Гамзе

* * *На протяжении полета,Известно, времени работаВершится медленней слегка;Седого времени рукаЛисты минут скорей считаетИ жизни миг быстрее таетТех, кто проходит по земле,Чем тех, кто движет в вышине…Минуло время в самолете.И, серебряся на заходе,Дюралюминиевая птица,Как громовержца колесница,С высоких метров, с края туч,Закатный отражая луч,Идучи по́ небу дугой,Стремится вниз сама собой.На полосе аэропортаГотово все к прилету борта.И только лишь автопилот,Что недреман был весь полет,С высокой точностью заходУ средиземноморских водНа гладь бетона проведет,Людской поток с небес сойдет.Погнали трапы к самолету,Его посадочную нотуУслышав в пении машин,Что, так же, как и он, с вершинЛетят на стол аэропорта,Какой «Блистательная Порта»Воздвигла в граде Адане́,Чуть от курортов в стороне.Сюда и прибыла A

е́.Влет!.. Незнакомкою в окне.«A

е́» есть «Анна» по-турецки,Но скажем строго, не по-детски:Созвучье лишь у двух имен,На языках иных племен«A

е́» обозначало «мать»,Тогда как «Анна» – «благодать».Итак, Anа́ спустилась с трапа,И скажем без вранья и «крапа»:«Anа́» на языке страны,Вы будете удивлены,Обозначает также «мама»,Используется вместо «Анна»Из-за похожести именБог весть с каких таких времен.Багаж туристы получили,В автобусе их рассадили,И гид улыбчивым котомПовествовал им об одном:Как все они в отель поедут,Как в номера они заедутИ сколько там до пляжа метров,До солнца, волн и свежих ветров.Автобус тронулся, пневматикой шипя,Качнувшись тушей-кузовом… ШутяПонес в себе туристов с грузом…Укрыв своим комфортным пузом.И из «кондишинов» прохлада,Как ветерок под сенью сада,Считай, бесплатная услада,Ниспала после пекла ада.В сем «ковчеге» благословенном,Искусственно обдуновенном,Глядя на пестрые рядыЛюдей, спасенных от жары,Анюта, дня событья вспомнив,Из разносортных мыслей сонмовОтметила как неизбежностьПрилетной толкотни прилежность.В воздушной гавани портуОни «дымились» на ходу…Так все там камни раскалились,Когда в автобусы садилисьТуристов шустрые рои,До времени забыв свои бои,Батальи жизни городские бытовые…И гулких дней тревожные раскаты грозовые.И под прохладным дуновеньемАнюте вспомнилось виденьемОдно ее стихотворенье,Довольно… «липкое» творенье.И вспомнился другой автобус,Как перенаселенный глобус…(Не «завернуть» бы в стих тот «камень»!)Он назывался «Каждый день»:«Как же мне одиноко и грустноКаждый день этот мир покорятьИ садиться в набитый автобус,От врагов свою жизнь охранять,Каждый день приносить себя в жертвуНенасытному брюху метроИ вдыхать разносимый по ветруОбжигающий запах его,Каждый раз отворачивать ноздриОт бездомных и пьяных людейИ спасать свои хрупкие костиОт нещадных стеклянных дверей,Каждый день проезжать этот город,Чтоб в итоге вернуться домойИ по телику видеть, как дорогСтал нам стоить уют бытовой.Как избавиться мне от унылыхНепрерывно мелькающих лиц,Этих лиц мне давно опостылых,И фигур, что согнулися ниц?!Ты придешь и обнимешь за плечи —И сотрешь все события дня.Лишь останутся в памяти встречи:Милый дом и родная семья»[2].За окнами поля мелькали,В синь обращались где-то дали…И, словно с полотна Дали,Висело облако вдали.Автобус с «усиками» зеркальц,Окрашенный, как чили перец,Похожий чем-то на жука,К Мерсину движется пока.В Мерсин легла его дорога…Уже вдоль горного отрогаОни поехали у моря,Вдоль вышних круч путь скоро торя.Туристский люд чуть, понемногуОжил за дальнюю дорогуВ прохладе тихого салона,Где можно ехать без талона,Где можно ехать без билетаПочти что, скажем, на край света.Народ ожил… и оживилсяИ в креслах как-то «загнездился»,заворошился, завозился…Автобус радостно катился,Водитель и экскурсовод в кабинеБыстрей хотели быть в Мерсине…Состав у публики туристскойБыл пестрый, как в среде артистской:Толстяк в рубашечке гавайскойС женою и ухваткой байской,Седых две пары пенсионных,Девиц гурьба «непансионных»,Какой-то жиголо и мот(По виду полный обормот)При важной и холеной даме,«Профессор» (как портретик в раме),Удалый мачо «в фотошопе»,Дородная «мадама» в топе…Соседкой Анечки была как есть «бой-бабушка» одна.