Страница 5 из 46
И далее автор книги поясняет, кого Бернард Шоу ставил выше Уильяма Шекспира. Как это не удивительно, но этим человеком оказался Джон Бэньян (Баньян, Беньян, Буньян, Буниан, 1628-1688) - английский писатель и баптистский проповедник, пуританин и автор около 60 произведений, наиболее значимым из которых является "Путешествия Пилигрима" - вероятно, одна из самых широко известных аллегорий, когда-либо написанных. Эта книга была переведена на многие языки, а протестантские миссионеры чтили её, как вторую после Библии. Двумя другими знаменитыми работами Бэньяна являются "Жизнь и Смерть Мистера Бэдмэна" (1680) и "Духовная война" (1682).
Скорее всего, Джон Бэньян покорил Бернарда Шоу не только своим талантом проповедника, но и был близок ему как пуританин пуританину. В отличие от Шекспира, неравнодушного к материальному благополучию, Бэньян отдавал абсолютное предпочтение духовности, не стесняясь своей нищеты. О своей родословной проповедник писал: "Мое происхождение - из поколения низкого и ничтожного, дом моего отца - самый убогий и презренный среди всех семей страны". В возрасте 16 лет, Бэньян потерял свою мать и двух сестёр, а в 21 год женился на молодой девушке Мэри, которая была сиротой и единственное приданое которой составляли две книги: "Путь в рай простого человека" Артура Дента и "Практика благочестия" Льюиса Бейли. О начале своей супружеской жизни Джон Баньян позднее писал, что он с женой были "настолько бедны, насколько бедными вообще можно быть", и что "у них не было ни чашки, ни ложки".
Бернард Шоу, по мнению Честертона: "...показал и мужество Бэньяна, и его отношение к жизни как к возвышенному и ответственному приключению. В Шекспире же он не видел ничего хорошего - один греховный пессимизм, тщету пресыщенного сластолюбца. По мысли Шоу, Шекспир только и мог, что заклинать: "Догорай, огарок", ибо тот был лишь бальной свечой, тогда как Бэньян захотел возжечь свечу, которую по милости Господней не загасить вовек". Честертон полагает, что Бернарду Шоу было мало критиковать Шекспира путём сравнения с Джоном Бэньяном. Он, Шоу, противопоставлял Шекспиру и Генрика Юхана Ибсена (1828-1906) - норвежского драматурга, основателя европейской "новой драмы", поэта и публициста. В своих искрометных статьях, выходивших в "Сатердейревью", Бернард Шоу часто сравнивал драматургию Шекспира и Ибсена, причём не в пользу первого. В книге "Джордж Бернард Шоу" пишется: " Став приверженцем Ибсена, Шоу возложил на себя немалую ответственность. Коль скоро целью новой драмы было воспитание, цель эту нужно было прояснить. Коль скоро Ибсен учил нравственности, необходимо было разобраться, что это за нравственность. На эти темы Шоу блестяще рассуждал в критических статьях, в те годы выходивших в "Сатердейревью". Но прежде чем судить об Ибсене в связи с новейшей пантомимой или последней опереттой, он все обдумал очень основательно".
И Честертон вспоминает о книге "Квинтэссенция ибсенизма", которую Бернард Шоу выпустил в 1891 году. По мнению критика: "... это книга неверия в идеалы - при всей их универсальности - и книга веры в факты - при всей их разнородности. В каждой строке автор неустанно потешается над "идеалистом", иначе говоря, над человеком, который всерьез относится к нравственным истинам. "Не те поступки хороши, что отвечают нравственности, а те, что доставляют счастье", - учит Шоу". Честертон отмечает определённую непоследовательность Шоу, когда тот, "выбрасывая за борт идеалы, он первым делом выбрасывает счастье - оно ведь тоже идеал". Однако, критик тут же уточняет: мол, если сказанное отнести к сегодняшнему дню, это, вне всякого сомнения, программное высказывание. И далее, Честертон по-своему расшифровывает "программу" Шоу:
"...Солгав, я должен укорять себя не в том, что предал истину, а в том, что сбился и запутал дело. Нарушив слово, сохраняй спокойствие (волнение было бы пережитком), не бойся повредить душе, как повреждают порой важный телесный орган, существенно лишь не испортить что-либо вовне - так, скажем, люди портят праздник. Убив отца, не огорчайся - очень возможно, что ему так лучше, хотя было бы идеализмом надеяться, что ты не избежишь мук совести и ощущения вины. Все происшедшее рассматривай изолированно - вне социальных и моральных рамок. "Золотое правило" этики состоит в том, что правила такого нет. Неверно, будто совестно нарушать обещание, хотя иные обещания сдерживать и стоит... ".
