила. 

Я поднял на нее глаза, она выглядела немного смущенной. Так странно, что после ее настойчивости и уверенности она могла так мило, по-юношески покраснеть. 

И она все еще сидела на мне, а я все еще был внутри нее. 

Это шокировало меня куда сильнее, чем все остальное. И мое тело с поразительной скоростью стало возвращаться к тому, с чего все началось: к желанию обладать ею снова. 

Мне пришлось глубоко втянуть носом воздух, в попытке успокоиться, потому что вид Беллы, сидящей поверх меня и смотрящей так невинно, будто мы просто… разговариваем за чашкой чая, невероятно… возбуждал. 

- Это было… - я с трудом сосредоточился на том, что собираюсь сказать, пытаясь не быть грубым, - ох, ну что тут скажешь… волшебно. 

Лицо Беллы озарила открытая, искренняя улыбка. 
- Правда? – она будто не была уверена. Разве она не знала, что делала? Разве она действовала наобум? Мне показалось, что она очень даже понимает весь процесс. В противном случае она никогда бы не смогла уговорить меня… Она действовала искусно. 

Или, что скорее всего, в вопросе Беллы заключалось некоторое кокетство. Она кривила душой, изображая из себя невинность, наверняка потому, что была смущена своей смелостью – насколько я видел прежде, она не была склонна делать первый шаг в отношениях с мужчинами. Чем же я заслужил стать таким особенным? 

- Да, - я уверил ее в этом, потому что не хотел, чтобы она переживала. Что было – то было. Она не должна чувствовать вину за то, что соблазнила меня. В конце концов, это не имело физических последствий и… и это был невероятно приятный опыт для меня. Больше – это была самая сильная, самая сногсшибательная эмоция за все мое бесконечное существование. Белла подарила мне рай! 

В подтверждение я приблизился, чтобы еще раз прикоснуться к ее губам. Я не мог отказать себе в этом удовольствии сейчас, зная, что очень скоро все закончится. В конце концов, я тоже хотел немного счастья, пусть и считал, что оно мной не заслужено. 

Ее губы неспешно открылись мне, и она охотно откинула голову на мои руки, когда мои пальцы запутались в ее волосах. Ее губы были мягкими и вкусными, и я хотел бы целовать их бесконечно долго. Во мне росла жадность, вопреки всем моим стойким убеждениям, я не хотел отпускать ее. Не теперь. Не после того, что случилось. На это она и рассчитывала? 

Ее губы медленно отвечали, больше не напористые, а послушные. Вся она была мягкая, расслабленная в моих руках… горячая и… счастливая. И голая. И она застонала мне в рот. 

Мое тело моментально напряглось. Яд заструился по зубам, а желание вспыхнуло с такой сокрушительной силой, будто мы ничем вообще до этого не занимались. Неутолимое, неувядающее, бессмертное, как я сам, оно разлилось внутри меня огненной рекой… 

Я резко отстранился, весь воздух покинул мои легкие. Я был поражен тем, как сильно Белла влияла на меня. Я жаждал ее снова. Я не хотел отпускать ее от себя. 

Даже если предположить, что я бы остался, разве сможет хрупкий человеческий организм выдержать напор вампира? Очевидно, что я был бы абсолютно ненасытным. 

К счастью, Белла больше не пыталась испытывать мое самообладание. Она просто мирно сидела на моих коленях, такая горячая, близкая и желанная, что у меня заныло сердце. 

Я медленно опустил голову на ее плечо и закрыл глаза. Прекратил дышать, но вовсе не из-за жажды, а потому, что мне было больно думать о том, что прямо сейчас необходимо сделать выбор. Осторожно, чтобы не навредить, я за талию прижал ее к своей груди. Зная, что это происходит в последний раз, я хотел насладиться моментом, хорошенько запомнить его. Я впитывал каждый дюйм ее тепла, звук ее сердцебиения, мечтая сохранить в памяти навечно. Этот прекрасный миг навсегда останется со мной… 

Я не строил иллюзий по поводу нашего будущего. Его по-прежнему не было для нас. Белла должна двигаться дальше, своей дорогой, я – своей. Наши пути случайно пересеклись, но это было неправильно. 

Когда мы вернемся в свои миры, Белла – в Сиэтл, к друзьям и работе, к своим увлечениям, а я – к неизменному посту ангела-хранителя, она забудет меня, и я очень надеялся, еще встретит свое счастье в лице человека. Я бы очень хотел быть тем, кто сделает ее счастливой. Бог видит, как сильно я мечтал быть достойным ее. Но я ничего не мог предложить ей. 

Какой будущее ждало ее рядом со мной? Даже несмотря на то, что физическая близость оказалась возможной, я бы никогда не смог разделить ее жизнь! Я не смог бы прийти с ней на вечеринку к ее друзьям, потому что рано или поздно они заметили бы, что я не старею. Через некоторое время я бы вообще не смог появляться на улицах Сиэтла вместе с Беллой, потому что должен был исчезнуть ради сокрытия своей тайны. Что бы я делал? Сидел бы взаперти, поджидая Беллу с работы домой? Вечно молодой и ненасытный любовник, о котором никому нельзя рассказать… 

Белла быстро бы поняла, что в подобных отношениях нет никакого смысла. Я не смог бы дать ей ребенка… Я не смог бы официально взять ее замуж и считаться ее мужем, если только она ни согласилась бы постоянно переезжать с места на место и прекратить все свои контакты с друзьями и матерью. Я не мог просить ее об этом! 

К тому же, несмотря на собственную эйфорию от осознания, что Белла увлечена мной, как мужчиной, я не мог не понимать, что очарование рассеется, как только мы выберемся из пещеры на дневной свет. Я знал, как пагубно действуют вампирские чары на противоположный пол, и понимал, насколько они недолговечны. Белла забудет меня, как сон. Так, будто меня никогда и не существовало… 

- Это ничего не меняет, - прошептал я слишком тихо, потому что мой голос неожиданно пропал, отказываясь помогать мне в моем новом испытании. Сердце девушки отозвалось барабанной дробью – так сильно задели ее мои безжалостные слова. 
- Не уходи! – она прохрипела это безнадежно, отлично понимая, что нет никакого шанса удержать меня. 
- Не уйду, – пообещал я откровенно. По крайней мере, теперь не было смысла лгать, пусть она знает, что я всегда был и буду рядом, чтобы прийти к ней на помощь. Лучше остаться невидимым ангелом-хранителем, чем она бы узнала, кто я на самом деле. Правда была слишком страшной, чтобы о ней говорить. - Я всегда буду рядом. Клянусь, я никогда не покину тебя. До конца твоей жизни буду рядом с тобой. 
- Но это будет не так, как сейчас, - неожиданно она горько разрыдалась, ее плечи судорожно вздрагивали, такие хрупкие и маленькие, и мне отчаянно хотелось обнимать, ласкать ее, что я и делал, лишь бы она прекратила убиваться из-за ерунды, которую она забудет уже через несколько дней. – Не так, чтобы я могла прикоснуться к тебе. Видеть тебя… 
- Пожалуйста, не плачь, - умолял я, ее слезы было невыносимо видеть и слышать, мою грудь рвало на части. – Все будет хорошо, Белла. Ты еще такая молодая. Такая красивая! Ты встретишь того, кто сделает тебя счастливой. 
- Я тебя хочу, - не соглашалась она упрямо. – Тебя. 

Это было не так. Она совсем не знала меня, не догадывалась, что я вовсе не ангел, а монстр, неоднократно отнимавший человеческие жизни, и столько раз бывший близко к тому, чтобы отнять и ее жизнь тоже. Даже сейчас, когда она плакала в моих руках, мой рот все еще был полон яда. Несмотря на то, что я на удивление хорошо справлялся сейчас с этой частью свой сущности, я не мог не признать, что мое тело все еще жаждет ее крови, с убийственной силой уничтожая во мне остатки человечности. 

Ее слезы действовали разрушительно на меня. Я еще никогда в своей жизни не говорил столько «нет» и «нельзя», в то время, как мне с отчаянной силой хотелось орать «да» и «я буду с тобой». 

Она была взрослой девочкой. Она справится с этим. 

Она выберется отсюда, уедет домой и поймет, что наша встреча была бессмысленной. Она знает, что я не человек, должна же она понимать, что у нас нет причины быть вместе. Когда спустя неделю или две чары спадут с ее глаз, она продолжит свою жизнь так, будто меня никогда и не существовало. Я останусь лишь мимолетным воспоминанием, ангелом из ее снов, каким и был для нее всегда… 

Она плакала. И запах ее слез сводил меня с ума. 

Я больше не мог находиться близко. Мне нужно было расстояние, иначе я бы скоро сдался. 

Мне пришлось силой отодрать от себя Беллу и поднять ее со своих колен. Она позволила мне это, ее тело дрожало, когда она всхлипывала, обреченно и бессильно наблюдая, как я одеваюсь. 

Я же вовсе не мог смотреть на нее. Я стыдился того, что сделал с ней. Всего два дня понадобилось мне, чтобы украсть ее сердце. Как могло такое произойти? Я четырнадцать лет оберегал ее, и всего двух суток хватило, чтобы я все-таки стал ее погибелью. Это рвало меня на части с той же силой, с какой рвало желание упасть перед ней на колени и сказать о своей любви. Я мог представить, как ее печальные, заплаканные глаза светлеют, и как счастливая улыбка озаряет ее красивое лицо… 

Но я бы никогда не простил себя за такой эгоистичный поступок. Я дам ей шанс забыть меня. Это будет легко. Должно быть легко. 

Я ужаснулся, когда заметил, что Белла прихрамывает теперь на обе ноги, когда подвел ее, безропотную и униженную, к кромке воды. Я мог бы провести более тщательный осмотр, но для этого ей пришлось бы снова раздеться. Я бы не вынес этого вторично. Поэтому оставалось лишь надеяться, что ее просто мучает боль, а не что-то более серьезное. Смогла бы она наступать на свою ногу, если бы я сломал ее? Я содрогнулся от воспоминания, как сильно мои пальцы сжимали ее маленькое бедро. Я мог запросто раздавить ее одним неосторожным движением, и даже не заметил бы этого. Мой рай очень легко мог бы обратиться адом… 

Я постарался забыть об этом инциденте как можно скорее. Важнее было вытащить ее отсюда, спасти из каменной ловушки. Другими словами, спасти и от меня. Потом у меня будет уйма времени, чтобы предаться своему страданию. 

Белла не спорила, когда я надел на нее баллон и проверил все. Она будто отсутствовала – ее лицо стало безжизненным, равнодушным. Как если бы ей стала безразлична ее судьба. 

Я не был уверен в том, что она в состоянии услышать меня, поэтому я взял ее лицо в ладони, приковывая ее взгляд. Мне нужно было, чтобы она сконцентрировалась. Не выйдет ничего хорошего, если прямо сейчас, в двухстах метрах от спасения, Белла прекратит бороться. 

- Слушай меня, - потребовал я, зная, как мой пристальный взгляд влияет на людей, - слушай, что я скажу. 

Она смотрела, не отрываясь, так доверчиво, что мое сердце снова разорвалось на части. Громадное усилие воли понадобилось мне, чтобы выдержать этот полный безграничного доверия взгляд и говорить о деле, а не о своих эгоистичных желаниях и чувствах. 

Я любил ее больше собственной жизни, поэтому все, что я мог сделать для нее ради ее же счастья – это уйти и позволить ей забыть меня. 

- Ты не должна удивляться. Если я вдруг исчезну, ты не должна пугаться. Так надо. Меня не было здесь. – Так и есть, я всего лишь сон, мираж, который не должен остаться в ее памяти. Я пытался внушить ей это, используя все свои способности вампира. 
- Нет, это не так, - возразила она, и слезы быстро наполнили ее глаза снова. – Ты не сон! 

Как будто мои способности не действовали на нее, она продолжала упорствовать, как я ни старался добиться правильного эффекта. 

- Никто не должен знать, что я был здесь с тобой. - Она должна понять меня. Я не могу появиться из ниоткуда. - Ты выбралась сама. 
- Я никому не скажу, - пообещала она, но я почему-то не почувствовал облегчения. Было больно и страшно смотреть на ее дрожащие губы и блуждающий взгляд. Она выглядела, как будто я убиваю в ней все живое. 
- Я помогу тебе добраться. Но потом я оставлю тебя. До берега около ста метров. Сбрось баллон и плыви. Ты сможешь? 
- Нет! – она начала плакать сильнее, горько, как ребенок, у которого отняли самое дорогое и заветное. Она цеплялась за мои твердые руки своими хрупкими, по-человечески слабыми пальцами. – Не уходи!!! 

Она не понимала, с каким количеством трудностей связано мое появление на берегу. Яркое солнце тут же раскроет мою нечеловеческую природу. Даже если бы я согласился остаться с ней, я никак не смог бы выплыть прямо сейчас на берег. Ей придется сделать это в одиночестве, хочет она этого или нет. 

- Пожалуйста… - просил я ее быть благоразумной, мое сердце болезненно пульсировало от ее слез. 
- Пожалуйста… - твердила она с упрямством обиженного ребенка, ее пальцы впились в мои запястья, беспомощно скользя по ним, и не причиняя вреда. 

Я смотрел на нее, молча, до тех пор, пока ее истерика не прекратилась. Решив, что она достаточно успокоилась, потянул за собой в океан. Но она не желала идти туда, упираясь ногами. Она в самом деле была похожа на капризного ребенка, и это ее упорство разозлило бы меня, если бы не причиняло столько боли. Очень трудно отталкивать от себя ту, которую любишь, тем более тогда, когда она так отчаянно не желает отпускать тебя. Я буквально готов был взорваться от избытка эмоций. Я горел от невозможности ответить ей взаимностью. 

- Белла… - взмолился я, глядя на ее искаженное лицо, на ее слезы, - ты мучаешь меня! 
- Тогда не уходи, - ее голос был не громче шепота, она выглядела странно. Ее лицо побледнело, а дыхание стало обрывистым и тяжелым, как будто она собирается потерять сознание. Ее глаза смотрели на меня в такой панике, как будто весь ее мир кончается здесь и сейчас, у этой кромки воды. Как будто я не ухожу в свое скитание, а… умираю на ее глазах. 

Ее боль было невыносимо видеть, и в ту секунду, как я посмотрел на нее, мои барьеры снова стали рушиться. Она разбивала их один за другим – своими слезами, искренним, но необъяснимым горем, нежеланием покидать пещеру без меня. Взглянуть в ее отчаянные глаза было ошибкой – в ту же секунду я сломался, так быстро, как будто все мои усилия были ничем. Сердце разбилось, а воля прекратила существовать. Я простонал в поражении перед ее неукротимым стремлением удержать меня. Забыв принципы, я поддался слабости. 

Я быстро шагнул к ней навстречу, на время возвращая сладкий рай, о котором мечтал так долго и безнадежно. 

Наши поцелуи не были ни невинными, ни нежными, когда Белла оказалась в моих руках. Я жадно поглощал ее губы своими губами, практически не контролируя себя. На несколько волшебных минут я совершенно забылся, позволяя себе обмануться, не думать о будущем, которое по-прежнему оставалось мрачным. 

Я впитывал каждое ее прикосновение, как источник света, в котором отчаянно нуждался. Мое сердце билось вновь в унисон с ее сердцем, я чувствовал себя таким живым, каким никогда еще не чувствовал, даже когда был человеком. 

- Я люблю тебя… - я бормотал в бреду, сквозь поцелуи, но надеялся, что Белла услышит меня, поймет, как мне трудно – невозможно трудно оторваться от нее, и все-таки необходимо это сделать. Поймет, и перестанет насильно удерживать, ведь это было так неправильно. – Если бы ты знала, как сильно я люблю тебя… больше собственной жизни, Белла… Но я не могу остаться… ты должна постараться… пожалуйста… отпусти меня… ради себя, пожалуйста… - я умолял, мои слова лились бесконечным бурным потоком, сквозь отчаянные поцелуи. 

Казалось, она услышала мои мольбы. Она больше не дрожала, но обнимала меня сильно, с желанием. Я чувствовал ее улыбку сквозь поцелуй, и это позволило мне поверить, что все будет в порядке. Она хотела помнить меня. Что ж, я готов был на это согласиться при условии, если это не помешает ей стать счастливой. 

Я отстранился и убедился, что ее глаза сияют, прежде чем снова сделать шаг назад, к океанской воде, призывно манящей к спасению. Я хотел, чтобы Белла как можно скорее оказалась на берегу, среди людей, там, где ее накормят, где ей будет оказана медицинская помощь. 

- Пойдем, - я благодарно сжал ей руку, когда увидел понимание на ее лице. Она не будет страдать. Ее лицо почти светилось, и я был рад, что мы выяснили все и сможем расстаться без обид. 

Какая-то часть меня почувствовала горечь от того, что Белла так легко согласилась… Это было неправильно, когда она пыталась удерживать меня. Но в то же время невероятно приятно чувствовать, что я был ей так сильно нужен, даже если это недолговечное явление. И боль от того, что она уступила моим мольбам, поразила с неожиданной остротой. Я сам себе противоречил. Мне было больно отталкивать ее, но ее спокойствие неожиданным образом тоже принесло страдание. 

Мы погрузились до шеи, и прежде, чем вставить в рот Беллы загубник, я не удержался от последнего искушения. Я очень нежно и осторожно, и в то же время отчаянно, снова поцеловал ее горячие, мягкие губы. 

Мы плыли очень медленно и осторожно. Трудно было определить, в каком состоянии находится Белла, но, кажется, она больше не паниковала. Я сумел ее успокоить. 

Она позволила мне вести ее, полностью доверяясь – до такой степени, что даже перестала шевелить ногами. Наши взгляды были прикованы друг к другу неотрывно, как если бы и правда мы оба были магнитами, идеально подходящими друг к другу. Какая приятная иллюзия… Я позволил себе помечтать в этом ключе, зная, как больно будет завтра… 

Наши руки соединились, а пальцы сами собой переплелись. Неспешно преодолевая сопротивление воды, я толкал Беллу к спасению. Это было похоже на чувственный, медленный танец в воде… И я не хотел, чтобы он когда-нибудь заканчивался. Но неизбежно наше путешествие подходило к своему завершению. 

А затем случилось то, что я должен был предвидеть, но не смог. Ну, конечно, у Беллы в баллоне закончился кислород. Я должен был предположить, что, если уж судьба решила отнять жизнь Беллы в этой пещере, то сделает для этого все возможное. 

Дикими, обезумевшими от ужаса глазами я смотрел на то, как Белла вынимает загубник, снимает маску и слабо улыбается мне в воде – так, как будто нет ничего печального в том, что она умрет через минуту. Впереди еще было около ста пятидесяти метров извилистого пути. Я мог бы проплыть это расстояние за несколько секунд, но Белла не смогла бы сделать это. Если бы подводная пещера была прямая, я бы с легкостью вытащил Беллу из ловушки! Но только не тогда, когда пещерный ход извивается ужом, а острые сталактиты угрожают сверху. 

Я пребывал в панике непростительно долго. Я находился в таком ужасе из-за того, что Белла на моих глазах умрет, и я не могу этому помешать, что просто застыл на месте. 

А затем я заметил первые признаки кислородного голодания, и пришел в чувство. 

Я схватил Беллу за руку и, почти не церемонясь, потащил ее за собой. Я понимал, что ей не хватит кислорода, чтобы выплыть на поверхность в сознании. Понимал, что, если я выберусь вместе с ней, чтобы попробовать откачать ее, то разоблачу себя самым ужасным способом. На пляже наверняка будут люди! Они увидят, как моя кожа сверкает в ярких лучах солнца, словно тысячи бриллиантов. Эта весть облетит полмира. Наверняка кто-то из свидетелей запечатлеет меня на камеру телефона. Эта история будет иметь печальный финал – либо для Беллы сейчас, либо для меня позже. Но что моя жизнь по сравнению с ее жизнью? Если я буду разоблачен, но Белла спасена, я приму казнь с улыбкой. Ведь Белла продолжит жить дальше, а значит, моя цель будет достигнута. 

Конечно, я не мог не задаваться вопросом о том, кто же будет обеспечивать безопасность девушки после моей смерти. Но у меня просто не было сейчас другого выхода. Я должен был спасти ее. 

Двигаясь как можно стремительнее, но недостаточно быстро из-за узкого извилистого пространства, я отстегнул баллон со спины Беллы, чтобы максимально облегчить ее. Я ощущал ее первые судороги так, как будто сам умираю. Нет! Держись, пожалуйста! Перед глазами от паники вставала красная пелена, я не мог допустить ее смерти. Даже мысль об этом была невыносимой и приводила меня в бесконечный ужас. 

Пузырьки воздуха, занесенные сюда прибоем и перекатывающиеся по своду пещеры, подали мне отчаянную идею. Я выпустил руку Беллы лишь на секунду, чтобы собрать пузырьки ртом. 

Когда обернулся к девушке, то впервые за четырнадцать лет я мысленно поблагодарил ее увлечение экстремальным спортом. Она была натренирована не паниковать! Если бы она была обычным человеком, то уже давно захлебнулась бы. Но Белла не глотала воду, держась до последнего – и этим она отличалась от большинства людей. Ее легкие были свободны, позволяя ей прожить немного дольше. 

Я резко схватил ее за волосы и притянул к себе, как можно плотнее соединяя наши губы. Мне не требовался кислород – все, что я нашел на своде пещеры, я выдохнул в ее легкие. 

Глаза Беллы в изумлении расширились. Ее руки конвульсивно схватили мое лицо. 

Я вернулся за пузырьками и делал это, пока не убедился, что судороги Беллы прекратились, а глаза стали осмысленными. В ту же секунду, не теряя времени, я подхватил ее за талию, дергая вперед. 

Десять метров. 

Я останавливался каждые десять метров, чтобы передать ей кислород. Поразительно то, с каким равнодушием и спокойствием она воспринимала возможность своей смерти. Ее сердце билось лишь ненамного быстрее обычного, она не испытывала ни грамма паники. 

Десять метров. 

Ее глаза были широко распахнуты, а губы доверчиво открывались мне навстречу всякий раз, когда я возвращался с пузырьками, передавая ей спасительный воздух. 

Десять метров. 

Она ни капли не сопротивлялась, позволяя мне тянуть ее вперед и огибать острые препятствия. Это хорошо. Пока она не тратила свои силы, принесенного мной воздуха хватало ей на большее количество времени. 

Я стал действовать смелее. Доверием она помогала мне, и себе тоже. 

Десять метров. 

Я увидел свет впереди и бросил фонарик. Теперь успеем. В моих легких был достаточный запас кислорода, чтобы в последний раз отдать Белле его и вытолкнуть ее на поверхность. Она тоже заметила свет и начала активно работать ногами. Она хотела выжить, несмотря на кажущееся равнодушие. Это меня порадовало. Должно быть, экстремальные испытания просто закалили ее характер, но это не означало, что она готова умереть. 

Наш последний поцелуй. Я не мог воспринять его так, потому что это прикосновение к ее губам не было чувственным и не несло в себе любовного смысла. Этот поцелуй был ради ее спасения – последний глоток воздуха. И я оттолкнул Беллу от себя, находясь на границе солнечного света. Дальше нельзя. Она должна выплыть одна. Всего лишь десять или двенадцать метров до поверхности. Я слышал моторную лодку и мысли рыбаков на местном диалекте. Они помогут Белле добраться до берега. 

Я смотрел, как она медленно всплывает, ничуть не помогая себе ногами, глядя на меня. Я боролся со страстным желанием броситься вперед, чтобы помочь ей… но свет вынуждал меня оставаться на месте. 

Я хотел кричать, чтобы она поторопилась! 

Нет! - Выражение лица Беллы сказало мне больше, чем ее слова, больше, чем ее мысли, если бы я мог их читать. Нет! – Она замотала головой в отрицании, протянула ко мне руки, и я пришел в ужас, поняв, что она собирается плыть ко мне обратно. 

Я разозлился, скованный солнечными лучами и рыбаками, которые могли увидеть меня поднимающимся со дна. Вода была абсолютно прозрачная. Они уже с интересом поглядывали вниз, различая Беллу, гадая, откуда она появилась. 

Я пришел в ярость, кивая Белле, давая ей понять, что она должна слушаться меня. Во мне не было боли или отчаяния сейчас. Все это придет позже. Сейчас я хотел лишь одного: чтобы она прекратила рисковать своей жизнью и плыла наверх. Немедленно! Мое выражение лица отразило всю степень моего гнева, когда я кивал, и сжал кулаки, и сдвинул брови, приказывая ей повиноваться. 

Не знаю, что больше сработало – моя ярость, отчетливо проступившая на лице и напугавшая ее, или инстинкт самосохранения, - но Белла, наконец-то, глянула наверх и рванула туда. 

Мучительное облегчение пронзило все мое тело. Я обессилено шагнул назад, закрывая глаза и прижимаясь к стене, уходя в глубокую тень, сливаясь с этой тенью. Становясь снова тем, кем был, кем должен – всего лишь воспоминанием, сном, который не был для нее реальностью. Боль, пришедшая вместе с этим чувством, была беспощадной. 

Я все еще смотрел, теперь чужими глазами, как рыбаки вытаскивают Беллу из воды и помогают забраться в лодку. Сначала она будто бы сопротивлялась, но затем смирилась. Лишь горькие рыдания сотрясали ее грудь, и я не мог понять, из-за чего она так сильно расстроена. 

Я сидел возле выхода из пещеры вплоть до момента, пока не приехала машина скорой помощи. Моряки оказались достаточно заботливыми, отведя девушку в тень на берегу и отпаивая ее прозрачной свежей водой, пока дожидались врача. Белла храбрилась, но была настолько слаба, что позволила им отвести себя до машины. На носилки лечь категорически отказалась. 

Она время от времени смотрела в сторону океана, как будто надеялась, что я вот-вот выйду из воды, и это обеспокоило меня. Мне казалось, что мы поняли друг друга. Теперь я начал сомневаться, что это было так. Ее лицо было не просто грустным – оно было трагичным, как будто она потеряла дорогого человека. Но им не мог быть я, она знала меня всего два дня! 

Я утешил себя тем, что ее обида пройдет со временем. Ну, конечно, стоит Белле оказаться в привычном кругу, и воспоминания сотрутся из памяти через пару недель. Так я думал. 

Когда я убедился, что Беллу осматривает врач, а машина скорой помощи направляется в больницу, я понял, что мне необходимо немного побыть одному, чтобы привести мысли в порядок. Если я прямо сейчас появлюсь среди людей, я могу выдать себя, потому что мое сознание было неустойчивым от пережитого потрясения. Мое тело испытывало боль от потери Беллы, почти физическую. Мое сердце разрывалось на части от предательства, которое я совершил. А воспоминания терзали с неожиданной силой. Оттолкнувшись ногами, я бросил себя вглубь пещеры, собиралась проделать обратный путь. Я все равно не мог появиться на берегу днем, а уединение казалось сейчас единственным вариантом, чтобы немного опомниться. 

Я шел, и плыл в обратную сторону, и воспоминания об этих двух днях заполняли сознание, разрывая меня на части. Вот тут она спала, свернувшись калачиком… В пещере сохранился ее запах, а на краешке камня я нашел пучок ее волос, который она выдернула пальцами, когда пыталась расчесать спутавшиеся пряди. Вот тут она ела шоколад – в пещере теперь надолго останется фантик. Вот тут осталась застывшая капелька ее сладкой крови, уже засохшая, но все еще источающая соблазнительный аромат, который я так хотел попробовать, но никогда бы себе такого не позволил. А вот тут она спала, впервые в моих объятиях, когда ей приснились кошмары. 

Находиться здесь, везде, где все еще ощущалось ее присутствие, было абсолютно невыносимо. 

Я стремился покинуть это место. Я видел Беллу, куда бы ни взглянул. Ее осязаемое присутствие преследовало меня. 

И в то же время, чем больше расстояния нас разделяло, тем сильнее я ощущал, как мне трудно быть вдали даже короткое время, которое было так необходимо мне для возвращения самообладания. Казалось, что я умираю с каждым пройденным шагом. Все мое существо стремилось бежать назад, к Белле, и быть рядом с ней, держать ее за руку, пока врачи совершают свой осмотр. Мне хотелось быть тем, кто сможет поддержать ее, кто поможет отнести вещи в самолет… Мне хотелось продолжать заботиться о ней, и совсем не так, как это было прежде. Теперь я знал, что способен физически быть рядом. Теперь мне хотелось… большего. 

Именно на это Белла и рассчитывала. И ее расчет был верен, он ударил точно в цель. Я не мог не задумываться над тем, как неудержимо хочу быть с ней рядом. 

Был ли я достаточно силен, чтобы не поддаться искушению теперь, после того, что между нами произошло в пещере? Смогу ли снова стать лишь тенью? 

И, чувствуя отчаяние, я ускорил свои шаги вперед, сопротивляясь непереносимому притяжению. Я дал себе и ей слово, что у нее будет шанс забыть меня. Я не мог так быстро сдаться и нарушить обещание. Тогда моя любовь к ней, все мои слова, все мои попытки на протяжении четырнадцати лет не будет стоить ничего. 

Я добрался до точки, с которой началось наше путешествие, нашел свою одежду и, убедившись, что поблизости нет людей, начал разбирать завал. Я работал под водой, эта пещера была давно заполнена. Камни легко поддавались моей нечеловеческой силе, и вскоре я уже двигался по освободившемуся проходу¸ по отвесной скальной породе выбрался на поверхность. Вокруг был лес и больше никого. Даже мыслей. Туристы и местные жители, а также спасатели покинули злополучную пещеру. Двигаясь по тропе, я встретил знак-предупреждение, что пещера закрыта для посещений. 

Не в силах справиться с чувством одиночества и горя, которое охватывало меня всякий раз, когда я ощущал запах Беллы на тропе, не смытый даже проливным тропическим ливнем, я развернулся в сторону джунглей и побежал, не разбирая дороги. Попугаи и обезьяны шарахались от меня, как от чумы, с диким визгом, но меня это мало заботило. Я хотел убежать от самого себя, и делал это. 

Было невыносимо находиться вдали от Беллы. Но сейчас девушка под должным присмотром, и я мог потратить немного времени для того, чтобы вернуться к единственно верному решению и следовать выбранному пути. Моя воля была слишком ослабленной, чтобы прямо сейчас приблизиться к источнику искушения. Я боялся сдаться, и совершить поступок, о котором впоследствии и я, и Белла будем жалеть. Поэтому я бежал… все дальше и дальше по джунглям… по дикой части острова Папуа Новая Гвинея. 

Это длилось совсем недолго. Разве я смог бы оставить Беллу в одиночестве даже на день, даже под присмотром квалифицированных специалистов? Не знать, где она сейчас и что с ней, было хуже, чем быть рядом без возможности прикоснуться. 

Спустя час или два я неуклонно развернулся в сторону города. Я даже не заглянул в свою гостиницу, чтобы переодеться – одежда давно высохла прямо на мне. Когда наступил закат, я был на крыше больницы, внимательно прислушиваясь ко всему, о чем говорят. 

Очередной замечательный эпиграф к главе от <a class="link" href="http://twilightrussia.ru/index/8-68254" rel="nofollow" style="text-decoration: none; color: rgb(204, 204, 204);" target="_blank">tess79</a> 

Уйти нельзя остаться, 
Тут нет двойных решений. 
Давно уж запятая 
Стоит где дОлжно, без сомнений. 
Пусть горько, очень сложно, 
Но жизнь ее - награда. 
Быть вместе невозможно, 
А значит, все как надо. 
Но сердце, как живое, 
И словно кровоточит... 
И разъедает мыслью: 
Она ведь тоже хочет...

Белла спала, утомленная после тяжелого испытания. По крайней мере, я убедился, что она жива и в относительном порядке, когда медсестра зашла в ее палату взглянуть на нее. Она отметила румянец, играющий на щеках девушки, и поправила одеяло, прежде чем уйти, забрав с собой поднос с остатками ужина. В мыслях медсестры не было чрезмерного беспокойства о здоровье Беллы, лишь сочувствие к тому, через что девушке пришлось пройти, и восхищение от того, что она спаслась. 


Мне пришлось изрядно помучиться ожиданием, прежде чем я смог сделать то, что хотел. Так как никто в больнице даже не думал о Белле, я дождался ночи, чтобы забраться в палату и лично просмотреть карту девушки. Я должен был убедиться своими глазами, что ничем не навредил ей. 

Было прохладно, работал кондиционер. Но даже это не могло выветрить сладкий аромат Беллы, который я вдыхал с огромным обожанием, потому что бегущая в ее венах кровь означала, что она жива. Теперь, после того, что между нами случилось в пещере, я больше не испытывал таких мук жажды, как прежде. Бороться с этой стороной моей натуры стало значительно легче – до такой степени, что боль в горле казалась не пыткой, а почти наслаждением. Я с удивлением отметил в себе эту перемену. 

Более того, ее запах, ее близость вызвали страстное желание прикоснуться к ней снова, почувствовать ее гладкую и горячую кожу под своими пальцами… взять ее за руку и немного подержать… Увидеть близко ее красивые шоколадные глаза, понимающие и заинтересованные… Другая жажда росла во мне с непреодолимой силой: я хотел быть с Беллой гораздо сильнее, чем готов был себе в этом признаться. 

Это звучало неправильно. Я не должен был думать так. Я не мог хотеть быть с Беллой. Но я хотел быиметь право быть с ней. И невозможность этого причиняла теперь гораздо больше боли, чем раньше. Потому что теперь я знал, что способен на это. Потому что теперь я знал, что тоже нравлюсь ей… 

В палате спали еще три человека. И это был огромный риск для меня, вот так забираться сюда. Но все же я, вопреки благоразумию, прошел вперед, оставив окно приоткрытым, чтобы быстро улизнуть в случае опасности, тихо взял карту девушки и открыл ее. 

Мне пришлось опуститься на стул, когда я прочитал результаты и увидел снимки. Мне стало плохо. Я смотрел на заключение врача и не мог поверить своим глазам. Трещина в правом ребре… Трещина в бедренной кости… Наложена шина… Ужас, сковавший мое тело, был настолько чудовищным, что от потрясения некоторое время я не мог даже пошевелиться. 

Два перелома без смещения, и это Белла не упала и не сломала себе что-то сама. Это сделал с ней я, собственными ненавистными руками. Первое – когда поймал ее падающую в бурлящий поток. Как это Белла не сказала мне о боли в ребре? Она должна была почувствовать, что я не просто поставил ей синяк, что это было кое-что другое! Она молча терпела мучение, ни разу даже не поморщившись, хотя ей определенно было больно! Что это? Чрезмерная храбрость? Или нелогичная скромность? Я пришел к выводу, что первое – в конце концов, она часто получала травмы, и была натренирована терпеть. 

И второе – когда во время занятия любовью я сдавил ее хрупкую ногу своими пальцами. Как она смогла после этого стоять на ногах и снова промолчать о боли? И, главное, зачем? Я вспомнил, как она прихрамывала на обе ноги, но не мог найти причину, по которой Белла скрыла от меня две такие существенные травмы, нанесенные моими руками. Она не могла их не почувствовать! 

Я сморщился, ненавидя себя так сильно, что почти готов был попробовать убить себя. Если бы я только мог… Если тогда Белла была бы в безопасности… 

В ярости я захлопнул карту и убрал ее на место. Я не хотел больше ни минуты смотреть на подтверждение своей бесчеловечности. Сгорая от стыда и муки, что все-таки оказался тем чудовищем, которым себя всегда считал, я опустил голову в ладони, почти вырывая собственные волосы. Мне было не место рядом с Беллой, ни все эти четырнадцать лет, ни сейчас, ни в будущем. Как я мог позволить себе эту кошмарную слабость в пещере и поддаться искушению? Я никогда, никогда не перестану ненавидеть себя за это. 

Крыша больницы больше не была бы для меня спасением. Я все еще мог слышать мысли дежурной медсестры. Если бы она подумала о Белле и ее переломах, это погрузило бы меня в еще большую депрессию. Я должен был уйти отсюда, несмотря на то, как больно мне было покидать Беллу даже на несколько минут. Но я не чувствовал, что заслужил право сейчас находиться рядом. Тем более в ангеле-хранителе она в ближайшее время не нуждалась. 

Я провел одну из самых трудных ночей в своей жизни, собирая вещи в свою небольшую сумку для путешествий. Белла наверняка предпочтет больницу Сиэтла этой маленькой клинике на островке, где подавляющее большинство специалистов даже не могут связно объясняться на английском языке. 

Я оказался прав, когда прибыл в аэропорт к самому раннему рейсу. Аромат Беллы путеводной ниточкой шел от остановки такси прямо в здание аэропорта. Майк Ньютон был с нею, видимо, выполняя обязанности помощника, охранника и друга одновременно. Укол ревности, как всегда, обжег мое сердце, но я быстро подавил его. Мне пришлось себе напомнить, насколько я не имею права думать в подобном ключе. Майк Ньютон никогда не был тем, кто причинял Белле боль физически, даже несмотря на то, что он частенько бывал с ней нетерпеливым и грубоватым, раньше. 

Я задохнулся от того, как быстро фантазии о нашей с Беллой близости заполнили мою голову. Невольно я сравнивал то, как это было у нас, и то, что когда-то давно читал в воспоминаниях Ньютона. Я хотел вытряхнуть подобные сравнения из головы прежде, чем они станут для меня пыткой, но не успел сделать этого. Картинки в голове совместились, независимо от того, хочу я этого или нет. 

Белла, восхитительно стонущая в моих руках, плачущая и умоляющая меня согласиться, а затем улыбающаяся самой искренней и счастливой улыбкой, которую я когда-либо у нее видел… Белла и Майк, улыбка на ее лице напоминает скорее простую вежливую формальность, а не фактическое удовольствие, которое она должна была получить от близости, но, по всей видимости, не получила, потому что Майк Ньютон, как обычно, слишком торопился. Было чудовищно тяжело вспоминать эти картины близости Беллы с человеком, которого я ненавижу и никогда не считал достойным ее, но, кроме боли, это воспоминание принесло мне неожиданное удовлетворение. Мне льстило, что я оказался тем, кто вызвал у Беллы совсем иные эмоции, нежели Майк. Белле было хорошо со мной… 

Мне пришлось вернуться в реальность, когда я напомнил себе об ее переломах. Никакое удовольствие не стоило сломанных костей, я не должен забывать об этом. 

Я нашел Беллу и Ньютона в зале ожидания, спокойно сидящих на скамье. Они оба молчали, не глядя друг на друга. Майк переживал свое личное горе, его мысли были обращены к Джессике, и Белла не мешала ему страдать. Ее же лицо было озабоченным, чем-то расстроенным, и я заметил, как она тоскливо обводит безучастным взглядом аэропорт, погруженная в себя слишком сильно, чтобы заметить мое присутствие. 

