Солнце светит всегда

— Мой… сын…

— Спит, — отмахнулся Зверь.

— Здесь водится…

— Всё, что здесь водится, давно разбежалось в ужасе и сбегаться обратно пока не собирается. Дикие звери — последнее, что тебя должно сейчас волновать.

— Вот как? И что же ты решил?

Зверь помолчал.

— Знаешь, моя бы воля, оставил бы в живых вас обоих. Но если у меня не окажется эльфийского сердца, здесь скоро будет не протолкнуться от моих собратьев с подручными. Может быть, тебя и не тронут, а вот мальчишку твоего убьют наверняка.

— Но за что?!

— Нам предсказали, что он станет причиной гибели всей нашей расы. Радости это известие ни у кого не вызвало, сама понимаешь.

Она задумалась.

— Он может смертельно возненавидеть вас именно из-за моей смерти.

— Меня — наверняка, всех — вряд ли. Кровная месть все-таки штука адресная. Но это уже дело далёкого будущего.

— Раз так… я готова.

Сердце… Алое, горячее сердце, ещё совсем недавно бившееся в груди совсем молодой эльфийки, а теперь безжизненно застывающее в когтистой лапе Зверя. Он тяжело вздохнул, рассматривая свою жертву. Она умерла очень быстро, не успев даже понять, что умирает. Это было единственное, чем Лорд мог отблагодарить её за добровольную жертву.

Он открыл портал, возвращаясь в свою лабораторию, и оказался напротив зеркала. Лорд положил свою добычу на край стола, хищно ощерился, полюбовавшись собой некоторое время, но потом быстро подошёл к специальному креслу, где возлежало бессознательное тело мужчины, и прикоснулся лапой к его лбу. Мгновения — и зверь мягко улёгся в углу, а мужчина открыл глаза и потянулся. Перемещения разума — дело новое, энергозатратное.

Лорд плавно поднялся на ноги и прошёлся по лаборатории, время от времени бросая косые взгляды на сердце. Надо было идти на Совет, но для начала требовалось уложить в мыслях всё, что ему придётся врать.

Совет прошёл без осложнений, успокоенные Лорды разбрелись по своим логовам, а он вернулся к себе, уже понимая, что сейчас вернётся на Онлиар. Мальчишка-эльфёнок остался один и ничуть не мешает присмотреть за ним. Так, на всякий случай — обнаруживать себя совсем не обязательно.

Тела эльфийки уже не было, зато следов осталось столько, что криэйтору, снова в облике Зверя, не потребовалось усилий для их обнаружения, и уже очень скоро он разглядывал заплаканного юного эльфа, роющего могилу. Он залёг за дерево, шуганув хищную кошку, быстро вернувшуюся на привычное место охоты, и стал ждать. Уже совсем стемнело, когда перемазанный мальчишка выбрался из ямы и, сильно хромая, направился к едва видневшемуся среди деревьев домику.

Лорд проводил его взглядом и, дождавшись, пока эльф — называть мальчишку эльфёнком уже язык не поворачивался — скроется за дверью, подошёл к могилам. Да, рядом со свежей ямой едва виднелся маленький холмик, заросший белыми нежными цветами. Он надолго замер рядом, не шевелясь. Только когда осмелевшая хищная кошка вернулась, он встряхнулся и посмотрел в темноту горящими глазами. Кошка, обиженно мяукнув, снова унеслась прочь, решив про себя, что такому и охотничьи угодья уступить не зазорно. Да и охотиться пока было не на кого, таких смелых и безрассудных, как она, в округе больше не нашлось.

Приблизившись к домику, в окошке которого горел тусклый свет, Зверь не удержался от любопытства, заглянув внутрь. Обстановка была очень простой, полностью самодельной, но она сейчас не интересовала наблюдателя: он не сводил глаз с широкой лавки, на которой лежала, наверное, прекраснейшая женщина из всех, кого он только видел в жизни. Ему потребовалось время, чтобы узнать в ней ту, которую убил только сегодня. Он помотал головой, отгоняя наваждение, и перевёл взгляд на мальчишку. Тот стоял на коленях, сжимая её ладонь. Плечи его вздрагивали от тихих слёз.

Лорд отошёл от окна и устроился неподалёку, скрываясь в густых кустах, но держа порог дома на виду — так, на всякий случай. Правда, все предосторожности оказались напрасны.

