Чего желает джентльмен

Миссис Уолтерс скривила губы.

– Одна француженка. Тщеславная, точно Люцифер. Ничем ей было не угодить. Я была очень рада, когда она наконец съехала!

Ханна кивнула. К чему было уточнять? Правды и так хоть отбавляй. Дэвид ей лгал и крутил ею, точно куклой. Она прижала ладони к горячим щекам. Как она была глупа! Как могла угодить в ловушку?

– Мадам, право же, не надо убиваться. Его светлость – ворчун, каких поискать, и грубоват, но человек справедливый. И очень предан своему семейству! – Круглое лицо миссис Уолтерс исполнилось сочувствия.

Ханна была на грани истерики. Хотелось запустить в стену чем-нибудь тяжелым. Бросить в лицо Дэвиду все грубые слова, которые она только знала. Хотелось кричать и рыдать от унижения и отчаяния. Но поверх кухаркиного плеча она встретила взгляд огромных карих глаз дочери, и ярость пришлось смирить.

– Благодарю вас, миссис Уолтерс.

Женщина просияла.

– А уж как я рада была познакомиться с вами, прямо как на именинах! – шепнула она. – Разумная женщина – то, что нужно любому повесе. Выше голову, дорогая. Лорд Дэвид зря уехал, бросив вас на растерзание герцогу. Но он все устроит, когда вернется.

Ханна вновь была вынуждена улыбнуться. Миссис Уолтерс погладила ее руку и поспешила вернуться к своей стряпне.

Оставив Молли на кухне, Ханна отправилась наверх, в спальню. Захлопнула за собой дверь и закрыла лицо руками. Что ей теперь делать? Как жестоко обманул ее Дэвид! Но как могла она поверить столичному повесе? Слишком хорошо все складывалось, чтобы быть правдой. Красивый и богатый джентльмен ворвался в ее жизнь, чтобы спасти от нищеты, и увез в свой роскошный особняк?! Нужно было думать головой!

Но зачем? Зачем понадобился Дэвиду этот обман? Какой у него интерес? Она не легла к нему в постель, не принесла богатого приданого… Ханна пыталась сдержать слезы. Единственное, чего он добился, так это перевернул ее жизнь вверх дном. И насолил брату, догадалась она. Должно быть, на то и был расчет с самого начала.

Ханна вытерла слезы. Придется возвращаться домой – ничего другого ей не остается. Она умеет неплохо шить и готовить. Может, повезет найти работу и снять комнатку? Затем скажет родным, что Дэвид умер. Нет, в приступе злобы решила Ханна, не умер, а погиб жестокой насильственной смертью. Ей не составит большого труда живописать его ужасную кончину.

Она подошла к шкафу и стала поспешно доставать свои вещи. Чем скорее они с Молли уедут из Лондона, тем лучше.

Эксетер швырнул приходскую книгу на сиденье кареты. Жаль, что это не голова его беспутного братца! Однако шутка обойдется Дэвиду очень дорого. Увидев его, эта женщина буквально остолбенела. Да, она не попалась на наживку, когда он предложил уплатить по счетам, но еще может опомниться. Он не пойдет у нее на поводу. Надо, чтобы она поскорее убралась из Лондона.

Маркус извлек из кармана сложенный листок – записку, которую оставил ему Дэвид. Заносчивый тон брата привел его в ярость. И все же в глубине души он надеялся – искренне надеялся, – что это шутка. А потом Маркус увидел эту женщину в Холи-Лейн-хаус… Развернув листок, он подошел к окну.

«Дражайший братец, – писал Дэвид. – Тысяча благодарностей за то, что напомнил о моих грехах столь многочисленных. Ты пробудил во мне чувство ответственности, и в будущем я постараюсь стать достойным членом нашей семьи. Кстати, поскольку мы братья и всегда должны заботиться друг о друге, я решил исправить одно твое упущение. До сих пор ты пренебрегал обязанностью обзавестись герцогиней – и вот я нашел ее для тебя! За подробностями обратись к викарию в Мидлборо. Рассчитываю на твою горячую благодарность, когда вернусь в Лондон. Навеки твой Д.Р.».

Письмо отправилось вслед за книгой. Изнурительная скачка в Мидлборо и обратно – его глаза щипало от недосыпа. Только злость помогала Маркусу держаться на ногах. Злость на викария, который тряс его руку и расспрашивал о новобрачной. Злость на эту женщину, которая велела ему убираться из собственного дома. Бешеная злость на брата, который сыграл с ним такую шутку.