На одну короткую секунду она посмотрела прямо на меня, стоящего в очереди за билетом… но затем отвернулась, не узнав. Конечно, я должен быть очень осторожным, чтобы не вызывать подозрений. На мне была черная кожаная куртка с наглухо застегнутым высоким воротником, скрывающим пол лица, широкополая шляпа и очки. Кожаные штаны и заклепки завершали образ. На этот раз я изображал байкера, и вряд ли Белла смогла бы узнать меня, даже если бы пригляделась. За четырнадцать лет я стал очень искусным обманщиком. Мне приходилось делать это, живя в Сиэтле на протяжении четырнадцати лет. Я переезжал с места на место четыре раза, всегда меняя свой образ до неузнаваемости. Было даже время, когда я носил наклеенную бороду и усы – даже смешно. Но сейчас я понял, что мне нужная какая-то новая, усовершенствованная защита. Ведь теперь Белла знала меня в лицо… 

Мы летели разными классами. Белла не могла увидеть меня в самолете, потому что я летел классом VIP, в отдельном секторе. К тому же, все время перелета я притворялся спящим, закрыв шляпой лицо, так, что даже стюардессы не беспокоили меня. 

Мы оба вернулись в Сиэтл, и, вопреки ожиданиям, что я найду здесь чуточку успокоения, для меня наступили все круги ада. Я думал, Белла забудет меня через пару дней, попав в привычную обстановку, пообщавшись с друзьями. В действительности, Белла не только не желала забывать меня… она сталаискать меня. 

Я не мог поверить своим ушам, когда, всего лишь после пары дней возвращения с Папуа Белла взяла в руки телефонный справочник и начала обзванивать всех Эдвардов, проживающих в Сиэтле в данный момент. Ужас был самым сильным моим чувством. Зачем она делает это? Я хотел бы обмануть себя, представляя, что она желает выразить мне свое негодование по поводу причинения ей вреда, но было бы слишком глупо верить в это, даже без прочтения ее мыслей. Я видел ее лицо в окне, и как она безутешно смотрит вниз, на проходящих мимо людей, глазами выискивая в них кого-то. Я видел, как она прикладывает ладони к холодному стеклу и подолгу с тоскою оглядывает крыши домов, как будто точно знает, кого ищет там. И я видел, с каким разочарованием она смотрит на всех тех Эдвардов, которых навестила лично. 

Моя ненависть к себе сменялась недоумением, когда я вынужден был задумываться над тем, для чего она все это делает? Зачем ей видеть меня вновь, после всего, что мы выяснили? Неужели ее травмы не убедили ее держаться от меня подальше? Почему она не хочет продолжать свою обычную жизнь? Зачем все усложняет? 

Ее упорство ставило меня в тупик. Однако, вопреки логике, ее желание найти меня каким-то непостижимым образом заставляло меня чувствовать себя лучше. Я не мог понять, что именно со мной происходит, но, пока Белла не оставляла попыток найти меня, я будто бы… становился более настоящим. Словно своими действиями Белла вытаскивала меня из моей тени, заставляла чувствовать себя живым, реальным, а не эфемерным. Это было плохо, что она упрямо отказывается забыть меня, но почему же я не хотел, чтобы эта погоня когда-нибудь заканчивалась? 

Мне необходимо было время и пространство, чтобы спокойно подумать обо всем, привести в порядок свои смятенные мысли, утвердиться в своем решении. Но Белла не давала мне шанса расслабиться даже на секунду, атакуя мое самообладание, будучи даже на расстоянии от меня. 

Я колебался между тем, чтобы уехать из Сиэтла вообще, и тем, чтобы появиться на пороге ее дома с вопросом, какого черта она не собирается забывать меня. И я бы уехал, если бы точно знал, что тогда Белла останется в безопасности. К сожалению, гарантировать подобное никто бы мне не смог. Поэтому я оставался, как сталкер, следуя за Беллой по пятам, куда бы она ни направилась, вынужденный наблюдать, как разочарование и тоска становятся ее постоянным спутником. 

Я вообще больше не видел ее улыбающейся. Ее печальное лицо преследовало меня днем и ночью, подтачивая едва обретенное самообладание. Как мне удержаться вдалеке, если ни один из нас не хочет этого? Если все мое существо каждую минуту стремится сдаться, выйти из тени и молить принять меня обратно? Сколько еще я выдержу подобную пытку ее необъяснимым и непроходящим интересом ко мне – к тому, кто даже не существует? 

И однажды Белла меня удивила. Она в самом деле нашла меня. Это было вечером, когда я отправился домой, уверенный, что сегодня Белле ничего не угрожает – она намеревалась провести вечер дома. Я собирался переодеться и принять душ, после чего вернуться к своему посту напротив окна Беллы, когда неожиданно увидел ее лицо в мыслях консьержа дома. 

- У вас живет Эдвард Каллен? – спросила она своим мелодичным голосом. – Я могу взглянуть на него? Я ищу своего брата… 

Моя паника была настолько громадной, что ее почти можно было потрогать в воздухе. Трудно представить себе ситуацию, чтобы человек смог напугать вампира, но Белла это сделала. И она уже поднималась по лестнице вверх, в то время как я все еще стоял, оцепеневший, посреди своей гостиной… 

Не было времени на раздумья. Я, конечно, мог бы попросту не открывать ей дверь, но я боялся не выдержать это испытание. Поэтому на вампирской скорости надел куртку, шляпу и очки и вылетел за дверь, направляясь к лестнице, противоположной той, по которой поднималась девушка. Хорошо, что у дома было два выхода. 

- Мистер?.. – удивленно позвал меня консьерж, когда увидел меня внизу, спешащего куда-то. Я не дал ему возможности донести до меня информацию о посещении гостя. Стараясь выглядеть непринужденным, я бросил на ходу, пролетая мимо него: 
- Простите, я очень спешу. Позже. 

Не будет никакого «позже». В этот момент я отчетливо осознал, что у меня больше не будет дома в Сиэтле. Если я начну переезжать с места на место, а Белла продолжит искать меня, рано или поздно она сообразит, что я намеренно избегаю встречи. Единственный способ убедить ее прекратить поиски – это вообще исчезнуть из города. С этих пор мне придется жить на чердаках и крышах, без какого-либо комфорта, если я хочу быть уверенным, что Белла не поймает меня. 

Той ночью я впервые задумался над тем, что мое сопротивление бессмысленно. Это было начало моей капитуляции: я чувствовал, как моя уверенность дала первую трещинку. Тем вечером я вернулся домой, собрал вещи, расплатился с хозяином квартиры и ушел… в никуда. Я больше не мог поселиться где-то. Я был теперь не только одиноким, одержимым, влюбленным безнадежно вампиром – несуществующим чудовищем. Теперь ко всему прочему я стал еще и бездомным. Никогда прежде я не испытывал такую сильную тоску по дому и своим родным. Сейчас, будучи в полном смятении чувств, я как никогда хотел бы услышать добрый совет Карлайла, или ободряющую шутку Эммета, или уверенное замечание Элис… И я всерьез задумался над тем, чтобы навестить свою семью – я не видел Эсми непростительно долго, несколько лет! Но, как бы я ни нуждался сейчас в дружеской поддержке, я не мог оставить Беллу одну, пока она разъезжает по городу с травмированной ногой. 

Той ночью, находясь в невыносимом одиночестве на каком-то грязном чердаке на противоположной стороне улицы, я поддался своей слабости снова. Когда Белла заснула, я проник в ее квартиру, чтобы немножко посмотреть на нее, спящую сладким сном. В конце концов, она выгнала меня из моего жилища, это по ее милости я вынужден сидеть на чердаке, потеряв последнюю связь с цивилизацией. Так что в какой-то степени она была должна мне немножечко комфорта взамен утерянного. 

Какая-то часть меня порадовалась открывшейся возможности больше, чем я думал. Теперь у меня было оправдание присутствию в квартире Беллы рядом с ней – мне попросту некуда было податься. Чердак на противоположной стороне улицы был грязным и не внушал мне никакого желания находиться там. Другое дело проводить ночи здесь, пусть и незаконно. Но зато желанно до боли в грудной клетке. 

Конечно, был еще вариант сделать себе новые документы, по которым я перестану быть Эдвардом Калленом, а стану каким-нибудь Энтони Мэйсоном, как я часто делал, но на это требовалось время и возможность оставить Беллу без моего присмотра, а это на данный момент было мне недоступно. Так что пока я имел все основания побыть рядом с ней в ее квартире. Под предлогом защиты ее сна. Ну, конечно. 

Аромат Беллы окружил меня, когда я открыл дверь ее квартиры своим ключом. Разумеется, у меня был ключ, за четырнадцать лет я неоднократно вынужден был проникать сюда для того, чтобы проверить газ и розетки, чтобы скорректировать содержимое ее чемодана, как было в последний раз, когда я украл ее парашют. Было проблематично проникать в окно через стеклопакеты, гораздо проще оказалось сделать запасной ключ. 

Конечно, я не злоупотреблял своими возможностями. Я бы никогда не стал проникать сюда без достаточного оправдания. Никогда просто так. Но сегодня был особый случай. И я отдавал себе отчет, что иду на поводу у собственного эгоизма. 

Белла спала. Ее лицо все еще было немного исхудавшим, но она, определенно, выглядела лучше, чем в пещере. Волосы спутались вокруг ее лица и стали влажными на висках. Ее ноги, пытаясь избавиться от жаркого одеяла, напротив, накрутили его. Я наклонился над ней, чтобы попробовать распутать материю. Совершенно случайно я задел нечто твердое, и тогда ненависть всколыхнулась внутри меня, когда я догадался, что это, по всей видимости, шина, наложенная в больнице Папуа, чтобы сросся перелом. Я рассердился, что Белле не наложили гипс – это было бы гораздо правильнее. Но и шина могла помочь, при условии, что Белла соблюдала бы постельный режим, а не ездила по городу в поисках своего неуловимого спасителя. 

Однако ощущение шины под рукой вернуло меня в мое прежнее ужасное состояние. Я горел в адском пламени вины, стыдясь своей слабости сильнее, чем когда-либо прежде. Чудовище. Возможно, мне не следовало появляться перед ней, не следовало даже пытаться… Я все неправильно сделал. Напрасно столько лет боролся с судьбой. Возможно, мне следовало оставить ее в покое сразу. Возможно, мне следует сделать это прямо сейчас… и больше не возвращаться… 

- Эдвард… - вдруг тихо сказала Белла, заставив меня подскочить на месте. Мой невыносимый стыд сменился ужасом, что она застукала меня, а ужас, в свою очередь, сменился недоумением, когда я убедился, что она по-прежнему спит. Ее лицо было спокойным, а глаза закрытыми. Ее губы чуть-чуть пошевелились, чтобы еще раз на выдохе произнести мое имя. Белла говорила во сне. Она звала меня. 

- Эдвард, не уходи… - ее рука протянулась вперед, немного свисая с краешка кровати, и приглашающе раскрылась мне навстречу. Ее лицо на мгновение отразило боль и мольбу. 

Я не мог понять, как, после всего, что я сделал с ней, она все еще может просить меня остаться? После того, как врачи поставили ей диагноз, она не могла не понимать истинную причину ее травм. Почему это не оттолкнуло ее? А мое предательство – неужели она не ненавидит меня за это, если продолжает умолять? Я был потрясен ее бессознательной просьбой сильнее, чем ее сознательными попытками найти меня. Я мог думать что угодно об ее действиях днем: что она хочет высказать мне свое негодование, что просто хочет сказать спасибо, или что продолжает поиски из врожденного упрямства, не желая уступить. Но бессознательная просьба значила гораздо больше, чем осознанная. Ей снился я. И это даже не было кошмаром. Она хотела, чтобы я остался с ней даже там, в ее сне. 

- Пожалуйста… - ее лицо исказилось, как будто она собирается заплакать. Моя ненависть к себе неожиданно сменилась чем-то новым. Я почувствовал тягучую и вязкую, словно засасывающая трясина, мучительную… растерянность… и сокрушительное по своей силе желание утешить девушку… И я ничего не мог поделать с собой, не мог сопротивляться нахлынувшей вине, когда медленно сел на краешек кровати и сглотнул, глядя на несчастное лицо передо мной, в обрамлении спутавшихся каштановых волос. Белла казалась еще более хрупкой во сне, а выражение ее страдающего лица жестоко напоминало мне о моем предательстве. Прийти сюда было огромной ошибкой: моя воля рушилась прямо сейчас, каждое мгновение. И я не был уверен, что меня хватит надолго. Я должен был уйти, чтобы не поддаться искушению… но все еще сидел на месте. 

- Пожалуйста… - Белла начала ворочаться, не находя себе места, ее ладонь все еще была протянута ко мне, как будто она точно знала мое местонахождение. 

Мою кожу начало болезненно жечь во всех тех местах, где она соприкасалась ранее с кожей Беллы. Я вспыхнул, мое тело не хотело мне повиноваться. Это была абсолютно невыносимая потребность повторить прикосновение, хотя бы незначительное. Это было так, словно бы я совершенно не мог больше оставаться вдали от девушки, на физическом уровне. Эти несколько дней после возвращения ничего не стоили перед перспективой снова коснуться ее кожи, сейчас, пока я оказался к ней так близко… Я сжал кулак, потому что кожу ладони начало мучительно покалывать от воспоминания ее хрупкой ручки в моей сильной руке. Но это странное чувство не проходило – я все еще хотел коснуться ее. 

- Не уходи, пожалуйста, останься… 

Моя рука, не слушаясь команды, робко двинулась по кровати. Я пытался сопротивляться, но не смог долго противостоять искушению. Казалось, оступившись раз, стало совершенно бесполезно бороться с собой. Я просто не мог не воспользоваться случаем, тем более, если Белла об этом даже не узнает… 

Пальцы едва ощутимо коснулись горячей кожи девушки – так, чтобы она не могла почувствовать это невесомое прикосновение. Однако она тут же выдохнула, и слабая улыбка заиграла на ее губах. Белла развернулась в мою сторону, сладко подложив вторую ладошку под свою щеку. Ее сон мгновенно стал спокойнее. И тут же на меня снизошло необъяснимое, нелогичное, поразительное удовлетворение. Как будто бы я сделал то, что необходимо, а не то, что категорически неправильно. 

Я просидел в таком положении, держа ее за руку, довольно много времени, пытаясь понять, что за новые чувства обуревают меня. Это было странно, после того¸ как я только что ненавидел себя за травмы, нанесенные моими руками, ощущать рядом с девушкой покой… почти умиротворение. Такое необычное чувство, как будто это простое прикосновение излечивало меня. Как будто оно яркими лучами солнца разгоняло мрак вокруг, разрушало мое тотальное одиночество… Я не был с ней, я не мог быть с ней… Я давно покинул свою семью… Я оставил даже свое временное жилище, чтобы поселиться на чердаке… Я готовился продолжать выполнять свою роль, будучи в совершенно изолированном положении, не имея даже возможности элементарно принять душ и переодеться. Я окончательно изгнал себя из общества людей, из цивилизации, став самым настоящим кочевником с этих пор… Как же так выходило, что я больше не чувствовал, будто по жизни иду один? 

Словно некий круг замкнулся, когда я коснулся девушки, позволяя себе ложно почувствовать себя нужным, полезным и… даже… любимым. Я знал, что это не так, и что вскоре она забудет меня, как я и хотел, но это ощущение необъяснимого умиротворения не проходило. Оно было со мной, в моем сердце, согревая меня изнутри, будто бы я снова был живым. Я чувствовал себя… человеком, даже не смотря на горечь оттого, что им не являлся. Но рядом с девушкой, всего лишь от этого крошечного запретного прикосновения, я оживал. 

Как же так случилось, что именно то, что казалось крайне неправильным, расставляло все на свои места? Моя мрачная вечная ночь стала днем на мгновение, когда я забылся, впитывая в себя каждую секунду нашего тайного прикосновения, позволяя себе немного расслабиться и помечтать. Я и Белла снова рядом, держим друг друга за руки, смотрим в глаза, и признания льются из наших уст. Смогла бы Белла полюбить монстра во мне, если бы знала, кто я на самом деле? Смог бы я сделать ее счастливой, если бы любое наше сближение не было настолько опасным для нее? 

И когда я перестал прятаться от самого себя и взглянул на свои чувства и на события последних нескольких дней здраво, я понял, что заставляет меня ощущать себя лучше. Я испытывал… надежду. Самую настоящую, мощную и неудержимую, исцеляющую надежду на взаимность. Я увидел: Белла… в самом деле могла бы полюбить меня. 

И эта надежда огнем прошла сквозь все мое тело и разум, выжигая дотла. Это была моя боль, что я не являюсь человеком и ничего не могу предложить ей. Это была моя любовь, которую я нес в себе все эти годы, а сейчас хотел и мог бы отдать ей без остатка. Это была моя благодарность за то, что, несмотря на все наши различия, на все мои неправильные поступки, Белла оказалась настолько совершенной, что ни страх перед моей пугающей силой, ни благоразумие и инстинкт не помешали ей увидеть во мне больше, чем просто не человека. 

Надежда жгла меня изнутри, и это было в тысячу раз сильнее жажды. Я смотрел на умиротворенное лицо девушки, и вынужден был признать, что далеко не во всем оказался прав насчет нее и себя. Мои чувства, заставившие меня явиться ночью в ее квартиру, вынуждающие сейчас держать ее за руку, в то время как самым правильным было бы уйти как можно скорее, мое ощущение удивительного спокойствия, которое дарило это прикосновение, открыли мне глаза на истину. Все эти годы не столько она нуждалась во мне… сколько это я нуждался в ней. Я спасал ее не для нее. Я спасал ее только для себя. 

Это не она не могла выжить без моего участия. Это я не мог отпустить ее. Я не смог бы жить дальше, если бы она прекратила существовать. 

Все мои поступки за четырнадцать лет не были самоотверженными. Мною двигало вовсе не стремление защитить ее от опасностей. Мною двигал исключительный эгоизм, желание удержать ее подольше в этом мире, который терял для меня смысл вместе с ее смертью. Она была нужна мне. 

И теперь, потрясенный открывшейся мне правдой¸ я начал составлять новый план. Я любил ее больше собственной жизни, поэтому должен быть достаточно сильным, чтобы принять правильное решение. Я дам ей шанс забыть меня, как и обещал. Я дам ей год, или два на то, чтобы найти свое счастье. Я исчезну из ее жизни, оставшись лишь воспоминанием, и дам ей возможность начать все заново. Но если спустя положенный срок она все еще будет звать и искать меня, то мое дальнейшее небытие станет бессмысленным. 

Я мог попытаться быть с ней, если она все еще захочет меня видеть. Если мы оба желаем этого, то какой смысл сопротивляться? Идут годы, а она все еще остается одинокой. Как и я. Может ли так случиться, что я окажусь тем, кто сделает ее счастливой, скрасит ее оставшееся существование? 

Мне нужно лишь научиться быть для нее безопасным. Пещера показала мне достаточно много нового о себе, в частности и то, с какой легкостью на самом деле я могу игнорировать свою жажду. Если бы я смог контролировать каждый свой жест, каждый свой вздох, то смог бы остаться с ней навсегда… Это даже облегчило бы мне задачу по ее защите. Если бы это было во благо нам обоим, я бы согласился на это… 

Я сидел возле ее кровати, держа ее за руку, до самого восхода солнца, мечтая и вздыхая. Я дал себе слово, что буду сильным, и дам ей время, чтобы забыть. Но, когда я наконец-то поднялся и выпустил хрупкую руку, направляясь к дверям, надежда все еще была со мной, в моем сердце… Я уходил, но теперь это не было для меня адской мукой, это было… ожиданием. Я перестал быть безымянной тенью, теперь я сам себе казался осязаемым. Она будет помнить меня. Она будет знать, что я рядом. А значит, теперь я существую. 

Я уходил, но надежда согревала мое сердце. Я уходил, но знал, что, если она не забудет меня через год или два, я вернусь, чтобы попробовать сделать ее счастливой и быть счастливым самому… каким-нибудь другим способом, а не тем путем, которым я ошибочно шел целых четырнадцать лет. Я уходил, но знал, что буду рядом… так или иначе… навсегда. 

Глава 8 

Может, я бы и забыла тебя, если бы ты не оставил после себя такой хаос.


- Боже, Белла! – Майк ворвался в мою палату, где я лежала, и где обрабатывали мои раны. Весь персонал больницы уже знал о девушке, которая смогла выбраться из пещеры-могилы, заваленной во время тропического ливня два дня назад. Двое суток мы шли с Эдвардом мрачными переходами, тогда как мне казалось – я провела в пещере много больше. 

На завтра уже были куплены обратные билеты домой. Майк и Росс спаслись, меня и Джессику считали погибшей. 

- Как ты? – Майк примчался сразу, как только узнал, что меня выловили в море. Я была очень слаба, но скорее от голода и усталости, чем от чего-то другого. И я была подавлена, постоянно смахивала слезы, вспоминая прекрасное лицо Эдварда, оставшегося на дне. 

Но при Майке я постаралась взять себя в руки. Он смотрел на меня с тревогой. А еще он смотрел с надеждой, которая угасла, когда я тяжело вздохнула. 
- Прости, Майк, - я сжала его ладонь в качестве поддержки. – Джессика погибла во время обвала. Я видела ее тело. 
- Ох… - он уронил голову на одеяло рядом с моей рукой, и я медленно гладила его по коротко остриженным светлым волосам. 
- Мы все рисковали, ты знаешь это, - напомнила я. – Это была наша общая ошибка. 
- Так ты нашла проход, - он попытался улыбнуться, но в его глазах стояли слезы. Майк и Джессика были вместе уже три года. 
- Нашла, – я кивнула. 
- И где же он был? - теперь Майк спрашивал с любопытством. 
- Помнишь уступ? – спросила я, и Майк кивнул, припоминая. – Чуть левее в самом углу. Он был завален, его не было видно. Я заметила клубящийся песочек и почувствовала течение. Завал пришлось разгребать вручную. 
- Ну ты даешь, Белла, - восхитился он. – Проделала такой путь. Совершенно одна. 
- Да, - кивнула я, но улыбка сползла с моего лица. 
- Что такое? – встревожился Майк. 
- Да ничего, - я опустила глаза. – Просто это было совсем не легко. 
- Могу себе представить, - посочувствовал он искренне. 
- Скажи мне, - начала я осторожно, не поднимая глаз, взволнованно теребя краешек одеяла, - вы, когда выбирались, встретили кого-нибудь из рабочих? 
- Нет, что ты, - отозвался Майк. – Там все затопило, никакой идиот не полез бы вниз, если только он не самоубийца. А что? 
- Да так… - вздохнула я, убедившись в очередной раз, что Эдвард сделал все возможное, чтобы у меня и правда не было никаких доказательств его присутствия. Даже фотоаппарат, на котором предположительно сохранился снимок его руки, утерян в пучине. Кто знает, может, спустя время он правда начнет казаться мне просто сном. 

Сиэтл встретил меня холодом и проливным дождем. Это так не вязалось с солнечным островом, с которого я прибыла. Прихрамывая на обе ноги, я вышла из такси и направилась домой. Все казалось каким-то серым… потерявшим краски. Раньше я возвращалась отдохнувшей, бодрой, полной впечатлений. Сейчас у меня было чувство, что мое место не здесь, что это чужой дом. 

Моя квартира, где я живу одна и уже довольно долго. Раньше меня устраивало это. Но сейчас почему-то пустая квартира начала тяготить меня. Я вдруг обнаружила, что одиночество уже не так приятно мне, как прежде. Странно, никогда не замечала за собой подобного… 

Я поставила чайник и бросила пакет с продуктами на стол. Немного смахнула пыль, скопившуюся за месяц. Перекусила. Было грустно и одиноко. Было так, словно я потеряла что-то очень важное, и это навсегда. И словно ко мне уже никогда не вернется прежняя радость жизни. Что-то сломалось внутри меня. 

Эдвард сказал, что будет казаться мне игрой воображения спустя какое-то время. Было от чего так подумать: некто, кому не надо дышать, пить, есть и спать, спас меня из совершенно безнадежного положения. Любой разумный человек посчитал бы спустя время, что это действительно была фантазия, порожденная одиночеством, безумием и страхом. 

Однако выходило все наоборот. Эта жизнь никак не становилась для меня реальностью. Я все еще была там, в той пещере, мысленно, с ним. Я все еще помнила его лицо, его объятия, его приятный голос. Я думала о нем. Постоянно. 

Когда я разделась, чтобы принять душ, то прежде всего придирчиво рассмотрела себя в зеркало. Моя правая рука была перевязана, а распухшее правое колено посинело. Ничего серьезного, но придется какое-то время жить с этой «красотой», пока синяк не рассосется. Было еще подозрение на перелом левого бедра – он не подтвердился, рентген показал растяжение связок и крошечную трещину. Меня обязали быть осторожной и наложили фиксатор. Ходить было больновато, но терпимо. На моих ребрах, плечах и талии красовались сиреневатые следы пальцев человека, «которого никогда не существовало». В правом ребре – там, где Эдвард схватил меня над пропастью – рентген не показал ничего, хотя я сильно подозревала там трещину тоже. Я в который раз поразилась силе моего спасителя, не чувствуя и капли страха, хотя должна была, наверное… Я чувствовала только благодарность… и огромную, болезненную грусть. В верхней части бедер также багровели огромные синяки. Я с благоговением провела по ним рукой и улыбнулась – все это было ясным напоминанием, что я не сошла с ума. Синяки были доказательством, что Эдвард существует. В какой-то мере, я даже не желала, чтобы они проходили. На левом бедре была корочка, где кожа была нечаянно содрана сильной рукой. И я надеялась, что на этом месте останется шрам, как подарок от моего личного Ангела, сбежавшего от меня. 

У врачей острова были вопросы о природе моих синяков и повреждений, но говорили по-английски они плохо, так что удалось избежать ответов на большинство из них. 

Я осмотрела себя с критической стороны. Я выглядела очень молодо, несмотря на возраст в тридцать один год. Моя фигура была в отличной форме, потому что я постоянно занималась спортом. В чем-то молодые девочки могли позавидовать мне. Но, тем не менее, я не могла не признать, как нелепо бы смотрелась рядом с мальчиком, которому семнадцать лет. Было глупо думать, что я окажусь ему нужна. Было глупо соблазнять его. Хотя я ни капли не жалела, несмотря на въедливое и противное чувство вины.

Я плохо спала. Мне снились тревожные сны. Кошмары мучили всю ночь напролет. 

Наутро я съездила на свою работу, чтобы предъявить больничный лист. У меня было освобождение от любой работы на две недели в связи с травмами и стрессом, и я решила воспользоваться временем с пользой. Я не собиралась оставить все как есть. Если он не хочет общаться со мной, это еще не значит, что я не могу попытаться его переубедить. Я не собиралась преследовать его… Или собиралась? Но я точно хотела найти его, чтобы сказать элементарное «спасибо», даже если он против любого общения… Я вздохнула. Да, я собиралась преследовать его. 

Для начала я открыла телефонную книгу. Имя Эдвард было редким, но в Сиэтле Эдвардов обнаружилось шестьдесят семь. Я выпучила глаза, не ожидая этого. Но, тем не менее, приняла решение навестить их всех. 

Не знаю, на что я рассчитывала. Ведь он ясно дал понять, что не хочет контакта. Но я надеялась, что, увидев меня на пороге, он позволит хотя бы с ним дружить. Если я буду видеть его иногда, этого будет для меня достаточно. Ведь он позволит мне хотя бы поблагодарить его за спасение! Мы бы мило провели время за чашечкой чая, в спокойной обстановке вспоминая подробности нашего приключения – о большем я не стала бы и просить. Я бы не стала больше распускать руки. Я вообще не понимала, что в пещере на меня нашло!! Ведь ему всего семнадцать лет! Мне было стыдно! 

Поврежденные ноги и ограниченное количество денег затрудняли поиски. Эдвард Ричардсон оказался стариком семидесяти пяти лет, а Эдвард Лоренс трехлетним ребенком. Один из Эдвардов жил совсем рядом, на соседней улице, но я не смогла его повидать, так как его не оказалось дома. Консьерж сказал, что он редко бывает. Эдвард Кроу, Эдвард Стивенсон, Эдвард, Эдвард… Все были не те, и я могла объездить в день не более трех адресов, каждый раз чувствуя себя немного сумасбродной, когда стучалась к посторонним людям в двери. Я притворялась, что ищу своего брата, с которым давно поссорилась. Люди верили… извинялись, что они не те, кого я надеялась увидеть, желали удачи… 

На третий день я решила сделать перерыв. Я чувствовала себя слишком утомленной, чтобы продолжать. Нужно было немножко проветрить мозги, а то я стала казаться себе совершенно одержимой. 

Я дошла до того, что подолгу вглядывалась через окно в лица прохожих, надеясь увидеть Эдварда среди них. Он ведь сказал, что все время будет рядом. Где он сейчас? Меня не оставляло ощущение, что он смотрит на меня. Но я нигде не видела его фигуры или лица, хотя рассматривала очень внимательно улицу, окна дома напротив, даже крышу! Мне хотелось написать на стекле красной помадой послание… только я не знала, что сказать. «Спасибо»? «Я скучаю»? «Поговори со мной»? Все казалось таким нелепым… Мои поступки были ненормальными. В моем сердце жила боль. 

Тогда я приняла решение посетить Форкс. Во-первых, перемена места мне не повредит, и действительно позволит отдохнуть от пережитого. Во-вторых, давно пора навестить могилу Чарли. И в-третьих, я хотела кое-что проверить. Кое-что, что давно не давало мне покоя. Ну, давно – это громко сказано. Это не давало мне покоя с момента судьбоносной встречи в пещере. 

Я вернулась в дом отца, который стоял заколоченный на отшибе. С тех пор, как я переехала в Сиэтл и сняла там квартиру, в этом доме никто не бывал. Я приезжала раз в год на кладбище, но останавливалась в маленькой местной гостинице, потому что в заколоченном доме царил бардак, который мне не хотелось разгребать. На этот раз я приехала надолго, поэтому пришлось заняться наконец уборкой. 

Вскоре дом засиял чистотой. Правда, свет слабо проникал сюда сквозь доски, а освобождать от них окна не хотелось. Кто будет заколачивать их снова, когда я уеду? Пусть все останется, как есть. Главное, что чисто внутри. 

Миссис Коуп постарела, но все еще занимала свое место в регистратуре школы. Она взглянула на меня, не узнав. Она была стара. 
- Я училась здесь четырнадцать лет назад, - сказала я. – Можно мне заглянуть в архив? Я ищу некоторых своих одноклассников. 
- О, вы ведь, кажется, дочка шерифа Свона? – наконец, в миссис Коуп проснулась память, когда она провожала меня в архив и открывала ключом дверь. 
- Это я. 
- Я вас помню, - сказала она, впуская меня внутрь. 

Я прошла мимо стеллажей, найдя нужный год выпуска школы Форкса. Это было тогда, когда я приехала. Тогда был тот самый злополучный урок – кажется, биологии, - когда одноклассник с черными глазами возненавидел меня. После этого он исчез. Но я хотела еще раз взглянуть на его лицо, чтобы освежить свою память. Мне хотелось видеть, действительно ли он похож на юношу, который меня спас. 

В первом альбоме я не обнаружила знакомого лица. Но затем догадалась: если Эдвард и его семья уехали, не закончив школу, то и в выпускном альбоме того года они значиться не должны. А вот в альбоме предыдущего года – вполне. 

И тогда я взяла альбом годом раньше. Тогда меня еще не было в Форксе, но, может, Эдвард уже был? 

Я медленно листала страницы, вглядываясь в лица. Напряжение во мне росло. 

Я вздрогнула, когда перелистнула на букву «К». Мое сердце пропустило удар, когда я увидела это лицо. Пальцы невольно скользнули по листу, притрагиваясь к фотографии так благоговейно, словно это тоже мог оказаться мираж, и я хотела физически убедиться, что мне не мерещится. ЕГО лицо смотрело на меня с альбома четырнадцатилетней давности. Они даже не были похожи. Это попросту был один и тот же человек. Невероятно. 

Бронзовые кудри, в беспорядке свешивающиеся на лоб. Золотистые глаза, так часто навещавшие меня во снах. Благородный нос и мужественные скулы, и лукавый изгиб тонких губ. Все точь в точь, как будто его сфотографировали вчера, а не четырнадцать лет назад. 

Ты никогда не станешь моим сном, усмехнулась я ему и выдернула фотографию. Словно реликвию, я спрятала ее поглубже в свою сумочку, надеясь, что ее не станут проверять. 

«Эдвард Каллен», - гласила надпись под местом, где было фото. Эдвард. Он даже не солгал. 

Теперь я вспомнила подробности. Удивительно, как я не вспомнила всего этого раньше, но должно быть стресс и необычная ситуация помешали мне сделать это. Сейчас знакомая обстановка форкской школы подействовала на меня благотворно, освежив воспоминания. Я вспомнила, как обратила на него внимание еще в столовой, где он сидел вместе со своей семьей. Братья и сестры – точно. Он говорил мне об этом. 

Здесь было еще две фотографии. Элис Каллен – брюнетка с короткой стрижкой, очень красивая и милая. Эммет Каллен – с доброй улыбкой брюнет; чувствовалось, что он весельчак. Все трое не были похожи чертами лица. Их объединяло только одно сходство – одинаковая бледность и не реального цвета золотистые глаза. 

Я закрыла альбом и поехала домой. Со мной было все, что нужно. Напрасно Эдвард надеется, что я когда-либо посчитаю его сном. Теперь точно нет. Он оставил мне столько доказательств своего существования, что игнорировать их теперь совершенно невозможно. И у меня было фото. 

Вполне возможно, что я еще увижу его снова. У меня были кое-какие мысли по этому поводу… Ну, например, если риск – это то, что заставляет его приходить, то мне нужно просто продолжать жить своей обычной жизнью. Настанет миг, подобный ситуации в пещере – и Эдвард не сможет избежать встречи. Более того – теперь, когда я знаю о его существовании, он не должен так сильно скрываться от меня. Может, теперь он будет менее осторожным, станет появляться чаще. Может, я смогу постепенно разговорить его и убедить вернуться в мою жизнь. Теперь я всегда буду знать, что он рядом, когда стою на краю обрыва и собираюсь прыгнуть… рядом, чтобы подхватить в случае, если оступлюсь. И если я буду часто приходить на обрыв и разговаривать с ним, рассказывая, как скучаю… кто знает, может, в конечном итоге это убедит его присоединиться ко мне… 

Какая-то часть меня понимала, что было бы нечестно поступить так с ним. Это был бы самый настоящий шантаж. Но другая часть меня навязчиво нашептывала, что только такой способ – самый верный. Стоит лишь подвергнуть себя опасности – и Эдвард появится. Я понимала, что такие мысли более чем эгоистичны, и на самом деле в реальности не собиралась ни к чему принуждать его. Если он не хочет меня видеть, я должна его отпустить, позволить ему жить так, как он решил. Я была бы совершенно неблагодарной, если бы принуждала его делать то, что он не хочет. Я решила подождать. Дать время ему и себе подумать. 

Но мне было непонятно, почему он не согласен хотя бы дружить со мной. Я бы смогла принять это. Я бы не стала требовать ничего большего. Я просто хотела иметь возможность иногда видеть его… Разве это много? Почему он так отчаянно против? 

Уединившись в доме, я принялась рисовать. Тишина и покой Форкса, и мое одиночество способствовали вдохновению. Я не была художником, но сделать набросок вполне была способна. Да и в путешествиях принято не только снимать все на камеру, но и делать зарисовки. Теперь я использовала свой опыт, чтобы запечатлеть картины прошлого, пока память свежа. Я вспоминала свое приключение и зарисовывала все, что приходило в голову. Я увековечивала образы, чтобы никогда не забыть, а если память начнет тускнеть – я смогла бы посмотреть. 

Я обвесила рисунками всю свою комнату. Вот Эдвард, протягивающий ко мне руку, чтобы помочь мне спуститься вниз. А вот его лицо под водой, волосы красиво развеваются от течения. А вот он наклонился над баллоном, собираясь его поднять. Вот мои ноги на его коленях, когда он ухаживает за мной. Вот он, висящий над пропастью, поймавший меня в последний момент – лицо наполнено страхом, что я узнала тайну. А вот наш поцелуй. А вот его отчаянная попытка спасти меня, когда он вдыхает в меня кислород. И последнее: его лицо на дне, где я оставила его. Озаренное косыми солнечными лучами, преломленными водой, оно почти светилось, как у настоящего Ангела. 

На всех картинах я нарисовала ему крылья. Они очень шли ему. Белые – там, где он заботится обо мне и целует меня. Темные – где он сердится и отчитывает меня за риск и безрассудство. Я не могла перестать о нем думать, глядя на картинки, и даже когда занималась своими делами. Я была одержима этим невероятным человеком, ну, или не человеком. 

Мои сны в Форксе стали яркими и эмоциональными. То я брела одна по сырой пещере, то ныряла в глубины океана, чтобы достать жемчужину. То я держала Ангела с золотистыми глазами за руки, и мы словно бы летели куда-то. Цвета во снах были настолько насыщенными, что иногда, просыпаясь, я долго не могла понять, где реальность – во сне или наяву. 

Фотографию я держала под подушкой, перед сном подолгу любуясь ею. Мне казалось, что так я становлюсь чуточку ближе к нему. 

Я знала, что похожа на сумасшедшую. И я, честно, надеялась, как и он, что мое увлечение вскоре пройдет. Время излечит меня. Это правда. 

Все началось, когда я была на кладбище, на могиле Чарли. Это был третий раз, когда я забрела сюда, гуляя. Я собирала желтые листья кленов, чтобы положить на могилу, украшая ее. Это был уже конец моего больничного, скоро я должна возвращаться в Сиэтл, к работе, к прежней жизни. 

Я уже почти не хромала, хотя синяки еще оставались. Повязка с руки была давно снята, рана почти зажила. Да и колено перестало быть опухшим. Но чувствовала я себя неважно. Я чем-то отравилась накануне, и целый день меня тошнило. Я вышла прогуляться, надеясь, что на свежем воздухе мне полегчает, но вместо этого чуть не повалилась в обморок прямо перед входом на кладбище. Смотритель вызвал мне скорую. Я пыталась отказаться, но после того, как меня вытошнило прямо у смотрителя за столом, он перестал слушать мои мольбы, и вскоре я уже была в больнице. 