Ещё даже не светало, как эльф вышел из дома, достал из стоявшей вплотную к дому маленькой сараюшки косу и скрылся в овраге, который Лорд вчера даже не заметил. Вернулся он довольно скоро, все с той же косой. Стало интересно, где обитатели лесной глуши смогли вообще её достать, но удовлетворить несвоевременное любопытство криэйтора было некому. А эльф, вернув инвентарь на место, достал из колодца ведро воды и вылил его на себя. Криэйтор невольно поёжился: утро оказалось прохладным, но машинально отметил, как легко мальчишка поднял немаленькое ведро.

Край светила дотронулся до горизонта. Наблюдатель невольно напрягся: именно в это время эльфы хоронили своих мёртвых.

Казалось, что она всего лишь спит на сильных руках сына.

Только перебравшись непосредственно к маленькому семейному кладбищу, криэйтор понял, зачем мальчишка куда-то ходил с косой. Мягкая трава устилала могилу.

Лорд никогда не думал, что ему будет не по себе наблюдать за похоронным обрядом в глухом эльфийском лесу. Но себе он никогда старался не лгать — да, было жутковато следить за мальчишкой, хоронившим свою мать. И даже не стояла могильная тишина — шелестели листья на ветру, где-то в ветвях трещала птица, вдалеке недовольно мяукала хищная кошка, эльф вполголоса напевал Последнюю Песнь…

Но все когда-то завершается — и скорбный труд окончен, и юный эльф замер рядом со свежей могилой, стоя на колене. Только тогда Зверь смог встряхнуться, отгоняя мрачные ощущения. Показываться он пока что не собирался, наблюдая.

Час шёл за часом, всё сильнее пригревало солнце, а эльф все так же стоял у могилы матери. Молился ли он? Призывал на помощь духов? Или, наоборот, проклинал всё сущее? Неизвестно — с его губ не сорвалось ни звука с того момента, как отзвенела Последняя Песнь.

Только когда на нос эльфа, приняв его за уже неживое существо, прыгнуло насекомое, он невольно грустно улыбнулся и поднялся на ноги. Жизнь продолжается…

Проводив эльфа до дверей дома, Зверь снова залёг в кустах, гадая, можно ли отвлечься поохотиться — он не имел ни малейшего представления о планах мальчишки. А тот развил довольно бурную деятельность, приводя в идеальный порядок все нехитрое хозяйство. К вечеру все едва ли не блестело, а эльф едва ли не падал с ног от усталости. Но ночью окошко снова светилось, и Зверь, не сдержав любопытства, подкрался к нему, заглянув внутрь.

Эльф беспокойно спал, то сворачиваясь в клубок, то переворачивался с боку на бок. Забытая свеча на столе неровно горела, отбрасывая на лицо спящего причудливые тени.

Лорд вздохнул. Лёгкая ниточка Искажения потянулась к свече, гася её. Возвращаясь в своё логово в кустах, он подумал, что сейчас можно будет и выспаться. Мальчишка точно не сможет встать рано.

А на следующий день Зверь в последний раз видел и затерянную в лесах хижину, и две одинокие могилы — юный эльф уходил. Напоследок он постоял у последнего пристанища своих родителей, в последний раз смахнул невольные слёзы, закинул на плечо небольшую сумку, лук и колчан со стрелами, и двинулся в лес, едва не столкнувшись с наблюдателем. Тот подождал, пока эльф скроется среди деревьев и тоже подошёл к могилам. Как они отличались сейчас — старая, заросшая белыми цветами, и новая, как свежая рана. Но пройдёт несколько дней — и трава скроет эту рану, а будущей весной уже две могилы будут покрывать белые цветы.

Теперь Зверь старался держаться подальше от преследуемого. Это раньше можно было халтурить с маскировкой: ослеплённый горем мальчишка не видел ничего вокруг, но сейчас, когда он уходил, всё изменилось. Полное безразличие уступило место пристальному вниманию к каждой мелочи — он видел следы проскакавшего оленя, заметил скрывающегося в траве грызуна, уступил дорогу хищной кошке, оставшейся прошлой ночью без ужина и потому рассерженной. Кошка даже подумывала о том, не закусить ли ей так удачно подвернувшимся эльфом, но, почуяв Зверя, сочла за лучшее ретироваться подальше, надеясь, что оба они наконец уберутся из её охотничьих угодий.