Страница 6 из 12
Вторая девушка полетела на зов. И тоже исчезла за поворотом. Но уже через секунду зазвенели голоса.
– Упирается дрянь, – сказала Фаина.
– Вот пакость, – подхватила Карина.
Потом в зоне видимости появилась живописная группа из трех медсестер.
– Отпустите меня, гадины, отдайте тапки, мне их подарил любимый человек, – голосила Елизавета, которую две другие девушки тащили за руки.
– Врешь много, – фыркнула Фаина, – то сама купила, бездну баблосиков потратила, то это презент, оказывается!
– Приобрела сама, а он денег дал, – пояснила девица, тормозя ногами. – Остановитесь. Мне плохо! Голова кружится, тошнит! Вы меня до смерти доведете. Я заболела! Будьте милосердны!
– Слушай, – разозлилась Карина, – у нас эксперимент идет, работать надо. А ты мешаешь. Зная твои обстоятельства, мы охрану не вызвали, по-человечески к тебе отнеслись. Если сейчас не свалишь, позовем парней. Прощайся тогда со службой в медцентре навсегда.
– Тапки верните, – простонала Лиза.
Фаина пинком распахнула дверь, медсестры вытолкнули возмутительницу спокойствия за пределы отделения.
– Фу, – выдохнула Карина. – Как она вошла?
– Да фиг его знает, – тяжело дыша, ответила Фаина, – сижу, журнал заполняю. Опаньки! Стоит, красота неописуемая, у стойки!
– Может, отдать ей чертовы шлепки? – вздохнула Карина. – У Лизки и правда денег нет.
– А кто виноват? – взвилась Фаина. – Эмилия ее еще пожалела. Не выперла на улицу. В медцентр перевела. А следовало лентяйку и сплетницу сунуть в помойку головой. С финансами у нее проблема? Ой, сейчас зарыдаю. Кто Лизке велел не пойми с кем спать, а потом от него еще и рожать?
Карина издала протяжный вздох:
– Она сказала, что влюбилась в мужика. Тот был намного ее старше, женат, обещал развестись, расписаться со Снеговой…
– Еще остались те, кто в это верит? – рассмеялась Фаина. – Ну так они редкостные дуры. Нормальные бабы давно усекли: не замай чужое, самой потом хуже будет. И никогда мужик законный брак не разобьет, он просто с очередной кретинкой переспать хочет. Ты Лизку зря жалеешь…
И тут у меня в носу зачесалось, я потерла переносицу, но все равно чихнула, громко, со вкусом, так и не успев прикрыть рот ладонью. Медсестры вмиг замолчали. Я опрометью кинулась в ванную, через секунду из палаты раздался голос:
– Танечка, вы не простудились?
Я замотала на голове полотенце и высунулась из санузла.
– Так громко получилось, что вы на посту услышали?
– Да, – улыбнулась одна из девушек, – я испугалась, вдруг вы насморк подцепили.
– Нет, – затараторила я, – мыло очень душистое, запах нос защекотал…
– Слава богу, – обрадовалась медсестра, – но давайте для моего спокойствия градусник поставим. Кушать хотите? Завтрак через полчаса. Могу вам кофейку сварить.
Я похлопала себя ладонями по бокам.
– Мне не вредно полгода на диете посидеть. Толстая я очень.
Фаина махнула рукой:
– Неправда. Комплексы у вас расцвели, которые злые люди в детстве посеяли. Кто-то маленькой Танюше в уши жужжал: «Жирная корова, жри меньше, должно помочь».
Я опустила глаза.
– Ага! Я угадала, – обрадовалась девушка, – одноклассница вас тиранила? У нас в школе была одна вредина, маленькая крыса, вечно всех шпыняла. Вот меня гадюка третировала за прическу.
Фая сняла косынку и стянула с «хвоста» резинку.
– Видите?
– У вас роскошные волосы, – восхитилась я. – Вьются. Цвет потрясающий, как у дорогого горького шоколада.
Фаина снова сделала «хвост» и повязала косынку.
– Девчонка всем наговорила, что мой отец негр, поэтому я его не знаю. Сколько я из-за нее слез пролила! Море. И ведь ее нельзя было упрекнуть во вранье! Одно не понятно, кто правду крысе рассказал, что Вяземская ни биологического отца, ни мать никогда не видела, имен их не слышала. У меня смуглый цвет кожи, карие глаза, темные вьющиеся волосы. Может, я и впрямь мулатка или креолка, квартеронка?