- Ваши симптомы напоминают беременность, – ошарашила меня женщина-врач, на попечение которой я оказалась. – У вас есть подозрения на этот счет? 

Несколько секунд я потрясенно смотрела на нее, открыв рот. Что я могла сказать? Что две недели назад практически изнасиловала парня в подводной пещере? О чем я только думала тогда? С другой стороны, разве это плохо, если я беременна? 

Я нелепо улыбнулась, мои руки опустились на живот. 
- Не знаю, - честно ответила я. – Задержки не было… 
- Ну хорошо, тогда подождем результатов анализов и, если что, сделаем УЗИ, - кивнула врач, улыбнулась и ушла. 

Тысячи мыслей пронеслись в моей голове. От страха до надежды, от растерянности до радости. Я что… я беременна? От него? 

Мои руки слегка ощупывали живот, который оказался неожиданно твердым, и как будто даже больше обычного. Нет, это невозможно на таком сроке, подумала я. Конечно, я не очень-то разбиралась в этих премудростях, но моих знаний было достаточно, чтобы понять, что на таком раннем сроке не может быть живота. Также как и тошноты. 

И тут, словно в подтверждение, в мою ладонь легонечко толкнулись. 
- О… - выдохнула я пораженно, и мое сердце наполнилось теплом. Я сдвинула одеяло вниз и подтянула колени, разглядывая живот. Он действительно… был. Такой, какой примерно бывает на третьем месяце – небольшой, но уже заметный, если надеть что-то обтягивающее. Или я просто ела очень много последнее время? Могла ли я поправиться? 

В этот момент живот дрогнул, словно его ударили изнутри. 
- Ничего себе… - пролепетала я. 

Фраза «как будто меня никогда и не существовало» вдруг показалась мне до ужаса смешной. И как я собираюсь забыть Эдварда, если у меня родится от него ребенок? 

Я засмеялась, внезапно повеселев. Удивительно, но меня совершенно не напугала мысль о том, чтобы стать мамой. Нет, я никогда всерьез не думала об этом, ведь даже не собиралась выходить замуж. Мне было неплохо с самой собой, а заводить отношения без любви было мне неинтересно. Те несколько парней, с которыми я встречалась, никогда не тянули на роль мужа, да и не предлагали мне этого… А сейчас я могла стать матерью-одиночкой, матерью необычного ребенка, рожденного от ангела, «который не существует». Что называется, «дожила». 

Я была немного испугана тем, как все неожиданно повернулось, но все же радости во мне было гораздо больше. Мне понравилась мысль о том, чтобы держать на руках маленького мальчика с золотистыми глазами, улыбающегося мне. Я готова была простить Эдварду уход, если он оставил после себя такой замечательный подарок. Жизнь вдруг снова окрасилась красками, перестала казаться унылой и одинокой… Слезы наполнили мои глаза, и я снова провела ладонями по животу. На этот раз я не удивилась, что меня толкнули. Я улыбнулась сквозь слезы своему животу. Я начала мечтать. 

Врач вернулась ко мне в палату спустя пару часов. Ее лицо было встревоженным, а я встретила ее с надеждой. 
- Ну что же, Белла, - сказала она, - результаты ваши мне не нравятся. 
- Что не так? – меня пронзил испуг, что с ребенком может быть какая-то беда. 
- Скажите, вы в самом деле не подозревали, что беременны? – удивленно и даже как-то осуждающе высказалась она. 
- Так я действительно беременна? – выдохнула я пораженно, теперь окончательно осознав, что это в самом деле так. 
- Не знаю, как вы могли пропустить это, - доктор протянула мне лист с заключением, - но вы беременны как минимум двенадцать недель. 
- Сколько?! – слова вырвались громче обычного, а язык прилип к гортани. Двенадцать недель?! Бога ради, у меня не было секса ни с кем почти два года. Это невозможно! Я тупо уставилась в лист на цифры, но от потрясения они расплывались. Три месяца?! – С чего вы взяли? 
- Уровень гормонов в крови указывает на это, - сказала врач. – Вы хоть что-то необычное замечали? 

Я уставилась на доктора так, словно она прилетела с другой планеты. Язык онемел и окончательно присох к гортани. 

«Необычное». Она сказала – «необычное». 

Мне нельзя здесь оставаться, поняла я, глядя в заинтересованные глаза врача. Мне нельзя ни о чем говорить. 

«Людей заинтересует, если мы выйдем прямо из скалы», - говорил Эдвард, и я тут же почувствовала необходимость защитить его. 

Я стала осторожнее подбирать слова, думая о том, что говорю: 
- Да, я чувствовала… недомогание, - стала лгать я, выдумывая на ходу. – Но я была так занята, что не подумала… 
- Очень безответственно с вашей стороны, - покачала доктор головой, но выглядела при этом немного успокоившейся. 
- А что не так? – прошептала я, не понимая, почему она так обеспокоена. 
- Скажите мне, как вы питаетесь последнее время? – спросила она. – У вас проблемы с аппетитом? 
- Нет, - удивленно ответила я ей, - кроме сегодняшнего дня, я чувствовала себя прекрасно и нормально ела. Только сегодня меня начало тошнить. Первый день. 
- Вы, наверно, лжете мне, - нахмурилась врач и снова покачала головой. – Анализы показывают нарушения функций большинства органов. 
- Что…? – я уставилась в лист, ничего не понимая во врачебных названиях. А врач, тем временем, продолжала объяснять: 
- В вашем организме сформировался недостаток многих важных микроэлементов. Ваши почки и печень, а также сердце очень ослаблены. Вам нужно лучше питаться, чаще бывать на свежем воздухе. Возьмите отпуск, дайте себе передышку, иначе последствия могут стать опасными для вашего здоровья и для здоровья вашего ребенка. Ваш организм уже работает на пределе возможностей, и если вы не начнете питаться нормально, то вас придется госпитализировать. 
- Я… ничего не понимаю, - нахмурилась я, ведь я как раз была в отпуске, больше месяца! Кроме времени, проведенного в пещере, я много спала и гуляла, и прекрасно ела! О каких нарушениях она говорит? 
- Я пропишу вам витамины и препараты для восстановления организма, - тем временем, продолжала доктор. – И нужно обязательно сделать УЗИ, чтобы узнать, все ли в порядке с плодом. Вы, наверное, и отцу ребенка еще не сообщили? 
- Нет, - согласилась я, внезапно преисполнившись желания убраться из больницы, пока не поздно. Что я вообще тут делаю? – Думаю, мне стоит поехать домой и сказать ему. В Сиэттл, - уточнила я, когда она подняла бровь. 
- Если вы чувствуете себя неважно, то можете остаться и в нашей больнице, - предложила доктор заботливо. – По крайней мере, до тех пор, пока не сделаете УЗИ. 

Только УЗИ мне сейчас и не хватало, подумала я с внезапным страхом. Я должна этого избежать. Неизвестно, что увидит врач. Я не хотела ничем навредить Эдварду. 
- Нет, сейчас я чувствую себя прекрасно, - заверила я. – А в Сиэтле сразу обращусь к своему врачу. Обещаю. 
- Ну, хорошо, - доктор улыбнулась. – Только не тяните с этим. И обязательно хорошо питайтесь. 

Растерянная и немного напуганная, я кивнула, пообещав врачу сделать все, что она говорит. 

Меня отпустили домой, и я поехала, находясь в какой-то прострации. Меня пытались накормить в больнице, но меня снова и снова рвало. Врачи не видели этого – я не стала говорить. Я хотела как можно быстрее оказаться дома, чтобы обдумать все. 

В ванной я сняла с себя одежду, чтобы получше рассмотреть. Я не могла быть на третьем месяце беременности! Это абсолютно невозможно! Впрочем, как и все, что случилось в пещере со мной… 

Я встала к зеркалу боком. Ну вот же он – живот. Я вижу его прекрасно. На ощупь это был очень твердый шарик, который даже не продавить рукой. Как его кожа. На этой мысли я сглотнула, осознав, что внутри в самом деле не обычный ребенок, иначе анализы не стали бы врать. 

Бамс, - и изнутри меня ударило весьма ощутимо. Я почувствовала подкатывающую тошноту. Бамс, бамс… Я же не могла бредить! Я чувствую это! 

На меня накатила дикая усталость. И я решила, что мне нужно элементарно выспаться. Я обдумаю все утром, на свежую голову. А потом снова поеду искать Эдварда. Может, я просто выйду на край скалы и прокричу его имя? Может, если он поймет, что что-то случилось, он не откажется придти? 

Я снова плохо спала. Мне снился кошмар, в котором мой ребенок умирал, потому что я не имела сил подойти к нему. Словно его и меня разделяла невидимая стена, и, что бы я ни делала, я не могла к нему приблизиться, чтобы помочь, приласкать, накормить. 

Утром я чувствовала себя ужасно – еще хуже, чем вечером. Из зеркала на меня смотрело лицо с осунувшимися щеками и ввалившимися глазами, под которыми темнели круги, как после длительной болезни. Это выглядело так, словно мой организм действительно находится на пороге истощения, хотя я не ела всего-то один день. 

Невольно я провела рукой по животу, опираясь на раковину, потому что слабость была очень сильной. И поразилась округлости под моей рукой. Я недоверчиво уставилась в зеркало, задирая футболку. Теперь невозможно было игнорировать мой живот. Теперь врач даже без анализов заметила бы, что я беременна. Это очевидно. 

Живот подрос. Или это я похудела? Словно силы моего тела сконцентрировались целиком в животе. Он рос… быстро. Это было невозможно, но глаза не могли обманывать меня. Это не будет обычный человеческий ребенок. Это будет что-то другое. Что-то сильное и странное – такое же, как и его отец. 

Теперь сомнения в необычной природе Эдварда оставили меня. Он не человек. Мне ничего не померещилось, никогда. 

Я должна найти Эдварда, чтобы потребовать у него ответ – что все это значит? Что мне делать и как правильно вести себя, чтобы родить здорового малыша? Очевидно, что ему чего-то не хватало, иначе он не забирал бы все мои силы, чтобы расти. 

Часть меня понимала, насколько нечестно будет по отношению к Эдварду сообщать ему о моей беременности. Он не хотел общаться со мной, даже дружить! Я сама соблазнила его, он не собирался делать этого со мной. Я должна сама отвечать за свою ошибку. 

Но другая часть меня понимала, что только Эдвард может дать мне ответ, что мне делать дальше. Если так пойдет – я прикинула в уме, - то я рожу примерно через… не больше, чем через месяц! Мои глаза вылезли из орбит, когда я представила это. Уже сейчас я выглядела как на четвертом месяце беременности. Несложно подсчитать, что через две недели, максимум через три, я буду уже толстой и неповоротливой, и буду рожать. 

Как я объясню это все врачам? Что я скажу им? Что у меня странная ускоренная беременность непонятно от кого? Они начнут исследовать мое тело? Они начнут исследовать странный плод? 

Я была достаточно умна, чтобы понять – об этой беременности не должен знать никто. Я не могу рассказать о ней врачам, если не хочу, чтобы ребенку причинили вред, проводя над ним какие-нибудь опыты. И не могу поделиться новостью абсолютно ни с кем, если не хочу, чтобы об Эдварде узнали тоже. 

«Никто не должен знать, что я был здесь», - предостерегал он. 
«Я не должен находиться здесь, не должен разговаривать с тобой». 

Очевидно, что у него были причины скрываться. Если бы все было просто объяснимо, если бы делиться тайной было не опасно – он бы все мне рассказал. Но я помнила его попытки скрыть от меня свою природу. Он не хотел, чтобы я что-то знала. Он не мог рассказать. 

Я позвонила на работу и призналась, что заболела. А что мне оставалось делать? Я вообще не знала, как я объясню все потом – что это за ребенок на моих руках. А если в нем обнаружатся необычные черты, как я смогу это скрыть? И тогда мне стало по-настоящему страшно. Мне определенно нужен был Эдвард – хотя бы для того, чтобы он все мне объяснил! Я не стану обременять его обязательствами, я только лишь задам ему несколько важных вопросов. Когда он ответит мне, как себя вести, он сможет снова уйти. Я не стану удерживать его. Это будет честно. 

Я собиралась поехать и искать Эдварда тем методом, который я придумала. Я только лишь ждала, когда мне станет получше, чтобы я могла нормально добраться до аэропорта и сесть в самолет. Но мне становилось хуже – не просто с каждым днем, а буквально с каждым часом! Я пыталась есть, но все выходило обратно тут же. Я постоянно хотела пить, но даже вода не задерживалась в организме. 

На седьмой день я уже практически не могла встать с кровати. Мой живот напоминал шестой месяц, и он уже был в самом деле большой. И ребенок толкался… сильно. 

Впервые это случилось на пятый день после моего возвращения из больницы. Медленно, держась за стены, как дряхлая старуха, я брела до ванной, чтобы посетить туалет. Я же не перестала быть человеком от того, что беременна неизвестным существом! И тогда он впервые ударил меня так сильно. Я закричала, сгибаясь пополам и оседая вниз. Я успела выставить руки, чтобы не упасть прямо на живот. Оберегая ребенка, я обхватила живот руками и скрючилась на холодном полу. Слезы катились градом. 

Футболка задралась, и тогда я увидела на животе первый чернильный след – сила удара была такова, что образовался внутренний кровоподтек. Это было очень больно. Но не шло ни в какое сравнение с тем, что ждало меня впереди… 

- Эдвард, где же ты! – умоляла я в тишине ночи, глядя в потолок. Он обещал всегда быть рядом, до конца моей жизни. Неужели он не видит сейчас, что со мной происходит, если следит за мной? Или он обманул меня снова, как тогда, в пещере? Или он считает, что сейчас никакая опасность мне не грозит? 

Я плакала в подушку. Мне было страшно. Больше всего я боялась за ребенка. Но теперь я боялась еще и за себя. Я отлично чувствовала, как силы меня покидают с каждым днем. Я могу не выжить, если Эдвард не придет и не поможет мне. Я была слишком слаба. И тогда ребенок умрет тоже… 

С тех пор внутреннее избиение стало каждодневным. Через пару дней живого места на моем животе не осталось – он стал синим, бордовым… и он стал огромным. Седьмой месяц, примерно так. Руки и ноги при этом похудели, и лицо – теперь было очевидно, что означали анализы, взятые в больнице. Ребенок забирал все мои силы, питался мной. А я не могла ничем себя поддержать. Потому что ни пища, ни вода не усваивались. 

Я уже с трудом передвигалась, предпочитая до ванной ползти, чтобы не упасть. Теперь я оставалась внизу, чтобы находиться недалеко от еды и воды, которую я все еще пыталась затолкнуть в себя. Только безрезультатно. Я держала возле живота подушку, чтобы в случае падения ребенок не пострадал. Я особо не думала о себе – для меня стало главным то, чтобы хотя бы он выжил. Мы оба нуждались в помощи. Но Эдвард не приходил… 

Я занимала время просмотром телевизора, лениво щелкая каналы, чтобы себя отвлечь от слабости и тошноты. Рядом со мной стояла бутылка воды, которая уже была выпита почти до дна. Тут же стоял тазик, в который меня рвало. Я едва могла поднять голову от подушки, не говоря уже о том, чтобы дойти до ванной. И я была абсолютно одна. И я не могла ни к кому обратиться, чтобы не раскрыть секрет Эдварда. 

Мне уже стало трудно дышать и, кажется, ребенок доломал мне то ребро, которое уже было до этого повреждено. По крайней мере, в последний раз, когда он бил меня, боль была адская, и я отчетливо слышала хруст. После этого у меня начались проблемы с дыханием, и вообще с тем, чтобы пошевелиться. 

Скрип колес возле моего дома застал меня врасплох. Приподняв голову, я с удивлением разглядела через кухонное окно машину скорой помощи. Что за черт? Может, кто-то из соседей слышал мои крики и вызвал помощь? Но почему он тогда не зашел? Или это просто проверка, присланная из больницы? 

Стук в дверь. 

Мои глаза расширились от ужаса, потому что я абсолютно не знала, что мне делать. 

- Минутку! – крикнула я, пытаясь подняться. 

Напряжение было неимоверным. Мои ноги дрожали и подгибались, как будто стали тонкими, словно соломинки. Я знала, что сильно похудела, но последние дни даже не имела возможности взглянуть на себя в зеркало. 

- Мисс, вам нужна помощь? Мы можем войти? – участливо спросил врач. 
- Нет, все в порядке! – испуганно вскричала я. – Дайте мне одеться! 

Это удовлетворило его, и он замолчал. 

Я накинула халат, чтобы скрыть исхудавшие руки и ноги, а подушку прижала к груди. Волосы немного напустила на лоб, пытаясь скрыть худые щеки. Это выглядело так, словно я спала, и они меня разбудили. Должно было выглядеть так, если я не хотела, чтобы меня отвезли в больницу. 

До двери всего четыре метра. Еще никогда четыре метра не казались мне такими длинными и трудными. 

Наконец, я добралась, изо всех сил вцепилась в дверной косяк. 

«Только не сейчас», – молила я ребенка, чтобы он не толкался. – «Прошу тебя». 

- Да? – спросила я, приоткрывая маленькую щель через цепочку. 
- Нам поступил анонимный звонок, - сказал врач. – Сказали, девушка нуждается в помощи. 
- Я ничего не знаю об этом, - проворчала я. – Кто звонил? 
- Молодой человек. 
- Наверное, шутник, - я постаралась вложить в голос строгость и раздражение. Врач с сомнением осматривал меня в дверной проем. 
- С вами все в порядке, мисс? – спросил он. 
- Конечно, - ответила я, в ужасе чувствуя, что ребенок начал шевелиться. – Я просто спала. 
- Извините, - сказал доктор, собираясь уходить. – Если что, звоните. 
- Хорошо, - я захлопнула дверь и развернулась к комнате, надеясь успеть добраться до дивана, краешек которого манил меня отсюда, издалека. Я смогла пройти всего два метра, после чего повалилась на колени, а затем на бок, сдерживая крик. Я не могла дышать. 

Боль распространилась по всему телу, будто ребенок рвет меня изнутри. В глазах потемнело, но я сцепила зубы, молча терпя. Я только глотала слезы и пыталась иногда вдохнуть. Кажется, я снова слышала хруст. 

Затем все прошло, но я продолжала лежать. Машина отъехала – я слышала это. 

А затем я поняла, что в комнате не одна. Мне даже не нужно было поворачивать голову – я физически чувствовала его присутствие.

Глава 9 Я ни о чем не жалею

И еще один невероятный эпиграф к главе от <a class="link" href="http://twilightrussia.ru/index/8-68254" rel="nofollow" style="text-decoration: none; color: rgb(204, 204, 204);" target="_blank">tess79</a> 

Живот, растущий не по дням, а по часам, 
Истощена... не веришь ты глазам. 
Да разве же такое вот возможно? 
Ты в ступоре, Судьбою вновь стреножен. 
"Особенным он будет" - говорит, 
О, знала бы, "особенность" твою! 
Ее рыданием душа твоя горит, 
Ты столько лет берег, и вот уж на краю... 
Не нужно было вовсе появляться, 
Одна ошибка, а ценою - жизнь ее. 
С Судьбою, не сдаваясь, ты сражался, 
Но вот черед настал платить за все.


- Какого черта ты делаешь это? – проворчал он раздраженно от окна. 

Я удивилась его злости. Я думала, он придет помочь мне. Но казалось, что это не так. 

- Эдвард? – я попыталась сглотнуть разочарование, поворачивая к нему голову, но не в силах встать. Я не могла отсюда увидеть его. 
- Почему ты отказалась от помощи врачей? – раздражение из его голоса ушло, в нем осталась только боль. – Тебе же плохо! 
- Подойди, - попросила я, потому что не видела его. – Я ждала тебя. Нам надо поговорить. 
- Я же все тебе объяснил, - простонал он издалека. – Ты не можешь делать так. Это нечестно – шантажом вынуждать меня прийти к тебе. 
- Я не шантажировала тебя, - удивленно выдохнула я, сиротливо прижимая подушку к груди. 

Я повернулась с трудом, глядя снизу вверх. Я была очень слаба и даже не могла почувствовать радость от того, что он здесь, только… облегчение. Небольшое облечение и надежду, что он поможет мне, когда все объяснит. 

Его лицо было таким же красивым, каким я его помнила, только сейчас оно было освещено нормальным светом. Нет, сейчас оно показалось мне намного красивее! Он был одет в бежевый пуловер и темно-синие джинсы, и выглядел, как обычный человек. Правда, неизвестно было, как он сюда вошел… 

Когда я повернулась, его лицо вытянулось от шока, и он замер на месте, немного до меня не дойдя. 
- Что случилось, Белла? – прошептал он взволнованно. – Что с тобой? 
- Я думала, ты мне это объяснишь… 

Он тут же бросился вперед, опускаясь передо мной на колени. Его лицо стало испуганным, и он просунул под меня руки, намереваясь поднять. 

- Боже, что с тобой произошло, Белла?! Тебе нужно в больницу… - его дыхание сорвалось, а голос зазвучал не громче шепота. 
- Эм-м… нет, – прошептала я, - не нужно… 

Я медленно отпустила свои руки, давая подушке соскользнуть с живота на пол. 
- Не думаю, что это можно показывать врачам, - добавила я тихо, глядя, как его лицо меняется от изумления до потрясения, и как открывается его рот. 
- О, мой Бог… - только и сказал он, и сильно побледнел. 
- Прости… я не знаю, что делать с этим, - прошептала я, и не смогла удержать слезинку, бегущую по щеке. – Он растет очень быстро… 

Он не шевелился несколько минут, выражение потрясения не сходило с его лица. А затем медленно перевел на меня дикие глаза и сглотнул. Он ничего не сказал. 

- Я не собираюсь тебя обязывать, - поспешно объяснила я, уже немного успокоившись за время, пока он молчал. – Просто объясни мне, что сделать, чтобы не умереть до того, как он родится. Я не могу есть… и он дерется. 
- Дерется? – прошелестел он, и его глаза в панике расширились. 
- Да, - выдавила я шепотом, поднимая футболку наверх. 

Не стоило этого делать, наверное. Эдвард выглядел так, будто я ударила его в живот. Если до этого он был просто потрясен, то сейчас я даже не могла подобрать правильного слова, которым можно было бы описать выражение его лица. Это был абсолютный, запредельный ужас. 

- Прости… - пролепетала я, запинаясь, – я не хотела пугать тебя… 

Медленно Эдвард поднял меня с пола и понес. Его полубезумный взгляд не отрывался от моего живота, рот был открыт от шока. Он нес меня, как пушинку, а затем осторожно уложил на диван. 

- Я не собираюсь привязывать тебя этим, - попыталась я оправдаться, или хотя бы его успокоить. – Просто помоги мне, а потом можешь уйти. 
- Уйти? – удивленно выдохнул он и упал на пятую точку рядом с диваном, его глаза стали совсем безумными. 

Он быстро перевел взгляд на тазик рядом с кроватью, и мне стало жутко неудобно перед ним. Мое лицо горело, когда он вновь посмотрел на меня. Мне было стыдно, что я обременяю его тем, в чем он совсем не виноват. Это было так некрасиво с моей стороны. 

- Тебя что, рвет? – спросил он хриплым от волнения голосом. Он был так серьезен, что меня пробрала дрожь. 
- Постоянно, - еле выдохнула я. 
- Как давно? 
- Дней десять…. Но я точно не знаю. Я потеряла счет времени. 
- Проклятье, Белла… - прошипел он с отчаянием и снова посмотрел на меня. – Десять дней назад я видел тебя, ты была нормальной! 

Я тяжело сглотнула. 
- Ты был здесь? 

Эдвард пересел поближе, беря меня за руку. Его взгляд беспорядочно блуждал по моему лицу. 
- Я же обещал, что буду рядом. 
- До конца жизни, - напомнила я шепотом. 
- Да, - подтвердил он. 
- Тогда почему ты не зашел пораньше? – спросила я обвинительно. – Я уже вторую неделю как… беременна. Я даже не могла ходить! 
- Я… уезжал, - Эдвард закрыл глаза, объясняя мне. На его лице застыла глубокая вина. – Ты вдохновила меня. Когда я увидел, как ты кладешь цветы на могилу Чарли, я подумал, что мне тоже бы неплохо навестить семью. Я не виделся с ними последние пять лет… Потребовалось время, чтобы их найти – телефон не отвечал, потому что они сменили номера. Элис присылала мне новые, но мне было некогда их запоминать… Сначала я поехал в Денали – оттуда уже к своим, когда узнал точный адрес. Я решил, что здесь с тобой ничего не случится за несколько дней… Форкс – маленький и спокойный городок, и ты вроде как собиралась просто отдохнуть... Я не знал… - он снова посмотрел на мой огромный живот, и боль на его лице резанула меня по сердцу. 
- Пожалуйста, продолжай, - попросила я его вежливо, переводя тему, чтобы помешать ему расстраиваться сильнее. Я была так рада его видеть, что быстро простила за тот глупый побег. Мои пальцы автоматически стали поглаживать его холодную и твердую как камень ладонь в моей руке – и казалось, ему нравится это, помогает сосредоточиться. 
- Я… думал провести там неделю или две… Мама была ужасно рада меня видеть. Я чувствовал вину, что бросил их так давно, - Эдвард прикрыл глаза и с досадой покачал головой. – Но я места себе не находил. Я попросил Элис… и она сказала, что тебя не видит. Это напугало меня. Я сразу рванул сюда. И что я вижу?! – он тяжело сглотнул. 
- Элис? – переспросила я, очень заинтригованная. Мое лицо, должно быть, отлично отобразило всю степень моей заинтересованности. 
- Элис, моя сестра, - Эдвард впился в меня глазами, словно решая, стоит ли мне сказать правду. 
- Она меня не видела, - подбодрила я, желая узнать и эту тайну тоже. 
- Элис видит будущее, - вздохнул Эдвард, сдаваясь. 
- Почему она не увидела меня? – я легонько погладила пальцами его удивительную кожу, стараясь не выдавать удивления. Кажется, мое спокойное отношение лучше всего прочего подталкивало Эдварда к признаниям. Так что я осталась невозмутимой, словно не узнала только что ничего особенного. Хотя чему тут уже можно было удивляться? Кажется, что мистика окружила меня уже давно, а после встречи с Эдвардом окончательно и бесцеремонно вторглась в мою жизнь, подменяя остальной мир. И я вовсе не была против этого. Напротив, в эту секунду мне казалось, что с приходом Эдварда все встало на свои места. Я почувствовала удивительное спокойствие, что он здесь, и что я могу держать его за руку, говорить с ним… Если ради этого нужно было оказаться в таком вот плачевном состоянии, если именно это вынудило его появиться в моей жизни снова - то я ни о чем не жалела. 
- Я не знаю… - ответил Эдвард, снова переводя взгляд на мой живот. Его лицо мгновенно посерьезнело. - Ты ужасно выглядишь, - прошептал он, оглядывая меня целиком, а затем подцепил футболку, медленно ее поднимая. Его взгляд стал почти профессиональным. – Рассказывай. 
- Я… - запинаясь и глотая смущение, я начала говорить: - Просто пища не усваивается. Даже вода – все выходит обратно. В больнице сказали, что у меня истощение, что работа всех органов нарушена. И что я на четвертом месяце… - внезапно я замолчала, испуганно поглядев на Эдварда, осознав, что он может попросту не поверить мне. 
- Но этого не может быть, - прошептала я с ужасом, сжимая его руку и заглядывая в золотистые глаза. – Клянусь, у меня не было никого, кроме тебя! Никого за последние два года! 

Мы смотрели друг на друга несколько секунд, после чего Эдвард сглотнул и прошептал: 
- Я знаю, - и погладил мою руку. – Продолжай. 

Мне некогда было задумываться над его словами, к тому же я слишком волновалась, спеша поведать всю историю. Расслабившись оттого, что он верит мне, я откинула голову обратно на подушку и продолжала с тяжелым вздохом: 
- Он растет… стремительно, Эдвард. Каждое утро мой живот становится больше. Я никогда такого не видела. И он толкается. Он забрал все мои силы. Если так пойдет дальше, я не смогу его родить. Я умру раньше. 
- Нет, не умрешь, не говори так, пожалуйста, - вдруг Эдвард стал выглядеть таким жалким, просто потерянным. – Мы что-нибудь придумаем. Боже… зачем я…?! 

Эдвард вскочил и стал ходить из угла в угол – так быстро, что его фигура стала размытой. Я шокировано наблюдала за ним. Я видела телефон у его уха. Его лицо было сосредоточенным. 

Затем он недовольно убрал телефон в карман и подлетел обратно ко мне. Его холодные пальцы бережно ощупывали мой живот. 

- Ай, - я пискнула, когда он коснулся ребер, и слезы невольно выступили на глазах. 
- У тебя ребро сломано, - выдохнул Эдвард, и мне показалось, что его сейчас стошнит. А затем его челюсти сжались, глаза полыхнули ненавистью. 
- Я знаю, - осторожно ответила я, не понимая его реакции. 
- Надо вытащить его, - решительно заявил Эдвард, и я напряглась до кончиков ног. Я не поверила я своим ушам. 
- О чем это ты? – уточнила я настороженно, мои руки невольно поправили футболку на животе. 
- Его надо вытащить, - терпеливо повторил Эдвард, выделяя каждое слово, как будто я слабоумная. – Мой отец – хирург. Он поможет тебе. 

Вытащить? Эдвард только что сказал, что вытащит моего малыша?! Внезапно я почувствовала сильную злость. 
- Нет! – мой крик был сильнее, чем я ожидала. Эдвард вздрогнул, его лицо вытянулось. 

Я быстро натянула футболку вниз и обняла живот руками в защитном жесте. Попыталась натянуть сверху и одеяло, как будто это могло бы защитить меня. 
- Он мой, - собственническим голосом заявила я, сердито глядя на Эдварда, вдруг начав бояться его. – Я не дам тебе убить моего ребенка! 
- Но он же убивает… тебя, - испуганно проговорил Эдвард, глядя на меня так, будто я сошла с ума. 
- Я сказала – нет! – отрезала я и свесила ноги с дивана, намереваясь убежать, уйти, уползти – куда угодно и как угодно, лишь бы не дать Эдварду развивать эту чудовищную мысль. Напрасно я рассчитывала на его помощь. Он не хочет позволить мне родить моего мальчика. Он не станет помогать. 
- Куда это ты собралась? – испуганно выдохнул Эдвард, намереваясь мне помочь, но я оттолкнула его руки. 
- Провожу тебя, - сурово сказала я строгим голосом. – Тебе пора. 
- Ты просишь меня уйти? – голос Эдварда прозвучал с такой болью, что мое сердце затрепетало. Но это ничего не меняло. Если он предлагает убить моего ребенка, то ему нечего тут делать. 

Стиснув зубы, я поднялась, едва держась на дрожащих ногах. 
- Нет, - поправила я. – Я тебя выгоняю. 

Я слышала, как он ахнул, когда я покачнулась. Я упала бы, если бы его сильные руки не подхватили меня под локти, удерживая на весу. 

- Пожалуйста, ляг обратно, - попросил он сдавленным шепотом. 

Я не могла сопротивляться его рукам, я была слишком слаба. Р-раз – и он снова уложил меня на диван, на сей раз бережно укутав в одеяло. В ту же секунду меня отчаянно замутило. Я едва могла увидеть, как он подносит мне таз. Меня с шумом вырвало в него. Бросило в пот. А затем я потеряла сознание. 

Холодные пальцы нежно гладили меня по лицу. От слабости кружилась голова, и было трудно дышать. 
- Эдвард… - мой голос был не громче шепота, сил не было никаких. 
- Я здесь… - я почувствовала край чашки у своих губ и начала жадно пить. Что толку, если потом это все равно выйдет наружу. 
- Пожалуйста, Белла… позволь мне помочь тебе… - просил с невыносимым по силе страданием бархатный баритон совсем рядом. Перед глазами все расплывалось, я не видела его обладателя. – Я не хочу тебя потерять. 

Почувствовав его ладонь на своем огромном животе, и испуганно вздрогнула. Я попыталась воздействовать на Эдварда другим методом. 

Кое-как разлепив веки, я увидела его лицо, полное боли и отчаяния… и страха. Я положила свою руку поверх его. Слезы наполнили мои глаза. 
- Эдвард, это ведь просто ребенок. Он не виноват в том, что он такой сильный… - я через силу улыбнулась, гладя Эдварда по красивому, но искаженному страхом, лицу. – Ты же сам говорил, что для женщины величайшее счастье есть рождение детей, - напомнила я ему. – Что я должна влюбиться… 

Лицо Эдварда исказила гримаса страдания. 
- Нормальных детей, Белла! – воскликнул он, снова почти с ненавистью глядя на мой живот, отчего мой желудок противно съежился. – А не… это. 
- Я вовсе не против того, что он будет особенным, - пролепетала я, запинаясь. Надеясь сломить стену между нами. Я должна была дать ему понять, что понимаю последствия. – Я ни о чем не жалею. Я не против, если он будет похож на тебя. Неужели ты хоть чуточку не тронут этим? Тебе необязательно воспитывать его… оставь его мне, я справлюсь одна. Только помоги сейчас… 

В глазах Эдварда на секунду вспыхнуло понимание, и он нахмурился. 
- На меня… - эхом повторил он так, словно до него только что дошло. – Хочешь сказать, что он похож наменя? 
- Ну конечно, - я немного воодушевилась тем, что мне удастся уговорить его. - Будет такой же сильный… и такой же красивый… 
- Не хорошо, - прошептал он, качая головой, его глаза снова заполыхали ужасом. 
- Просто объясни мне, чего он хочет? – молила я. - Что ему нужно? Почему он так быстро растет? Дети не вырастают за три недели, Эдвард. Скажи, кто у меня родится? - добавила я шепотом, ища прямого ответа, но Эдвард молчал. 

- Он ведь будет не человеком, верно? – попробовала я поставить вопрос иначе. 

Глаза Эдварда расширились. Он перевел взгляд вниз. 
- Похоже, что нет, - согласился он, и я улыбнулась даже такому крошечному признанию. 

Я почувствовала, что ребенок шевелится. Эдвард, разумеется, тоже чувствовал это. Его лицо отразило тысячи эмоций: от изумления и любопытства до потрясения и боли, и снова ужаса. 

- Я знаю, что тебе нужно… - пробормотал он вдруг. – Наверное… 

Он снова взял в руку телефон. 

- Кому ты звонишь? – недоверчиво спрашивала я. 
- Отцу, - он слушал, на его лице появлялось недовольство. – Он должен приехать сюда. 
- Нет, пожалуйста, - я разрыдалась. Я ничего не могла поделать, чтобы защитить малыша. Я была слишком слабой. А если еще и подмога прибудет, то мне несдобровать. Слезы катились по моему лицу. 
- Шш… тише, - Эдвард стал успокаивать меня своим сладким дыханием, наклоняясь ближе. Запах меда и сирени окутал меня. Золотистые глаза смотрели с такой любовью и беспокойством, что я почти поверила, что он не причинит мне вреда. 
- Не отбирай его у меня, - просила я, захлебываясь слезами. – Я хочу его, моего мальчика. Ты можешь уйти, когда пожелаешь, только не убивай его, пожалуйста… - я цеплялась за его холодную руку, заглядывая в золотистые глаза. 
- Шш… перестань плакать, - просил он настойчиво, опуская телефон. Недовольное выражение на его лицо вернулось. – Их нет. Они уехали. Скорее всего, их не будет несколько дней, - Эдвард зарычал с досадой, сжимая челюсти: – Он так мне нужен сейчас! 
- Не надо, не зови его, - умоляла я, боясь его отца еще больше, чем Эдварда, ведь он сказал, что тот хирург. Может, он не успеет приехать, и мой малыш останется жить. 
- Он может помочь, - уговаривал меня Эдвард, обхватывая мое лицо ладонями. – Может подсказать что-нибудь. Белла, успокойся, ты пугаешь меня. Он просто может знать что-нибудь. 
- А ты не знаешь? – удивилась я. 
- Нет, - его лицо посуровело, а затем стало виноватым. - Я вообще не знал, что это возможно. Я думал, что я… неспособен. 
- Ты не можешь иметь детей?! 
- Получается, что могу, - он выдохнул это, и вдруг прижал меня к себе, бережно обнимая, как ребенка. И я тоже обняла его в ответ. 
- Кто же ты? – попросила я, надеясь, что это прояснит немного мне мое положение. – Скажи мне, кем он родится, я тогда, может, я пойму, что делать с этим. Я никому не расскажу тайну, клянусь. 
- Если бы правда не была ужасной, стал бы я скрывать? – вместо ответа сказал Эдвард, гладя меня по голове, затем уложил обратно на подушку, очень аккуратно. – А тебе нельзя сейчас волноваться. 
- Да уж, - прошептала я с сарказмом, - так я буду волноваться меньше. 
- Белла, - пальцы Эдварда очертили контур моих губ, и он рассеянно махнул рукой в сторону второго этажа, где висели мои рисунки, - я вовсе не тот, кем ты меня себе нарисовала. Я не… не хороший, - и снова это затравленное выражение в глазах, которое мне не нравилось, и от которого хотелось обнять Эдварда и пожалеть. 
- Неправда, - упрямо надулась я, глядя на его прекрасные черты и не понимая, как он может говорить так о себе. – Ты хороший! 
- Скажи мне, Белла, - он наклонился очень близко, снова обхватывая мое лицо ладонями. Он перевел тему: - Что ты чувствуешь? Ты хочешь есть? 
- Не особенно, - призналась я, думая об отвратительной тошноте, которая последует за этим. – Меня мутит даже от запаха. 
- А… пить? – со странным смущением произнес он, глядя на меня пронизывающе. 
- Да, - признала я, - очень. Но это… не помогает. 

Эдвард кивнул. 
- Послушай, - попросил он, - я сейчас уйду ненадолго, на пару часов. Потом вернусь, и может быть тогда смогу сделать что-то, и тебе станет получше. Но ты должна знать, - его взгляд стал суровым и предупреждающим, - если это не поможет – я вряд ли дам ему мучить тебя. 

Я сглотнула, надежда и страх боролись во мне. Страх был сильнее, но у меня не было выбора. Мне оставалось только кивнуть. 

- Не вставай с дивана без меня, - попросил Эдвард. – Хорошо? 
- Ладно, - согласилась я. Вряд ли я бы смогла сделать это, да и любое движение причиняло боль. Пару часов я вполне смогу потерпеть. 
- Попробуй поспать, - Эдвард поцеловал меня в лоб, и мои глаза невольно закрылись от удовольствия. Странно, что мальчик, которому всего семнадцать лет, вызывал во мне чувства, будто он мужчина намного старше меня. 

