татья по специальности

УДК:

882

АНАГРАММА В СТРУКТУРЕ «ДОПОТОПНОГО

ЕВАНГ

ЛИЯ» КОНСТАНТИНА КЕДРОВА

Евгения С. Князева

Пермский государственный

национальный исследовательский

униве

ситет, Пермь, Росси

Key words:

Anagram,

inversion, metametaphora,

Egypt

ian gods, Christ, time.

Summary:

Article «Anagram in the structure of poem «

До

потоп

Ноя

Ев

Ангел

ИЕ

» of Konstantin Kedrov is devoted to study the role of anagrams in creating the

imagery of this work. Anagram

–

a particular case of inversion in the space

of the

text

–

the most important principle of generation and penetration into the essence of

the world. This principle is the main for Konstantin Kedrov, ideologist school of

metametaphora, which existed in the 1980s, later the founder of

ДООС

(Voluntary

society for protection of dragonflies), which exists

until now

Anagram

–

the ancient technique of forming words and, according to Kedrov, means

of their «resurrection» in our days.

Moreover, the poet is trying to get back to the

primitive

, «anagram thinki

ng» and promoting the creating of mythological picture of

the world. In the poem Kedrov wanted

to the names of Egyptian gods (Osiris, Seth,

Isis etc.)

gradually transformed in the name of Christ. Christ appearing in the history

of forever repeating the day

of creation and death as a future in the past, as the sun

among the Gentiles, «

inverse

» the God of time Chronos. Time goes on and flowing

backwards, so the «Sons die in the fathers».

Ключевые слова

: анаграмма, инверсия, метаметафора, египетские боги,

Хри

стос, время.

Аннотация

: Статья «Анаграмма в структуре поэмы «До

потоп

Ноя Ев

Ангел

ИЕ» Константина Кедрова» посвящена изучению роли анаграммы в создании

образного строя этого произведения. Анаграмма

–

частный случай

выворачивания в пространстве текста

–

ажнейший принцип порождения и

проникновения в сущность мира. Этот принцип является основным для

Константина Кедрова, идеолога метаметафорической школы, существовавшей

в 1980

е, впоследствии основателя ДООСа (Добровольного общества охраны

стрекоз), которое

существует до сих пор.

Анаграмма

–

древнейший прием образования слов и, согласно Кедрову,

средство их «воскрешения» в наши дни. Более того, поэт пытается вернуться к

Е.А., 2013.

173

первобытному, «анаграмматическому мышлению» и воссоздает

мифологическую картину мира.

В по

эме Кедров хотел, чтобы имена египетских богов (Осириса, Сета, Изиды и

др.) постепенно преобразовались в имя Христа. Христос, появляющийся в

истории вечного повторения дня рождения мира и его же смерти как будущее

в прошлом, как солнце в языческом мировосп

риятии, «выворачивается» в

Хроноса, бога времени. Время движется вперед и течет вспять, поэтому

«Сыновья умирают в отцах».

Константин Кедров, идеолог метаметафорической школы,

существовавшей в 1980

–

е годы, впоследствии основатель ДООСа

(

Добровольного

общ

ества охраны стрекоз), котор

ое

существует и по

сей день

важнейшим принципом порождения и пр

никновения в

сущность мира

считает

выворачивание

Частным случаем

вывора

чивания в пространстве текста

дня него

является

анаграмма

древнейший приём образования сл

ов и, по мнению Кедрова, средство

их «воскрешения» в наши дни

Активное анаграммирование в

процессе поэтического творчества

формирует первобытное,

«анаграмматическое

мышление» (Баевский, 2001: 58) и способствует

воссозданию

мифологической карт

ны мира. Сло

во

строка

текст

не

разворачиваются в линейном вр

мени

и даже «не возвращаются назад»

(семантика лат.

versus

) традиционными сп

собами: «эхо» рифмы,

метрическая повторяемость, равностопность, паралл

лизм и т.п.

Графика, ассоциирующаяся с футуристской игрой в

«кубики» яз

ка

(вспомним «конкретную» поэзию), тоже не оказывается презен

тативной, э

фектно бросающейся в глаза (здесь нет демонстрации

лабораторной раб

ты с «атомами» слова). Повторяемость звуков либо

выявляет определенные бу

венные сочетания, «

остовы

согласных,

которые могут быть

облечены

в плоть гласных, либо фиксирует

отдельные гласные, которые наделяются

бесконечным

смыслом,

выходящим за границы семантики лексического сост

ва строк.

По

анаграммам можно вычленить

ключевые слова из словаря поэта.