– Дети от смешанных браков всегда очень красивы, – заметила я, – и вы тому доказательство.
Фаина опустила глаза:
– Ой! Это неправда. Но спасибо за комплимент. Лет до двадцати я считала себя уродиной, дворняжкой… И это несмотря на то, что меня удочерили, обожали, хвалили. Но в школе была мелкая дрянь, и она на меня сильно повлияла. Я не помню интерната, хотя провела там начало жизни. А вот школу не могу выкинуть из памяти. Детские комплексы трудно изгнать. Но я со своим справилась. И вам лучше забыть про лишний вес. Давайте градусничек. Тридцать пять и девять. Не волнуйтесь. С вашим анамнезом такая температура естественна.
В дверь постучали, раздался голос Карины.
– Танечка, завтрак можно подавать?
– О-о-о! Сегодня пораньше, – обрадовалась Фаина, – кушайте на здоровье. Надо все-все съесть. Без остатка. И вот таблетка. Позавтракайте и примите. Только после еды, а то желудок заболит.
Карина с Фаей ушли, я взяла розетку с пилюлей и уронила ее себе на грудь. Следующие минут пять я искала лекарство, но так и не нашла его. Решив не переживать из-за пропавшей таблетки, я собралась с аппетитом позавтракать.
Глава 6
– Эй! Тебя как зовут? – прошептали из окна.
Я уронила на кровать нож, которым намазывала масло на кусок очень вкусного, возможно, домашнего хлеба.
– Выгляни в окно, – попросила женщина, ее голос показался мне знакомым.
Я последовала совету и увидела медсестру.
– Привет, – прошептала та, – Елизавета! Господи! Боже!
На секунду мне стало обидно. Я такая толстая, что молодая женщина, чье лицо почему-то кажется мне знакомым, затряслась от ужаса.
– Мое имя не Елизавета, а Таня, – возразила я. – Вы испугались, увидев меня? Я такая страшная? Жирная корова?
– Елизавета это я, – объяснила медсестра. – Никого я не боюсь, просто у меня присказка такая, постоянно ни к селу ни к городу твержу: «Господи! Боже!» Ночью тебе дрянь снится? Память потеряла? Так?
– А что? – задала я свой вопрос.
– Если поможешь мне, объясню, как от твоих чудовищ избавиться, – зашептала Лиза, – тебя тогда отсюда выпрут домой как неподходящую.
– Для чего? – удивилась я.
– Потом объясню, – отмахнулась Лиза. – Ты ничего не помнишь, на голову словно ватный матрас накинули, ноги слабые. Верно?
– Да, – подтвердила я, – но, говорят, после комы это вполне нормально.
– Предлагаю бартерную сделку, – совсем понизила голос Елизавета, – через минут сорок Файка и Каринка свалят на летучку. Отделение они запрут, чтобы ты не удрапала.
Я сказала:
– Тот, кто лежит на первом этаже, в любое время дня и ночи в окно выскочить может.
– Ага, – хихикнула Лиза, – и куда ты денешься? На воротах охрана, забор до неба, гладкий, как обсосанный леденец. Назад идти придется. Так-то. Медсестры всегда парой на головомойку бегают, завтрак разнесут, наркоту раздадут. Все объясню, расскажу, что сделать надо, чтобы память вернулась. Но только если ты выполнишь мою просьбу.
– Какую? – предусмотрительно уточнила я, рассматривая через распахнутое окно симпатичную девушку.
На лице Лизы сияли огромные небесно-голубые глаза, у нее был крупный рот, красивые зубы. Одета она была в синий халат, или это платье? Нижняя часть фигуры девушки была скрыта. Зато я отлично разглядела огромный медальон на ее шее: круглый, размером с дно стандартной кружки. На нем был выдавлен белый ангел с розовыми крыльями, в руках перед собой он держал православный крест во весь свой рост. Я уставилась на украшение. Почему оно мне кажется знакомым?
– Сделаешь? – поинтересовалась Елизавета. – Чего молчишь?
– Разве можно что-то обещать, не зная, о чем идет речь? – спросила я.
– Ерундень. Мои тапочки. Я забыла их в лаборатории. Понимаешь, мне велели по делам сходить, я рабочую обувь сняла, надела уличную и ушла. А когда вернулась, узнала, что меня отправили работать в другой корпус. Сюда я не вернулась. И что? Они мне туфли не отдают. Когда Файка и Каринка, две змеи, уползут, пройди по коридору до последней двери, на ней увидишь табличку: «Посторонним вход воспрещен, своим тоже не стоит часто сюда ходить».