И он исчез. Ни единого шороха. Я распахнула глаза и обнаружила, что комната пуста. Я ахнула. Ребенок в утробе беспокойно шевельнулся. 
- Тише, маленький, - погладила я живот и положила голову на подушку, намереваясь поспать. – Теперь нам помогут… 

Я проснулась от звуков и от того, что нечто холодное прикасается к моей руке. Я обнаружила Эдварда, который подтащил к дивану кухонный шкаф и приспосабливал на верхнюю ручку прозрачный пакет… о, я поняла, что это капельница. Затем он со скоростью света метнулся к кухонному столу, на котором в хаотичном порядке были разбросаны предметы… лекарства… 

Он быстро набрал что-то в шприц, но я испуганно поджала к себе руки, когда он двинулся ко мне. 
- Что это? – очень подозрительно спросила я. 
- Обезболивающее, - он неуверенно остановился. – Не хочу, чтобы тебе было больно… 

Я с сомнением протянула руку. 
- Ты дозвонился до отца? – спросила я, напряженно наблюдая за тем, как он ставит мне укол. 
- Нет, - прошептал он, оставляя иглу в моей вене и переключая туда капельницу. – Придется пока действовать самостоятельно, - он заметил мое явное волнение и добавил убеждающим голосом: - Не бойся, Белла. Я знаю, что делаю. Я умею. 
- У тебя на самом деле два медицинских образования? – строгим голосом уточнила я, все еще сомневаясь в том, что это может оказаться правдой. 
- Да, - сказал он с абсолютной уверенностью. Его золотистые глаза смотрели так обеспокоено, прося довериться, что я вздохнула, расслабляясь и позволяя Эдварду заботиться обо мне. 
- А это что? – я показала на раствор, который уже начал капать, наполняя мое тело. 
- Просто витамины… - Эдвард кисло улыбнулся и снова отправился к столу. 

Теперь он стоял спиной – я не видела, что он делает. Шелест пакета, затем что-то струйкой полилось в стеклянную посуду. Я услышала напряженный вздох Эдварда, и какое-то время он стоял, как статуя – совершенно не шевелясь. Затем вздохнул спокойнее и развернулся ко мне. В его руке был обычный стакан, а там нечто красное, похожее на томатный сок. Меня сразу же замутило. 

Эдвард медленно приблизился ко мне, будто не уверенный, что делает все правильно на этот раз. 
- Что это такое? – спросила я, когда он опустился на колени, одной рукой осторожно приподнимая мою голову, чтобы я могла напиться. 
- Это… - его голос был хриплым, а глаза испуганными… и неожиданно черными. – Если он похож на меня, как ты говоришь, то это то, чего он хочет… И ты должна выпить это. Если все правильно, то тебе станет легче. 
- Не будет тошнить? – уточнила я – стакан выглядел совершенно неаппетитно. 
- Я не знаю, - честно сказал Эдвард. – Давай попробуем. 

Я позволила ему поить меня, заранее морщась, потому что мне не хотелось, чтобы меня вытошнило еще раз при нем. Но жидкость оказалась на удивление вкусной. Она пахла железом и была соленой, как морская вода, и на секунду я подумала, что такой привкус ощущала раньше, когда случайно резала ножом палец и машинально облизывала ранку, чтобы унять боль. Тогда мне было противно, но эта жидкость была гораздо вкуснее. 
- Похоже на кровь, - поделилась я впечатлениями, когда допила до дна, и глаза Эдварда на секунду странно вспыхнули. 
- Твои глаза меняют цвет, - вяло прошелестела я, чувствуя сонливость – наверное, обезболивающее подействовало. 

Эдвард моргнул, отставляя стакан в сторону. На его лице появился стыд. 
- Да, - признал он и снова сменил тему: - Как ты себя чувствуешь? 
- Лучше, - улыбнулась я благодарно. – Спасибо. 
- Не благодари меня, - он взял мою свободную руку в свои ладони и стал медленно перебирать мои пальцы, отчего мое сердце забилось быстрее обычного. Я таяла от его нежности. Но он не поднимал глаз, говоря: - Ведь это по моей вине тебе плохо. 
- Эй, не говори так, - я улыбнулась, пытаясь скрыть за деланным оптимизмом чувство неловкости, - это же я на тебя набросилась. Это моя вина. Я тебя… можно сказать, изнасиловала, признай. 

Эдвард криво усмехнулся, не поднимая глаз. 
- Я в этом тоже поучаствовал, - заметил он. – Поверь, если бы я не хотел этого, тебе бы не удалось меня даже поцеловать. 

Я постаралась скрыть улыбку радости. Узнать, что он желал меня так же сильно, как и я его, оказалось удивительно приятным. Но я не хотела, чтобы он чувствовал себя обязанным из-за того, что со мной произошло. 
- Все равно не ты виноват, я сама тебя соблазнила, - усмехнулась я, сжимая его руку. - У тебя не было шанса. И я старше… я опытнее. Я должна была подумать о последствиях… 

Какое-то время я неотрывно смотрела на Эдварда, но он не поднимал глаз, будто мои пальцы ему интереснее, чем мои слова… тогда я вздохнула и добавила: 
- Я ни о чем не жалею, Эдвард. Я бы сделала это еще раз, - я закусила губу, глядя на его неземной красоты лицо и вспоминая, как мне было хорошо в той пещере, когда он целовал меня. Конечно, теперь, лежащая перед ним с синяками, исхудавшая и разбитая, я уже не представляю собой привлекательное зрелище – скорее, отталкивающее. 
- Это моя вина, - упрямо повторил он, гладя мои тонкие пальчики. – Я не должен был появляться. 
- Жалеешь, что спас меня из пещер? 

Эдвард молчал очень долго, собираясь с мыслями, а я наслаждалась каждым мгновением, проведенным рядом с ним. Потом он уйдет, и я хотела запомнить его таким, как сейчас – нежным, немного неуверенным… и прекрасным, словно Бог. 

- Как я могу жалеть об этом? – наконец, сказал он, его голос глубокий и темный. Глаза сверкнули. – И все же наша встреча стала ошибкой. Я знал, что так будет, потому и скрывался много лет. 
- Ты считаешь, что это ошибка? – удивилась я. – Почему? 
- Посмотри на себя! – Эдвард поднял глаза, в них плескалось море боли и вины. – Всего одна встреча – и ты умираешь, Белла! 
- Может, моя судьба была умереть давно? – предположила я, и его глаза потухли. 
- Может, ты и права, - согласился он мрачно, снова опуская свои красивые глаза, - и я напрасно борюсь с судьбой… я мешаю тебе… 
- Ты мне нисколечко не мешаешь, - поспешила успокоить его я, и Эдвард вздохнул, в его лице клубок сомнений. 
- Если считаешь это ошибкой, - задала я вопрос, - зачем тогда помогал мне столько лет? Пусть бы я умерла… - Было сложно сказать это. Но он должен знать, что ничем не обязан мне. 
- Тогда я думал, что возвращаюсь, чтобы лишь разочек взглянуть на тебя… - Эдвард перевел дух, прежде чем поделиться со мной тайной. 

Глава 10 Ангелы не плачут

Потрясающий эпиграф к главе от <a class="link" href="http://twilightrussia.ru/index/8-68254" rel="nofollow" style="text-decoration: none; color: rgb(204, 204, 204);" target="_blank">tess79</a> 

- Так стоило оно того? 
- Конечно! Ведь важней всего 
Она мне стала... ты пойми! 
Прошу, ее ты сохрани! 
Малышка наша так прекрасна, 
Она не может быть опасна! 
- Но нет мне без тебя пути! 
- Прошу, любимый! И прости...


- Тогда я думал, что возвращаюсь, чтобы лишь разочек взглянуть на тебя… - Эдвард перевел дух, прежде чем поделиться со мной тайной. 

Каждое последующее слово давалось ему с усилием: 
- Мы тогда все уехали. Мне было трудно… сдержаться. Помнишь ту первую встречу, Белла? Ты, наверное, думала, за что я возненавидел тебя? 
- Помню… - прошелестела я в подтверждение, теперь помня это хорошо, после моих поисков. То выражение его лица совсем не вязалось с заботой и поддержкой, которую он оказывал мне сейчас. 
- Так вот, я… я не мог оставаться рядом с тобой, ходить на одни и те же уроки… Это было слишком для меня. Это было опасно, Белла. И мы приняли решение переехать, чтобы не рисковать. Но спустя неделю… я не выдержал. Мне хотелось снова увидеть твое лицо. Я не понимал тогда, почему… Я просто не мог бороться с этим. Целых семь дней твое лицо стояло перед моими глазами – такое трогательное и хрупкое, красивое и невинное… и незнание того, о чем ты думаешь, сводило меня с ума. Понимать, что я никогда больше тебя не увижу, что никогда не разгадаю твою тайну… было очень… мучительно. Каждую свободную секунду я думал об этом… и время лишь усугубляло мои страдания. 

Эдвард перевел дух, вспоминая, как все было четырнадцать лет назад. Я слушала рассказ с вниманием, граничащим с жадностью, забыв о своем состоянии. Его пальцы ни на секунду не оставляли мою руку, поглаживая кожу, и этот простой жест наполнял теплом мое сердце, как тогда, в пещерах… Я наслаждалась его прикосновением, даже сейчас, будучи беременной, истощенной и наверняка страшной. Даже зная, что он снова скоро уйдет… 

- Думаю, мое любопытство было главной причиной возвращения… на тот момент. Я убедил себя, что если останусь на расстоянии, это ничем не будет тебе грозить. Элис подтвердила это. Тогда я решился. Втайне от семьи я поехал тебя навестить. Элис была единственной, кто знал, но мы оба думали, что это ненадолго, и я вернусь. Я надеялся, что мне хватит пары дней, чтобы разобраться в мучающей меня головоломке. Избавившись от навязчивого состояния, я перестану о тебе думать. Но я ошибся. Это не проходило. 

Эдвард вздохнул, переводя полный боли взгляд на меня. Я обратила внимания на то, что его красивые глаза снова посветлели, приобретя оттенок темной охры. Я наблюдала за этими переменами с жадным любопытством. 

- А потом был фургон, - прошептал он. - И тебя чуть не убило на моих глазах. 

От воспоминаний о том случае волосы на моей голове зашевелились. 

- И тогда я понял, что не могу уйти. Ты нуждалась в защитнике. Это было глупо, считать себя твоим защитником, но я просто не мог уехать. Все время откладывал, раз за разом, день за днем. Обманывал себя, что просто присмотрю, некоторое время. У меня была паника от одной только мысли, что ты умрешь, пока меня не будет рядом… и тогда я больше никогда тебя не увижу… Я не мог уйти. Тешил себя иллюзией, что сделаю это позже… 

Он бегло взглянул на меня и быстро отвел глаза, будто чувствовал вину за свое признание. Но на меня его рассказ произвел противоположное впечатление: сердце забилось с надеждой, что я была ему нужна. Грудь наполнилась теплом и благодарностью, и счастьем. В этот момент мне было абсолютно не важно, сколько ему лет – точнее, на сколько лет он выглядит. Наверное, я в самом деле сумасшедшая. Но я раньше ни к кому не испытывала подобных чувств! Это произошло со мной впервые, и я просто не знала, как сопротивляться притяжению. Да и стоило ли? 

- А потом был Порт-Анджелес, - вздохнул Эдвард и нахмурился. Я нахмурилась тоже, четко помня все подробности того дня, словно ужас и стресс намертво впечатали воспоминания в мой мозг. 
- Что с ними стало? – прошептала я, мое сердце внезапно съежилось, когда я вспомнила те ужасные крики боли рядом с собой… Так это была не собака там… о, мой Бог… Я смотрела на Эдварда во все глаза, просто не веря в то… что там тоже был он. 

Эдвард опустил голову, его челюсти сжались. Его лицо так сильно исказилось от ярости, что я вздрогнула – впервые я увидела, что он может быть не только милым, но и пугающим. Но это быстро прошло. 

- Я не мог позволить им разгуливать на свободе и нападать на кого-либо еще, - пробормотал он с глубоким чувством стыда в голосе. – Прости, Белла… Я вовсе не ангел, которым ты меня почему-то считаешь. 
- Что ты с ними сделал? – потрясенно прошептала я, хотя уже поняла, каков будет ответ. Я сглотнула, когда он поднял на меня полные боли глаза. 
- Я знал, что поступаю неправильно, - сказал он, сознаваясь в своем преступлении. – Я должен был дождаться отца и решить все мирным путем. Но, Белла… в тот момент я просто не мог остановить себя. Если бы ты только знала, о чем они думали… если бы знала, что они собирались сделать с тобой! – он зарычал, и его глаза снова потемнели. Я сжала его руку, чтобы он немножко пришел в себя. Он был пугающим в этот момент… но не настолько, чтобы я стала осуждать его за содеянное и бояться теперь… Нет, далеко не настолько. 
- И что было дальше? – поощрила я его продолжать рассказ, решив, что меня не должно это расстраивать. В конце концов, Эдвард избавил город от жестоких преступников. Неизвестно, сколько девушек еще бы пострадали, если бы не он… Это жестокий… но благородный поступок. И ничто не заставит меня считать иначе. Он – мой ангел. Но даже ангел способен совершать ошибки, каким бы идеальным не казался. 

Гнев в его глазах утих, он печально улыбнулся. 
- Я решил и дальше оберегать тебя. Подумал, если не стану вмешиваться открыто, ты сможешь прожить полноценную жизнь, человеческую. Я был уверен, что смогу удерживаться на расстоянии, и до сих пор мне ведь это удавалось… 

Его взгляд отразил досаду и разочарование, и он прошептал: 
- Если бы так не стремилась рисковать собой, если бы ты была как… как все! – он вздохнул тяжело. – Тогда, Белла, моя затея вполне бы удалась. 
- Прости, что не оправдала твоих ожиданий, - с долей сарказма усмехнулась я, и Эдвард криво улыбнулся. 

Я медленно подняла руку, чтобы коснуться его идеального лица. Его глаза сразу же закрылись, и он медленно выдохнул. 
- Как же это приятно – чувствовать тебя… так близко, - прошептал он, и я улыбнулась. У меня было странное умиротворенно-обессиленное состояние. Голова немного кружилась. Наверное, от лекарств. 
- Скажи мне, почему… - мое сердце неожиданно замерло в ожидании ответа. – Почему для тебя это было так важно… помогать мне? Я не понимаю… 
- Я… - Эдвард выглядел растерянным, когда открыл глаза. Они снова были светлыми, и он придвинулся поближе. Его лицо прямо напротив моего, сладкое дыхание коснулось моих губ. Его пальцы осторожно дотронулись до моей скулы, и я почувствовала себя самой счастливой в тот же миг. – Я не знаю, смогу ли объяснить… 
- Попробуй… - попросила я, и больше мне не было страшно. Внезапно я осознала, каков будет ответ, и надежда наполнила мое сердце теплом до самых краев. Я ничего не могла с собой поделать – не могла удержать глупую улыбку, застывшую на моих губах. 
- Сначала я думал, что это просто древний инстинкт защищать более слабого… - начал Эдвард, медленно подбирая слова. - Я не понимал причин. Я думал, что мой интерес иссякнет, как только я разгадаю твою тайну, узнав тебя получше. Но выходило все наоборот. Чем больше узнавал, тем больше вопросов появлялось. Меня интересовало все – каждая деталь твоей жизни! Какие книги ты читаешь, какую музыку слушаешь. Каких людей выбираешь в друзья и почему. Ты оказалась такой… хорошей… Я просто не мог… не мог оторваться от тебя. 
- Ты следил за мной, - прошептала я, сжимая его ладонь. Это было пугающе… но в то же время неожиданно волнительно. 
- Да, - он опустил голову, - прости… 
- Все в порядке, - ободрила я, чтобы он не мучил себя напрасно. – Продолжай… 

Эдвард вздохнул, на его лице появилась боль. 
- А потом я начал… злиться, - выдавил он с сомнением. 
- Злиться? 
- Да, - Эдвард виновато поморщился, не глядя на меня. – Ты была популярной. Ты нравилась… мальчикам. 

Эдвард сказал это так, словно я была кинозвездой с тысячами фанатов под окнами моего дома. Но мои воспоминания не включали в себя бешеного успеха среди парней. Два неудачных опыта отношений – все, что я вынесла из школьных лет. Разве это можно назвать «популярностью»? 

- Думаю, ты преувеличиваешь, - прошептала я, сжимая его руку снова. 

Эдвард не ответил. Он уставился на наши пальцы, которые играли друг с другом, и молчал. Выражение боли с его лица исчезло. Мысли его витали где-то далеко, не здесь. Казалось, он больше увлечен изучением моей руки, чем разговором. И он вздохнул. 

- И что? – любопытство толкало меня продолжить разговор. – Ты что… ты… ревновал? 

Кровь бросилась в мое лицо, когда я посмела задать такой вопрос. На секунду я смогла представить себе это: Эдвард следит за мной из-за угла, видит каждый мой шаг, оставаясь невидимым, недосягаемым… неизвестным. Я сглотнула, сообразив, что мне тогда было лет столько же, сколько ему. Это было трудно: осознать, что он так долго был рядом… и что возможность нам познакомиться гораздо раньше была так нелепо упущена… что нас могло не разделять столько лет. Он не стареет, четко осознала я… старею только я… 

Но прежде, чем я решилась озвучить эти мысли вслух, Эдвард снова заговорил: 
- Даже тогда я ничего не понял. Я думал, что это чувство… собственничества, желание защитить… Я думал, что ревную к жизни, которой у меня никогда не будет… к человеческой жизни. И только… когда…

Эдвард запнулся, его голос перешел в шепот, а в глазах заполыхала такая агония, что у меня самой заболело сердце. Я не хотела, чтобы ему было так больно… но не знала, чем помочь, кроме как осторожно погладить кожу его щеки, приводя в чувство. 

- Когда ты… и он… когда я узнал, что ты… - Эдвард тихонько зарычал, наклоняя голову вниз, скрывая от меня чувства. 
- Я поняла, - прошептала я, краснея от смущения. Я хотела избавить его от необходимости произносить это вслух. 

Эдвард не ответил. Он молчал, пытаясь взять себя в руки, а мое сердце билось быстрее обычного: не только от того, что он фактически признался мне в том, что ревновал, но больше от того, что я стала с трепетом ждать, а не признается ли он мне в большем. Я хотела услышать волшебные три слова. Может, я обманывала саму себя, но сейчас мне казалось, что он готов их произнести. И я затаила дыхание в ожидании чуда. 

- Первым моим порывом было уйти и никогда не возвращаться, - продолжил Эдвард очень тихим голосом. – Моя ярость была настолько всепоглощающей, что я боялся совершить какую-нибудь глупость. Удержать себя от… безрассудства было практически невозможно, и мне в самом деле пришлось уехать, чтобы определиться, что делать дальше. Я знал, что не могу просто появиться перед тобой… это было неправильно… - Эдвард замолчал, переводя дух, его грудь вздымалась от сильных чувств. 
- Почему нет? – спросила я, обескураженная странным признанием. 

Эдвард поднял на меня глаза, в которых сверкало почти безумие. 
- Сама подумай. 
- Я не… понимаю, - я действительно не понимала, о чем он говорит. Зачем ему было скрываться столько лет? Мне это казалось нелепым, глупым поступком. 
- Белла, я не человек! – с болью выкрикнул он, и на секунду мне подумалось, что он сейчас заплачет. – Какую жизнь я предложил бы тебе? 

Я хотела возразить, но он прервал меня нетерпеливым жестом, говоря так быстро, что я едва улавливала смысл его слов: 
- Со мной у тебя не было бы будущего: ты бы вынуждена была переезжать с места на место, ведь я не… старею. Никаких друзей, нормальной работы, карьеры… твоих любимых увлечений, - он покачал головой, закрывая глаза. – Ничего, кроме… постоянной опасности. 
- Опасности? – усомнилась я. 
- Да, - твердо ответил он, снова опуская голову вниз. Я пошевелила пальцами на его прохладной щеке, и он выдохнул, немного расслабляясь. – К тому же, откуда мне было знать, что я вообще… заинтересую тебя. 
- Ты мог бы попробовать, - предложила я с осторожностью, боясь нового всплеска эмоций и не желая, чтобы он страдал. 
- Знаю, - тихо ответил он. – Но я не стал. Я хотел, чтобы ты была счастлива… Я верил, что так и будет, Белла. Но ты не была счастлива. Столько лет… и ты все еще была одна... 

Наступила пауза, во время которой мы оба думали о том, что все могло бы быть иначе. Не знаю, испытывал ли он сожаление по этому поводу, но его точно испытывала я. Жаль, что нельзя перемотать время назад. 

Мы вздохнули одновременно, как будто мысли наши были схожими и привели к одинаковым выводам. 

- И что дальше? – спросила я шепотом. – Ты уехал и… 

Эдвард кивнул. 
- Я просто не мог… Невыносимо было смотреть на это – тебя и… - он не закончил, но я и так все поняла. – Я ушел в уединенное место, чтобы подумать… и чтобы удержать себя от соблазна. Провел там много дней и ночей. Гнев был самым сильным моим чувством. Но вторым, не менее сильным, была боль. Я никогда… не чувствовал ничего подобного раньше, поэтому было сложно разобраться в самом себе, в том клубке эмоций, который бушевал внутри меня. Я пытался мыслить логически, но не мог прийти к пониманию, почему я так сильно злюсь. Я ведь сам все решил… и у тебя была твоя жизнь… глупо было ожидать, что ты останешься одна… И только когда я смог осознать… что хочу сам делать все то, что делает с тобой он… только тогда понял, что это значит на самом деле. Это было так… сильно. Я не мог поверить, что все так просто объяснялось. Я обманывал сам себя несколько месяцев! – Эдвард зарычал. 

Я почувствовала, как слезинка скатилась из уголка глаза, и быстро стерла ее. Эдвард выглядел таким несчастным и раздавленным сейчас, что мне было его невыносимо жаль. Страшно представить, как тяжело ему было в тот момент. 

- И что…? – пробормотала я. – Ты вернулся? 
- Да, - он вздохнул обреченно. – Все стало сложнее и легче одновременно. Я смог принять ситуацию такой, какая она есть – у меня не было иного выбора. Но видеть тебя теперь, после того как… Я постоянно думал о том, что хочу быть на ЕГО месте, - он закрыл глаза, и его лицо снова исказилось, - и невозможность этого сводила меня с ума все четырнадцать лет! Я даже хотел убить себя… - на этом месте я ахнула, и Эдвард быстро взглянул на меня и отвел глаза, - но не смог оставить тебя без присмотра… 
- Эдвард… - прошептала я, мне все сильнее хотелось рыдать, глядя на него. – Это так печально. 
- Все хорошо, - одна его рука скользнула по моей щеке, и я поняла, что он смахивает мои слезы. – Не переживай за меня. Я в порядке. – Он действительно стал выглядеть лучше, или просто надел на лицо маску, чтобы я не увидела его настоящих чувств. 
- Думаю, я всегда чувствовала твое присутствие, - призналась я внезапно, и глаза Эдварда наполнились недоумением. 
- Что? – переспросил он, его рука на моем лице замерла. 
- Да, - подтвердила я, вспоминая все случаи моего спасения, а также собственные сны об ангеле с золотистыми глазами. – Я же видела, что меня постоянно что-то спасает. Трудно списать это на простую удачу. И мне снились сны, Эдвард. 
- Сны? – он выглядел абсолютно потрясенным, недоверчивым. 
- Мне снился ты, Эдвард, - прошептала я, обводя пальцами контур его брови и скользя по нижнему веку. – Твои глаза. 

Он моргнул, ничего не понимая. 

- Такие, как сейчас, - объяснила я, пытаясь улыбнуться собственной мечте. – Светлые и добрые. И я звала тебя. 
- Белла, - простонал Эдвард и нахмурился, и досада исказила его черты. Он наклонился вперед, и его лицо оказалось настолько близко от моего лица, что я снова смогла почувствовать сладость его дыхания. Длинные пальцы гладили мой лоб, убирая прядки волос назад. – Ты не должна была запомнить меня… Прости… 

Я недоверчиво засмеялась. 
- За что ты извиняешься? Ты же не можешь контролировать мои сны! 
- За то, что испортил все. Пришел и разрушил твою жизнь. Сейчас… - его глаза смотрели с болью, - и даже тогда… 
- Ты же спасал меня, - напомнила я, стараясь вложить в голос как можно больше оптимизма. – Иначе я бы давно умерла. 
- Да, но… - он закрыл глаза, качая и качая головой. – Ох, да что там, Белла! Что бы я ни делал, и сколько бы ни старался поступить правильно… все равно совершил ошибку! 

Эдвард мельком глянул в сторону моего живота, в его глазах снова вспыхнула ненависть. 
- Может, мне не стоило и пытаться… - прошептал он вымученно. – Может, мне стоило позволить нам… попробовать… - Его глаза закрылись, он сглотнул. – Или, может, правильнее было бы позволить тебе уйти… 
- Умереть? – уточнила я без всякого испуга, как ни в чем не бывало. 
- Да… - пошептал он, и его челюсти сжались от испытываемых чувств. – Но я никак не мог этого допустить. И даже сейчас не могу… - он пристально поглядел на мой живот, и рука мягко скользнула туда же. Судя по выражению его лица, он тщательно обдумывал варианты, и это пугало меня немного. 
- Он должен жить, - сказала я твердо, что бы он там ни надумал себе в уме. 

Эдвард моргнул, его лицо стало обреченным. 
- Как скажешь, - ответил он, не поворачивая головы, и было заметно, что он совершенно не согласен с моим решением. Но он принял его, и я с облегчением вздохнула. 

Я заставила его посмотреть на меня, его взгляд обеспокоено блуждал по моему лицу, а пальцы снова переместились на скулу. 

- Я ни о чем не жалею, - напомнила я ему, и он печально кивнул. 

Его дыхание снова коснулось моего лица, и я не могла поверить в то, какие ощущения вызывает во мне его близость. Ох, я была совершенно не в том состоянии, чтобы думать об этом… но я думала. В конце концов, у меня больше не будет другого шанса. Он сейчас так близко… и я пока еще жива… и это могло закончиться в любой миг. 

Моя рука все еще была на его щеке, и я немного потянула Эдварда к себе поближе. Он поддался, пристально глядя в мои глаза, готовый помочь мне, о чем бы я его не попросила. 

- Я очень страшная сейчас? – прошептала я, внезапно взволнованная. 

Эдвард покачал головой. Его лицо исказилось в муке. 
- Для меня ты самая красивая. Всегда. 
- Можешь тогда… меня поцеловать? – попросила я, чувствуя, как краска смущения невольно заливает мое лицо. – Разочек. 

Красивый рот Эдварда приоткрылся, и, могу поклясться, его дыхание сбилось в тот же миг. Он перевел взгляд на мои губы, сомневаясь. А затем наклонился… медленно… и я почувствовала его холодные губы на своих. 

Ах, это было так приятно, нежно и чувственно… Восхитительная дрожь заполнила все мое тело, и я ощутила его длинные пальцы в своих волосах. Я не смогла удержать собственного стона, хотя понимала, как это глупо – чувствовать прямо сейчас желание. 

Губы Эдварда прижались чуть крепче, смелее. Его пальцы волшебными прикосновениями разгоняли по моему телу кровь, создавая жар, похожего на который я никогда прежде не испытывала. В этот момент я не чувствовала ни боли, ни слабости. И тем более не жалела ни об одной минуте, проведенной рядом с этим потрясающим мальчиком. 

- Если бы я только был человеком… - пробормотал он мне в губы между поцелуями, его голос полон разочарования. 
- Мне абсолютно все равно, кто ты, - честно ответила я, борясь с чересчур громким дыханием, но проиграла в этой борьбе. 
- Ты так сильно реагируешь… - удивленно сказал Эдвард, гладя меня по лицу, чтобы я успокоилась. Его холодные пальцы легонько скользнули по ключице, и мое дыхание снова участилось. – Почему? 

Я взглянула на его красивое лицо, такое серьезное и обеспокоенное, и почувствовала, как краснею от собственных мыслей. Я опустила глаза. 

- Я пугаю тебя? – прошептал он, опуская ладонь на мою вздывающуюся грудь чуть пониже ключицы, слушая мое сердце. 
- Нет, - возмутилась я на его предположение и, так как он ждал продолжения, не поднимая глаз, ответила, чувствуя неожиданную робость: - Ты… волнуешь меня. 
- Волную? – в его голосе послышалось недоверие. Эдвард пристально смотрел на меня несколько секунд, а затем медленно наклонился, и его волосы защекотали мою щеку, в то время как холодные губы скользнули вдоль скулы и прижались к мочке уха. Я не сдержала стон. Это было похоже на разряд электрического тока, пронзившего все тело. 
- Да, очень, - созналась я, потрясенная собственными ощущениями и признаниями, к которым мы пришли. Еще пару часов назад мне казалось, что Эдвард почти нереален. А сейчас ко мне вернулось ощущение волшебства – того же самого, которое было со мной в пещере, когда я еще не знала, что мы скоро расстанемся. Словно я в сказке или во сне… или даже в раю. Я даже забыла про свою боль в сломанном ребре и про то, как ужасно выгляжу прямо сейчас. 

Губы Эдварда снова сместились, двигаясь вдоль ключицы, а затем наверх по горлу, достигая подбородка. Я закрыла глаза, стараясь не дышать. Только сердце колотилось все сильнее. Я почувствовала на своем лице его сладкое дыхание, и на это т раз не стала сдерживаться, жадно втянув запах меда и сирени носом. Пальцы свободной руки запутались в мягких волосах. 

Я открыла глаза, обнаружив лицо Эдварда над собой. Его взгляд был темным и пристальным, и от опьяняющего аромата у меня закружилась голова. 

- Почему? – повторил он настойчиво, и его пальцы снова скользнули по ключице, вырывая из моего горла легкий вздох. 
- Потому что… - было трудно не сказать правду под его почти гипнотическим взглядом. – Ох, потому что ты мне… нравишься. – Слово «люблю» чуть не сорвалось с моего языка, но я вовремя поняла, что оно прозвучало бы неуместно и глупо здесь и сейчас. 
- А остальные разве нет? – Эдвард нахмурился, словно пытается решить в уме задачу, но не находит ответ. 
- Не так сильно, - выдохнула я правду… и покраснела. 

Почти целую минуту мы смотрели друг на друга, не отрываясь. Я не могла догадаться, о чем думает Эдвард. На его лице читалась боль… и недоумение… и недоверие… и затем его рот раскрылся в понимании. 

Его пальцы скользнули вдоль моих щек, и на секунду я поверила, что он скажет те самые три слова, которые я думала услышать раньше. Его дыхание участилось… но он молчал. Он просто наклонился и снова прижался к моим губам. 

Я ответила на поцелуй, не раздумывая. Я потеряла ощущения реальности от головокружительного движения холодных нежных губ на моих губах. Это было не так, как обычно: это было, как первый поцелуй, самый первый, самый желанный. Словно луч весеннего солнца затанцевал в тающих льдинках, и хруст последнего наста под ногами заявил об окончании долгой морозной зимы во имя наступления теплой весны. Это было так, как будто я никогда прежде не целовалась. Это было не так, как если бы я робко попросила Эдварда о поцелуе, и он уступил моей странной просьбе. Это выглядело так, словно он хочет этого сам. 

Все кончилось слишком быстро, но оставило после себя сладкое ощущение мучительной взаимности. 
- Никогда не видел тебя такой… - прошептал Эдвард, его глаза были задумчивыми, в то время как пальцы снова и снова скользили по моему лицу. 
- Что ты имеешь в виду? – я откинула голову на подушку, силясь прийти в себя после самого лучшего в моей жизни поцелуя. Все мое тело было как желе. 
- Ну… - смущение в голосе Эдварда заставило меня насторожиться и посмотреть в его лицо. Он хмурился, буравя глазами краешек одеяла. – С теми… другими… ты не была такой… отзывчивой. Как мне кажется. 

Секунду я непонимающе глазела на него. 
- О, Боже… - наконец, до меня дошло, и я неистово покраснела. – Ты что – наблюдал? 

Эдвард рядом, когда Майк Ньютон и я в моей спальне… или Джейкоб Блэк… или любой другой… Меня затошнило от этого. 

- Да, - стыдливо и напряженно сознался он, и я не знала, что на это сказать. – Не то что бы постоянно… но часто… и всегда, когда, - он сглотнул, - когда был кто-то новый… Прости… 
- Я чувствую себя неловко, - призналась я спустя целую минуту тишины. Он был рядом со мной каждуюсекунду моей жизни? Все четырнадцать лет? Это бы сильно напугало меня, если бы, несмотря на смущение, не было так… приятно. 
- Прости, - повторил он пристыженно. – Я хотел быть в курсе, если тебя… если тебя кто-нибудь обидит… Я должен был знать, если кто-то решит причинить тебе боль… 
- И что бы ты сделал? – от нелепости ситуации меня потянуло на нервный смех. 

А затем я вспомнила тот случай в колледже, когда меня чуть не изнасиловал мальчик на темной лестнице. Я вспомнила парня, который меня защитил, и внезапно осознала, что это и был Эдвард. Теперь даже голос показался мне знакомым, точно! Неудивительно, что он скрыл от меня свое лицо. Неудивительно, что я тогда так и не нашла своего спасителя. 
- Можешь мне кое-что рассказать? – попросила я, не сдержав смешок. 
- Конечно, - Эдвард поднял на меня глаза. 
- Тот мальчик, Стэнли… в колледже… Ведь это был ты - там, на лестнице? 

Эдвард нахмурился, его лицо стало злым. Но он кивнул. 

- Что ты ему сказал? Этот вопрос мучает меня давно. Он шарахался от меня, как от чумы, - вспомнила я и засмеялась. 

Эдвард улыбнулся коварно, словно дьявол. Красивый дьявол с ангельским лицом. 
- Я умею быть убедительным, - дернул бровью он, пытаясь говорить шутливо, но я видела ярость, глубоко спрятанную в его глазах. – С его-то мыслями… 
- Ты и мысли его знаешь? – я засмеялась, предполагая, что Эдвард шутит. Причем, уже не в первый раз…
- А что, если так, - мрачно дернул бровями Эдвард, выглядя практически угрожающим в этот момент. – Так что пусть скажет спасибо, что остался жив. 
- Звучит пугающе, - согласилась я, вспоминая предыдущее признание про насильников в переулке, и зная теперь, в общих чертах, что с ними произошло. – Ты опасный человек, Эдвард Каллен. 

И опять я поняла, что сказала что-то не то: лицо Эдварда вдруг помрачнело и вытянулось. От шуток не осталось и следа. 

Он сразу же перевел тему. Нежно гладя меня по щеке, он серьезно и тихо спросил: 
- Твои щеки порозовели. Тебе лучше? 

Я прислушалась к себе и обнаружила, что действительно чувствую себя нормально – ну, если нормальным можно было назвать то, что я хотя бы перестала ощущать слабость и головокружение. 
- Да, - согласилась я удивленно. 
- Не тошнит? – настороженно спросил он. 
- Нет, - снова удивилась я и перевела взгляд на опустевший стакан. – Я даже, вроде как… голодна. 

Эдвард тоже посмотрел туда же, и снова на меня. 
- Попробуешь поесть? – предложил он, но я засомневалась в своей способности сделать это. 
- Даже не знаю… - прошептала я смущенно. – А то, что было в стакане… это еще есть? 
- Конечно, - он кисло улыбнулся и встал. Я наблюдала, как он деловито подходит к столу, такой гибкий и грациозный, и сильный, и статный… 
- Кстати, а что это? – спросила я, чтобы отвлечься, когда Эдвард вернулся ко мне со стаканчиком в руке. 
- Неважно, - поморщился он. – Главное, что это тебе помогает. 

И я пила снова, и снова. И даже смогла после этого сесть. Эдвард поменял мне капельницу, а потом приготовил омлет, и я была потрясена тем, что он так тщательно заботится обо мне. Я все съела, и с ужасом ждала тошноты… но ничего не произошло. Мне действительно стало лучше. 

Эдвард ставил мне укол обезболивающего через равные промежутки времени, и это приносило облегчение. Я чувствовала себя практически здоровой, за исключением общей слабости. 

Я наблюдала, как Эдвард беспокойно звонит и звонит по телефону, раз за разом. Я пыталась убедить его, что он и сам неплохо справляется, втайне боясь приезда его отца. Но Эдвард твердил, что одному ему не справиться, и продолжал звонить. Он даже сказал, что отвез бы меня туда сам, но мое состояние было слишком нестабильным, чтобы я смогла вынести долгую дорогу. 

Звонки же не приносили результатов. Его семья уехала в поход, как он сказал. Мобильники они с собой не берут. 

Я знала, что это такое. Мы с Майком и другими тоже частенько захаживали в такие глухие места планеты, где не было никакой цивилизации, а о сотовой связи аборигены не имели даже представления. 

Странно, но сейчас, думая о своих путешествиях, я вдруг осознала, что они уже не притягивают меня, как всегда. Если я останусь жива, то с удовольствием посвящу время воспитанию ребенка. Теперь я поняла, что это было тем, чего мне не хватало. Конечно, было бы здорово, если бы Эдвард тоже остался, но я не посмею просить его об этом. 

А потом ребенок проснулся. Сначала все шло неплохо. Мне поддых просто уперлись с такой силой, что в глазах замерцали звезды, и несколько секунд я не могла вздохнуть, глядя на Эдварда округлившимися глазами. Мое тело выгнулось в попытке избежать боли, и я почувствовала руку Эдварда и вцепилась в нее. Искаженное лицо Эдварда было прямо надо мной, но я не слышала, что он говорит. 

А потом я закричала. Я слышала хруст. Боль была невыносимой, кроме нее, я ничего не чувствовала, крича снова и снова. Мое состояние беспомощности и слабости вернулось в удвоенном размере – я даже не могла приподнять голову. Перед глазами все вертелось, и я едва видела Эдварда – с выражением ужаса на лице он держал около уха телефон. А потом отбросил его в сторону, не глядя, далеко… и в его глазах сверкнула недобрая решимость. 

Я совсем не могла дышать. Даже когда я делала вдох, внутри меня что-то клокотало. Это напоминало погружение без акваланга, когда вода захлестывает легкие. Мое сознание стало ограниченным, я едва воспринимала окружающую действительность. 

Я увидела Эдварда, идущего ко мне. В его руке блеснуло лезвие ножа… или это был скальпель, я не разобрала. 

- Нет, - попыталась я сопротивляться, усилием воли отгоняя обморок. Инстинкт защитить своего ребенка был сильнее боли, сильнее страха смерти, сильнее всего остального. Я съежилась, руками закрывая собственный живот, несмотря на боль, пронизывавшую изнутри. 

