Страница 9 из 22
– Как насчет того, чтобы взяться за ту тему, на которую ты всегда хотел написать? О замбийских врачах-колдунах и черном рынке человеческих органов? Это тебя отвлечет.
Отвлечет.
В опьянение начал пробираться гнев, какая-то черная, апатичная желчность, в которой в этот момент было больше ненависти к себе и самообвинений, чем чего-то другого. Возможно, было еще и потакание своим желаниям. На подсознании Коул все это знал. Знал, что Гэвин прав. Коулу нужно найти нечто такое, что подогрело бы старые соки. Но он просто не мог достичь необходимого уровня интереса хоть к чему-нибудь. Привычный поиск историй больше не казался ему благородным. Он не видел смысла в том, чтобы рассказывать миру свои истории. Не видел с того момента, когда в Судане изменилась парадигма его опыта.
– С чего, собственно, ты отправился на Кубу и засел там? Идиотская дань Хемингуэю? Серьезно, это было идеей твоей следующей книги? Так об этом уже написали. Не меньше тысячи раз. Ты способен на большее.
– Отвянь от меня, а? – Коул поднял руку и раздраженно помахал бармену, указывая на пустые бутылки перед ними. – Если бы мне потребовался психотерапевт, я бы его нашел.
Официант еще с двумя бутылками пива пробрался сквозь плотную толпу к их столику.
Но взгляд Гэвина продолжал буравить Коула.
– Как ты думаешь, почему я открыл это заведение в Кис и покончил со всем остальным? Ты думаешь, что у тебя исключительное право на страдания? У тебя его нет, парень. Работа может любого укусить за задницу.
Официант поставил перед ними две полные бутылки и улыбнулся. Коул мгновенно схватил свою бутылку и поднял ее.
– Твое здоровье. Лучшее место, чтобы отвлечься. – Он сделал большой глоток холодного пенного пива из горлышка.
В этот момент зазвонил телефон. Мобильный надрывался где-то там, на краю сознания, прорываясь сквозь музыку, сквозь резкий ритм барабана. Коул чувствовал сильный запах пота и соли. Его кожа и рубашка были влажными.
– Это твой, – сказал Гэвин.
– Что?
– Твой мобильный звонит. – Приятель кивком указал на телефон, жужжавший на столике. – Тебе звонят.
Коул уставился на аппарат, слегка изумленный тем, что ему вообще кто-то звонит. Он взял телефон, нащупал кнопку ответа, поднес аппарат к уху.
– Слушаю.
– Коул Макдона?
Голос. Женский. Шум в баре был слишком сильным. Он заткнул пальцем другое ухо.
– Кто это?
– Меня зовут Оливия Уэст. Я – менеджер на ранчо Броукен-Бар, и я звоню по поводу вашего отца, Майрона. Он… – Ее голос пропал, потом вернулся. – …решения… врач говорит…
– Алло? Вы пропадаете. Что вы сказали?
– …нужно… приехать домой…
– Подождите секунду.
Коул посмотрел на Гэвина.
– Мне придется выйти отсюда.
Коул встал, покачнулся, вцепился в стол, выругался, потом протолкался сквозь толпу потных танцующих, пробрался мимо клиентов, сгрудившихся у двери.
На улице стояла такая же душная жара. Коул слышал далекий прибой, разбивающийся о барьерный риф, ощущал во влажном воздухе какой-то сладкий цветочный аромат. Циферблат больших часов на магазине показывал чуть больше полуночи.
Несколько женщин с блестящей кожей цвета черного дерева и в ярких обтягивающих платьях белозубо улыбнулись Коулу, засмеялись. Посыпались непристойные предложения. В их походке было обещание секса. Бездумного гедонистического секса…
Коул опять пошатнулся, вцепился в ограду, чтобы не упасть, и снова поднес телефон к уху.
– Кем вы себя назвали? – Коул запинался. Поверхность океанского прилива фосфоресцировала в темноте.
– Я менеджер с ранчо, Оливия Уэст. Вы нужны отцу. Он умирает.
Мозг Коула забуксовал.
– Прошу прощения?
– Врачи говорят, что ему недолго осталось. Рак вернулся с полной силой. Ему вскоре придется переехать в учреждение, где оказывают круглосуточную помощь. А это значит, что должны быть приняты определенные решения.
– Я на днях говорил со своей сестрой Джейн. Она утверждала, что отец отлично себя чувствует… Он сам ей так сказал.