Расс

мотрим, какую роль играет анаграмма в структуре одной из

самых известных, но незаслуженно мало исследованных поэм Кедрова

–

«Допотопное

ванг

лие»

(

1978

Сам автор

не раз подчеркивал, что

сознательно писал ее анаграмматическим (иначе

–

«голографическим,

итургическим, мистериальным» (Кедров, 2012: 20)) стихом

. «Мне

хотелось, чтобы имена египетских богов Озириса, Сета, Изиды

постепенно преобразовывались в имя Христа» (Там же). История

творения мира одновременно рассказывается и как история появления

Иисуса.

В начале поэмы возникает традиционный для поэзии Кедрова

174

мотив движения по воде, которому уподоблено поэтическое письмо.

Не случайно почти сразу возникает образ «рабыни

рыбыни»,

плывущей к Тоту, древнеегипетскому богу Луны, мудрости и знаний, а

также писц

у.

Более того,

Тот не только имя собственное, но и

указательное местоимение, свое

го рода ориентир в пространстве

культуры.

В ушах у рабыни журчит и «шах

–

хаш», и истошный крик

Иштар, аккадск

ой

богин

плодородия и плотской любви. Позднее ей

было присвоено

имя Пасха, в день же особого поклонения

её почи

татели

ели яйца как символ женского

и куличи

как символ мужского

начала

Так, в интертекстуальном поле поэмы возникает намек на

Христа и его жизненный путь. Иштар «выворачивается» в Аштарот,

иначе Астарту, гр

еческий вариант имени Иштар, заимствованный из

шумеро

аккадского пантеона и часто упоминающийся в Библии.

иникийцы и вавилоняне

чтили

Иштар

как Венеру, вечернюю и

утреннюю

путеводительниц

по небу.

Образ Венеры возникает

«Допотопном евангелии»

не случай

но, т

ак

Кедров много

размышлял

звездной символике мировых сюжетов и в своей

известной книге «Поэтический космос» писал так: «Ночью солнце

“

замещается

”

Венерой. Потому и восходящее солнце

–

Заря, и Венера

–

Заря

заряница, красная девица. Ведь в сказка

х герои спускаются в

подземное царство, входят в темный лес или проникают в хрустальную

гору. Там они принимают другой, звездный облик»

(Кедров, 1989: 45

–

46). Утреннее появление Венеры

означало

смерт

месяца, а вечерний

ее восход

–

новолуние, т

воскресе

ние месяца.

Месяц же, «семирогий

агнец»,

–

это Христос (Кедров, 1989: 14).

Образ Венеры как невесты

возникает и в стихотворении, которое о

сылает уже к древнерусской

традиции:

Невеста лохматая светом

невесомые лестницы скачут

она плавную дрожь удоч

ряет

на петли дверные вяжет

она пальчики человечит

стругает свое отраж

нье

на червивом батуте пляшет

ширяет ширмой мерцает

дом

под бедром топора ночного

рубит скорбную скрипку

тонет в дыре деревянной

голос сорванный с др

ва

В стихотворении реализуется

излюбле

ная модель Кедрова

–

восьмерка, в центре которой

–

субъект видения. Поэтому с одной

стороны, образ «невесты, лохматой

светом» строится на скрытой

«слоговой» сем

ант

ке: не

вес

та

–

это

не

гравитация, отсутствие веса,

ан

грамме

–

не

вест

–

свет,

другой стороны,

–

это комета, звезда

Венера и Богородица

–

«невеста не

невестная». В

зание дверных петель

тоже основывается на

выворачивании

наизнанку

«микром

ра» вязаль

ных петель.

175

держит горлом

вкушает

либо

белую

плаху глотает

Саркофаг щебечущий вихрем

хор бедреющий саркофагом

что ты дочь обнаженная

или ты ничья

или звеня сосками месит

рень

турбобур непролазного света

дивным ладаном захлебнется

голодающий жернов

–

перемалывающий храмы

В холеный футляр двоебедро

секиры можно вкладывать

только себя

(Кедров, 2002:

448)

Сама дверь

знак канонического

обращения к бог

родице

(в

словосочетании

«небесная дверь»).

«Дво

драя секира»

–

месяц

умирающий и воскресающий, символ

ворачивающегося начала и конца,

знак жизненных границ, в которые

помещен человек. Образ

«невесомых

лестниц» с

относится с образом

«невесты», порожд

ет значение

связанности неба и земли. «Дыра

деревянная»

–

в середине выверн

той

скрипки Пикассо (образа вечной

же

ственности)

–

осмысляется как

черная дыра во вселе

ной. Итак, все

образы на разных

текстовых уровнях

строятся на принципе

«выворачивания»: если вселе

ная

может сжаться

до размеров игольного

ушка

, то м

гут измениться

параметры человека

–

он окажется

при подобной инверсии больше

мироздания.