Эдвард на секунду остановился, но не передумал. Его взгляд был жестким и темным. 
- У тебя ртом идет кровь, - сказал он отчетливо. – Тянуть нельзя. 

Я закашлялась, и мои легкие, наконец, освободились – я смогла дышать. С удивлением я увидела на своей ладони, которой непроизвольно прикрыла рот, кровь. Я уставилась на нее, как на привидение, не соображая, что это значит для меня. Знала, что ничего хорошего. Видела краем глаза, как Эдвард метнулся ко мне. 

Его холодные руки на моем животе – и я закричала, пытаясь его оттолкнуть. Ребенок отреагировал на это ударом изнутри, и я не могла сопротивляться боли, снова выгибаясь назад. Напряжение каждой моей клеточки было таким огромным, что я снова не могла полноценно вдохнуть. 

- Не убивай его, - шептала я между провалами в сознании, словно безумная, ощущая, что Эдвард делает что-то со мной – там, внизу, против моей воли. Слезы брызнули из глаз, и я все еще пыталась его оттолкнуть, явно мешая ему, но ни одна моя попытка не произвела должного эффекта. Он все равно был сильнее. 

Боль пронзила живот, где-то пониже пупка, и я почувствовала насыщенный запах крови… тело стало горячим, словно меня облили кипятком. Мои глаза широко распахнулись, а в глотке застыл сдавленный крик. 
- Только не убивай его, - умоляла я без перерыва, и слезы мешали мне видеть ясно, хотя я пыталась смотреть… смотреть, что он делает со мной. 

Его лицо было напряженным, глаза черными и пронзительными. Казалось, что каждое движение ему дается с трудом, и что он не может до конца сосредоточиться на том, что делает. Я в ужасе смотрела на то, что происходит. Его руки были в крови. Я вся была в крови, но меня даже не замутило от этого. Выражение растерянности на лице Эдварда напугало меня больше, чем его решимость. Если он не знает, что делать, он меня не спасет. И он не собирается оставлять моего ребенка в живых – ему не важно это. 

- Пожалуйста… - пролепетала я, удивляясь, каким слабым становится мой голос. Моя голова упала вниз, сознание уплывало. – Спаси его, - попросила я почти шепотом, осознав, что речь о моем спасении уже не идет. Я умру сегодня. Операция по извлечению ребенка в нестерильных домашних условиях – даже идиоту стало бы ясно, что я не жилец. Не следовало даже надеяться на иное. 


- Поверить не могу, - пробормотал Эдвард, я едва чувствовала его холодные пальцы на своем животе. Его взгляд стал затравленным, и он быстро отбросил скальпель в сторону. Тот, звякнув, прокатился по кафельному полу до ножки стола. Я лениво смотрела на него, чувствуя нарастающую в теле кошмарную слабость. 

- Покажи мне его, - умоляла я хрипло, надеясь, что Эдвард послушается голоса разума, и не станет убивать маленького невинного человечка на моих глазах. Что даст мне немного подержать моего мальчика прежде, чем я умру. 
- Скальпель не берет оболочку, - потрясенно прошептал Эдвард, его пальцы судорожно ощупывали мой живот – теперь с нажимом, и я могла чувствовать это. Как будто он пробует его на прочность. 
- Ты же сильный, - прохрипела я, в моем горле словно застряла колючая проволока, и вкус был такой же ржавый и противный. – Сделай что-нибудь. 

Эдвард быстро взглянул на меня, и его рот раскрылся в ужасе. 
- Белла… - выдохнул он с гримасой отчаяния на красивом лице. 
- Вытащи его, вытащи, - теперь я молила об этом, зная, что ребенок не выживет в мертвом теле. Оставалось только его извлечь… только так его можно было спасти. О себе я уже не думала. 

Он вздрогнул, отворачиваясь от меня. Он пытался сосредоточиться, я видела это, но ему было нелегко. Нерешительно наклонился, закрыл глаза и медленно открыл их. 
- Быстрее, - прохрипела я, закатывая глаза в агонии. Все замерцало перед глазами, и сознание стало отступать. 

Новая боль не дала мне отключиться. Я закричала, когда снова почувствовала удар в легкие. Мое дыхание стало совсем тяжелым. На этот раз мне не удавалось прокашляться между криками. Я захлебывалась. 

Я ощутила сильное нажатие внизу живота. А затем раздался звук, будто скала крошится или раскалывается гранит, ударяясь друг о друга. 

И затем боль ушла, ничего больше не давило на мою грудную клетку изнутри. 
- Это девочка, - сказал Эдвард где-то рядом со мной. 
- Дай мне ее, - прохрипела я с трудом и протянула руки в пустоту, видя только темноту перед собой. Я хотела защитить своего ребенка. 

Что-то маленькое и горячее легло в мои руки. Оно было укутано покрывалом и едва шевелилось. Оно не кричало и не плакало. 

Девочка, осознала я, с громадным трудом фокусируя на маленьком существе свой взгляд. Такая маленькая. У нее было личико ангелочка. Совершенно такое же прекрасное, как и у ее отца. Глаза были на удивление осмысленными, внимательно меня изучающими. Я улыбнулась своей девочке. Она улыбнулась мне в ответ. Ее крохотные ручки потянулись ближе, и я прижала ее в своей груди. И сразу почувствовала боль. 
- Ах, - удивленно вздрогнула я, и ребенка немедленно оторвали от меня. Окончательно обессиленная, я слабо наблюдала, как Эдвард откладывает мою девочку в сторону – прямо на пол, хоть и в покрывале. Его взгляд был совершенно обезумевшим, и холодные пальцы коснулись груди – там, где была моя новая боль. Все его лицо и руки были красными, перепачканными в моей крови. Даже волосы. 
- Белла… - прорыдал он, подползая ближе. Его руки дрожали, когда он захватил ими мою голову, прижимая к себе. Он стянул меня с дивана в свои объятия, но я уже даже не чувствовала этого. Мое тело не чувствовало ничего: ни боли, ни прикосновений. Оно было обессиленным. 
- Белла… - повторял он, рыдая, снова и снова, и гладил меня по волосам. 

Я понимала, что жить мне осталось от силы несколько минут, и подняла руку, чтобы коснуться его лица. Он зарыдал сильнее, и качал меня на руках, не желая отпускать. Он тоже видел, что я умру. 

Я уловила слабое движение в стороне и повернула туда голову. 
- Посмотри… - вяло пробормотала я, и моя рука едва качнулась, показывая в сторону кухни. – Она ползет?

Эдвард послушно повернулся, его рыдания не прекращались ни на мгновение. А я была спокойна, даже умиротворена. Я была почти счастлива. 

Моя девочка вылезла из-под одеяла, в которое ее укутал Эдвард. Довольно шустро для новорожденной она ползла к столу. Это было удивительное зрелище. Нигде такого не увидишь. Только мне так повезло. Я родила чудесную и совершенно особенную дочь, которая может ползать сразу, как только родилась. Мне было некогда задумываться о том, возможно ли это. Я просто наблюдала за ней… пока еще могла. 

Эдвард все качал меня на своих руках. Его всхлипывания причиняли боль моему сердцу, но не настолько, чтобы не следить за фантастическим действом, происходящим перед моими замутненными слабостью и потерей крови глазами. 

Вот моя малышка хватается за ножку стола. Хруст, и стол слегка заваливается набок. Все лекарства скатываются с него, ударяя ее по голове. Это ничего, она же сильная. Это ей нипочем. Я улыбаюсь моей шалунье – она такая забавная. 

Девочка садится, совершенно голенькая, в ее руках стаканчик, из которого я пила. Он рвется маленькими пальчиками, как будто сделан из бумаги… и теперь в ручках у ребенка красный пакет. Р-раз, и все ее маленькое личико, ручки, кругленький животик – окрашиваются в красный цвет. Теперь она чумазая. Ее пальчики проворно разрывают пакет до конца, а затем берутся за следующий… 

- Это стоило того, чтобы умирать? – потерянно шепчет мне в ухо Эдвард. Его лицо прижато к моему лицу, дыхание хриплое, со всхлипами. 
- Конечно, - ни секунды не сомневаюсь я, вяло взмахивая в сторону девочки рукой. Я даже пытаюсь улыбнуться. – Посмотри, Эдвард! Посмотри… такая хорошенькая… 
- Ты понимаешь, что она делает? – голос Эдварда не громче шепота, совершенно разбитый, затравленный, обезумевший от горя. 

До того, как он спросил, я и не думала. Но сейчас до меня дошло. 
- Пьет кровь? – без удивления спросила я, когда поняла, что красный пакет – это, видимо, кровь для переливания. Перед глазами стали расплываться цветные пятна, но я все еще не готова была уйти. Я хотела посмотреть еще немножко… 
- Да, - прохрипел Эдвард. 

Я медленно перевела на него усталые глаза, и он положил меня на спину, наклоняясь ко мне. Моя рука с трудом поднялась, чтобы коснуться его прекрасного лица. Все казалось таким нечетким… нереальным… слишком фантастическим… И слишком быстро все заканчивалось, не успев начаться. Я еще столько не успела спросить у него! 

- Я думала, вампиров не существует… Джейкоб рассказывал, но я не верила… думала, это сказки, чтобы пугать ими непослушных детей… - рассеянно прохрипела я, мой голос слишком слабый. Но Эдвард расслышал. 
- Чудовища существуют, Белла, - прошептал он с болью, его пальцы не останавливаясь гладили мое лицо. 
- Она не чудовище, - не согласилась я, пытаясь взглянуть на свою дочь, но моя голова уже не хотела подчиняться. – Жаль, что я не увижу, как она растет… 

Эдвард зарыдал, как раненый зверь, роняя голову на мое плечо, но я не имела сил поднять руку, чтобы утешить его. 

- Не уходи… - рычал он, в его голосе настоящее безумие. 
- Пожалуйста… - слабо попросила я, – позаботься о ней… 
- Нет, нет, - его искаженное болью лицо снова надо мной. И он целует меня… снова и снова… жаль, что я уже не могу в полной мере ощутить этого. – Не уходи, Белла… 
- У меня нет сил остаться, Эдвард… - мое тело становится совсем слабым. Невесомость окутывает, качая, словно в белом легком воздушном гамаке. 
- Я не могу смотреть, как ты умираешь… - рыдает Эдвард надо мной, его руки в моих волосах, на моих щеках… Его губы на моих обессиленных губах. 

Его красивое лицо стало расплываться. Исчезать… 
- Прости… – шепнула я, но не была уверена, что смогла произнести это вслух. Я медленно покидала этот мир… оставляя здесь все, что было для меня дорого. Друзей, с которыми я больше никогда не пойду в поход. Работу, которая никогда не была мне особо мила. Дочь, так неожиданно наполнившую мою жизнь смыслом. Прекрасного Ангела из моих снов, оказавшегося явью, заботливого и нежного, которого я уже успела полюбить… Прости, Эдвард, я не смогу остаться с тобой… я слишком слаба для этого… Я просто человек… 

Глава 11 

Я думала, вампиров не существует

- Я не могу смотреть, как ты умираешь… - рыдает Эдвард надо мной, его руки в моих волосах, на моих щеках… Его губы на моих обессиленных губах. 

Его красивое лицо стало расплываться. Исчезать… 
- Прости… – шепнула я, но не была уверена, что смогла произнести это вслух. Я медленно покидала этот мир… 

Боль стала абсолютной неожиданностью. Сознание неудержимо возвращалось, когда я уже думала, что это конец. Моя грудь вобрала в себя воздух так резко, что это было похоже на то, как выныриваешь на поверхность после затяжного погружения. 

- Дыши, Белла! – ревел Эдвард прямо надо мной, и я увидела его лицо, наполненное яростью. Его руки грубо нажимали на мою грудную клетку, заставляя сердце биться. 

Я сделала второй судорожный глоток, и теперь это было так, словно я вдохнула огонь. Он не исчез, а стал стремительно разрастаться у меня внутри. 

- Больно, - простонала я, и неожиданно оказалась в состоянии шевелиться. Мои глаза чуть не вылезли из орбит. 

Это было так, словно та проволока, что находилась у меня внутри, теперь была еще и раскалена. И она распространялась везде, вниз и вверх, словно лава течет по моим венам, а не кровь. 
- Горит! – закричала я, задыхаясь. – У меня все горит, Эдвард! 

Он ничего не ответил, а мои глаза медленно заволокло красной пеленой непереносимой агонии. Все вокруг стало багровым и раскаленным, внутри и снаружи, и я кричала, желая прекратить эту пытку. Словно я попала в ад, и эта боль никогда не прекратится. 

Мой голос уже стал хриплым от криков, но боль все не проходила. Я просто делала себе еще хуже, потому что крики… они не помогали. Не было облегчения. 

Это было очень долго, но в конечном итоге я поняла, что бесполезно кричать. Я старалась умерить свою агонию, терпя ее. Вот тогда мне действительно стало немного легче, мое сознание прояснилось. Ну или я просто стала привыкать к своему новому пугающему состоянию… 

И тогда я смогла расслышать еще что-то, кроме самой себя… 

Равномерно тикали часы, очень громко, как будто они лежат прямо рядом с моим ухом… хотя мне казалось, что они на самом деле далеко. Я услышала шелест шин проезжающего по шоссе автомобиля… Я услышала тихий звук, как будто трепещет испуганное сердечко маленькой птички – я не знала, что это может быть. И еще я услышала мужской голос, очень приятный и мягкий, который говорит: 
- Уже скоро. Посмотри – она перестала кричать. Должно быть, она уже слышит нас. Мы ее заинтересовали. 

Я дернулась навстречу звуку, едва сдержав новый крик боли, потому что огонь в моем теле, казалось, увеличивался. Любопытство, однако, было сильнее мучения. 

- Нет, ее нельзя разбудить, - спокойно объяснял бархатный баритон, как будто маленькому ребенку прописные истины. По крайней мере, тон был именно таким: терпеливым, настойчивым и заботливым. – Нужно подождать. Недолго. Видишь стрелки на часах? Думаю, еще пару часов… 

О, может, он говорит обо мне? Тогда это значит, что мои страдания скоро прекратятся? 

Небольшой смешок. 
- Нет, она не будет такая, как ты, она будет такая, как папа. Ты совершенно особенная, не похожая на других. 

Папа? Я сильно вздрогнула на этом слове, кое-что припоминая… Да, кажется, перед тем, как попасть в ад, я родила прекрасную дочь… Но подробности были смыты из памяти, выжжены огнем, лижущим мое тело. 

- О, смотри, - с неожиданным волнением заметил голос, - она повернула голову в нашу сторону. Она точно слышит нас. 

Я поняла, что выдала свой интерес, пытаясь развернуться к звукам. Любопытство было обжигающим, заглушая боль, помогая терпеть ее. 

- Нет, не стоит подходить слишком близко, лучше останемся тут, на расстоянии, сначала посмотрим, что к чему, - бархатный баритон продолжал разговаривать сам с собой. Я не слышала того, с кем он общается. - Мама может спросонья случайно поранить тебя. 

Поранить? Я услышала свой собственный возмущенный выдох. 

- Посмотри, кажется, нам удается ее отвлечь, - заметил голос. – Она даже дышать стала тише. Она слушает нас. Внимательно. Нет, она пока не может говорить. Всему свое время, малышка. 

При слове «малышка» мое сердце наполнилось теплом. Я вспомнила ангельское личико в своих руках… И такое же ангельское лицо мужчины над собой… Значит, он не убил мою девочку? О… он сказал - «папа»?! Мне показалось, что я схожу с ума. Словно актеров, призванных играть драму, заменили на тех, кто сыграет водевиль. Голос звучал так же музыкально, словно пел. 

- А знаешь, мы можем попробовать маму и дальше развлекать. Может, так ей будет немного легче. Что скажешь? – предложил голос, и я услышала нервозное ерзанье на кресле… или на диване… Не понимаю, откуда я это знала, но слышала, как ворсинки трутся друг о друга, когда ткань одежды соприкасается с обивкой мебели. 

- Мама не знает, что с ней произошло, и почему ей так больно… Но мы расскажем, правда? Может, это позволит ей немного подготовиться к тому, что ее ждет… 

Мужчина вздохнул, и я неожиданно вспомнила его имя. Эдвард. Мой ангел с меняющимся цветом глаз. Мой ангел, который так долго помогал мне… который спасал меня, когда я умирала… который плакал надо мной, думая, что скоро я уйду… 

- Папа совершил очень много ошибок, малыш, - интонация стала очень виноватой, даже голос стал хриплым и едва слышным, что заставило меня прислушиваться внимательнее, почти затаив дыхание от любопытства. – И теперь папа попытался все исправить. И папа понятия не имеет, правильно ли он поступил, и чем все теперь закончится. Может, мама не оценит его порыв. Может, она не сможет понять… и простить его… 

Я задумалась над его словами… но ничего не поняла из сказанного. 

- Дело в том, что папа не знал, как поступить правильно. Все, что он делал до сих пор, оказалось ошибкой. И тогда он просто поддался чувствам… И он сожалеет… и в то же время счастлив, что все так обернулось, потому что это все… удивительно. И, когда мама проснется, папа будет просить у нее прощения… тысячи раз… пока она не простит его. 

Мне захотелось улыбнуться. Наивно было предполагать, что я могу за что-то не простить его… Насколько я помнила - а память моя постепенно восстанавливалась, - этот замечательный мальчик всегда спасал меня от смерти. Разве было хоть что-то, за что бы я стала сердиться на него? 

- У нас получается, малышка, видишь? – сказал голос куда более оптимистично. – Она нас слышит. Она отвлекается. Да, я тоже вижу это, ты права. 

Я удивилась, потому что это звучало как диалог. Я вспомнила, что моя девочка еще слишком мала, чтобы говорить. Тогда почему мужской голос ведет себя так, будто отвечает на ее вопросы? Должно быть, он просто разговаривает сам с собой, чтобы занять мое внимание. 

- Да, согласен, она очень красивая, - мягко и глубоко прошептал бархатный баритон, и я подумала, что он шутит. Последний раз, когда он видел меня, я была истощенной и окровавленной, практически разорванной изнутри. Вряд ли это изменилось… если только я не пролежала здесь много месяцев. 

- Так вот, маму наверное интересует, почему она испытывает боль. Скажем ей, милая? – маленькая пауза, как будто новорожденный ребенок в состоянии ответить на вопрос. – Это мой яд. Я… - тяжелый вздох, и чувство стыда в каждом последующем слове, как будто Эдвард сознается в чудовищном преступлении: - Я вампир, малышка. Так что я укусил маму. Иначе бы она умерла. И теперь она постепенно становится такой, как я. Когда это произойдет, ее боль исчезнет без следа. Уже скоро… примерно через полтора часа, я думаю. 

Эдвард замолчал, и я была благодарна за это, потому что мне требовалось время, чтобы все осмыслить. 

Вампир… я что-то припоминала. Комочек, ползущий в сторону стола… Крохотная девочка, держащая в руках красный пакет, измазанная кровью… Моя малышка – вампир? Я думала, вампиров не существует… Я думала, это сказки, чтобы пугать маленьких детей… 

- Нет, милая, ты не ядовита, - сказал тем временем Эдвард, будто снова отвечает на немой вопрос. – Но кусаться все равно не следует, - добавил он. 

Эдвард вампир. Он не человек. Сквозь боль я пыталась вызвать воспоминания, чтобы убедиться, что он не лжет мне… но не могла вспомнить ничего, что напугало бы меня или указало на то, что он вампир – чудовище из страшной сказки. Он не был чудовищем. Он не был похож на чудовище. Он был таким… хорошим. Добрым, благородным, заботливым, нежным и осторожным… Что-то тут совсем не складывалось. И тот мягкий тон, которым он разговаривал с ребенком, также свидетельствовал о том, что Эдвард не чудовище, которым пытается себя изобразить. Он по-прежнему оставался в моих воспоминаниях ангелом. 

- Так вот, яд превращает человека в… другое существо, - небольшая заминка в ответе была, очевидно, из-за того, чтобы не произносить вслух слово «чудовище». Я помнила, как Эдвард назвал себя так. – Она будет сильная, и быстрая… более совершенная, но и опасная… и ей придется учиться контролировать это. Это будет достаточно трудно, - тихо продолжал Эдвард, и я как завороженная слушала его. - Она станет практически неуязвима. И бессмертна. Да, она теперь никогда не умрет. Она навсегда останется молодой и прекрасной. Да, именно такой как сейчас. На вечность. Это очень долго… 

Молодой? Он, верно, смеется надо мной. Ему всего семнадцать лет, но он сказал это так, будет это мне семнадцать, а ему тридцать один. Должно быть, хотел польстить мне… 

Но мысль о вечности и неземной красоте привлекла мое внимание, и я некоторое время обдумывала это, совершенно отвлекшись от боли. Она стала как фон. 

- И еще она будет слышать и видеть лучше, чем любой человек. Сейчас она слышит твое сердцебиение, малышка, как и ты слышишь ее, - Эдвард сделал паузу, чтобы дать мне время осмыслить и это. 

Так трепыхание маленьких крылышек – это сердцебиение моей девочки? Я восхитилась тем, насколько чуткий у меня слух. Более того, я слышала журчание реки где-то неподалеку, и даже шлепанье маленьких ног речной птицы по илу на берегу. Я слышала шум каждого проезжающего автомобиля, хотя мне казалось, что дорога расположена за несколько миль. А еще я слышала тихое спокойное дыхание Эдварда, и это тоже на время меня отвлекло… 

- Яд меняет тело… он излечивает раны, превращая человека в совершенное существо, но… - Эдвард тяжко вздохнул, - у медали есть и обратная сторона. Теперь мама захочет выпить крови. Да, как ты, и как я. Она наверняка уже чувствует это… по времени пора… Ее горло должно гореть сильнее прочего. Это жажда. И, когда мама очнется, она будет очень голодна… 

Я действительно ощущала это – жжение в моей глотке. Колючая раскаленная проволока все еще находилась внутри меня. Я хотела сглотнуть, но это ни капли не помогало – горло продолжало оставаться сухим и полыхающим. 

- Не бойся, малышка, я не дам тебя в обиду, - проговорил Эдвард. – Но, возможно, нам с мамой придется ненадолго уйти. Маму нужно будет накормить… 

Я задумалась над тем, что он сказал. Я была настолько далека от мистики, что мне и в голову не пришло подумать, чем меня собирается кормить Эдвард. Гораздо сильнее меня заинтересовали слова «я не дам тебя в обиду». Что он имеет в виду? «Мама может спросонья поранить тебя», - мне не нравилось, как это звучит. Не хочет ли Эдвард сказать, что я могу поранить собственную дочь?! Было странно слышать это. А учитывая, что он сам недавно считал ее чудовищем, и тем более. 

- Нет, милая, маме не подойдет та кровь, которая лежит в холодильнике для тебя. Да и не хватит ей этого. Посмотри, какая мама большая… и какая ты маленькая. 

Кровь в холодильнике? Было жутковато представлять это… но одновременно любопытно взглянуть, как это выглядит… Кровь в холодильнике, хм… Куда я попала? В фильм ужасов? 

- Вампиры не обязательно плохие, - тем временем снова заговорил Эдвард, и его голос зазвучал смущенно. – Кажется, мы еще не успели рассказать это маме? Мы не кусаем людей, - твердо добавил он в конце. 

Эта мысль мне понравилась, потому что, когда он ее озвучил, я испытала ужас. До меня только что дошло, что означает слово «вампир». Мне придется пить кровь. Но кровь, она же есть только… только у людей? Тогда что он имеет в виду, говоря, что мы «не кусаем людей»?! 

- Мы нашли альтернативу этому. Мы охотимся только на животных. Прямо сейчас, - вздохнул он, и я даже слышала, как он поднимает руку, показывая куда-то вдаль, - мы находимся в доме, который стоит посередине леса. Когда мама очнется, то сможет поохотиться на диких зверей. Это будет новый и странный опыт для нее… но она справится. Папа ей поможет. Папа сделает все, чтобы маме не пришлось сожалеть о том, что он сделал ее такой… 

Я попыталась представить себе, как это будет выглядеть, но не смогла. Я никогда прежде не была на охоте. Мужчины из резервации занимались этим постоянно, но весь мой опыт ограничивался лишь их рассказами у костра. Я хорошо ориентировалась в лесу благодаря продолжительному увлечению туризмом… но никогда не охотилась на зверей. 

- Нет, малышка, - добавил он, - ты пока должна будешь остаться дома. Но чуть позже ты тоже обязательно сходишь на охоту вместе со мной. Я тебе обещаю. 

Тут я дернулась, потому что сила огня внутри меня стала изменяться. Жар ушел из рук и ног, зато стал концентрироваться в моей груди. Я издала непроизвольный крик, и чувствовала, как мое тело бьется от боли. Я пыталась сдержать это, чтобы уберечь дочь от ужасного зрелища. Я не хотела, чтобы она видела, как я корчусь в агонии. 

Это сработало, я смогла замолчать, но с огромным трудом. 

Теперь я поняла, что грохот, постоянным фоном раздающийся в ушах – это звук моего собственного бешено колотящегося сердца. И теперь оно стучало все быстрее, словно все пламя собиралось именно в нем. 

- Кажется, я немного ошибся со временем, - взволнованно пробормотал бархатный баритон. – У меня будет к тебе просьба, милая. Ты должна сидеть смирно и ни в коем случае не приближаться к маме, что бы ни случилось. Это очень опасно. 

Опасно?! Я была возмущена этим до глубины души. Что значит – не приближаться?! Я хочу взять на руки свою дочь. И как можно скорее. 

Сдавленный крик вырвался из моего горла, а тело выгнулось вперед, не в силах выносить боль. Сердечный стук превратился в непрекращающуюся барабанную дробь, а затем резко исчез, и я упала обратно, поняв, что подо мной все это время был мягкий диван… 

Наступила полная тишина… Я лежала, не шевелясь, несколько долгих секунд. Затем открыла глаза и сделала ненужный вдох. 

Рядом тут же с облегчением задышал Эдвард. 

Легкие сразу же заполнил приятный вкусный аромат, от которого рот наполнился слюной. Голова закружилась, и я несколько раз сглотнула, пытаясь справиться с болью. Безрезультатно. Колючая проволока оставалась внутри, раня глотку так, словно раздирает ее до крови. Крови? Я, наверно, хочу крови, осознала я в ужасе, все еще глядя в белый высокий потолок, под которым клубились бесчисленные пылинки. Такие маленькие и цветные. Пыльная вселенная. 

Был и еще один приятный запах. Мед и сирень… и множество других нот, которые я раньше, будучи человеком, не различала… но я сразу поняла, кому этот прекрасный запах принадлежит. Эдвард. 

Я не спешила поворачивать к нему голову. Его последние слова не давали мне покоя. Я опасна. Я вампир. Я хочу выпить чью-то кровь… 

Как только я подумала об этом, в моем горле снова вспыхнул пожар… Это было так, словно огонь ушел, но колючая проволока осталась в моей глотке навсегда. Слюна не помогала унять это. 

- Все хорошо, малышка, - на пределе слышимости пробормотал Эдвард, и я услышала нотки сильного беспокойства в его словах. – Только не шевелись. 

Не шевелись?! Да за кого он меня принимает? Я что, какой-то монстр? Ах, точно, я же вампир, услужливо напомнила настырная память. Но я не чувствовала в себе никакой опасности. 

Медленно, стараясь контролировать каждое свое движение, чтобы не пугать Эдварда и своего ребенка, я села и опустила ноги с дивана вниз. Я бегло огляделась, не глядя на них, игнорируя их присутствие. Я была немного смущена тем, кем стала и что узнала о себе… поэтому избегала смотреть Эдварду в глаза, пока не справлюсь с эмоциями. 

Я сидела на белом кожаном диване посреди неизвестной мне гостиной. Мебель была старая и пахла плесенью. Некоторые предметы были покрыты прозрачными чехлами. И повсюду лежала пыль. 

Справа у окна стоял красивый рояль. Я тут же вспомнила о том, как однажды подумала, что Эдвард мог бы играть. Рояль выделялся среди остальной мебели тем, что, единственный в гостиной, был избавлен от пыли и блестел. 

Слева находилась резная лестница, ведущая на второй этаж. На стенах остались гвоздики, на которых явно раньше висели картины. Но сейчас их не было. На перилах лежал толстый слой пыли. Помещение выглядело нежилым… хотя, несомненно, некогда это дом был любим его хозяевами. 

И тогда, наконец, я резко посмотрела вперед. 

Эдвард едва заметно вздрогнул и прижал девочку к себе. Его жест показался мне необычным. То, как его руки, оберегая, держали ребенка – это смутило меня. Словно он готов защищать ее от всего и вся, даже от меня. 

Я сглотнула, потому что воздух все еще был наполнен ароматом, вызывающим аппетит. Мне до дрожи хотелось пить. Очень сильно. Как будто я брела по пустыне в течение многих дней… Я сразу поняла, что это, наверно, и есть та жажда, о которой говорил Эдвард. Осознав, что я могу хотеть чьей-то крови, я постаралась ее подавить. 

Эдвард не сводил с меня настороженных глаз. Он следил за каждым моим движением так, словно готов броситься на меня в случае чего. Он выглядел… опасным. Но я не могла перестать доверять ему. Скорее всего, он выглядел так, потому что защищает ребенка. 

Его будто подменили. В последний раз, когда я его видела, он хотел девочку убить. Что с ним произошло, пока я «умирала», что так кардинально поменяло его взгляды? Кстати, сколько времени прошло? 

Я была шокирована, когда взглянула на ребенка. Это была моя девочка – я помнила ее лицо. Но в то же время этому ребенку можно было дать три-четыре месяца от роду. Неужели я отсутствовала так долго, что она подросла? 

Прекрасные рыжеватые кудряшки обрамляли личико, которое теперь казалось еще более ангельским, чем тогда. Такая милая. Ее отец показался бы мне таким же прекрасным, если бы не выражение напряжения и подозрительности на его лице. 

Девочка по-хозяйски тронула его за щеку, привлекая к себе внимание, словно требуя что-то от него. Весьма осмысленный взгляд, так не вяжущийся с грудным младенцем, впечатлил меня. 

- Я не знаю, - немедленно ответил ей Эдвард, будто она задала ему вопрос. – Давай подождем, пока она сама что-нибудь скажет. – Эдвард немного наклонился, и его губы легонько коснулись волос девочки. Я была этим зрелищем зачарована. Это так не вязалось с прежними словами Эдварда. Сейчас он выглядел, как настоящий отец. Если бы не внешность, кричащая о молодости, то я бы никогда не дала ему семнадцати лет. Такой серьезный… и взрослый… и он точно любит нашу дочь. 

Итак, осознала я, он ждет, когда я первая начну… 

- Я в раю? – сказала я мелодичным голосом, который не узнала. Я пораженно прислушалась к себе, отвлекаясь от остального. 
- В раю? – непонимающе переспросил Эдвард, его глаза расширились от удивления. 

Я слабо усмехнулась, махнув в его сторону рукой. Эдвард напрягся, следя за моим стремительным движением, и я тоже обратила внимание, как быстро двигается моя рука. Я постаралась действовать осторожнее и медленнее, чтобы не пугать его и ребенка. Выражение страха в глазах Эдварда вынуждало меня контролировать себя. 

- Ты выглядишь в точности как Ангел из моего сна, - объяснила я. – Вы оба, - и попыталась улыбнуться. 

Эдвард не расслабился. Он еще крепче прижал девочку к себе, погладил ее по волосам. 
- Ты бредишь, Белла, - тихо сказал он. – Ты слышала, о чем я говорил? 
- Да, - как можно безмятежнее заявила я, поднимая руку перед своим лицом, чтобы ее рассмотреть. – Значит, я вампир? 
- Да, - шепнул он и добавил поспешно, с огромным чувством вины в красивых внимательных глазах: - Прости, что я сделал это… я не смог поступить иначе… ты умирала… 
- Я думала, вампиров не существует… - рассеяно пробормотала я, рассматривая свою кожу… понимая, что она теперь… необычная… 
- Существуют, - напряженно ответил Эдвард. 

Рука оказалась очень бледной. Я всегда была белокожа, но сейчас даже вен было не заметно. Словно я стала мраморной или восковой – абсолютно гладкой и непроницаемой. 

Я обратила внимание, что моя кожа абсолютно чистая. Эдвард меня умыл. И заметила, что он меня еще и переодел. На мне были надеты джинсы из моего гардероба и топ. И ни капли крови. 
- Спасибо, - поблагодарила я, радуясь, что он догадался сделать это. Не очень-то приятное я наверное представляла из себя зрелище, лежа в луже собственной крови на полу. 
- За что? – ошеломленно спросил Эдвард, и я осознала, что успела забыть то, о чем мы до этого говорили. Я слишком отвлеклась. 
- За все, - чтобы не попасть впросак, туманно высказалась я. 

Эдвард едва заметно выдохнул. 

Девочка легонько шлепнула его по щеке крошечной ладошкой. 
- Не стоит торопиться, - тут же ответил ей Эдвард. – Мама еще не пришла в себя. У нее шок. Это может быть опасно. 

Опасно? И снова я была возмущена этим обидным предположением. 

Как только я позволила себе чувства, рассердившись, в моем горле тут же снова вспыхнул огонь. Словно некто держит конец проволоки и водит ею туда-сюда, раздирая глотку в кровь. Моя рука метнулась вверх, и только испуганный взгляд Эдварда вернул меня в реальность. 

«Ей придется учиться контролировать это», - сказал он до того, как я очнулась. 
«Это будет достаточно трудно». 

Это в самом деле оказалось нелегко, но я справилась. 

Чтобы отвлечься, я стала смотреть на них обоих. Девочка все еще держала ладошку на лице Эдварда, и он по-прежнему выглядел так, словно готов защитить ее от меня. 
- Ты что же, слышишь ее мысли? – спросила я, недоумевая, почему он разговаривает с ней в то время, как она молчит. Ее осмысленный взгляд обескураживал меня. 
- Эм… - он растерялся. – Да. 
- И как это работает? 

Эдвард выглядел потрясенным и смущенным, и явно не хотел мне отвечать. 
- Сама поймешь попозже, как только освоишься, - прошептал он. Страх, с которым он смотрел на меня, постоянно меня отрезвлял. 

Я послушно перевела тему, решив вернуться к вопросу позже, когда он будет готов. 
- Сколько я… - я не договорила, подбирая слова. – Сколько меня не было? 
- Три дня, - тихо сказал Эдвард. 

Три дня?! 

- Она так выросла?! – поразилась я, снова обращая свой взгляд на дочь. Я старалась не шевелиться, но ответ оказался настолько неожиданным, что движение снова получилось резким. Эдвард вздрогнул, и его поза отразила готовность вскочить, защищая от меня мою дочь. Мои брови дернулись, собираясь сложиться на переносице в гневе. 

Эдвард поспешно начал объяснять, заговаривая мне зубы… и это сработало: 
- Она быстро растет. Она особенная: полувампир-получеловек. Она будет сильная и быстрая, как вампир. И она пьет кровь. Но она спит… - он выглядел несколько ошеломленным, сообщая мне это, как будто его это тоже удивляло, как и меня. – И у нее есть сердце, и оно бьется. И у нее есть… кровь. 
- Кровь? – это слово меня заинтересовало, и я прислушалась к сердцебиению, склонив голову. Сладкий аромат снова и снова заполнял легкие, пробуждая голод. Глотку снова засаднило, и я непроизвольно подняла руку наверх. 

Взгляд Эдварда внезапно потемнел и стал предупреждающим. Я не сразу поняла, что сглатываю слюну, смотря на дочь. Я опомнилась, испытывая стыд. Но я на самом деле не думала о том, чтобы причинить ей вред. Мне просто было любопытно. Почему Эдвард так сильно напряжен? 

Я не стала задавать ему вопрос, потому что мне нравилась картинка передо мной: Эдвард из моего сна с нашей чудесной малышкой на руках, оберегающий ее. Это чудо. 

Я смущенно улыбнулась и поднялась. 

Это снова было стремительным, и я невольно замерла, пытаясь контролировать себя. Я слышала, как Эдвард зарычал. Это меня мгновенно отрезвило. 

- Все в порядке, - успокоила я его, не поворачиваясь, чтобы не напугать сильнее. – Я просто осмотрюсь. 
- Мы в моем доме, - проинструктировал Эдвард. Он старался говорить как можно спокойнее, но я замечала его усилия. Ничто не способно было убрать напряжение, то и дело проскальзывающее в его словах. И он ни разу не шевельнулся с момента, как я очнулась. – Он находится на окраине Форкса, в лесу. Вокруг нет людей. 
- Ты что-то говорил о животных… - напомнила я, медленно перемещаясь по дому – ну, или мне это только казалось, что медленно. 
- Да, - ответил он. – Как только ты будешь готова, мы с тобой отправимся в лес, и после этого тебе станет легче. 
- А кто останется с девочкой? – спросила я, взволнованная этим. Я не могла оставить новорожденного ребенка дома одного! 
- Эм… - Эдвард сильно растерялся. – Никто. 
- Не пойдет, - не согласилась я, осматривая лестницу наверх, но пока не стремясь подниматься. 
- У нас нет выхода, - сказал он твердо. – Твоя жажда делает тебя опасной для ребенка. 

Как только он мне об этом напомнил, в моем горле снова вспыхнул пожар. Это было нелегко подавить, когда все мысли сосредоточены на огне. Я ужасно хотела пить, и колючая проволока больно ранила изнутри. Моя рука метнулась к горлу. 

- Я могу сходить в лес одна, - предложила я, хотя понятия не имела, как это будет... В конце концов, я же многие годы хожу в походы и знаю лес, так что это не должно стать проблемой. 

Эдвард колебался. Он взглянул на девочку, которая снова похлопала его по щеке. 

- Нет, - тогда ответил он, - я не отпущу тебя одну. 

Внезапно я вспомнила еще кое-что интересное… 
- Ты что-то говорил о холодильнике… Это мне поможет? 

Эдвард побледнел. 
- Не думаю, - прошептал он взволнованно. 
- Почему? – спросила я спокойно, в то время как одна часть меня хотела немедленно отправиться на кухню. При мысли о красной жидкости по моему горлу снова заскребла раскаленная проволока вверх и вниз. Никогда раньше не думала, что что-то способно вызывать такой сильный аппетит. Я сглатывала снова и снова, но слюни продолжали течь жадно и обильно. Отвратительно. 
- Там кровь… человека, - медленно и испуганно проговорил Эдвард. - Я бы не хотел, чтобы ты пробовала ее. Отказаться потом станет еще сложнее… 

Я сглотнула, мысленно мечтая оказаться рядом с этим холодильником. Но я не хотела разочаровывать Эдварда, поэтому осталась невозмутимой… и я осталась в комнате. 