– На днях? И когда это было?
Коул запустил пальцы в волосы, густые и жесткие от влажного воздуха и соли. Пора стричься. Он об этом даже не думал с тех пор, как… Он не помнил, когда говорил с Джейн. Месяц назад? Сколько месяцев прошло с тех пор, когда от него ушла Холли? Сколько месяцев назад Тай вернулся к своему отцу?
– Вы слушаете?
– А… да. Послушайте, я о вас ни черта не знаю. Но…
В голосе женщины явственно зазвучал гнев.
– Ваш родной отец умирает. Я думала, что вы, возможно, захотите об этом узнать. Я думала, что вы захотите воспользоваться случаем и попрощаться с ним. Но если вам плевать, если вы думаете, что сидеть в кубинском баре…
– Я во Флориде.
– Не важно. Где бы вы ни купались в жалости к самому себе, каждый вечер напиваясь до бесчувствия, это не вернет вам вашу семью. Вы не из тех, кто выживает. Вам это известно? Вы ни хрена не знаете о выживании. Вам знакомо только стремление к самолюбованию.
Шок, потом пьяная ярость взорвали его оцепенение.
– За кого… за кого, черт побери, вы себя принимаете? – заорал он в телефон. – Кто вы такая, что позволяете себе говорить о моем…
Но телефон «умер».
– Алло? Алло?
Молчание.
Вот дерьмо. Женщина бросила трубку. Коула трясло от адреналина, гнева, он нажал на клавишу набора последнего номера. Ничего не произошло. Он осмотрел свой телефон. Батарея разрядилась. Он глянул через плечо на мерцающий океанский прилив и снова выругался. Теперь он не мог даже найти номер этой женщины, чтобы перезвонить ей. Как там ее зовут? Оливия?
Коул сунул телефон в карман и положил обе руки на ограждение, приводя мысли в порядок. Он постоял так немного, бездумно наблюдая за океанским приливом, подчиняющимся командам толстой желтой луны.
Его отец умирает. Могло ли это быть правдой?
Где-то в прошлом году Джейн сказала, что у него рак. Но она добавила, что отец еще крепок. Волноваться не о чем. Все под контролем. А признался бы отец, если бы ему было плохо? Нет. Черта с два он признался бы. Так, а когда был тот разговор с Джейн? Она звонила ему много дней назад.
Коул с силой потер лоб, пытаясь вспомнить, зачем звонила Джейн. Правильно, она спрашивала, готов ли он поставить электронную подпись под каким-то письмом о намерениях, что-то связанное с продажей ранчо. Он был пьян. Это было в порядке вещей. Он ответил Джейн, что ему все равно, что будет с ранчо, что она и отец могут делать с землей все, что им заблагорассудится.
Потом она прислала ему электронное письмо. В тексте было много мелкого шрифта. Коул не потрудился прочитать документ перед тем, как поставить электронную подпись.
Но теперь, когда он удосужился подумать об этом, стало ясно, что отец ни при каких условиях не согласился бы расстаться со своим драгоценным ранчо. Пока он жив.
Знала ли тогда Джейн, что здоровье отца ухудшается? Попыталась ли она воспользоваться ситуацией?
Такова Джейн. Удивляться нечему.
Коул оттолкнулся от ограждения и пошел по тротуару. Такси. Ему нужно такси.
Из бара выбежал Гэвин и бросился за ним.
– Коул! Подожди!
Гэвин нагнал Коула и схватил за руку, когда тот переходил дорогу.
– Ты куда?
Макдона повернулся лицом к другу. Блэк застыл, увидев выражение его лица в свете уличного фонаря.
– Иисусе! Что случилось?
Коул стоял, покачиваясь, пытаясь расставить по местам части головоломки, взорвавшейся в его голове после этого звонка.
– Я собираюсь вернуться в мотель, зарядить телефон. Мне нужно позвонить сестре.
– Кто тебе звонил? Все в порядке?
Нет. Не в порядке. Его отец умирает.
«…вы купаетесь в жалости к самому себе… напиваетесь до бесчувствия каждый вечер, но это не вернет вам вашу семью. Вы не из тех, кто выживает. Вам это известно? Вы ни хрена не знаете о выживании…»
Кем была эта женщина и почему она судит о нем? Что она знает о выживании? Или о семье, которую он потерял?