Вернемся к поэме. Не удивительно, что вслед

за образом Иштар

–

Аштарот

, после

палинд

рома «уши ишу» возникает образ Иешу,

появившегося на свет («уа») и потерявшегося в мире («ау»). Астарта

по

стар

ела

, лоно

луна «обнулилось». Иначе Кедров ее называет

Кибелой

(

Ки

вев

ой

–

отсюда анаграммы «корова ковровая

воровка

коварная»

(Кедров, 2012: 20

)

древнегреческой богиней плодородия

служители которой,

дов

себя до экста

за

, друг другу

ан

или

кровавы

ран

оскопл

яли

неофитов. В поэме читаем: «а ты кровь

лезвия лизни

горько

холодно

сладко» (

Там же

Смерть матери

природы близка, и спасти ее может только Озирис, на что указывают

анаграммы в ее прямой речи: «сира

сирота я». Как извес

тно, в мифе

об

Осирис

е присутствуют ч

ерты культа бога производительных сил

природы.

Возникает мотив спасения, и на первый план выходят

библейские персонажи,

переживши

Всемирный потоп

, сыновья Ноя

–

Хам и Сим.

Сим семя сеял

се сияет сие

синевы оратай

176

звуком вспахал небеса

слово засеял...

(Там же

)

Речь идет о Симе как

родоначальник

упоминаемых в

Библии

семитских

народов.

Также можно вспомнить притчу о сеятеле

из Евангелия от Матфея (глава 13), в которой семя уподобляется

слову, нуждающемуся в том, чтобы его услышал

и и

уразумели

Слова

ловятся в сети (анаграмма глагола «сеять»), из «сетей»

появляется

Сет

–

бог разрушения, войны и смерти.

Слово

мерть», кстати, тоже

включает в себя

слова

«сеть» и «сеять».

Сет характеризуется как

«судия небесный», «мера мертвых».

По

легенде

он из зависти убил

брата Осириса,

сброси

л его

Нил и

занял трон

. Не случайно в поэму

«возвращается» образ Тота

теперь

–

«тотема» и «мета атома». Смерть

оборачивается рождением, поэтому появляется образ Атума,

древнеегипетск

ого

бога

первотворения, создав

шего

себя сам

ого

из

первичного

хаоса

Затем

–

образ

Ат

Эхнатона. Атон

–

бог

солнца

культ

которого вве

фараон

Эхнатон. ТОТ превращается в ЭТОТ,

станови

тся посюсторонним, свет побеждает тьму, пропадают тени.

Звучит приговор: «смерть мертва

атома немота» (

Кедров, 2012: 20).

Любимое кедровское изречение

–

«смертью смерть поправ»

–

относится уже непосредственно к Христу.

С середины

эмы

начинает воспроизво

диться фонетический

состав слова

«крест»:

Стикс стих

скит тих

скат скот

Тоска Ионы

(

Кедров, 2012: 2

)

Стих здесь и есть притихший Стикс, строка, вечно возвраща

ющаяся н

зад. Подтверждением этому служит древнегреческое

произнесение

буквы Х как «кс», дающе

е нам слово «Стикс». Вторая

строка строится

на палиндроме. Скит тоже тих в

соответствии с

заданным принципом чтения. Четвертая строка возникает в результате

анаграммирования третьей строки. Развивае

ся же текст за счет

усиления семы замкнутости пространств

а. Не случа

но в подтексте

возникает мотив выворачивания. Слово «выворачивание» не

эк

плицировано, но анаграмматически выражено в строке: «во

чреве

червл

ном». Конструкции «ЧРВ»/«ВРЧ» наиболее частотны в поэзии

Кедрова (н

пример, «Червь, /вывернувшись наиз

нанку чревом, /в себя

вмещает ябл

ко и древо»).

177

Характе

ным в этом ряду является образ антропной инверсии

человека и мира в одном из стихотворений Кедрова: человек п

мещен

внутрь космоса

яблока, который извне точит червь (тоже человек,

только вывернутый на

изнанку). Здесь возникает аллюзия держави

ского «я червь

–

я раб

–

я бог».

Червонный червь заката

путь проточил в воздушном

ябл

ке,

и яблоко упало.

Тьма путей,

прочерченных че

вем,

все поглотила,

как яблоко

–

Адам.

То яблоко,

вкусившее Адама,

теперь внутри себя соде

жит

древо,

а дерево,

вкусившее Адама,

горчит плодами

–

их вкусил Адам.

Но

для

червя одно

–

Адам, и яблоко, и древо.