Запах, витающий вокруг, совершенно не помогал моей концентрации. Сознание рассеивалось, и тело требовательно напоминало о том, как сильно нуждается в еде. 
- А чем здесь… так вкусно пахнет? – прохрипела я в поиске альтернативы, давя в себе очередное желание сглотнуть. Мои глаза впились в Эдварда, на лице которого отразился настоящий ужас. 
- Так пахнет твоя дочь, Белла, - прошептал он. – Она наполовину человек. 

Это прозвучало подобно пощечине. Мысль, что я только что говорила о своей дочери, как о… еде… практически заставила меня покраснеть. Только я с удивлением обнаружила, что это качество теперь мне недоступно. 

Эдвард продолжал смотреть на меня с выражением ужаса на лице, и я трусливо отвела глаза в сторону. 

- Тогда я потерплю, - сдалась я и отвернулась, чтобы скрыть стыд, а заодно себя отвлечь, цепляясь взглядом за окружающую меня обстановку. Я подошла к двери, она была прозрачной. За стеклом действительно был только лес. 
- Потерпишь? – выдохнул Эдвард так пораженно, что я обернулась на него. Теперь на его лице застыл шок. 
- Да, - ответила я, удивленная его реакцией. 

Он ничего мне не ответил. Он смотрел так, будто я только что явила ему чудо – прошла по воде или, например, начала летать, или у меня выросла вторая голова. У него был абсолютно потрясенный вид. 

Он медленно ссадил девочку с колен, не отрывая взгляда от меня. Медленно встал и так же медленно, с опаской, начал приближаться. 

Я не шевелилась, завороженно наблюдая за его грациозными движениями. Он всматривался в меня так, будто не верил собственным глазам. 
- Белла? – сказал он, когда оказался в полуметре от меня. Он неуверенно протянул руку, но не дотронулся до меня. – Ты как себя чувствуешь? Ты не в шоке? 

Как всегда, потрясающее стихотворение к главе от <a class="link" href="http://twilightrussia.ru/index/8-68254" rel="nofollow" style="text-decoration: none; color: rgb(204, 204, 204);" target="_blank">tess79</a> 

Чтоб Рай познать, придется Ад пройти, 
И много будет боли на пути. 
Но голос бархатный заботой отвлечет 
От жаркого огня, что вены так печет. 
И образ Ангела с ребенком на руках 
Ты вспомнишь, ты о том мечтала в снах. 
Они - твоя награда, бессмертию цена, 
И потому терпима огнива пелена! 
"Вампиры существуют?" Да, сказки среди нас, 
Ты в жизнь шагни другую под сенью милых глаз. 
Все ново, непривычно, но рядом Он и дочь, 
И сможешь что угодно теперь ты превозмочь!

Глава 12 

Рай не на небе. Он там, где ангелы


Эдвард ничего мне не ответил. Он смотрел так, будто я только что явила ему чудо – прошла по воде или, например, начала летать, или у меня выросла вторая голова. У него был абсолютно потрясенный вид. 

Он медленно ссадил девочку с колен, не отрывая взгляда от меня. Медленно встал и так же медленно, с опаской, начал приближаться. 

Я не шевелилась, завороженно наблюдая за его грациозными движениями. Он всматривался в меня так, будто не верил собственным глазам. 
- Белла? – сказал он, когда оказался в полуметре от меня. Он неуверенно протянул руку, но не дотронулся до меня. – Ты как себя чувствуешь? Ты не в шоке? 

Я послушно прислушалась к себе, ведь он выглядел таким искренне обеспокоенным. Но не обнаружила ничего необычного внутри. Нет, ну то есть я чувствовала свою странность… но не настолько, чтобы находиться от этого в шоке. Тем более, если никакого другого выхода не существовало, и, если бы Эдвард не спас меня подобным образом, то я бы умерла… 

- Нормально, - ответила я с маленьким сомнением, из-за поведения Эдварда не доверяя себе полностью. – То есть, я чувствую себя… собой. Да, - я была удивлена. – И у меня нет шока, Эдвард. 
- Ты меня пугаешь, - недоверчиво уставился он на меня, но все же сделал последний шаг вперед, разделяющий нас. Его рука неуверенно взяла мою ладонь. Электрический ток, пронзивший мою руку до самого сердца, заставил меня тихонечко вздрогнуть, и я замерла, впитывая ощущение его руки в моей руке. Она была необычной – теплой и мягкой… словно Эдвард человек. 

Я смотрела на него снизу вверх, поражаясь тому, что он стал теперь еще красивее. Словно раньше я не видела его по-настоящему. Вот теперь он действительно ослеплял меня, как ангел в моем сне. 

- О… - выдохнула я, осознав, насколько он близко, и подняла руку, чтобы коснуться его лица. – Ты теплый. 
- Да, - он неуверенно улыбнулся, наклоняясь ниже, чтобы мне было удобнее. Его сладкое дыхание окутало мое лицо, опьяняя даже сильнее, чем раньше, когда я все еще была человеком. 

Воспользовавшись моментом, я приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его притягательные губы. Это был спонтанный порыв. Я просто обвила его шею руками – это вышло стремительно, ведь я еще не умела достаточно контролировать себя – и жадно приникла к его губам. 

Они были мягкие и невероятно горячие… и сладкие. Мой рот наполнился слюной, но это был совсем другой голод. 

Эдвард вздрогнул и на секунду напрягся, но уже в следующий миг его руки были в моих волосах, и он с не меньшей жадностью целовал меня в ответ. Его дыхание участилось, а внутри меня начал разгораться новый огонь. Голова закружилась от фейерверка чувств, электричество пронизывало все тело насквозь. 

Минуты не прошло, как все резко прекратилось. Я ошеломленно качнулась, но Эдвард удержал меня на ногах. Его лоб прижался к моему, глаза закрыты. И он тяжело дышал. 

Не теряя времени, я снова потянулась к его губам, но он меня остановил. 
- У нас зрители, - напомнил он с маленькой извиняющейся ухмылкой. 

Только тогда я и вспомнила, что в комнате ребенок. Ахнув, я повернулась, застав девочку выглядывающей из-за спинки дивана. Ее лицо было полно любопытства, а когда я посмотрела на нее, она мне ослепительно улыбнулась. 
- Такая хорошенькая, - выдохнула я, улыбаясь ей в ответ. 

Эдвард смотрел на меня… снова с потрясенным выражением в красивых золотистых глазах. 
- Поверить не могу, что ты так спокойно все воспринимаешь, - наконец, выдохнул он. 
- А ты чего ждал? Что я начну метаться в истерике по гостиной, круша мебель? – пошутила я. 
- Ну… - смущенно ответил он, - вообще-то, да… 

Я недоверчиво рассмеялась, решив, что он шутит. 

- Ты действительно…? – Эдвард попытался подобрать правильные слова. – Я имею в виду… тебе не больно? Разве ты не хочешь пить? 

И снова в моем горле полыхнул огонь. Я недовольно наморщилась и сглотнула слюну. 
- Хочу, - честно ответила я. – И спасибо, что напомнил, - добавила с сарказмом. 
- Есть еще один вариант, - поспешно предложил Эдвард, его пальцы коснулись моего лица, поглаживая кожу… О, это здорово меня отвлекало. Жажда была забыта в тот же миг. 
- Какой вариант? – я старалась дышать ровно, чтобы не смущать ребенка, но мне это плохо удавалось, ведь я еще не умела контролировать себя. Тем более лицо Эдварда по-прежнему было слишком близко от меня, и я могла чувствовать его привлекательное дыхание вместе с каждым вылетающим словом. 
- Примерно через два часа приедет моя семья, - на этих словах я вздрогнула и напряглась. Эдвард заметил это, и сразу же заключили меня в объятия… О, стальные! – Не волнуйся, Белла, они давно знают о тебе. Они… 

Переведя дух, Эдвард виновато улыбнулся. Его глаза наполнились теплом и странным чувством, которого я не понимала… страстью… голодом и… тревогой. Взволнованно выдохнув, он продолжал: 
- Ну, на самом деле, они рады, что ты, наконец, с нами. Они надеются, что теперь я вернусь в семью… что мы оба... И что я перестану быть депрессивным, ворчливым параноиком, сбегающим из дома, а стану наконец счастливым, - он смущенно рассмеялся. 
- А ты счастливый? – воскликнула я удивленно, пытаясь понять, с чем это связано. 
- Конечно, - он прижал меня покрепче и ослепительно улыбнулся, глядя сверху вниз. Его глаза загорелись огнем – это был отголосок той агонии, которую я видела во время своих родов. Только сейчас этот огонь больше не был обреченным – напротив, он был наполнен надеждой и с трудом сдерживаемой радостью. 
- Почему? – недоуменно спрашивала я. 
- Ну… во-первых, ты жива, - медленно начал он, и дальнейшие слова полились из него, словно прорвало плотину. Словно он слишком долго держал все в себе, и больше просто не мог молчать – ему нужно было выговориться. Или словно он боялся, что очарование момента рассеется, и он не успеет мне все рассказать: - Во-вторых, у меня есть дочь. Удивительная девочка, когда я даже не знал, что способен иметь ребенка. В-третьих, Белла, мне больше не придется бояться, что ты можешь умереть. Тыбессмертна. Ты сильная, - его пальцы легли на мою талию и сгребли край моего топа, впились в кожу, когда он прижал меня к себе в отчаянном порыве. И я видела, что он вкладывает в это силу… но, тем не менее, мне не было больно или неприятно. Наоборот, хотелось, чтобы он прижал меня еще теснее… 

Я представила, как ему сложно было все время, пока я была человеком – как он постоянно боялся за меня. Как вынужден был наблюдать мои безрассудства, не находя себе места, когда я совершала опасные для своей жизни поступки. Как он радовался, если ему удавалось спасти меня и остаться незамеченным. И как сильно страдал, если я оказывалась в больнице – а ведь это было часто. 

- В-четвертых, я теперь могу целовать тебя… - краткий поцелуй, - ты моя… - еще один. - Я не знал, что это когда-либо станет возможным. И я счастлив держать тебя в своих руках. И я обещаю, что сделаю все, чтобы исправить ошибку. Я сделаю тебя счастливой. Я буду стараться, клянусь. Прости меня, Белла. Прости, что я так долго избегал тебя, - он снова коснулся моих губ, снова и снова, мягко и трепетно, но я была слишком ошеломлена количеством признаний, чтобы ответить. Все мои мысли запутались в непонятный клубок из радости и… сомнений. 

Не замечая моего замешательства, Эдвард со страстью продолжал: 
- И я счастлив, что у меня появился шанс быть с тобой. Белла, я думал, что навсегда останусь одинок. Я думал, что делаю все правильно… и что так будет лучше… но теперь я понимаю, что, может, лучше станет только сейчас. Поэтому, в-пятых, я счастлив одной только мыслью, что я не одинок. Что ты разделишь со мной мою жизнь… - он взглянул на меня, его глаза по-прежнему сияли, но, обратив наконец внимание на выражение моего лица, он поспешно поправился: - Если захочешь, конечно. Если нет, я все равно буду помогать тебе, сколько ты позволишь… 

Он немного подождал, но я пока ничего не сказала. Я была слишком потрясена. До такой степени, что даже перестала дышать… 

- И, в-шестых… - он заколебался, и выглядел как неуверенный и смущенный подросток, впервые собирающийся поцеловать девушку. 
- Какой у тебя длинный список, - пошутила я, чтобы снять его напряжение, но чувствовала себя взволнованной… 

Неожиданно Эдвард подхватил меня, оторвав от пола, и я ахнула. В его глазах засверкала решимость. 
- Просто… знай… Может, это ничего не изменит. Может, ты передумаешь. Но если ты останешься… если ты согласишься… если… позволишь мне быть рядом… Четырнадцать лет – это ничто, Белла. У меня впереди вечность, чтобы завоевать твое сердце. Я уже и так слишком много пропустил. 

Он тяжело дышал, глядя на меня горящими золотистыми глазами, а я все еще не знала, что ему ответить. Мой язык онемел. Все внутри меня, казалось, застыло, ошеломленное и шокированное. Его слова звучали слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. 

- Прости, - пробормотал Эдвард, осторожно опуская меня на землю. – Я поторопился, да? 
- Кто подменил тебя, пока я спала? – нервно рассмеялась я, теперь пытаясь снять свое напряжение, а не его. 

Эдвард рассмеялся тоже. Потом вздохнул. 
- Просто ты меня совсем не знаешь, - печально согласился он, а затем легонько тронул пальцем мой кончик носа. – Но я это исправлю. Если ты не будешь против и дашь мне шанс. 

Я постаралась игнорировать жар, разрастающийся в моей груди. Было трудно противостоять ощущению радости, которую принесли мне слова Эдварда. Он пообещал что? Завоевать мое сердце… Я силилась понять, что это значит для меня, для нас… Я же считала, что он уйдет, едва родится ребенок. Я была готова к этому. Но сейчас, когда он озвучил свои надежды вслух, я тоже начала надеяться… Да так, что мне с трудом удавалось вдохнуть воздух. 

Рано обольщаться. Я постаралась мыслить разумно, как взрослый адекватный человек. Поглощенная новыми ощущениями, я совершенно забыла о том, сколько мне лет и сколько ему. Но теперь я вспомнила об этом. 
- Твои родители будут здесь? – мой голос резко взлетел на две октавы. Внезапно именно этот факт стал иметь значение больше других. Моим телом неудержимо завладевала паника. 
- Да, и браться с сестрами, - Эдвард ласково провел по моим волосам. – Не о чем беспокоиться. Они не страшные, - он чему-то усмехнулся. Но мне не было смешно. 
- Боже… - выдохнула я потрясенным шепотом. – Но я… - я стала искать глазами зеркало, чтобы пригладить волосы или поправить одежду. Я чувствовала себя совершенно не подходящей для этой семьи. Кто я такая? И что скажут его отец и мать, когда узнают, что мне тридцать один? И что я уже имею дочь от их несовершеннолетнего сына. Нет, насчет своих обещаний Эдвард точно поспешил. Мне стало страшно до такой степени, что потемнело в глазах. 
- Белла, Белла… - пытался достучаться до меня Эдвард сквозь мою панику, но она не проходила. 
- Эдвард… - мой голос прошелестел едва слышно от страха. – Тебе семнадцать! Мне тридцать один! - о, Боже, меня посадят в тюрьму, осознала я наконец. 
- Когда ты решила совратить меня в пещере, тебя это не волновало, - поднял бровь он, пытаясь меня отвлечь, но от его слов только хуже стало. Теперь я чувствовала жгучую вину. 
- Прости… - пискнула я, желая зарыдать… но у меня это почему-то не получалось. 
- О, нет-нет, не стоит переживать, - взмолился Эдвард, прижимая меня к себе и гладя по волосам. – Я вовсе не это хотел сказать. 
- Мы не можем показать им девочку… - не слушая его, я все быстро решила. Мой голос охрип от волнения, слова вырывались судорожно и торопливо: – Они убьют нас обоих! А меня посадят в тюрьму за твое растление… Меня нужно спрятать, Эдвард! Я не могу увидеться с твоей семьей! 

Эдвард попытался скрыть улыбку, но не смог. Выражение его лица было снисходительным, когда он покачал мне головой. 
- Все не так, - сказал он медленно. – Уверен, они будет счастливы видеть тебя. А нашу дочь – тем более. 

Я не могла дышать. Я не могла дышать, совсем! 

- Давай, пожалуйста… - просил он, глубоко вдыхая и удерживая меня в неожиданно сильных объятиях, - давай оба успокоимся… 
- Да… - я, пытаясь последовать его примеру, начала делать глубокие ровные вдохи и выдохи… глядя ему в обеспокоенные глаза для сосредоточения… и через некоторое время мне полегчало. 
- Вот… - говорил Эдвард со мной, как с раскапризничавшимся ребенком, - так уже лучше. Все хорошо, Белла. Все хорошо! 
- Я в этом не уверена, - мрачно пробормотала я, пытаясь представить, кем я буду смотреться в глазах его семьи. Соблазнительницей, насильно проникшей в их тайный мир… Обременившей их малолетнего сына ребенком… Мне снова захотелось зарыдать. 
- Ну, давай, - призывал Эдвард, за подбородок приподнимая мое лицо, - скажи мне, что конкретно тебя беспокоит. Уверен, мы все сможем решить. До того, как я обратил тебя, мне казалось, что ты не хочешь умирать… что я… ты сказала, что я волную тебя… - его выражение лица на последних словах стало неуверенным, голос чуть дрогнул, а в глазах где-то глубоко притаилась боль, которую он пытался мне не показать. 
- Я… - несколько секунд я открывала и закрывала рот. Я сглотнула, разглядывая его лицо и понимая, насколько Эдвард в самом деле молодой. – Тебе семнадцать… 
- Мне не семнадцать, - ответил он резко. 
- А сколько? – ошеломленно произнесла я. 
- Сто восемнадцать. 
- Сколько?! – от потрясения мое лицо вытянулось, а все дальнейшие аргументы застряли в горле. 
- Теперь тебе легче? – серьезно спросил он. 

Я не могла ответить, просто смотрела на него… во все глаза. 
- Это ничего не меняет, – наконец, резюмировала я. – Ты выглядишь на семнадцать, Эдвард. А я… 
- Ты выглядишь замечательно, - нежно ответил он, но я не поверила ему. 

Эдвард развернул меня к противоположной стене, и я увидела там зеркало в полный рост. Под чехлом. Туда-то Эдвард меня и повел. 

Сорвав полиэтилен, он подтолкнул меня вперед, за плечи развернув к зеркальной поверхности. Он улыбнулся. 

Я нехотя перевела на себя взгляд… и ахнула. Улыбка на лице Эдварда стала торжествующей. 

Красавица, глядящая на меня из зеркала, явно не была мной. По крайней мере, прежней мной. Бледная, аристократически гладкая кожа… Странного красного цвета глаза в обрамлении густых ресниц смотрелись яркими, глубокими и почти гипнотически прекрасными – и это несмотря на то, что я не была накрашена. Полные, ровные губы. Копна шикарных волос, обрамляющих идеальное лицо… 

- Кто это…? – пораженно выдохнула я, не в состоянии поверить, что это мое собственное отражение. 
- Ты, - подтвердил Эдвард с победной ухмылкой. Он наклонился над моим плечом, осторожно отодвигая прядь волос, чтобы прошептать прямо в ухо: - И ты великолепная. 

Словно во сне я наблюдала, как красиво очерченные губы красавицы приоткрылись, чтобы выпустить воздух, так как мое дыхание стало прерывистым. Эдвард заметил мою реакцию и лукаво улыбнулся. Он повернул голову, и его губы скользнули вдоль моей шеи до плеча, оставляя нежные, волнующие поцелуи. Он осторожно положил руки на мою талию, скользнул ими на живот и прижал меня к себе. Я тихонько ахнула, не в силах оторвать завороженного взгляда от картины в зеркале. Если бы мое сердце еще билось, оно сейчас уже выскочило бы из груди. 

- И все равно ты выглядишь моложе, - прошептала я, пытаясь оставаться упрямой, как и всегда. 
- Меня это не беспокоит, - выдохнул он в волосы за моим ухом, отчего у меня закатились глаза. – Тем более, фактически я старше тебя больше, чем в три раза. 

Я запрокинула голову назад, отдаваясь чувствам. Мои глаза закрылись, наслаждаясь минутой нежности. Все правильные мысли вылетели из головы. 

Дыхание Эдварда тоже стало прерывистым, и спустя несколько секунд он мягко прижался к моим губам, чуть развернув меня корпусом к себе. 

Я потерялась в ощущениях, отвечая на скромный, и в то же время страстный поцелуй. Наши губы медленно и чувственно касались друг друга, то отпуская, то снова нападая в неспешном ритме. Такие мягкие… его губы были такие мягкие и горячие… и очень-очень сладкие на вкус, как медовая карамель. Объятия Эдварда становились крепче, его пальцы мучительно сжимали мои плечи, чтобы потом отпустить и нежно погладить кожу, вырывая из моего рта вздох… 

А потом я почувствовала, как что-то… ползет по моей ноге. Мы с Эдвардом одновременно напряглись, открыли глаза и уставились друг на друга. Его руки, обнимающие меня нежно, вдруг превратились в стальные путы, а глаза наполнились диким ужасом. 
- Не шевелись, - умолял он. 
- Не буду, - послушно прошелестела я, уже догадавшись, кто это может быть. Я не хотела ранить свою дочь. 
- Задержи дыхание, - сурово потребовал Эдвард, и я мгновенно прекратила дышать. 
- Молодец, - похвалил меня Эдвард, впечатленный моим беспрекословным сотрудничеством. 

Затем он осторожно ослабил хватку и в одно мгновение нырнул вниз. Спустя еще миг он отступил назад с девочкой на руках, глядя на меня настороженно. Я даже не шевельнулась, заставила себя замереть на месте, не дыша. Если Эдвард считает, что так нужно, должно быть, он прав. 

На лице ребенка отразилось разочарование. Она развернулась у Эдварда на руках и нетерпеливо хлопнула его по щеке. 
- Нет, милая, еще рано. Не стоит рисковать, - сказал он. Мои брови недоуменно взлетели вверх. 

Девочка снова шлепнула Эдварда, на этот раз настойчивее и раздраженнее. 

- Папе можно, – сказал он, делая крошечный шаг от меня, не сводя с меня глаз… словно он меня боится. – Папа может себя защитить. 

Ангельское личико девочки стало совсем недовольным. Ее маленькие бровки упрямо сошлись на переносице, очень напомнив этим меня – мое собственное частое выражение лица. Она наклонилась вперед, вытягивая в мою сторону ручку. Ее ладошка сжималась в маленький кулачок, требуя отнести ее ко мне. 

- Милая, мне тоже кажется, что она не опасна, но не стоит рисковать, - странно, но Эдвард говорил так, словно отвечает на ее вопросы, а не выдумывает это все из головы. Ах, вспомнила я, он же сказал мне кое-что… Любопытство вспыхнуло во мне с неодолимой силой, но я удержала себя на месте, не смея рисковать. 

- Ты, правда, слышишь ее мысли? – спросила я. 

Девочка отняла руку от папиного лица, теперь протягивая ко мне обе руки. Открыв маленький ротик и обиженно вытянув вперед пухлые детские губки, она оглушительно заверещала. 

Мы оба остолбенели от шока. Эдвард выглядел немного дезориентированным, а затем хрипло произнес: 
- Белла? 
- Я в порядке… - прошелестела я, стараясь не вдыхать, как он просил. – Не бойся, отдай ее мне. 

С этого момента девочку невозможно стало удержать, она рвалась ко мне, ее личико стало рассерженным и нетерпеливым. 

Эдвард сделал осторожный шаг ко мне, и в моем сердце вспыхнуло теплое предвкушение. Я тоже протянула руки девочке навстречу, я хотела обнять наконец свою маленькую дочь, которая, очевидно, любит меня так же сильно, как и я ее. 
- Я мама, - зачем-то сказала я, когда Эдвард оказался около меня. Мои руки осторожно коснулись мягкой и горячей кожи. Пульс забился в мои пальцы, и я почувствовала исходящее от дочери тепло. Почему-то я подумала в этот миг, что моя кожа должна быть для нее ледяной. А затем меня затопила непреодолимая нежность… 

С этого момента я не обращала внимания на то, что делает Эдвард. Все мое существо сосредоточилось на дочери. Я бережно прижала ее к груди и не могла не улыбнуться. Ответная улыбка была ослепительной, словно на моих руках ангелочек или как минимум маленький Амур. 
- Как ты ее назвал? – проворковала я, позабыв, что мне нельзя дышать. Воздух наполнился аппетитным ароматом, обволакивающим мое лицо. Тепло, касающееся моей новой кожи, будоражило. Но жажда не беспокоила меня в этот момент. Я чувствовала, как огонь в горле стал сильнее, но этот запах больше не ассоциировался у меня с едой – ведь это была моя дочь. Моя девочка, которую я так сильно люблю, что чуть было не отдала за нее жизнь. Ребенок, которого подарил мне мой Ангел. 

Эдвард растерялся, когда я взглянула на него, не услышав ответа. 
- Я не называл, - прошептал он. – Я думал, ты захочешь сделать это сама… 
- Девочка без имени, - я улыбнулась и снова обратила взгляд на дочь, которая теребила и рассматривала локоны моих длинных волос, как новую игрушку. А затем она потянулась и прижала ладошку к моему лицу. 

Я вздрогнула, яркие образы заполнили мою голову. Это была картина женщины, лежащей на полу. Повсюду была кровь. Я едва сообразила, что это лежу я сама в доме Чарли на полу, когда узнала свое лицо. Образ был нечетким, словно стертое временем воспоминание. Образ был щедро приправлен чувством голода, как будто его испытывала я сама. 

- Что это такое? – пораженно выдохнула я. 
- Это ее дар, Белла, - хрипло сообщил Эдвард. – У каждого вампира есть дар. Твоя дочь умеет показывать свои мысли через прикосновение. Она показывает свое первое воспоминание о тебе. 
- О, Боже… - все, что смогла выдавить я, все еще глядя на себя со стороны – растерзанную и умирающую. Я видела и Эдварда, склонившегося над моим телом в отчаянном порыве. – Ты мне расскажешь об этом поподробнее, когда я приду в себя? 
- Обязательно, - пообещал он. 

Тем временем картинка сменилась. Теперь я лежала на белом диване. Мое тело подрагивало, но губы были плотно сжаты. Я не могла понять, кричу я на этой картине или нет. Но образ выглядел жутковато. И теперь он был четким и ясным, и более того – наполненным переживаниями. Девочка беспокоилась за меня. Я чувствовала ее страх. Чувствовала ее любовь и сочувствие. Чувствовала ее нетерпеливое ожидание, когда мама придет в себя и перестанет страдать. Между первой картиной и второй была огромная разница. Теперь я могла прочесть все, о чем моя девочка думала в этот момент. 

- Она… - я не могла подобрать слов. – Она понимает все это?! 
- Да, - шепнул Эдвард. – Она развивается быстрее, чем человек. Она мыслит… сейчас на уровне четырех-пяти лет. 
- Ничего себе… - признала я, глядя на следующую картинку. 

Это был образ пальцев, пробегающих по клавишам. Эдвард играет на рояле. Теперь понятно, почему с него стерта пыль. Папа развлекал дочь, пока мама была «занята». Образ был наполнен детским непосредственным восторгом, и я могла услышать прекрасную мелодию, словно она звучала наяву. Жадное желание девочки не было обличено в слова, но было вполне понятно: «Еще, папа, еще!» - просила она снова и снова, когда мелодия заканчивалась на приятной ноте. 

- Я так и знала, что этот рояль твой, - я улыбнулась, мечтая о том, чтобы услышать и увидеть воочию игру Эдварда. 
- Мой, - Эдвард согласился, в его голосе тоже слышалась улыбка. 

Но затем все закончилось. Неожиданно Эдвард ахнул и отнял ручку дочери от моего лица. Я успела только увидеть начало образа: красный пакетик, который папа протягивает ей. Я тяжело сглотнула, в то время как Эдвард строго произнес, глядя нашей девочке в глаза: 
- Нет, это нельзя показывать маме. 

А я задалась вопросом, как он мог это узнать, когда девочка находилась на моих руках. И ее ладошка была прижата к моей щеке? 

- Позже, малышка, - сообщил он, настойчиво забирая девочку у меня из рук. Я безропотно отдала ее. – На первый раз маме хватит, хорошо? 

Девочка надула губы, но затем помахала мне рукой совсем как взрослая, улыбаясь широко. Я наблюдала, как Эдвард относит ее на диван. Они выглядели так мило. Я не могла даже представить себе, что когда-либо смогу почувствовать себя настолько счастливой. Словно я в самом деле неожиданно оказалась в Раю, где исполнились все самые смелые и самые нереальные мои мечты. Ну и где мое стремление рисковать, добиваться чего-то в спорте, покорять вершины? Сейчас я бы променяла все это на одну вечность с Эдвардом и моей малышкой. Сейчас я чувствовала себя так, словно наконец обрела свое место в этом мире. Правильное место. Нашла то, что искала долго и совершенно безуспешно. 

Эдвард положил нашу дочку на подушку головой и бережно укрыл ее одеялом. Медленно глядя ее по волосам, он тихонько напевал ей колыбельную. Я не могла сопротивляться нежному чувству, глядя на них обоих. Меня тянуло оказаться внутри этой идиллии, скорее стать ее частью. Словно, пока я отсутствовала, с ног на голову перевернулся весь мир. Мир привык существовать без меня, и когда я вернулась после долгого отсутствия, то обнаружила себя за запертыми дверями. Все уже обрели друг друга, и только я осталась за бортом. Но стоит лишь открыть дверь и сделать шаг вперед… как я обрету счастье тоже. 

Осторожно приблизившись, чтобы не напугать обоих, я опустилась на пол рядом с лицом девочки и положила щеку на край подушки. Дочка потянулась было ко мне, но Эдвард уложил ее руку обратно под одеяло. Я не стала спорить. Пока. Я не могла наглядеться на ее прекрасное лицо… и на его лицо тоже… не могла выбрать, и мой взгляд блуждал между ними. В этот краткий миг я вдруг осознала, что такое настоящий рай: он вовсе не на небе, как все думают. Он там, где живут мои ангелы. Теперь у меня их два. 

Вскоре веки ребенка опустились, а ротик чуть приоткрылся, издавая сладкий сонный звук. Я протянула руку, поправляя краешек одеяла на маленьком плече, и ладонь Эдварда сразу же накрыла мою. Наши пальцы переплелись, но мы ничего не говорили, только смотрели друг другу в глаза. Я не знаю, что было написано в моих, но в глазах Эдварда я увидела исключительное счастье. Они сияли, словно звезды. И он открыл рот, чтобы что-то сказать – наверняка что-то прекрасное, иначе и быть не может. Но в этот момент мы оба услышали звук приближения автомобиля. 

Глава 13 

Каллены, или Все не так страшно, как я думала


В этот момент мы оба услышали звук приближения автомобиля. 

Я мгновенно запаниковала. Эдвард вздрогнул, его взгляд стал отрешенным, но он не отпустил мою руку. 

- Это они, - утвердительно прошептала я, чувствуя, что в моем горле, помимо проволоки, поселяется липкий и отвратительный страх. 
- Не бойся, - успокоил меня Эдвард шепотом, чтобы не разбудить ребенка. – Иди сюда. 

Несмотря на мое сопротивление, он сгреб меня в охапку и усадил к себе на колени. Мои руки тряслись, как у школьницы, внезапно обнаружившей, что сегодня экзамен, а она не учила ни одного билета. 

- Эдвард… - пролепетала я сдавленным шепотом, не в силах контролировать нарастающую панику. 
- Все будет хорошо. Вот увидишь, - он сжал меня в своих руках, то ли защищая меня от своей семьи, то ли их от меня… то ли просто на всякий случай. 

Я опустила голову вниз, борясь с желанием спрятаться у Эдварда на плече, словно маленький ребенок. Я тяжело сглотнула. 

- Теперь мы сможем пойти на охоту, - успокоил меня Эдвард, но это сейчас меня волновало меньше всего. 

Я попыталась представить себе, как буду выглядеть в их глазах… и поняла, что просто не вынесу перенапряжения. Я чувствовала в себе столько новых эмоций, и все их одновременно невозможно было обуздать. 

- Эдвард, - процедила я решительно, - отпусти меня. 

Он разжал руки и удивленно смотрел, как я сажусь рядом, застывая в официальной позе. Мои руки продолжали мелко дрожать. 

- Не нужно так волноваться, - Эдвард попытался взять мою ладонь, но я грозно зашипела на него. 
- Зря я тебя послушала, - я с внезапным ужасом сообразила, как буду смотреться рядом с семнадцатилетним мальчиком в глазах его родителей. Эта картина была невыносима для меня. – Я должна уйти. Зря ты привез меня сюда. Зря ты позвал их. 

Мой голос совершенно отчетливо выдавал панику, которая завладела всем моим существом. Жажда была ничем по сравнению с этим липким чувством. 

- Если для тебя это окажется слишком, мы уйдем, - пообещал Эдвард со всей серьезностью. 
- Мы?! – взвизгнула я, и Эдвард испуганно глянул на дочь. Я постаралась вести себя тише. 
- Белла, - он все-таки взял мою ладонь, хотя я сжала ее в кулак. Глаза Эдварда отразили и его панику. – Ты же не откажешь мне в удовольствии растить дочь? 

Я мгновенно онемела. Это было совсем не то, что я имела в виду. Ну, то есть, я не собиралась его обременять… но если он хочет… Если он тоже этого хочет, то это стало бы величайшим счастьем для меня. 
- Нет, конечно, - прошептала я растеряно. Просто я не могла представить себе, как воплотить эту картину в реальности. Семнадцатилетний подросток и тридцатилетняя незамужняя дама, хоть она и стала красоткой, объявляют себя парой… Нет, я не могла представить себе это. Пока не могла. 

Эдвард выдохнул, услышав мой ответ. 
- Все будет хорошо, - пробормотал он с облегчением, пытаясь коснуться моего лица, но я отшатнулась от него. – Белла, все в порядке. 
- Нет, - ответила я и снова задрожала, когда машина затормозила прямо перед крыльцом, - не в порядке. 

Вот хлопнули дверцы – и я осознала, что машина была точно не одна. Шаги были тихими, почти беззвучными. И их было много. Мои глаза в ужасе распахнулись. 
- Сколько их? – прошептала я испуганно, продолжая глядеть только на Эдварда, а не на стеклянную дверь… чтобы не потерять присутствие духа. 
- Мама, папа, два брата и две сестры, - ответил Эдвард. Его лицо слегка сияло, несмотря на мою панику. Он был рад происходящему больше, чем показывал мне до сих пор. Он просто светился изнутри. Несмотря на всю серьезность выражения его лица, сейчас он был особенно сильно похож на подростка. Он выглядел взволнованным, но приятным волнением. Он выглядел так, словно собирается впервые представить родителям свою девушку… продолжая насильно удерживать мою ладонь в своих руках. 

Но я не чувствовала того же самого. Я чувствовала только накатывающий черными волнами ужас. И стыд. 

Вот шаги на секундочку замерли у двери… она распахнулась… и они ввалились сюда всей толпой. 

Я всеми силами пыталась проглотить свой страх и скрыть его… но безрезультатно. Я хотела отсесть подальше, это было бы правильно… но вместо этого неожиданно для самой себя разжала пальцы и вцепилась в руку Эдварда, ожидая грома и молнии… и что его семья тотчас же возненавидит меня, когда все поймет… 

Я повернула голову к двери… с огромным трудом заставляя себя не опускать глаза и принять удар достойно. 

Их было шестеро. Четверо из них смотрели на меня, а двое мимо меня, на диван, на котором спала моя девочка. На их лицах не было написано отвращения или ненависти… Я удивилась, увидев улыбки у некоторых из них. Самой главной эмоцией было любопытство, а вовсе не то, что я ожидала. Хотя, возможно, это потому, что они еще не поняли, что к чему… 

Я хотела угадать, где родители Эдварда, и первым делом поприветствовать их. Но меня ждал сюрприз. Мой взгляд ошеломленно перебегал по лицам. Они все были одинаково молоды. Я не могла различить, кто из них отец, а кто мать… и кто дети. Я моргнула несколько раз, не веря собственным глазам. Но ничего не изменилось. 

- Обалдеть… - первой выдохнула ослепительно красивая блондинка, пристально глядящая на мою дочь. Я мгновенно напряглась, ощущая ее как угрозу моему ребенку. Эдвард сильно сжал мою ладонь, приводя меня в чувство. 
- Ничего себе! – вторил ей черноволосый гигант, правда, он при этом улыбался. 
- Здравствуй, милый, - сказала темноволосая женщина, чуть старше остальных, и прошла вперед, намереваясь подойти к нам… и тогда я осознала, что это и есть мать Эдварда… хотя она была до странности молода. 

Эдвард поднялся ей навстречу, поднимая меня за собой, но не отпуская моей руки, и позволил поцеловать себя. 
- Привет, мама, - тепло сказал он, а затем обернулся ко мне. Теперь его глаза сияли по-настоящему, он больше даже не пытался скрыть своих чувств. – Белла, это Эсми, моя приемная мать. Эсми, это моя Белла.
- Очень приятно, - пролепетала я, ошеломленно пожимая протянутую ладонь женщины свободной рукой. Мой голос был хриплым и едва слышным. 
- Мне тоже, - глаза Эсми засветились просто неземным восхищением. Она сияла даже больше, чем Эдвард, когда мельком взглянула на него. Она была счастлива, хотя я и не понимала причины ее радости.

Следующим сразу за Эсми подошел высокий блондин. Его глаза были самыми мудрыми и добрыми из всех. 
- Я Карлайл, - протянул он мне руку, непринужденно улыбнувшись 
- Мой приемный отец, - шепнул мне Эдвард. 
- Для тебя, наверное, все пока еще в новинку, ведь это случилось несколько… неожиданно, - продолжал Карлайл, глядя на меня с такой искренней заботой, что я немедленно почувствовала к нему доверие. – Но не беспокойся, скоро мы введем тебя в курс дела, и ты привыкнешь. Мы все будем тебе помогать. Пожалуйста, не чувствуй себя одинокой. Теперь мы – одна семья, - его слова ошеломляли, но принесли мне некоторое облегчение. Я действительно не видела, чтобы мне были не рады. Кажется, улыбались они все. 
- Хорошо, - согласилась я, не желая прослыть неблагодарной. 
- Эдвард много рассказывал нам о тебе, - сообщил здоровяк с черной шевелюрой и почему-то рассмеялся. Я почему-то смутилась. Не знаю, почему. Что-то в его тоне заставило меня сделать это, и я удивленно взглянула на Эдварда, но он оставался невозмутим. 
- Эдвард, - строго сказал Карлайл, - когда она очнулась? Почему она до сих пор голодна? 
- Она отказалась идти на охоту, - сообщил Эдвард едва ли не с гордостью. Я снова удивленно взглянула на него. 
- Ты уверен, что она новорожденная? – подал голос медовый блондин, еще один вампир из семьи Эдварда, осторожно выступая вперед с невероятной грацией. Его глаза буравили меня, смущая все сильнее и… пугая меня. 
- Уверен, - сказал Эдвард ему, его рука сжала мою ладонь крепче, хотя я вела себя прилично. – Белла, это Джаспер, мой брат. 
- Привет, - еле слышно пробормотала я, на что Джаспер лишь слегка кивнул. В его глазах застыли недоверчивость и удивление. И он не стал подходить ближе, в отличие от других. 
- Почему ты до сих пор не сводил ее в лес? – Джаспер нахмурился, но Эдвард ответил предельно спокойно: 
- Мы ждали вас. Она не хотела оставлять дочку без присмотра. 