Сейчас, присматриваясь к Ане, спросить ее она должна:(Такая… шустрая бабуля,В летах, но в теле… Божья воля!).– Вы, лапуля (я, уж простите, по-простецкиК вам обращаюсь… по-соседски),С Москвы или с другого края?Я тут смотрела, засыпая,Вопрос возник бестактный вдруг:Вы смуглой едите на юг?!В солярий ходите, подруга?Иль сами по рожденью с юга?– С Юга России,С тех степей… Родней мы жилиПод Волгоградом как-то все,Теперь живу я в средней полосе…– А смуглый кожи… чуть… оттенок,Присущий, видно, вам с пеленок,Вы тоже там приобрели?В своей былой степной дали?– Немного крови есть османской,Сокрытой внешностью славянской, —Сказала Анна, характернойИграя внешностью донской, —Насколько знаю род я свой,Два пращура мои домойДвух пращурок моих с собойВезли из Порты Оттоманской…Чуть здешних генов есть во мне,Я как бы еду и к «родне»,К «седьмой воде на киселе»,Не за́ семь верст, а далее,Не то, чтоб очень уж родниться,Но тоже боком прислониться…Наверно, тем, что на пескеЖелает нежиться в «райке».Ведь как отель нам описалиИ как про пляжи рассказали,Так я уже воображаю,Что это все подобно раю…– Вы полагаете, соседка?Люблю я пляж, где есть беседка…Вас, кстати, как мне называть?Ну… то есть как вас величать?– Меня зовите просто Анной…Соседка, чтоб держаться равнойПред Аней,Дамой молодой,Ей говорит: – Дружочек мой!Меня зовите просто Верой…Хоть Верой Павловной давноУже мне зваться суждено…А где живете вы в Москве?– Да в Раменках, на западе, —Сказала Анна о себе,Любуясь видами в окне.– Я, Аня, в Люберцах живу,Уютный город, не совру,Такой компактный городок…Да, городок, скажу, «на ОК»!..Пока они все́ обсуждали,Автобус их уж подогналиК стоянке прямо под отель.И… началась тут канитель:Тащили чемоданы, сумки,Какие-то баулы… ЛямкиТрещали тихо по всем швам,Все с шумом шли по номерам…Все к ужину, конечно, вышли.Спустились вниз. И, взяв излишкиДневной энергии своей,Стремились ко столу скорей.И как уверенно подметил,Когда он груды блюд заметил,Про всех и вся «профессор» тот:«Все́ к шведскому столу идет!»«Профессор», что за Анной ехал,Сейчас он рядом с Анной ел,Он был действительно профессор!(Как все, немножечко агрессор,У нас ученые мужи,По крайней мере, так снаружи,Чтоб грозный вид дыханьем стужиТушил студентов кутежи.)– Вы Анна?.. так ведь? да, соседка? —Жена профессора (что зоркая наседка,Сев с мужем рядом с ней за ужин)Спросила Анну. Был не нужен,Вообще-то, лишний тот вопрос.(Весь путь автобусных колесОни же были за спиною!Беседу с полпути длиною,Что Аня с бойкой дамой Верой,Исполнившись отчасти верой,Что их не слышно, тет-а-тетВели, не делая секретИз проживания и жизни,Они слыхали, хоть ты тресни,Хоть уши ватой им закрой,Хоть «Rigoletto» басом пой!)– А как мне вас и вас, соседи,Именовать?.. (Повсюду людиЗнакомились кругом друг с другом,За яствами рассевшись кру́гом…)– Я Инга Титовна, а онВсеслав Зиновьевич… Pardo

e!Профессор, доктор, академик…– Да, Инга, не пустой бездельник!– Да, милый, не пустой бездельник,Да, сладкий, каждый понедельникИдешь ты лекции читать,По вторникам же ты кроватьЧасами можешь занимать…– Но Инга! как тебя понять?Живем с тобою столько лет!..Неочевиден здесь ответ!– Не очень виден тут ответ,Хотя, Всеслав Зинович, слово «нет»Я от тебя как «дружеско-супружеский совет»Премного (годы!) слышала в ответ…– О Инга, «Крыса» ты по годовому знаку,Я ж «Дева» есть по Зодиаку,Охотно ходишь ты в атаки!Я ж не хочу на море «драки»……Скажите, Анечка, – профессор,Замявши «дискус», как супрессор,У «ангелины» молодойВыпытывал вопрос простой, —Вы в отпуск на́ море стремитесь?Или… куда как соберетесь?..– Кому-то отдыхать «на водах»,А мне морской приятней отдых!..вернуться

2

Монотонная регулярность современной городской жизни постепенно вытравливает и убивает в человеке всю романтику. И то, что Анна пока еще рифмует эту прозаичную жизнь, свидетельствует в пользу существования «Закона сохранения души».