На их скрещенье червь восьме

ки

шет.

Червь,

вывернувшись наизнанку чр

вом,

в себя вмещает яблоко и древо.

(

Кедров,

(日)〲

㐲

Червь первоначально употребляется в значении «красная полоска»,

появи

шаяся в небесной атмосфере (яблоке) и ближе к ночи погло

щающая ее. С червем сравнивается Адам, вкусивший яблоко с древа

познания и тем самым проточивший в себе «божественную» дыру.

Каждый образ строится

на метонимическом переносе: например,

яблоко «внутри себя содержит др

во» (следствие заменяет причину

(«семя»

)). К концу стихотв

рения в слове «червь» реализуется второе

значение

–

«человеческая мысль». Небесная сф

ра соответственно

оказывается рядоположной сфере мысли, которая «вос

мерки пишет».

Восьмерка

–

модель ленты Мебиуса, строящейся на выворачивании, а

та

кже мат

матический знак бесконечности этого процесса. Третье

значение слова «червь» синтез

рует первые два: ч

ервь

, проникающий

извне внутрь, на самом деле вывертывается наизнанку, оказывается

чревом

(анаграммное построение образа), способным поглотить и

др

во, на котором произрастают яблоки, и яблоко, сорвавшееся с него.

Так же Адама, вкуси

шего плод, вкушает яблоко. Все оппозиции

снимаются: то, что было вне

ним с одной точки зрения, становится

внутренним с другой; то, что было а

тивным, становится пассивны

м;

то, что было первичным, становится втори

ным и т.д. Мир утрачивает

упорядоченность и стабильность, человек пер

стает быть только

частью вселенной или ее центром в сознании восприн

мающего.

178

Образы данного текста появляются и в стихотворении

«Одиннадц

тая

заповедь». Яблоко Адама содержит «пустоту чувств с

полнотою чрева», его поглотившего. Но то, что было дано испытать

Еве,

–

это грусть. Эмоци

нальная насыщенность дана только душе

лирического героя, что подчеркив

ется параллелизмом: «Рай мой рай

прорыдал А

дама /

Рай мой рай прорыдала Ева» (

Кедров, 2002:

225).

Кроме того, актуализируется семантика «дыры» («проР

ДАл»),

«зева» («ЕВА»), о котором писала

единомышленница Константина

Кедрова Елена

Кацюба. Рыдание

–

это жизнь по десяти заповедям,

«одиннадцатая»

–

«НЕ дыши» («читается после смерти»). «Путь копья

предначертан»

–

как будто бы копье отсекает слог, дарующий слову

жизнь: «ДЫ

РА»

–

«ДЫши».

поэме

также в

озникают оппозиции пустоты и полноты,

поглощения и выворачив

ния, внутреннего и внешнего

кит

–

червь

верченый

во чреве скит

червя время

–

чрево

(

Кедров, 2012: 2

)

Интересно, что подготавливают появление слова «время»

визуально выделенные в брахиколон, создающие напряжение в

равн

весии слова:

кит

тик

так

(

Там же

)

Позднее, в связи с актуализацией време

ни будет обозначена мера:

Мера мора

–

море

Мера моря

–

мор

Ора орел

–

ореол

(

Там же

)

Анаграммируется, на наш взгляд, латинское изречение «

memento

mor

». Кроме того, возникает звуковая аллюзия на ег

петского бога

солнца РА. Он включается в контекст, прон

изанный образн

ми

аналогиями, за счет которых смещаются не только пространственные,

но и временные границы.

озникает ощущение вечно перепис

ва

мо

го дня творения: Ариман, зороастрийский бог тьмы, ана

грамма

тически выворачивается в Амирани

–

древнегрузин

ского Прометея,

славянский

рун оказывается

светлым

«рунопреемником»:

179

перл светозар

Ра

—

разума зов

воз

четырех колес

солнечный хор колес

Четыре солнца взошли

скрипя ободьями ввысь

ползли не спеша в н

беса

позванивая спицами лиц

В колеснице ехал Илия

(

Там

же

)

Зов Ра откликается «хором колес», «пОЗВаниванием спиц». Зов

звук, об

рачиваясь, становится отяжеленным предметной мате

рией

возом, однако способным к подъему. Последнее анаграмма

ти

чески

обусловлено и выраж

но приставкой в слове ВЗОшли.