Все взгляды устремились на диван. Голоса сразу стали тише. 

- О… - выдохнул Карлайл, делая шаг к дивану, и я моментально напряглась. 
- Твоя дочь… - ахнула Эсми, и я не поняла, к кому относятся ее слова: к Эдварду или ко мне. Я взволнованно наблюдала за ними, краем глаза видя улыбку у Эдварда на лице. Боже, да он просто был… счастлив. 
- Карлайл, у нее в самом деле бьется сердце! – шокировано пробормотала блондинка, припадая на колени к дивану и рассматривая маленькое лицо. Огромный брюнет наклонился, с любопытством заглядывая через ее плечо. 
- Это Эммет и Розали, - проинструктировал меня Эдвард тихим голосом. 
- Привет, - подмигнул мне здоровяк, на секунду оборачиваясь, а затем снова устремляя взгляд спящую девочку. Блондинка даже не повернулась, но умиление и обожание на ее лице, с которым она смотрела на ребенка, заставило меня почти улыбнуться. 
- Она наполовину человек, Розали, - сообщил сестре Эдвард, и та практически в восхищении уставилась на него. 
- Просто не верится… - промолвил Карлайл. 
- Она похожа на тебя, - прошептала Эсми, оглядываясь на сына. Улыбка на ее лице была такой прекрасной, а любовь настолько очевидной, что я внезапно осознала: Эдвард прав. Его семья счастлива, если счастлив он. Они все светились изнутри, также, как и он. Все улыбались так, будто их не то что не волнует появление у семнадцатилетнего подростка ребенка, а будто они… безгранично рады этому. 

На некоторое время все занялись обсуждением случившегося, и я оказалась вне всеобщего внимания. Я посмотрела на Эдварда. Я была ошеломлена улыбкой, с которой он поглядел на меня в ответ. За плечо он прижал меня к себе, и на этот раз я позволила ему сделать это, хотя и чувствовала себя невероятно смущенно. 

Этот момент использовала невысокая девушка с ежиком черных волос на голове, чтобы выскочить вперед. Ее лицо, в отличие от других, было растерянным и недовольным. 
- Что, Элис? – спросил Эдвард, за Элис тенью последовал Джаспер, который тоже не выглядел счастливым, следя за мной. За каждым моим движением. Он, единственный из всех, вызывал во мне острое чувство опасности. 
- Ничего не понимаю, - пробормотала она. – Я до сих пор не вижу ни ее, ни тебя. 
- Ничем не могу тебе помочь, Элис, - посочувствовал Эдвард, и Элис мне наконец-то улыбнулась. Словно нажали переключатель – теперь она была также доброжелательна ко мне, как и все. 
- Привет, Белла, - пропела она высоким сопрано, протягивая мне руку, и я пожала ее. – Я – Элис. Не удивляйся, что я заранее сообщаю все, что произойдет. Я, можно так сказать, всезнайка. 
- Элис видит будущее, - шепнул мне Эдвард. 
- Я помню, - ответила я сдержанно. 
- Ты прекрасно контролируешь себя, - сказал вдруг мне Джаспер. – Как это у тебя получается? 
- А не должно? – я оглянулась на Эдварда в поиске поддержки, но он ничего не мог объяснить. 
- И все же своди ее на охоту, - подошел к нам Карлайл. – Мы побудем с малышкой. 

Он обернулся ко мне, выглядя очень серьезным и ответственным. 
- Тебе не о чем беспокоиться, Белла, - сказал он. – Я врач с многолетним стажем, а Эсми и Розали умеют присматривать за новорожденными. Мы справимся. Все будет в порядке. 

Я посмотрела в сторону дивана и увидела Розали, которая смотрела на мою спящую девочку с широченной улыбкой на губах. Она повернула ко мне голову и улыбнулась шире, ясно давая понять, что ей можно доверять. Эсми была рядом с ней, присев на краешек дивана. Ее руки аккуратно поправляли одеяло. Она тоже улыбнулась мне, и я поверила им. Моя девочка останется в надежных руках. 

- Хорошо, - согласилась я, стремясь остаться хоть ненадолго в одиночестве, чтобы переварить все. 

- В холодильнике осталось немного крови для девочки, - доверительно сообщил Эдвард Карлайлу, и я сглотнула, поняв, о чем он говорит. Я опустила глаза. – Но нужно будет еще. 
- Думаю, я смогу заняться этим, - пообещал отец Эдварда. – Только придется действовать неофициально. И в ближайшее время мы все должны будем покинуть Форкс, - многозначительно закончил он. 
- Да, - согласился Эдвард немедленно и повел меня к дверям. - Только ничему не удивляйтесь, - добавил всем, оглядываясь и показывая на дочь. – Она тоже не похожа на новорожденную. 

- О-о… - выдохнула вдруг Элис, едва Эдвард коснулся ручки двери, собираясь ее открыть. 

Мы обернулись, и Элис немедленно протанцевала к Эдварду с сияющей улыбкой на губах, но, развернувшись, посмотрела почему-то на меня. 
- Ох, Белла! – воскликнула она возбужденно, и я не поняла, почему Эдвард смотрит на нее крайне неодобрительно. – Я понимаю, что ты меня совсем не знаешь, но пожалуйста, - она почти подпрыгнула на месте, улыбаясь и соединяя перед собой руки в умоляющем жесте, – пожалуйста, пожалуйста, позволь мне устроить вашу свадьбу! 
- Что?.. – я настолько растерялась, что почувствовала головокружение. В горле вспыхнул огонь, и я невольно прижалась ближе к Эдварду, чувствуя себя увереннее рядом с ним. 
- Элис, тебе не кажется, что ты слишком торопишься, - процедил Эдвард, выглядя почти разъяренным, но сестра проигнорировала его, как будто того даже нет. 

Было трудно сосредоточиться и мыслить трезво. Первая встреча оказалась на удивление приятной, и за те несколько минут, что я пожала всем руки, я успела немного расслабиться и поверить, что все не так уж плохо. Но слова Элис совершенно выбили почву из-под моих ног. Я почувствовала себя так, словно стою голая на сцене – беззащитной. Все мои опасения вернулись с удвоенной силой. И я снова ожидала, что увижу ненависть и злость в их глазах. 

Я беспомощно оглянулась, в ужасе понимая, что они все смотрят на меня… ожидая объяснений. Мне хотелось провалиться сквозь землю, и если бы я могла, то сейчас была бы уже красная как помидор. 

Я-то думала, что разговора об этом удастся благополучно избежать… хотя бы на некоторое время… и все выглядели такими милыми до сих пор… но сейчас я снова вспомнила все свои страхи… и то, сколько мне в самом деле лет… 

- Я вовсе не собираюсь, - пролепетала я, оправдываясь как школьница, чувствуя себя змеей, обманом и хитростью проникшей в чужую семью. Я ведь практически изнасиловала их семнадцатилетнего сына! Ну хорошо, не семнадцатилетнего, если он не лжет, но выглядит-то он именно так! 

Я попыталась выдернуть свою ладонь, но рука Эдварда только сильнее сжалась вокруг моих пальцев. Он не желал отпускать меня, смущая этим все сильнее. Он обнимал меня за плечи… на глазах у всей семьи! Еще никогда в жизни я не чувствовала себя настолько неуместной. 

- Я не собираюсь его ничем обязывать, поверьте мне, - мой голос начал дрожать и затих под конец фразы. Каллены застыли. Лица Карлайла и Эсми отразили… замешательство. И они переглянулись, словно не понимают, о чем речь. 

Я растеряно оглянулась на Эдварда, ища помощи в его лице. В конце концов, это же его семья! 
- Скажи им! – попросила я сломанным голосом. 

Эдвард очнулся, хотя до этого по его отрешенному взгляду казалось, что он пребывает в каких-то своих мечтах. 

Его рассеянность исчезла, на лицо легла жесткая маска. 
- Спасибо тебе, Элис, - процедил он тихо и раздраженно, но та лишь загадочно и весьма торжествующе усмехнулась. По-моему, ей было наплевать, что она поставила в неловкое положение практически всю свою семью! 
- Ты все равно собирался поговорить с ней об этом, - заявила она беспардонно, и мой взгляд невольно, в крайнем изумлении, скользнул по Эдварду. О чем он собирался со мной поговорить? Кажется, она упомянула… свадьбу? 

О… волна потрясения прошла сквозь все мое тело, заставив его окаменеть. 

- Но точно не сегодня, - Эдвард сказал это себе под нос, но я услышала. Вздрогнула, когда осознала смысл его слов. То есть… то есть он собирался предложить мне это… позже?! 

Я не заметила, как начала задыхаться. Я оказалась совершенно не готовой к такому повороту. Слишком… неожиданно. Мы ведь даже не знаем друг друга! И ему… ему семнадцать лет, а мне тридцать один! Какая свадьба?! 

- Какая разница, сегодня или нет, - продолжала гнуть свое Элис, не думая сдаваться. – Я помогаю тебе решиться. Признай. 
- Элис, она только что очнулась, имей совесть! – Эдвард выглядел практически угрожающим, когда шагнул мне за спину, обнимая меня за плечи. Я хотела освободиться, так как чувствовала себя неловко перед его семьей, но была слишком дезориентированной, чтобы в самом деле решиться на это. Вместо этого я прижалась к груди Эдварда спиной, позволяя ему защитить меня. Мне сразу стало легче, хотя это не поддавалось никакому логическому объяснению. 
- А я не хочу больше наблюдать, как ты совершаешь очередную глупость, - проворчала Элис. – Мы все хотим, чтобы ты вернулся в семью. И если для этого надо, чтобы я вместо тебя сказала все, что должен сказать ТЫ, то я это сделаю. 
- Перестаньте, - попросила Эсми вежливо, глядя на хмурую Элис и раздраженного Эдварда попеременно. – Мы во всем постепенно разберемся, я уверена. Давайте не будем торопить события. 

Кажется, назревал конфликт, и виной тому была я. Глубоко вдохнув порцию воздуха, я постаралась взять себя в руки. 
- Послушайте, - попросила я, отчаянным усилием высвобождаясь из объятий Эдварда. Это было очень смущающим… обниматься на глазах у его семьи! 

Эдвард позволил мне отступить в сторонку, но немедленно взял мою ладонь, и не было никакой возможности избавиться от него. Придется говорить, как есть. Я снова сжала кулак, который он продолжал удерживать. 
- Я не собираюсь, в самом деле, отнимать его у вас. Я… - я хотела продолжить, сказав что-нибудь умное, но Эммет, Джаспер и Элис вдруг странно заулыбались, как будто я несу полнейшую чушь. Даже Эдвард позади меня хмыкнул. Хотя лица Эсми и Карлайла оставались немного растерянными. 
- Все не так, как ты подумала, - ласково сказал мне Эдвард в ухо, и я непонимающе оглянулась на него. 
- О, я понял! Так она даже не знает, что ты любишь ее все четырнадцать лет? – Эммет захихикал, находя свои слова забавными. 
- Спасибо, Эммет, только тебя мне и не хватало, - саркастически заявил Эдвард и закатил глаза. 
- А я-то что… - пожал плечами гигант. 

На моем же лице отразился, по всей видимости, шок. Эти слова ударили меня в самое сердце, и я сглотнула. Нет, я конечно уже и так подозревала это… но сам Эдвард еще ни разу не произнес эти слова вслух. 

Я чувствовала, что мое самообладание готово развалиться на части. Горло опалило пламя, и не было никакой возможности дальше контролировать это. Мое сознание стало неустойчивым. 
- Эдвард… - предупреждающим голосом сказал Джаспер, буравя меня глазами, что заставило меня прижаться к Эдварду сильнее. Я чувствовала, что упускаю контроль над собой. 
- Эдвард, - сдавленно попросила я, жажда внезапно вышла на первый план, почти удушая меня. – Мне действительно нужно на охоту. Там и поговорим. 

Эдвард вздохнул, разворачивая меня, оцепеневшую, к дверям. 
- Приятно вернуться в семью снова, - с глубоким сарказмом выдавил он, подталкивая меня вперед. 
- Привыкай, - заметил Эммет, смеясь. 
- Подожди, - подскочила к нам неугомонная Элис и с улыбкой протянула что-то Эдварду. Он неодобрительно смотрел на ее кулак, в котором было что-то зажато – что-то маленькое, невидимое мне. – Отдай ей. 

Некоторое время они буравили друг друга глазами, как будто вели им одним ведомый молчаливый диалог.
- Элис, не усложняй мне жизнь, - проворчал Эдвард, наконец. – Это лишнее. 
- Поверь мне, - сказала она настойчиво, и Эдвард, закатив глаза, неохотно взял из ее руки это что-то и спрятал в карман куртки, который застегнул на молнию. Я не успела увидеть, что это было, и любопытство вспыхнуло во мне сильнее жажды. «Отдай ей», - сказала Элис. Мне? Что же там? 
- Пойдем, - Эдвард снова развернул меня к дверям и вывел вон. 

- Что это было? – прошептала я сразу, как только мы выскочили за дверь, чувствуя странную связь между собой и поведением Элис, как тогда, когда она упомянула свадьбу. Я сглотнула, и мы побежали быстрее, и я удивилась нашей невероятной скорости, с которой мы неслись. Но у меня были вопросы поинтереснее этого. – Что она тебе дала? 
- Кое-что, что, как она считает, может мне пригодиться, - туманно ответил Эдвард, и я заметила, как ярко заблестели его глаза. 
- Сегодня? – уточнила я, мечтая докопаться до сути. 
- Не думаю, - покачал он головой. 
- Но она считает, что сегодня, - хмыкнула я, мое любопытство разгоралось тем сильнее, чем дольше Эдвард скрывал от меня правду. 
- Не обращай внимания, - сказал он мне. - Элис живет будущим. Для нее то, что будет, если она видит это – уже свершившийся факт. Даже если это будет через год или десяток лет. 
- И она увидела в будущем нашу свадьбу? – воскликнула я потрясенно, не представляя, как это возможно, даже в далеком будущем. Вопрос о маленькой вещице, лежащей в кармане Эдварда, отошел на второй план. 

Эдвард с трудом подавил улыбку, но в его глазах я заметила торжествующий огонек. Боже, да он этому радуется, словно ребенок! 

- Да, увидела, - подтвердил он, и дрожащие уголки его губ говорили о том, что он сдерживает улыбку, чтобы не смущать меня. 
- Ты не можешь думать об этом всерьез, Эдвард! – опустила я его с небес на землю, в то время как внутри меня все затрепетало. Мне казалось, что вот теперь я сплю. - Я имею в виду, ты и я, мы же совсем не знаем друг друга. И я не собиралась принуждать тебя. 

Он остановился. Он серьезности его взгляда у меня занемел язык. 

- С чего ты взяла, что меня надо принуждать? – прошептал он, наклоняясь очень близко, и я мгновенно потерялась в его глазах. Мое дыхание участилось, когда я почувствовала, как он переплел наши пальцы – так нежно, что мое сердце дрогнуло, будто собирается заново забиться. 
- Но… тебе семнадцать… как мы будем смотреться рядом? - не сдавалась я, пытаясь сохранить ясность рассудка, но быстро проигрывала в этой борьбе. 

Эдвард театрально закатил глаза. 
- Мы вроде как уже обсудили это, - напомнил он. – Я в три раза старше тебя. 
- Это не совсем так… - я сглотнула. 
- Меня это не волнует, - Эдвард снова увлек меня за собой в лес, но я даже не видела дороги впереди. 
- Зато меня очень даже, - прошептала я тихо, но он услышал. Его рука сжала мою ладонь. 
- Белла, давай ты поохотишься, и вот тогда поговорим, - предложил он, и я немедленно почувствовала себя невероятно голодной. Мне нужно привыкать… и я решила начать с охоты – это казалось не настолько страшным, как все остальное. 

Глава 14 

Я выбираю любовь NC-17

Много позже, когда мы закончили… трапезу – наверное, именно так это нужно было назвать, - мы лежали на мягкой траве, глядя на темнеющий небосвод. 

Звезды уже начали зажигаться на небе, но мы не торопились возвращаться, чувствуя необходимость сначала выяснить все и расставить точки над «и». Но мы не торопились и начинать этот нелегкий разговор, не желая портить прекрасную минуту. 

Здесь, где не было семьи и зеркал, я чувствовала себя рядом с Эдвардом гораздо проще. Меня не беспокоил возраст и то, что я практически изнасиловала парня в пещере, а затем родила от него дочь. Не беспокоило, потому что всякий раз, когда мы смотрели друг на друга, его глаза вспыхивали таким ярким и отчетливым счастьем, что оно почти физически ощущалось в воздухе вокруг него. Оно электризовало расстояние между нами, пробуждая во мне желание оказаться ближе. Он притягивал меня, как магнит. 

Но стоило мне представить наше… будущее, и я тут же начинала сомневаться. 

Эдвард молчал, давая мне возможность подумать. Лишь спустя время он осторожно протянул руку, чтобы взять в свою ладонь мои пальчики. И мы снова лежали, пялясь в небо… долго. Я разрешала ему гладить мою кожу, позволяя ощущению нежности и взаимности распространиться в моем новом теле. Это было невероятное чувство, которого я никогда не испытывала ранее… Мрачные мысли отступали перед волшебством, которое случилось со мной, так неожиданно наполнив всю мою жизнь смыслом… И мне это… нравилось. 

Я больше не ощущала себя странно. Да, сегодняшний день принес много потрясений, но не плохих. 

Я была жива – это, пожалуй, было самым важным. Это означало, что я смогу вырастить свою дочь сама и буду видеть, как она становится взрослой, влюбляется и дарит мне внуков… Мне не терпелось начать растить мою девочку, заботиться о ней. 

И у меня был шанс попытаться стать счастливой, просто позволив Эдварду быть со мной рядом. Он все еще не сказал мне те три главных слова, но это не имело значения – я и так видела любовь в его глазах. Все это случилось слишком быстро и неожиданно… и было настолько желанным, практически до боли, насколько же и пугающим. 

Все же кому-то нужно было начать… И, похоже, Эдвард ждал первых слов от меня. 

Я вздохнула, не желая становиться разрушительницей сказки, и Эдвард вопросительно взглянул на меня. Он приподнялся на локте, подперев щеку рукой, а другой рукой продолжал гладить мои пальцы. Между нами все еще существовало расстояние – я соблюдала его, потому что не хотела наброситься на него прежде, чем мы поговорим. И потому что до сих пор чувствовала вину перед ним, не считала, что имею какое-либо права приближаться к нему, касаться его, а тем более рассчитывать на большее. 

Я вздохнула снова, чувствуя необходимость начать… 

Эдвард улыбнулся, и это было так доверчиво и мило, что у меня перехватило дыхание. Разве смогу я когда-либо в чем-то отказать ему? Если я – это то, чего он хочет, стоит ли мне морочить себе голову тем, сколько мне лет? Он сказал – я красива для него. И я же видела сегодня собственное отражение… Он был прав. 

Здесь, среди леса, без посторонних глаз, мне было легче принять это. Но стоило подумать, что мы вернемся в его семью, как… как пара… и я начинала дрожать от страха и стыда. Это было практически непреодолимо для меня. 

- Так что, какие у нас планы? – прошептала я. 
- А чего бы ты хотела? – прошептал Эдвард в ответ, и только его замершие пальцы на моей руке выдали его настоящее волнение, которое он скрывал. 
- Как я понимаю, мне нельзя возвращаться на работу, - начала я с не самой опасной темы, надеясь отсрочить более трудный разговор. – Там ведь люди, а я… 
- Это пройдет, - уверил меня Эдвард. – Но в целом ты права… Конечно, со временем ты сможешь работать, где захочешь, но не прямо сейчас. Может, через год или два… 
- Наверное, мне стоит им позвонить… - начала я, но Эдвард отрицательно покачал головой и нахмурился. – Что такое? – выражение его лица меня обеспокоило. 
- Белла… - медленно сказал он, явно чувствуя себя не в своей тарелке. – Я уходил в спешке… Пришлось… - он нахмурился, и выражение вины на его лице усилилось. – Я думаю, Белла, что в твоем доме сейчас уже побывала полиция и… 
- И обнаружила там реки крови, - догадалась я, немного потрясенная этим. Что они подумали, обнаружив там лекарства, мою кровь… повсюду… и не найдя тело. 

Эдвард кивнул. Он опустил глаза на мою руку, его лицо выражало стыд. 
- Прости, что выдернул тебя из жизни… - прошептал он с отчаянием. 

Я сжала его ладонь. 
- Не думаю, что я буду скучать по библиотеке, - фыркнула я. 
- Рене, - напомнил Эдвард, и этого было достаточно, чтобы стереть улыбку с моего лица. 

Мама. Ужас пронзил меня. Ей наверняка уже сообщили, и было невероятно больно думать, что она считает меня мертвой или пропавшей без вести. О боже… 

- А можно ей позвонить? – прошептала я безнадежно. 
- Это подвергнет ее опасности, - тут же сказал Эдвард. – Никто не должен знать, что ты стала другой… 
- Она будет думать, что я умерла, - сердце мое сжалось, когда я представила лицо мамы, залитое слезами… Хотя мы виделись редко, я скучала по ней. И она тоже скучала по мне. Будет сложно жить, зная, что я причинила ей боль. 
- Да, - ответил Эдвард, и в его голосе тоже звучала боль. 
- Ладно, - сглотнула я, не желая быть причиной боли еще и Эдварда. – Ничего не поделаешь… - надеясь, что смогу как-то примириться с этим. 

Это не обмануло Эдварда: в моем легкомысленном замечании слышались отголоски ужаса и вины, которые я испытывала. 

- Я уверен, мы сможем что-то придумать, - пробормотал Эдвард взволнованно. – Карлайл подскажет, как можно дать о тебе знать, чтобы это было безопасно для нее. 
- Ладно, - согласилась я снова, мне стало чуточку легче. 

Лица Майка, Росса, Джессики и других друзей пролетели перед глазами… оставаясь в прошлом, в которое мне путь навсегда закрыт. Это не было слишком больно… просто неожиданно. Это заставило меня сильно растеряться, не зная, что мне делать дальше. Что было бы правильным. 

- Где же я буду жить? – осознала я наконец. Представить себя в чужом доме было для меня слишком пугающе. Но очевидно, что я не могу вернуться ни в Сиэтл, ни в дом Чарли. 
- Я бы хотел, чтобы ты жила с нами, - твердо сказал Эдвард, поднимая на меня глаза, но я отчаянно покачала головой. – Почему нет? – он поморщился. 
- Эдвард, я – никто. Я пришла из ниоткуда и не собираюсь занимать чье-то место… 
- Это не так, они давно знают о тебе… - начал было Эдвард, но я перебила его движением руки. 
- Нет, - решительно отказалась я, - это невозможно, Эдвард. Как ты себе представляешь? – я уставилась в его смущенные глаза, почти сердясь. – Я ворвалась в твою жизнь, родила ребенка… Это все слишком для меня, Эдвард! Я не могу воспользоваться ситуацией, это неправильно. Я самостоятельная женщина и привыкла сама отвечать за свои поступки, а не… не полагаться на кого-то. Тем более, если так бесцеремонно нарушила уклад твоей жизни. 
- Я не против впустить в свою жизнь кого-то еще, - тихо сказал Эдвард, не поднимая глаз. Он повторил мои слова, сказанные в пещере, и я поперхнулась. На время я потеряла дар речи, не зная, что сказать. 
- Кто подменил тебя? – наконец, простонала я, садясь и выдергивая руку. Я ничего не понимала. Совершенно запуталась. – В пещере я просила тебя остаться, но ты ушел! Ты не хотел меня! 

Эдвард медленно поднялся вслед за мной, садясь по-турецки напротив, и сорвал травинку, которую начал рассеянно вертеть между пальцами. 
- Это было тогда, - пробормотал он с глубоким раскаянием, - мы были разные. Мы… не могли быть вместе.
- А по-моему, у нас неплохо получилось, - я фыркнула, все еще обиженная на него за то, что он обманул меня и сбежал. Я помнила, как мне было больно. 

Эдвард поднял на меня глаза, в которых было столько боли и вины, что я пожалела о сказанных словах. 
- Прости… - совершенно не к месту пробормотала я. 

Лицо Эдварда еще больше исказилось. 
- Это ты прости меня, - прошептал он замучено. – Я не должен был делать этого с тобой, не должен был обращать тебя… 

Мы замолчали на несколько долгих минут, глядя друг на друга. Мне была непонятна глубина вины, которую испытывал Эдвард. Он… сожалел, что сделал меня вампиром. А в доме, когда Элис упомянула о свадьбе, Эдвард ясно дал понять, что не собирается жениться, по крайней мере, сейчас. И я еще больше запуталась. Как можно одновременно хотеть меня и не хотеть? Все его слова или брошенные намеки противоречили друг другу, и это сбивало с толку. Он только что признал, что сожалеет о моем спасении. Но как тогда понимать его признания, где фактически каждое слово вопило о чувствах, которые он испытывает ко мне? И все же сейчас, в данный момент, я видела именно сожаление, и раскаяние, и вину в его глазах, в выражении его искаженного лица. 

- Ты жалеешь, - резюмировала я с ясностью. И мне стало больно. Мне действительно стоит уйти, не обременяя его ничем. По крайней мере, я не могла иначе истолковать его взгляд. – Но ты же спас мне жизнь! 
- Все имеет свою цену, - прошептал он и протянул руку, попытавшись накрыть мою ладонь, но я отодвинулась, желая сначала поговорить и расставить все точки над «и», прежде чем позволю наше сближение. 
- Не понимаю, - отрезала я. – Что тебя мучает? 
- Белла! – он закрыл лицо ладонями, положив локти на колени, и мрачно дополнил: - Твоя душа теперь проклята. Я сделал из тебя убийцу, но я не хотел этого. Я должен… извиниться за это… но извинения никогда не будет достаточно… 

Несколько минут я пыталась осмыслить то, что он сказал. Я видела, как он немного покачивается вперед-назад, напряженный и раскаивающийся, но не могла понять, отчего он так сильно терзается. 

- Я никого не убивала, вообще-то, - наконец, сказала я, чтобы успокоить его. – И не собираюсь. 

Он тяжело выдохнул, отнимая руки от лица, но не глядя на меня. 
- Да, - прошептал он также мрачно, как и раньше. – Но это не имеет значения. Твоя душа проклята, и в этом виноват именно я. 
- Не уверена, - медленно проговорила я, осторожно подбирая каждое слово, - что понимаю, о чем ты, Эдвард. 
- Вампиры – бездушные существа, Белла, - пояснил он, в его глазах полыхало огромное сожаление. – Проклятые. Это убийцы. В момент обращения… считается, что мы меняем душу на бессмертие. 

Мои брови немного взлетели вверх. Теперь до меня дошло, что он имеет в виду. Но я вовсе не была уверена, что он прав. Я теперь бездушное существо? Но я не чувствовала этого, прислушиваясь к себе. За некоторыми изменениями, я чувствовала себя абсолютно… прежней. Я все еще была Беллой Свон, со всеми моими знаниями и умениями, с моим опытом, мировоззрением и убеждениями. Ничего не изменилось, кроме изменения некоторых моих… свойств. Хмм… 

- Не думаю, что я согласна с тобой, Эдвард, - изрекла я, и он уставился на меня этим пылающим взглядом, совершенно уверенный, что я не понимаю, что он хочет мне сказать. – Я чувствую себя так же, как и всегда. А ко всему новому – привыкну. Не из-за чего переживать. 

Его лицо исказилось от боли. 
- Тем не менее, это ничего не меняет, - прошептал он. – Вампиры – это убийцы, - он неопределенно махнул рукой в сторону леса – туда, где совсем недавно учил меня охотиться. 

Я вспомнила теплую кровь, успокаивающую горло, и это воспоминание было необычным… но приятным. И я не видела в этом ничего такого, о чем стоило бы переживать. Разве это не значит, что мы не будем убивать людей? Разве это не достойная альтернатива? Люди издревле убивали животных ради пропитания, но никогда не считали после этого себя бездушными монстрами. Должно быть, это личное убеждение Эдварда, решила я, но не согласилась с ним. Он должен прекратить морочить себе голову. 

- Я не убийца, - повторила я упрямо. – И не буду, - надеясь, что это так. 
- Да, я надеюсь на это, - прошептал Эдвард сокрушенно, и выглядел немного лучше после моих слов. 
- Это так важно? – спросила я удивленно. – Я имею в виду, разве имеет значение, кто я, если благодаря этому я жива. 

Сглотнув, Эдвард начал потирать переносицу, заметно нервничая. 
- Я хотел, чтобы у тебя была нормальная человеческая жизнь, - с трудом выдавил он, каждое слово вылетало сквозь зубы. – Я не хотел забирать твою душу. Не хотел, чтобы тебе было больно. Не хотел отнимать тебя у матери и друзей. Не хотел всего этого для тебя… 

Он замолчал, сжимая пальцами переносицу и не шевелясь. Ему было больно, а я пыталась придумать, что сделать, чтобы облегчить ему ненужные страдания. 

- Если ты так сильно не хотел этого, как же ты решился? – спросила я шепотом, и не знала, каких чувств во мне больше в этом момент: обиды и разочарования, что он не хотел меня спасать, или сочувствия, потому что принятое решение причиняет ему боль. 
- Я не знаю, - простонал он и, протянув руку, игнорируя мое нежелание, схватил мою ладонь и сжал ее. Его глаза были наполнены виной сверх меры. – Ты умирала… Я не мог смотреть на это. И когда ты сказала, глядя на дочь: «Жаль, что я не смогу увидеть, как она растет» - это разорвало мое сердце. Я так долго пытался поступить правильно, мечтал, чтобы у тебя была нормальная человеческая жизнь – семья, дети. И я пришел и разрушил это. И я был бы еще худшим мерзавцем, если бы отнял у тебя возможность растить собственного ребенка. Ты решила пожертвовать собой ради девочки… Это был твой выбор. Я думал, что смогу отпустить тебя… Но я не смог… 

Эдвард покачал головой, и в его глазах полыхала настоящая агония, когда он сжал мою ладонь так, словно боялся, что я исчезну. 
- Я столько лет жил, понимая, что ничего не могу предложить тебе – ни отношений, ни счастливого будущего, ни детей… ничего. И этот выбор… стал самым мучительным в моей жизни, Белла. Когда ты умирала на моих руках, хрупкая и беспомощная, но такая храбрая… когда ты смотрела на дочь с обожанием – дочь, которая сломала тебя изнутри, убила тебя… я понял, если позволю тебе умереть, это станет самой худшей ошибкой за все время моего существования. Я разрушил твою жизнь. И я отнял бы у тебя единственный шанс на счастье. 

Его глаза глубоко заглянули в мои, и я поразилась силе чувства, плескавшегося в них. 
- Я так долго смотрел на тебя со стороны, надеясь увидеть счастливой… Но ты не была счастливой. Ты не представляешь себе, сколько раз я задавался вопросом, что смог бы дать тебе все то, о чем ты мечтаешь, если бы только был человеком! И когда ты… умирала, - он запнулся, выглядя таким затравленным, что я невольно сжала его руку, подбадривая. Он опустил глаза, - я понял, что это единственный, должно быть, шанс… Ты выглядела такой по-настоящему счастливой, глядя на ребенка… Я не мог отнять у тебя еще и это будущее. Ведь пока ты жива, я мог попробовать подарить тебе все то, чего ты заслуживаешь, сам… Может, я смогу дать тебе больше, чем все они – те, кто были до меня… Если ты только пожелаешь, Белла. Я решил попытаться сам сделать тебя счастливой. Я знал, что совершаю огромную ошибку… Просто знал, что позволить тебе уйти станет еще худшей ошибкой. Это было трудно, Белла. И этот чудовищный выбор до сих пор рвет меня на части. Прости меня… 

Тяжело дыша, он смотрел на меня, а я все еще пыталась осознать ту глубину отчаяния и боли, которую он испытывал. Теперь стало намного понятнее его противоречие – желание и боль, страсть и страх одновременно. Он любил меня все эти годы. Но не хотел забирать мою душу. В этом и состояло его главное мучение. И я могла легко исправить все. Убедить его напрасно не терзаться. 

- Ну что ж, - осторожно сказала я, глядя в золотистые, пылающие отчаянием, глаза, - ты сделал правильный выбор, Эдвард. Спасибо тебе, что снова меня спас. 

Я действительно не хотела умирать. И я не чувствовала той тяжести выбора, которую испытывал Эдвард. Одно я знала твердо: я хотела иметь шанс растить свою дочь. А человечность не имела для меня такого значения, как для него. Может, со временем, когда я во всем разберусь, я смогу понять его страхи. Но сейчас я чувствовала себя почти счастливой: от того, что жива, от того, что у меня есть будущее, и от того, сколько приятного тепла принесли признания Эдварда в мое сердце. Оно могло бы сейчас биться… быстро. 

- Все в порядке, - шепнула я и попыталась улыбнуться, потому что Эдвард продолжал смотреть на меня недоверчиво и с болью. – Я не жалею, Эдвард. 

Он выдохнул, прикрывая глаза, и выглядел так, будто с его плеч упал огромный груз. 
- Белла, - прошептал он, придвигаясь ближе и поднося мою ладонь к своим губам. – Спасибо тебе. 
- За что? – изумленно выдохнула я, и тысячи мурашек разбежались по телу от прикосновения его теплых губ к моей коже. 
- За то, что прощаешь меня, - пробормотал он, крепко меня обнимая в отчаянном порыве – я едва могла вдохнуть. 

Я осторожно погладила его по волосам; его лицо оказалось прижатым к моей груди, к небьющемуся теперь сердцу. 
- Я вовсе не обижена на тебя, - ласково сказала я, а затем кое-что вспомнила. – Ну, разве что за то, что ты тянул целых четырнадцать лет, - проворчала я, на что Эдвард еще крепче меня к себе прижал и задышал тяжело и мучительно. 
- Я думал, так будет лучше, - потерянным голосом сообщил он, и мне показалось, что он сейчас зарыдает. Мне вовсе не хотелось, чтобы ему было больно, и чтобы он винил себя еще и за это. 
- Спасибо за попытку, - искренне поблагодарила я. Если бы я была нормальной, наверное, было бы все так, как он и запланировал: я бы влюбилась, вышла замуж и родила детей. Прожила человеческую жизнь, как и должна была. Как все. Только что-то я сомневалась, что испытала бы такие сильные чувства, как к Эдварду. Да и сама принадлежность к другому миру дарила мне удивительное ощущение особенности – то, о чем я всегда и мечтала в погоне за адреналином. Быть чем-то большим, чем скучная библиотекарша из Сиэтла. Быть сильной. Быть не такой, как все. 

И внезапно я в полной мере осознала, что именно сейчас я чувствую себя на своем месте, а не тогда, когда жила среди людей. Сейчас мне было вполне комфортно. Мне не терпелось вернуться и увидеть дочь. Мне было интересно все, что связано с моей новой сущностью. И кажется, мне больше никогда теперь не будет скучно. Разве не этого я всегда желала? Разве не этого мне всегда так катастрофически не хватало, когда я была человеком? 

Эдвард выпустил меня из объятий, и его взгляд стал гораздо спокойнее. Он просто смотрел на меня, а я задумчиво смотрела мимо него… улыбаясь. 

- О чем ты думаешь? – прошептал он, не отпуская мою ладонь. – Это так мучительно – не знать этого. 
- А что, обычно ты знаешь? – я склонила голову набок и нахмурилась, и все предыдущие намеки Эдварда вдруг выстроились в ряд. 

«Ему повезло, что он остался жив. С его-то мыслями», - сказал он про Стенли. 
«Ты и мысли его знаешь?» 
«А что, если так?» 

«Ты слышишь ее мысли?» - спросила я, когда он отвечал нашей дочери вслух. 
«Эм… да», - ответил он со странным выражением лица, а затем услышал то, о чем она думает, когда она была на моих руках, а не на его. 

И затем эти его переглядывания с семьей. Разговор с Элис, который я не поняла, но который был явно ясен им двоим… как будто он слышал ее мысли. Я тогда была в растерянном состоянии, но не настолько, чтобы не заметить… 

- Ты читаешь мысли! – воскликнула я громче, чем собиралась, мои глаза расширились. 

Эдвард широко заулыбался – так восхищенно глядя на меня, что я чуть не поперхнулась. 

- И почему меня не удивляет, что ты догадалась сама? – сказал он, буквально светясь изнутри и глядя на меня… с гордостью. 
- О… - выдохнула я, пораженная, что это правда. Мое любопытство вспыхнуло так сильно, как никогда прежде. Я смотрела на Эдварда так, будто увидела его впервые – наверное, с не меньшим восхищением, чем он на меня. Чего еще я не знаю? 
- Не бойся, - пробормотал он, неправильно истолковав мой шок. – Твоих мыслей я не слышу. 
- Почему? – от любопытства даже мой рот наполнился слюной. Я сжала его руки. Да, мне точно теперь никогда не будет скучно… если, конечно, Эдвард всегда будет рядом. А он будет? А я позволю ему это? Это вообще допустимо? Я вытряхнула навязчивые мысли из своей головы – сейчас вокруг не было никого, и меня не смущала наша разница в возрасте. Хотя, несомненно, она меня по-прежнему смущала. Она строила приличную стену между нами… в моей голове. 
- Я не знаю, - покачал Эдвард головой. – Если бы я знал – давно бы разгадал твою загадку и прочитал их. 

Его глаза прищурились, и он смотрел очень внимательно, а потом, сдавшись, снова покачал своей головой. 

- Ты расскажешь мне подробнее? – прошептала я, заинтригованная и заинтересованная сверх всякой меры. 
- Конечно, - он сжал мои ладони. – Если ты позволишь мне, теперь я расскажу тебе все. 

Мое настроение сразу поползло вниз. Оставалась еще прорва проблем, которые нужно решить. 

- Что такое? – спросил встревожено Эдвард, заметив изменение в выражении моего лица. 

Я опустила глаза, собираясь с мыслями, и медленно высвободила руки. Мне нужно было пространство, чтобы голова оставалась трезвой, а прикосновения Эдварда разрушали мою концентрацию. 

- Пожалуйста, скажи, что тебя волнует, - прошептал Эдвард, и на его лице снова застыла боль. – Уверен, мы все можем решить. 
- Не думаю, что все, - призналась я, и его невозможно молодое лицо вернуло меня в реальность; я не знала, что с этим делать. 