Давно уже Маркусу не приходилось искренне сожалеть о том, что у него есть брат-близнец. Прежние розыгрыши Дэвида были поскромнее: то натравит на Маркуса своих кредиторов, то – как тогда в Оксфорде – назовется его именем, чтобы избежать отчисления. Тогда Маркус пообещал перерезать брату глотку, если тот попробует еще раз выкинуть что-нибудь подобное. И Дэвид был благоразумен. Но вот, пожалуйста!

Мог бы, по крайней мере, оказать любезность и выбрать совершенно неприличную особу, которая бы точно знала, где ее место, и была бы рада вернуться туда с его отступными. Но Дэвид отыскал женщину с манерами и внешностью истинной герцогини: выше среднего роста, с блестящими черными локонами, ясными синими глазами и сочными губами, которые в других обстоятельствах Маркус наверняка нашел бы привлекательными. Но как бы то ни было, теперь он должен отделаться от нее и вычеркнуть запись из книги прежде, чем кто-нибудь ее увидит.

Экипаж остановился перед особняком Эксетеров – лакей поспешил распахнуть дверцу. Маркус выбрался из кареты, захватив с собой и книгу, и письмо. В дверях его с поклоном встретил дворецкий. Один лакей подхватил сброшенные перчатки, второй стоял наготове, чтобы принять шляпу. Слуги действовали умело – Маркус выдрессировал их согласно собственным предпочтениям. Однако дворецкий нарушил протокол и деликатно кашлянул.

– Ваша светлость, здесь леди Уиллоуби.

Стоя у подножия лестницы, Эксетер обернулся и посмотрел на дворецкого, который ждал, склонив голову.

– Ей сказали, что я дома?

– Нет, ваша светлость. Она заявила, что будет вас дожидаться. – Дворецкий склонил голову ниже. – Я скажу ей, что вас не будет до вечера.

Кивнув, Маркус повернулся, чтобы идти. Дворецкий знал: хозяин не любит, чтобы в момент возвращения домой его дожидались посетители. Герцог был уже в середине огромного холла, когда дверь гостиной с грохотом распахнулась.

– Как вы смеете?! – драматическим тоном заявила Сюзанна, леди Уиллоуби.

Маркус остановился, смерив женщину холодным взглядом. Господи, как же он ненавидел подобные сцены! Сюзанна пересекла холл царственным неспешным шагом, узкие юбки льнули к ногам, не скрывая их очертаний. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки и, замахнувшись, влепила ему пощечину.

– Как смеете вы так поступать со мной?! – прошипела она. – Лживый, самонадеянный, хитрый негодяй!

Какое счастье, что он ничего ей не обещал. Маркус не стал опровергать обвинения. Получалось, леди сама давала ему предлог, чтобы от нее избавиться.

– В таком случае, доброго дня, мадам, – холодно сказал он и отвернулся.

– Эксетер! Подождите! – вопила Сюзанна, набрасываясь на него. – Как вы могли?! После того что было между нами, я узнаю такое! Вы унизили меня в глазах общества! – Она уткнулась лицом ему в плечо и зарыдала. Ее руки сжимали его запястья, точно железные обручи.

– И вы решили назло устроить сцену в присутствии моих слуг? Не понимаю, каким образом это может исправить положение. – Он начал догадываться, что именно она узнала, и теперь хотел понять – откуда?

Сюзанна отстранилась. Ее грудь вздымалась и опускалась.

– Это было напечатано в «Таймс», – продолжала она тем же трагическим тоном. – И теперь всем понятно, что мне не быть герцогиней. Как, по-вашему, мне пережить подобное унижение?

– Я даже не догадывался, что вы собирались стать моей герцогиней, – оборвал ее Маркус. – И мне интересно, как об этом узнал весь Лондон? – Она отшатнулась, в ее взгляде промелькнул страх. – Наверное, вы опрометчиво поспешили сообщить друзьям о своих надеждах, но я не стану приносить извинения, потому что ничего вам не обещал.

– От вас несет холодом, – прошипела леди Уиллоуби. – Все говорят, что в ваших жилах – лед. Я спала с вами лишь потому, что вы Эксетер!

– А я спал с вами лишь потому, что вы затащили меня в свою постель. – Он был невозмутим. – Доброго дня.