Происходи

эпизаци

ка

тины (здесь и широкий охват изображаемого, и

неторопливый темп опис

ния, соответствующий движению колесницы

–

«ползли не сп

ша»). Однако

темп

резко

меняется с

введением

шутовского эпизода поездки Ваньк

Холуя на ярмарку. Горизонталь,

таким об

разом, уравновешивает вертикаль (возн

сение на небо),

отсюда

–

«ВЕСЫ

НЕБЕСА». Ванька показывает «за три к

пейки»

«ДЗЫНЬ»

–

фонетический перевертыш НИЗа

–

семантический

ант

под зова. Вслед за ним появляется и «ВиЗГ», и «ляЗГ», которые

также «отя

чаются» при

анаграмматическом перево

пло

щении в образ

«ГВоЗДя», а «ХРуСТ» и «ТРеСК» транс

фор

ми

ру

ются в «ХРиСТа» и

«КРеСТ». Предме

ный и божественный составляющие мира оказы

ва

ются соотнесены посредс

вом аллюзии на новозаветный сюжет рас

пятия сына Господа. Крес

т образ

ется за счет отображения динамики в

двух измерениях. Она подчеркнута включением древ

негре

ческого

мифа в анаграмматический ряд:

Дедал делал рыдал

Икар икал лак лакал и кал

(

Кедров, 2012: 22

)

В первой строке реализуется идея творческого взлета,

во второй

–

«и

полнительского» падения, что выражено и сниженной лексикой.

Ритми

ность движения вверх и вниз подчеркнута семантикой

круго(коло)вращения сол

ца («по солнечной колее /скрипят колеса»

–

«И

ия воз

НЕС

ся») и звезды («Ехал Енох»

–

как известно, би

блейский

персонаж, улетевший на спусти

шейся с небес звезде).

ХРиСтОС, появившийся в допотопном евангелии как будущее в

180

пр

шлом, как СОлНце в языческом мировосприятии, не случайно

«выворачивается» в ХР

НОСа

–

бога времени. Время течет вспять

–

«Сыновья уми

рают в отцах». За счет перестановки слов в строках

«сумма» смысла меняется

–

снова во

никает напряжение в равновесии:

чет и нечет

нечет и чет

(

Кедров, 2012: 22

)

Финал пронизан буквенной анафорой, выражающей замкнутость,

модостаточность времени, в отли

чие от одномерного, обычного его

воспр

ятия человеком. Отсюда тождественность звука, слова, его

обозначающего, предмета как пространственной координаты мира с

Христом:

Крест как крест

Хруст как хруст

(

Там же

)

Возникает мотив

воскрешения как выворачивани

я мертвого в

живое,

что

реализу

ется

в обра

ном ряде:

Озириса озарение

Чичен

Ица (Там же

)

Озирис и Чичен

Ица

–

боги света (первый у египтян, второй

–

дре

них инков), оживающие в зерне (один

–

пшеничного колоса,

другой

–

чечев

цы). Зерна пожирают так же

, как предначертано было

судьбой

в античном мифе Хр

носу пожирать своих сыновей:

Хронос сына ест

а сын пуст

(

Там же

)

Время, «кусающее себя за хвост»,

–

это и

божественная

преднамере

ность

, приведшая Христа на Голгофу

, и

над

нди

ви

ду

альное волеизъявлен

ие

, определяющее м

ру порядка и хаоса,

устанавливающее равновесие мировых сил.

Итак, мы видим, что анаграмма выступает как средство, позво

ляющее и

акцентировать

внимание на соде

жании, выражаемом на

других уровнях «внешней» формы, и

актуализир

вать

тот см

ысл,

который скрыт в фонетической структуре текста. Кроме т

го,

анаграммирование становится способом организации речевого потока,

напра

ленного на обнаружение у читателя умения слышать в

181

звучащем слове другие слова, обнаруживать их многоголосие. Так, в

пол

ной мере о полиф

нической природе текста можно говорить

применительно к поэтическим произведениям Кедрова.

Выявление анаграммы, что мы и пытались показать в процессе

анализа конкретного материала, позволяет обнаружить эксплицитно

или имплицитно присутству

ющие в тексте тематические слова,

которые для поэт

оказыв

ются носителями неких универсалий

художественного мира и смыслов, заключе

ных в них.

Литература

Баевский, Вадим С. 2001.

Лингвистические, математические, семиотические

и компьютерные модели в ист

ории и теории литературы

. Москва:

Языки

славянской культуры. 336 с.

Кедров, Константин А. 1989.

Поэтический космос

. Москва: Советский

писатель. 480 с.

Кедров

онстантин

А.

2002.

Или

. Полное собрание сочинений.

Москва

Мысль

504 с.

Кедров, Константин А. 2

012. До

потоп

Ноя Ев

Ангел

ИЕ. В:

Журнал ПОэтов

Москва.

No 11 (43).

С. 20

–

22.

182