Я пыталась вообразить себе, что было бы, если бы нам обоим было по семнадцать лет. Тогда все могло быть по-другому. Но сейчас… не слишком ли поздно? Как я смогу смотреть в глаза его семье? И неважно, насколько хорошо они меня приняли – они всегда будут знать, каким образом я оказалась среди них. Они всегда будут видеть, что рядом с их семнадцатилетним подростком болтается женщина, которая почти годится ему в матери. Внешне. 

И еще страшнее мне становилось, когда я себе представляла, как мы появляемся под руку там, где много людей. Как это будет? Эдвард будет учиться в школе? А я что? Работать? Я вполне сойду за его мать! Я была старше Эсми – его приемной матери! Я могла бы занять ее место – на это у меня было бы больше оснований, чем у нее! Я не имела права становиться его партнером, его женой… даже любовницей!! 

Мне стало больно от мысли, что возраст – огромная помеха, чтобы нам быть вместе. И чем больше я об этом думала, тем больше осознавала, что никогда не смогу преодолеть возрастной барьер. Это было невозможным для меня. Не знаю, о чем я только думала, соблазняя его в пещерах! Не знаю, где был мой разум, когда я искала его по Сиэтлу. Я явно была попросту не в себе. 

Он беспокоится, что сделал неправильный выбор, причинив мне боль. Но он ошибается. Боль причинила ему именно я – вынудив его сделать этот выбор, вынудив его на близость. И сейчас я собиралась обидеть его еще сильнее. Я собиралась ему отказать. Потому что это было самым разумным в моем положении. Иначе и быть не могло. Мне, взрослой женщине, не место рядом с мальчиком, который годится мне в сыновья. 

Эдвард выглядел все более испуганным, следя за выражением моего лица. Он давал мне время подумать, и его пальцы мяли траву, пока он терпеливо ожидал. Я вздохнула. 

- Пожалуйста, - попросил Эдвард среди гнетущего молчания, - скажи. 
- Ну, хорошо, - сдалась я, опуская глаза. Было невыносимо трудно смотреть Эдварду в лицо, зная, что я должна принять трудное решение – отказаться от него. Несмотря на то, как отчаянно я хотела быть с ним рядом. 

Я посмотрела вверх и снова отвела взгляд. Я чувствовала наваливающуюся печаль. Как хорошо, что теперь я не умела плакать. 
- Я не думаю, что смогу жить в твоей семье, Эдвард, - изрекла я мрачно, гадая о том, куда же я пойду. 

Эдвард подавленно ссутулился. Я продолжала избегать смотреть на него. 

- Хорошо, - сказал он ясным голосом, в котором не было и нотки сомнения. – Я последую за тобой. 
- Нет! – я пораженно уставилась на него, не ожидая такого ответа. 
- Я не оставлю свою дочь, - сказал он медленно, его лицо не изменилось, глаза смотрели уверенно и прямо. – И не оставлю тебя, - добавил он тихо. 
- Но ты должен, - прошептала я, потрясенная и обезоруженная его уверенностью. – У тебя есть семья, они любят тебя… Они хотят, чтобы ты вернулся. А я… я никто! 

Эдвард усмехнулся одними губами, глаза остались серьезными. 
- Я в любом случае обязан помочь тебе обустроиться. Ты не справишься одна – ты не знаешь моего мира и его правил, - перечислил он невозмутимо, и я понимала, что он прав. – Но даже тогда я не уйду, Белла. Я столько лет был рядом и, будь уверена, теперь я тем более не оставлю тебя одну. И я хочу воспитывать свою дочь. 
- Но твоя семья… - прошелестела я, чувствуя себя противоречиво – мне не хотелось выдирать его из привычного существования, отбирать у семьи, которая любит его, но в то же время моя грудь наполнилась теплом от последних слов. Он никуда не денется. Он будет рядом, как и обещал – до конца моей жизни. Означает ли это, что теперь и до конца… вечности? 
- Они поймут, - просто ответил он. - Последние четырнадцать лет понимали, и сейчас тоже отпустят меня. Впрочем, я совершенно не обязан у них спрашивать, - он слегка пожал плечами. – Для меня важна только ты. 

Я глубоко дышала, сраженная до глубины души. Он собирается последовать за мной. Одна часть меня была напугана этим. Другая зло прикрикивала на первую и радовалась больше, чем я ожидала. Он хочет быть со мной. 

- Эдвард, - запихивая неразумную часть себя подальше, по-взрослому начала я мрачным, печальным голосом. - Другого выхода нет. Я не подхожу тебе. Я слишком стара. Я не могу просто появиться в твоей семье и занять это место. 
- Почему нет? – спросил он, и первые признаки боли заставили его голос дрогнуть. – Это для тебя все впервые, я же люблю тебя уже четырнадцать лет! 

Мое сердце вспыхнуло пламенем от его слов, хотя это теперь и не отразилось на моем лице. Он все-таки сказал это – три слова, которые я так ждала. И я смотрела на него, раскрыв рот. 

- Я знаю, что ты не испытываешь ко мне того же, - прошептал Эдвард, пытаясь взять меня за руку, но я отодвинула ее. – Я вовсе не ожидаю, что ты прыгнешь ко мне в объятия и согласишься немедленно стать моей женой. Но я прошу тебя… дать нам обоим шанс. Дать мне шанс исправить все. Пожалуйста, Белла… 

Он снова смотрел испуганно, но я где-то потеряла свой голос, чтобы ответить. Ах, как бы мне хотелось сказать ему, что он ошибается, и что я испытываю к нему очень, очень сильные чувства… но это звучало бы как согласие, а этого я себе позволить не могла. Глядя на его совершенные черты лица, кричащие о молодости, я не могла впустить в себя любовь. Это казалось таким… неправильным. Абсолютно невозможным. 

- Почему нет? – простонал он и все-таки поймал мою ладонь. Я не могла сопротивляться, когда он сжал ее очень сильно, не позволяя мне сбежать. И заглянул глубоко в мои глаза. 
- Там, в пещере, ты умоляла меня не уходить, - прошептал он. – Что изменилось после этого? 

Я несколько раз открывала и закрывала рот, не находя достойного ответа. Мне было больно от того, что приходиться отказываться от счастья. Но я не могла себе представить, что мы и Эдвард станем парой в нынешнем положении вещей. Я и он. Старушка и подросток. Нет. Невозможно. 
- Там, в пещере, - пролепетала я, пытаясь отнять свою руку, но Эдвард не выпустил ее, - я… совершила ошибку. Я не отдавала себе отчет… 
- Ты хотела бы остаться человеком, - изрек он мертвым голосом. На его лице отчетливо проступил ужас. 
- Нет, я не об этом, - поспешила заверить его я. – Вовсе не об этом! Я не жалею! 
- Тогда о чем? – его голос зазвучал требовательно. 
- Я о том, что поддалась… чувствам, минутному порыву. Я должна была оставаться разумной и взрослой, и думать о последствиях. О том, какой хаос могу внести в твою жизнь. 
- Это неправда, - прошептал он. – Ты не внесла хаос, ты наполнила мою жизнь смыслом. Я счастливсейчас. Я был одинок… долго. И не мог даже надеяться, что это когда-либо изменится. Я думал о… смерти. Когда ты уйдешь, я собирался умереть тоже… - закончил он, и я бы почувствовала слезы в своих глазах, если бы все еще умела плакать. 
- Перестань… - попросила я сдавленно. Еще не хватало начать жалеть его. Тогда я очень быстро сдамся. 
- Я думал, что нравлюсь тебе, - пробормотал Эдвард. – Ты сказала, что я волную тебя. Ты солгала? – воскликнул он так, словно это вопрос жизни и смерти. – Я ошибся? 
- Нет! – поспешно ответила я, пугаясь боли в его глазах и не желая быть ее причиной. – Ты… сильно нравишься мне, Эдвард. Очень. 
- Тогда в чем дело? – потребовал он. – Почему не хочешь попробовать? В пещере ты просила меня об этом. Ты сама умоляла меня. 
- Возраст, - снова указала я, сердясь, что он не понимает. 
- Я в три раза старше тебя, - напомнил он, и я поджала губы. 
- Только фактически, - упрямилась я. Но не выдергивала свою ладонь. – Ты выглядишь как подросток. Мы не можем быть вместе. Что скажут люди! 
- Тебя волнует, что скажут люди? – искренне удивился он. 
- Конечно, - с вызовом ответила я. 
- Но мы – не люди, - прошептал он; я снова опустила глаза вниз, боясь растерять свою решимость. – Мы теперь не люди, Белла, - он сжал мою руку, и я почувствовала, какая она сильная. И теплая. И надежная.
- Все равно, - упрямо процедила я. – Такие браки обречены на провал. 
- С чего ты это взяла? – воскликнул Эдвард так, что я невольно подняла на него глаза. 
- Ну где ты видел такое, - с горечью выдавила я. – Это противоестественно. И я сомневаюсь, что такие браки существуют долго, и что люди в них счастливы! 

Эдвард склонил голову набок и немного прищурился, его лицо выдавало полное недоверие. 
- А как же Рене и Фил? – бросил он фактом в мое лицо. 

О, этого я не ожидала. Некоторое время я открывала и закрывала рот, не зная, что противопоставить этому аргументу. Мама действительно была счастлива с Филом… и уже довольно давно. У них даже родилась дочь, моя сводная сестра, и я помню, каким счастливым выглядел Фил с ребенком на руках… с каким восхищением смотрел на маму… Да, они были счастливы. И их совершенно не волновало то, что о них подумают окружающие. И почему я не такая, как она? 

- У них разница восемь лет, а не четырнадцать, - пробормотала я. 
- Почти одно и то же, - фыркнул Эдвард. 
- В два раза меньше, - упрямо не согласилась я. 
- Я старше тебя в три раза, - хмуря брови, с нажимом бросил он, и мы уставились друг на друга, как два упрямца, не желающие уступить. 

- Может, мне стоит поискать постарше? – Эдвард, видно, пытался неуклюже пошутить, но его слова вызвали обратную реакцию – я рассердилась. 
- Может, и так! – рявкнула я с внезапной злостью. Или это была ревность? Я нахмурилась и сжала его ладони, которые все еще держали мои пальцы. Я добавила спокойнее: - Правда, Эдвард. Ты ведь еще можешь встретить кого-то помоложе. Ту, которая подходит тебе больше. 

Медленно и печально Эдвард покачал головой, и бронзовые пряди красиво упали ему на лоб, привлекая мое внимание. 
- Вампиры влюбляются один раз, Белла, - изрек он, и это признание по-настоящему шокировало меня. 
- Один? – пискнула я, не в силах поверить в это. Но в глазах Эдварда светилась такая искренность и вековая печаль, что не поверить было практически невозможно. – Хочешь сказать, ты никогда… 

Я не договорила, он ответил: 
- Всегда только ты, Белла. Ты единственная, кто запал в мое сердце. И это навсегда останется так. 
- На вечность? - мне стало страшно от мысли, что я могу оказаться не только его единственной любовью, но и первой… женщиной. О, Господи, я почувствовала себя хуже некуда. Я в самом деле соблазнила подростка… Только не это! 
- На вечность, - подтвердил Эдвард и тоже сжал мою ладонь. 

Я оцепенела, потрясенно глядя на него. Осознавая, что, если он прав, то и я навряд ли полюблю кого-нибудь еще. Да я и не хотела этого. Картина семейного счастья – я, Эдвард и наша дочка – навязчиво возникла перед глазами, убеждая поддаться на его мольбы. Но разумная часть меня протестовала. Я все еще выглядела как его мать. 

- Неужели это имеет для тебя такое большое значение? – простонал Эдвард, и я видела, что он едва держится, чтобы не сократить расстояние между нами. 
- Ты очень молод, - прошептала я чуть менее уверенно. 

Эдвард долго и очень внимательно смотрел на меня, затем нахмурился. 
- Ты как-то странно ко мне относишься, - резюмировал он. 
- Я отношусь к тебе правильно, - упрямилась я. – Я никогда не смогу принять это, Эдвард, - я опустила глаза снова. – Никогда не смогу выйти замуж за тебя. 

Стало больно от мысли, что это невозможно. Я ведь на самом деле так сильно хотела быть с ним! Ну почему ему понадобилось ждать четырнадцать лет, чтобы стало настолько поздно?! 

- А если бы я был старым и с морщинами, ты бы тоже сказала, что я тебе не подхожу? – тихо спросил Эдвард. 

Я подняла на него глаза, пытаясь представить себе это, и поняла, что для меня не имело бы никакого значения, если бы он оказался старше меня, а не наоборот. 
- Нет, - тихо ответила я. 
- А если бы я был в инвалидном кресле, - пробормотал Эдвард, - ты бы сказала, что калека тебе не нужен? 
- Нет! Конечно, нет! – возмутилась я, рассерженная таким некрасивым предположением. 
- Тогда какая разница, как я выгляжу сейчас?! – процедил он с болью. – Неужели настолько трудно принять это?! Мне сто восемнадцать! – он выкрикнул последние слова и потянул меня на себя, вынуждая оказаться ближе и смотреть на него. Его глаза горели, а брови сдвинулись, но в его взгляде было больше муки, чем гнева. И я смотрела на него… пытаясь постигнуть смысл того, что он сказал мне только что. 

И я смогла увидеть это: настоящего Эдварда за внешней раздражающе молодой оболочкой. Обреченного на вечность, одинокого, несчастливого бессмертного, застывшего в семнадцатилетнем теле Мужчину, вынужденного жить с этим. Смогла увидеть и… принять. 

Я сглотнула, когда почувствовала жжение в своих глазах, как если бы я хотела заплакать. И больше всего на свете мне хотелось сейчас Эдварда обнять. Попросить прощения. 

Почувствовав мою неуверенность, Эдвард сделал резкое движение вперед, сокращая оставшуюся дистанцию, которую я все это время пыталась удержать. Его глаза были взволнованными… и по-настоящему испуганными. Ладонями он схватил мое лицо, удерживая перед собой, чтобы я не убежала. 
- Пожалуйста, Белла, - шептал он, и начал с отчаянием меня целовать, прижимаясь губами короткими, нежными прикосновениями, - пожалуйста, попробуй… Я так долго ждал тебя… Я в любом случае поеду следом за тобой, но мне бы не хотелось быть тебе в тягость… Я хочу любить тебя… Позволь мне попытаться сделать тебя счастливой. 

Я таяла под его прикосновениями и больше всего на свете сейчас хотела бы заплакать… но я не могла, просто оцепенела от его напора, от его отчаяния… от силы чувств, светившихся в красивых глазах цвета расплавленного золота. 

- Не уходи, - шептал он так проникновенно, что у меня сжалось сердце, а дыхание участилось, когда поцелуи стали жадными. Его губы были такими мягкими и горячими, а сладкое дыхание по-прежнему опьяняло. Я ничего не могла поделать с собой – я начала робко отвечать. 

Мои руки сами собой поднялись и запутались в бронзовых волосах. Я почувствовала спиной траву, на которую Эдвард уложил меня, целуя. Пальцы его руки скользнули по моей скуле, ключице и ниже, лишая меня способности трезво мыслить. 

- Скажи мне, - прошептал он, находясь слишком близко, чтобы я смогла сопротивляться притяжению, - если бы не твои заморочки с возрастом, ты хотела бы попробовать? - Его серьезный взгляд пронизывал до дрожи. Ну как ему возможно сопротивляться? Вместо этого я потянулась рукой к его лицу, не в силах противостоять его невыносимой красоте. 
- Ты же знаешь, что да, - прошептала я, чувствуя, как сдаюсь. Эдвард улыбнулся, хотя улыбка не коснулась его глаз. Его пальцы гладили мое лицо так же жадно, как тогда, когда я умирала на полу в доме Чарли, а он не хотел меня отпускать. 
- Я люблю тебя, Белла, - серьезно сказал он, и я ничего не могла с собой поделать – я растаяла от его взгляда и его слов, как мороженое в жаркий летний день. Мое сердце почти забилось, словно я опять живая. Мои слезы почти вырвались из сухих глаз. 
- Я тоже, - созналась я, признавая полное свое поражение в борьбе. – Думаю, я тоже люблю тебя. 

Дыхание Эдварда участилось, и электричество снова заплясало между нами. Нужно договорить, стучала молоточком в моей голове правильная часть меня. Потом договорим, махнула рукой на все вторая, не очень правильная, но зато очень сумасбродная. Та, что двигала мною многие годы, понуждая делать много неправильных, опасных, но интересных вещей. Та, что хотела быть счастливой, наплевав на все остальное. Мне всегда казалось, что я больше похожа на Чарли. Но сейчас я поняла, что во мне живет часть и от Рене. 

- Я хочу тебя, - пробормотал Эдвард мне в губы, прежде чем поцеловать. И возведенная мной искусственная стена между нами рухнула. Я сама впилась в его губы поцелуем, все разговоры и любые мысли вылетели из головы. 

Я не могла взять в толк, как мы так быстро оказались без одежды, но спустя несколько мгновений мы уже занимались страстной, нежной, головокружительной любовью, сминая траву вокруг себя. Она казалась мягкой периной, а небо с миллионами звезд на нем – волшебным пологом. Ветер был теплым и обвивал наши сплетенные воедино тела легкими прикосновениями сотен теплых невесомых перышек. 

Мы просто не могли оторваться друг от друга. Не могли насытиться. 

Только редкие слова срывались с наших губ – в основном признания, слова восхищения и любви. 

- Ты такая красивая, Белла… - шептал он, и его пальцы нежно скользили по моей коже, изучая ее, и я не могла подавить вздох или стон, когда его прикосновения достигали цели, принося удовольствие, которое становилось все сильнее по мере того, как время шло – по мере того, как Эдвард лучше узнавал меня. 
- Ох, - бормотала я, резким движением опрокидывая Эдварда на спину, когда мне казалось, что все происходит невыносимо медленно, и желала ускорить процесс. 
- Ну, нет, не сегодня, - ворчал он, переворачивая меня обратно, и его губы, скользящие по ключице и груди, побеждали меня, делая слабой. 
- Эдвард… - выкрикивала я его имя, когда мы снова и снова сплетались в экстазе под пологом ночи, среди стрекота ночных цикад и уханья пролетающего мимо филина. 
- Еще? – бормотал он настойчиво, атакуя мои губы, пока наши дыхания приходили в норму. А я чувствовала себя такой сильной, как никогда. Мне казалось, что теперь я могу заниматься этим вечность, без единого перерыва, без устали, и всегда будет одинаково хорошо. Нет, с каждым разом лучше и лучше. 
- Еще, - соглашалась я, жадно впитывая ощущения от соприкосновения наших обнаженных тел. Если в пещере мне показалось все идеальным, то сейчас в этом не осталось ни единого сомнения. Мы были словно две половинки одного целого. Мы прекрасно чувствовали удовольствие друг друга – так, будто знали друг друга всю жизнь, а не несколько дней. 

Его пальцы мягко блуждали по моей коже, заставляя меня кричать, а тело было гибким и неутомимым. Тогда, в пещере, мы не уделили должного внимания друг другу. Зато теперь восполняли все, что так несправедливо упустили… и не только в пещере, а в течение четырнадцати лет! 

И когда занялся рассвет, мои страхи показались мне такими удивительно ничтожными, что я не смогла не рассмеяться над самой собой, расслаблено лежа на животе и болтая в воздухе ногами, как пятилетняя девочка. 

- Что смешного? – пробормотал Эдвард, его пальцы ласково пробегали вдоль моего позвоночника и всей спины, а губы путешествовали по освобожденному от волос плечу. 
- Я просто… я чувствую себя счастливой, - удивилась я, перекатываясь на спину и глядя в светлеющий на востоке небосвод. 
- Не уйдешь? – спросил с нарочитым равнодушием Эдвард, но каким-то шестым чувством – наверное, потому, что я уже хорошо его узнала – я почувствовала его внутреннее напряжение. 

Я мягко провела ладонью по красивому лицу. 
- Не уйду, - смирилась я окончательно. 

Эдвард выдохнул, на секунду закрывая глаза, а затем притянул меня в объятия, целуя снова и снова. 
- Все будет хорошо, - бормотал он между страстными поцелуями. – Обещаю, я сделаю, что угодно, все, что ты только пожелаешь, Белла. Ты простишь меня. 

Его глаза горели ярким золотом, когда он взглянул на меня, такой невероятно счастливый и сияющий, что я сразу же простила ему все, и прошлое, и даже будущее. 
- Тебе не стоило заставлять меня столько ждать, - мягко проворчала я, сожалея о годах, во время которых жила без него. 
- Но теперь я здесь, - заметил он и улыбнулся, и мы начали весь восхитительный процесс физического единения под открытым небом заново. Трава уже была изрядно помята, а кое-где вырвана с корнем в особенно отчаянные моменты страсти. Но нас это совершенно не волновало… 

* * * * * 

Скажем спасибо <a class="link" href="http://twilightrussia.ru/index/8-0-%D0%92%D0%B0%D1%84%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BA%40" rel="nofollow" style="text-decoration: none; color: rgb(204, 204, 204);" target="_blank">Вафельк@</a> за эпиграф к последней главе. 

Какая дикая нелепость, 
Сердец отчаянная блажь. 
Так просто каменная крепость 
Мальчишке юному сдалась. 

Бывали всякие сражения, 
И стены рушили не раз - 
Лишь тенью боль опустошения 
По тихим залам пронеслась. 

Но этот воин стен не рушил, 
Легко вошел и покорил, 
Лишь голосом обезоружил, 
Лишь взглядом сердце мне пронзил. 

И, побежденная, навеки 
Я поражение приму 
И скину с плеч своих доспехи, 
И жизнь свою отдам ему. 

И пусть твердит, что он бездушен, 
А значит, с ним теперь и я. 
Шепну дочурке я на ушко: 
"Вот глупый папа у тебя".

Эпилог

Когда солнце взошло, оно практически тут же утонуло в низких тучах, но это не помешало нашему романтическому настроению. Однако все чаще и я, и Эдвард смотрели в сторону дома, задумываясь о том, что наша дочь давно проснулась. Это тревожило. Вокруг нее окажется много незнакомых лиц, а я не хотела, чтобы она испугалась, хотя Эдвард и уверял, что все будет в порядке. 

- Пора? – спросил Эдвард так, будто читает мои мысли. Судя по выражению его лица, мы просто думали об одном и том же в один момент. 
- Пора, - согласилась я, поднимаясь и оглядываясь в поиске одежды, но вокруг валялись лишь клочки… 
- Не волнуйся об этом, - Эдвард очутился позади меня, отодвигая носом волосы и оставляя дорожку поцелуев на моем плече и шее. – Элис увидит наше приближение и оставит на подходе к дому все, что нужно. Мы не будем голыми. 
- Это… удобно, - согласилась я, наклоняя голову и накрывая ладонями руки Эдварда, покоящиеся на моем животе. 
- Ты даже себе не представляешь, насколько, - пробормотал он и засмеялся над какой-то своей мыслью. 

Мой взгляд невольно упал на светло-бежевую куртку Эдварда, которая, единственная из всех вещей, была цела, потому что он снял ее первую. Любопытство вспыхнуло во мне с непреодолимой силой. Я всегда любила тайны. 
- Кстати, об Элис, - осторожно, издалека начала я. 
- Да? – судя по сбившемуся дыханию Эдварда, наше немедленное возвращение домой могло отложиться на неопределенный срок… 
- Что она дала тебе – то, что ты положил в свой карман? – я постаралась, чтобы мой голос прозвучал не заинтересованно, но ничего не вышло. 

Эдвард задорно рассмеялся, как мальчишка. Я надулась, когда он ничего мне не сказал, продолжая целовать. Я старалась не отвлекаться, потому что любопытство становилось все более жгучим и растравленным. 

- Почему ты не скажешь мне? – проворчала я, пытаясь отодвинуться, чтобы он не путал мои мысли, но руки Эдварда лишь сильнее сжались вокруг меня. 
- Потому что, я уверен, ты не готова увидеть это, - ласково пробормотал он. 

Я развернулась в его объятиях. Не подозревая ни о каком подвохе – а ведь я должна была думать прежде, чем говорить! – я провела ладошкой по гладкой щеке Эдварда. 
- Пожалуйста, - применила верное оружие я, умоляя его. 

Лицо Эдварда выглядело недоверчивым, но он заколебался. Его глаза странно заблестели, и я могла бы сказать, что там таится желание… но и некоторый страх. От этого любопытство вспыхнуло еще сильнее. Что же там такое может быть, в этом кармане? 

- Пожалуйста, - повторила я настойчивее. – Обещаю, я никому не скажу. 

Эдвард снова рассмеялся. В его смехе было удивление и растерянность, и он выпустил меня, чтобы пройти к своей куртке. 

- Я должен больше доверять Элис, - пробормотал он себе под нос, неся ко мне куртку на вытянутом указательном пальце правой руки. 
- После представления, которое она устроила, - проворчала я, жадно глядя на карман, - неужели ты думал, что я не спрошу тебя об этом? Это было настолько интригующе! А я обожаю загадки! 
- Ну, ты сама напросилась, - ответил мне он, останавливаясь прямо передо мной, и его глаза странным образом потухли, став вдруг серьезными и взволнованными. Меня должно было насторожить это… Но разумная часть меня давно спала после потрясающей ночи, так что остановить меня уже не могло ничто. 
- Можно? – спросила я, берясь за замочек молнии. 
- Если ты настаиваешь, - ответил Эдвард, и ни капли юмора больше не было в его глазах – там горела… жажда. О… да что же там такое? 

Я потянула замочек и улыбнулась Эдварду своей самой ослепительной и торжествующей улыбкой, когда нащупала маленький предмет – на ощупь бархат. Бархатная коробочка. Маленькая. 

- Ммм… - сказала я, чувствуя себя, как ребенок на Рождество, обнаруживший под елкой подарок от Санты. И моя улыбка исчезла, когда я подняла на своей ладони предмет – черная маленькая коробочка, так напоминающая упаковку для… для обручального кольца… 

Мне сразу стало дурно. Я поспешила… и теперь загнала себя в ловушку. Сама. Я боялась поднять на Эдварда глаза. И вообще боялась шевельнуться, потрясенно замерев. Мое лицо, я уверена, выражало шок. Я понятия не имела, что мне теперь делать с этим. 

- Ты сама просила, - напомнил Эдвард, его голос был хриплым и взволнованным. 

Я все еще не могла пошевелиться, но взглянула на Эдварда с опаской, искоса. Я держала коробочку так, словно она сжигает мои пальцы. 

Эдвард сглотнул, и я была уверена, что в его глазах плещется громадная жажда, где-то глубоко-глубоко внутри. 

- Тебе не обязательно открывать, - сказал он почти спокойно, что так не вязалось с выражением его лица. – Можешь просто положить его обратно. 

Я перевела взгляд на черный бархат, колеблясь… и почти собираясь поступить так, как он сказал, когда он добавил очень тихо: 
- Просто знай, что ты можешь взять его в любой момент, как только будешь готова. Время не имеет значения. Я ждал тебя почти сто лет. Я подожду и еще столько же, - и, когда я снова подняла на него потрясенные глаза, он нежно прошептал, растапливая мое сердце: - Я люблю тебя. 

Его лицо было наполнено таким количеством противоречивых переживаний, что исказилось почти до неузнаваемости. Жажда, страсть, любовь, но при этом страх, волнение и Бог еще знает что… но он совершенно не выглядел сейчас, как подросток. И я представила, как больно ему станет, если я сейчас уберу коробочку назад. Он так долго ждал меня. Он наблюдал со стороны за моими романами, наступая на горло собственной мечте ради моего сомнительного счастья. Он такой хороший, добрый и самоотверженный, и он любит меня уже четырнадцать лет. Он чуть не потерял меня, когда я умирала, и считает, что это было по его вине. И было бы верхом эгоистичности, если бы сейчас я положила коробочку обратно. Я могла представить, как его глаза наполняются болью и разочарованием, и обреченностью… и не хотела этого. 

- Элис видела, что так будет? – прошептала я недоверчиво. 
- Не совсем так, - немного поколебавшись, ответил Эдвард. – Но в целом – да. Рано или поздно ты согласишься, Белла. Я подожду. 

Я выдохнула, чувствуя жжение в глазах, но я не могла больше заплакать. Быть может, мне стало бы легче, если бы я разрыдалась. Но приходилось привыкать к тому, что я теперь другая. У меня есть новая жизнь – полная необычных тайн, которые мне все еще только предстоит узнать. У меня есть любимый, которого я обожаю, несмотря на личные заморочки. У меня есть дочь, которую я хочу растить. И у меня есть семья, которая уже приняла меня, хотя даже не видела раньше. Вопрос был только в том, насколько быстро я смогу принять все это новое для меня и привыкнуть. Я могу подождать год или даже сто лет, а могу согласиться сегодня. Не имеет значения, когда я сделаю это. Потому что рано или поздно, это даже и без Элис ясно, я скажу ему «да». Так имеет ли смысл причинять ему боль? Заставлять ждать тогда, когда он и без того ждет слишком долго? Да и я уже не подросток, чтобы снова испытывать судьбу. Я знала, чего хочу. Любовь к Эдварду сейчас, казалось, не помещается в моем сердце. 

Я не смотрела на него, но чувствовала на себе его жадный взволнованный взгляд. Я колебалась, и мое дыхание участилось, когда я пыталась решить, как мне поступить. 

Я всегда считала, что во мне больше от Чарли. Но в глубине души я оказалась похожа на Рене больше, чем думала. Я оказалась сумасбродной, склонной к риску и приключениям, скучной библиотекаршей из Сиэтла. Теперь в добавление к этому странному коктейлю я стала вампиром, пьющим чью-то кровь. Еще один шаг на пути по опасному шаткому мосту не изменит ничего – я все равно балансирую на одной ноге. Так всегда было. Так зачем менять свой сложившийся внутренний образ только из-за предрассудков, которые внушила мне жизнь? Я всегда стремилась доказать себе, что не такая, как все. Что могу сделать больше, чем другие. Что могу переступить через свой страх. 

Медленно я подняла вторую руку и со вздохом положила напряженные пальцы на чернеющую крышечку, все еще не решаясь ее поднять. 

- Ты можешь просто посмотреть, если хочешь, - прошептал Эдвард. – Потом можешь положить обратно в карман. 

Открыть крышечку трясущимися пальцами было невероятно трудно. Но я все-таки сделала это. И я гордилась собой. 

Кольцо было овальным и крупным, усеянным россыпью бриллиантов по всей поверхности. Оно было красивым… и старинным. По крайней мере, похожим на такое. 

- О… - вымолвила я пораженно. Оно мне понравилось. В самом деле. 
- Тысяча восемьсот восьмидесятый или около того, - подчеркнул Эдвард. 
- Такое старое? – удивилась я. – Где Элис нашла его? 
- Это кольцо моей матери, - Эдвард пояснил, и я уставилась на него. Он добавил тише: - Она умерла в тысяча девятьсот первом году от испанки. Я хранил его, просто так… До сегодняшнего дня я даже не представлял, что его можно… для чего-нибудь использовать, - он запнулся. Куртка все еще висела в его руке, а вся поза выражала крайнее напряжение. Глаза буквально полыхали, но в них было столько чувств, что я не могла выделить какое-то одно. Я только знала, что совершенно точно не смогу причинить ему боль. Он достаточно долго страдал и продолжает делать это сейчас. Я хотела увидеть счастье в его глазах. Я и сама хотела стать счастливой. 

Пальцы сами собой нащупали металл, неловко вытаскивая колечко из бархатной подушечки. 

- Тебе не обязательно делать это, ты знаешь, - пробормотал Эдвард, его голос был настолько взволнованным, насколько это вообще возможно. Я снова боялась смотреть ему в глаза. 
- Знаю, - прошептала я, сглотнула и выдохнула: - Но хочу. - И одним резким решительным движением попыталась надеть кольцо на свой палец. Если прыгать – то с самой высокой скалы. Если нырять – то в самые глубокие озера. Если любить – то до беспамятства, и идти до конца, несмотря ни на что. 

В следующую секунду Эдвард был на коленях у моих ног. 
- Я сам, - шептал он, и его руки дрожали, как и мои, когда он перехватил мои пальцы, вместо меня надевая кольцо до основания безымянного пальца моей левой руки. – Пожалуйста, позволь мне… 

Я расслабилась и выпустила руку, и смотрела, как он целует кольцо и мои пальчики, и в моем горле стоял огромный комок, не позволяющий дышать. Хорошо, что теперь мне не обязательно это. 

Эдвард поднял на меня пылающие глаза, удерживая мою левую руку в своих, и я ласково взъерошила свободной рукой его перепутанные бронзовые волосы и улыбнулась. И каким-то невероятным чудесным образом все встало на свои места. Мне хотелось уметь плакать снова. Мне хотелось плакать сейчас. 

- Изабелла Свон, - начал он торжественно, и от бури эмоций его лицо выглядело намного старше, - я обещаю любить тебя вечность. Ты станешь моей женой? 
- Да, - прошептала я, поражаясь своей уверенности. 
- Белла… - выдавил Эдвард, и он был настолько потрясен, изумлен, шокирован, что это было даже забавно. Казалось, он сам не верит в то, что только что произошло. 
- Это самое сумасбродное предложение, которое только могло бы быть, - пошутила я, ласково перебирая пряди бронзовых волос, пока Эдвард продолжал стоять на коленях передо мной. 
- Почему? – выдохнул он встревожено, и я засмеялась. 
- Эдвард, мы голые. 

Он улыбнулся… более расслаблено… но он все еще не верил в чудо. Хотя к нему уже стало потихоньку возвращаться присутствие духа. 
- Я могу повторить, когда мы оденемся, - улыбка стала широкой, а руки по-хозяйски обвили мои колени. Его облик изменялся по мере того, как он начинал верить – это действительно случилось. Какие-то новые выражения касались его лица: ответственность, уверенность, триумф, радость и, наконец, оно – счастье. 
- Белла! – выдохнул он, поднимаясь на ноги, но не выпуская меня из объятий. Его губы быстро нашли мои, поглощая их. 
- Я люблю тебя, - пыталась я озвучить между его настойчивыми, жадными поцелуями. 
- Я сильнее, - бормотал он в ответ, и я почувствовала спиной дерево, даже не поняв, как очутилась там. Оно заскрипело под натиском наших жаждущих тел, но мы не могли обращать на это внимание – мы были слишком заняты друг другом. Мы любили. 

Когда стало совсем светло, и начал накрапывать дождь – только тогда мы снова смогли остановиться. 

- Пойдем, - сказал Эдвард, протягивая мне ладонь. – Я хочу увидеть свою дочь. Я соскучился. 
- Мы ведь вернемся сюда позже? – согласилась я, оглядываясь на распаханную нашими телами поляну, и вложила свою маленькую ладошку в его большую и надежную ладонь. 

Эдвард сжал ее, улыбаясь. 
- Непременно, - и было заметно по его жаждущему взгляду, как он уже мечтает об этом. 
- А что мы скажем твоей семье? – не вовремя опомнилась я, и кольцо на пальце вдруг стало весить в два раза тяжелее, когда мы неспешно побежали через лес. 
- Они уже знают, - усмехнулся Эдвард, а когда я посмотрела на него недоуменно, пояснил: - Элис наверняка разболтала. 
- О, - сказала я, и покраснела бы, если бы могла. 

Мы остановились на опушке перед рекой, возле пенька, на котором лежали два аккуратных полиэтиленовых прозрачных пакета с одеждой… как Эдвард и говорил. 

- Это действительно… удобно, - прошептала я, потрясенная до глубины души. 
- Не всегда, - насмешливо произнес Эдвард, и мы начали одеваться. 

Скоро я уже была в красивом темно-синем облегающем платье до колен, а Эдвард – в джинсах и рубашке. Мне удалось одеться быстрее, чем ему, и, чувствуя внезапное смущение, я нервно теребила кольцо на своем пальце туда-сюда. 

- Все мои предложения по-прежнему в силе, - сказал Эдвард серьезно, заметив мое волнение и напряженное выражение моего лица. – Ты можешь его снять, и никто ничего не узнает. В любой момент – если ты поймешь, что для тебя это слишком, - он махнул рукой в сторону дома, - мы можем уехать и жить отдельно… 
- Ты сейчас читаешь их мысли? – вместо этого спросила я; мы были уже недалеко от дома, но за шумом реки я не могла расслышать, если они о чем-то говорят. 
- Да. 
- И как они… восприняли? – мой голос немного дрогнул, я боялась. Слишком много перемен произошло за невероятно короткий срок. 
- Они счастливы – все, без исключения, - широко улыбнулся Эдвард. 

И я поверила ему. 

- Элис собирается броситься тебе на шею, - тем временем говорил Эдвард, чтобы меня немного подготовить. – Не обращай внимания, она всегда такая. Вы с ней подружитесь. Эммет готовит скабрезные шутки по поводу нашего отсутствия. Эсми просто сияет от счастья, ей не терпится пообщаться с тобой. Я уверен, она тебе понравится. Карлайл настроен чересчур серьезно, он будет удивлен, потому что считает, что ты не готова ко всему, и тебе еще многое нужно объяснять. Он думает, что ты еще в шоке, - Эдвард ухмыльнулся и коротко меня поцеловал – как мне показалось, снова с гордостью и восхищением. 
- А Розали и Джаспер? – уточнила я. – Джаспер… он меня немного напугал вначале. 
- Просто он не привык, чтобы новорожденные себя контролировали, - сказал Эдвард. – Он боится тебя, поэтому вел себя так настороженно. 

Этого я не ожидала. 
- Боится? – выдохнула я, и Эдвард кивнул. 
- Но он привыкнет. Уже к вечеру вы с ним будете общаться как ни в чем не бывало. Дай ему время, - Эдвард снова меня поцеловал, накидывая на плечи неповрежденную куртку поверх рубашки. Вся одежда ему невероятно шла. – Розали занята нашей девочкой, она думает только о ней. 
- А наша дочь… она как? – поинтересовалась я, расстраиваясь, что без нас ей было одиноко. 
- Прекрасно, – ответил Эдвард. – Она уже очаровала всех. 

Он мягко улыбнулся, беря меня за руку. 
- Так как ты назовешь ее? – спросил он. 

Я посмотрела в сияющие глаза цвета расплавленного золота и почти утонула в их глубине. 
- Давай придумаем имя вместе, - предложила я, сжимая его ладонь. 
- Хорошо. Вместе, - он посмаковал это слово и улыбнулся, разворачивая меня к дому. – Ну что, готова? – громко спросил он. 
- Нет, - засмеялась я и сжала его ладонь – крепко, опираясь на него, как на будущего… мужа, которого люблю. – Но давай пойдем! 

Конец