И хотя Честертон такое "программное высказывание" своего друга, в конечном итоге называет анархией и даже удивляется: мол, "зачем в общественной морали быть социалистом, если в личной ты - анархист", однако проявляет к Шоу милосердие. Он называет эту анархию какой-то тревожной, стыдливой, болезненно предупредительной и даже осторожной. Которая не верит ни традиции, ни опыту; не хочет следовать проложенным путем; любую частность судит по отдельности и в то же время - с точки зрения всечеловеческого блага; и каждому велит держаться так, как будто до него людей на свете не было. В конечном итоге, по мнению Честертона, "Квинтэссенция ибсенизма" была призвана поднять сиюминутную реальность над общими теориями. Мол, Шоу был не согласен с тем, что каждая подробность в пьесе обобщает все, о чем там говорится. Он не любил, когда в последнем акте побеждала справедливость, а зло терпело поражение - вопреки правде страстей и характеров. Любую частность ему хочется решать келейно, по-домашнему, без ссылок на мораль и этику. Против такой гигантской казуистики нельзя не ополчиться - театр слишком мал, чтобы вместить ее.
Можно только удивляться тому, что Бернард Шоу ставил Ибсена выше Шекспира. Тем более, если учесть, что они, Шоу и Ибсен, обладали многими совершенно противоположными личными качествами. К примеру, если Шоу был очень разговорчивым собеседником и острословом, то Ибсен, наоборот, был неисправимым молчуном. Такая особенность своей личности вынуждала Ибсена отказываться от частых приглашений на званые обеды. Свои отказы Генрик Ибсен пояснял следующим образом:
- Я в гостях почти не разговариваю. Остальные гости, глядя на меня, тоже умолкают. Хозяева становятся раздражительными. Зачем мне это? Когда же я не прихожу в гости, общество имеет замечательную тему для разговоров.
Однако, Ибсен, будучи, как и Шоу, не менее парадоксальным человеком, часто удивлял своих родных и близких неоожиданными поступками и поведением. Удивил даже в последние минуты своей жизни. Из воспоминаний Эдварда Булла - семейного доктора драматурга, можно узнать о следующем. Когда семья Ибсена собралась у постели писателя перед его смертью, сиделка, чтобы успокоить родственников, заметила, что Ибсен сегодня выглядит немного лучше. К изумлению всех присутствующих, Ибсен приподнялся на постели и, чётко и ясно, но, как всегда, немногословно, сказал:
- Напротив!..
Сказал и умер.
Однако именно Ибсен был властителем дум российской интеллигенции в начале XX века. Его пьесы ставились во многих театрах , в том числе и на сцене Художественного театра. Творчеству Ибсена посвящали свои публикации Иннокентий Анненский, Леонид Андреев, Андрей Белый, Александр Блок, Анатолий Луначарский, Всеволод Мейерхольд, Дмитрий Мережковский и многие иные российские знаменитости. В СССР наибольшей популярность пользовались его "Кукольный дом" и "Привидения". Не было забыто творчество Ибсена и за рубежом. С 1986 года в Норвегии вручается национальная Премия Ибсена за вклад в драматургию, а с 2008 года - Международная премия Ибсена.