На линии огня

– Ох и сильна машина! Красоты необыкновенной…

– Приличная посудина, – одобрительно прогудел капитан третьего ранга Исаков, которому понравилась похвала кораблю.

«Стремительный» действительно был не только самым быстроходным в соединении, но обладал к тому же изрядной огневой мощью. Один залп мог «перепахать» несколько гектаров земли. Бардин сам видел на учебных стрельбах, какие площади накрывают ПСКР своим огнем.

– Вам, наверное, тесно на реке? – спросил Михаил. – Такому гиганту океанский размах требуется.

– В море, конечно, ходить сподручнее, но начальству виднее. Оно решило, и разговор окончен…

Михаил знал: «Стремительный» только недавно был передан в создаваемую заново Амурскую флотилию. Многие «морские волки» были недовольны переводом, считали себя обиженными. Курица, дескать, не птица, речник – не моряк.

Исаков стоял, глядя вперед, насупленный, даже мрачный. Продубленное ветрами лицо походило на иссушенную солнцем растрескавшуюся землю. Рыжеватые усы недовольно топорщились. Командир был, конечно, недоволен новым назначением.

Место службы не выбирают. Льготные местечки легко и просто достаются генеральским сынкам, ежели те того пожелают. Бардин мог спрятаться за спину тестя, но не воспользовался этим шансом. Вообще-то быть альтруистом в наше время глупо. Михаил тоже предпочел бы службу в большом городе. Приятно пользоваться благами цивилизации, а не бегать «до ветру» ночью на косогор. Только ведь надо и совесть иметь. Почему вместо тебя ехать в тмутаракань должен кто-то другой?..

Но не только моральные соображения определяли линию поведения. Михаил был не лишен тщеславия. Если хочешь чего-то достичь и не намерен лизать пятки начальству (есть и такой способ продвижения наверх), изволь на собственной шкуре испытать тяготы службы. Сумеешь лично пройти все ступеньки должностной лестницы – станешь в конце концов настоящим военачальником.

В тридцать с небольшим он уже кое-чего достиг и не намерен изменять своим принципам. Михаил Бардин никогда не выбирал место службы. Это он и сообщил Исакову. И пояснил, насколько сложна обстановка на данном участке границы. Китайские браконьеры без зазрения совести грабят рыбные богатства страны. Сотнями джонок лезут в наши воды, вылавливают самые ценные породы лососевых и осетровых рыб. Создание Амурской флотилии – не чья-то блажь, а веление времени.

– Не агитируй, я все давно понял, – согласился Исаков, но в голосе его не было твердости.

– Конечно, на Курилах служить легче, – с иронией заметил Бардин. – Есть где кораблю развернуться. К тому же двойная выслуга и двойной оклад.

Он рассчитывал раздразнить Исакова, но тот рассмеялся и сказал:

– Вы правы в главном, Михаил. Здесь действительно служить труднее.

– Почему? – удивился Бардин. – В море цунами и штормы, подводные рифы. Земли не видно, ориентироваться трудно. А тут вот они – оба берега на виду.

– Зато в море под тобой глубина, – ухмыльнулся Исаков. – Коли знаешь лоцию, изучил район патрулирования – волноваться нечего. Можешь спокойно доверять предутреннюю вахту помощнику и идти спать. – Капитан постучал пальцем по стеклу компаса, как бы проверяя, не сбилась ли стрелка, и продолжал: – А на реке, управляя такой махиной, как наша… Фарватер узкий, довольно часто меняется. Отмелей полно, глубины мизерные. Чуть недогляд – быть беде. Ночную вахту уже никому не передоверишь.

Бардин слушал командира корабля с изрядной долей недоверия. Представления о морской службе были до сих пор иные. Исаков, с которым они познакомились пару месяцев назад на окружном совещании, производил впечатление человека прямого, открытого. На вопрос, не собирается ли учиться дальше, бесхитростно заявил: «Я своего потолка достиг. Командовать кораблем полученных знаний хватает. Опыт колоссальный… Мне почти сорок, выслуга – двадцать семь. Какая учеба, когда на пенсию пора!..» Сам Михаил так откровенно высказываться никогда не стал бы. Человека это не украшает, лишь свидетельствует о простоте души.

На берега и реку опускался вечер. Вызолотив небо на западе, багряный закат, дрожа, догорал над далекими сопками. Зеленая тайга, сплошняком стоящая по обе стороны Амура, потемнела. Очертания берегов утратили четкость. Река, сблизив их, как бы сузилась. За каждым поворотом мог оказаться перекат с намытой недавно мелью. Тут уж действительно смотри в оба.

Вслед за командиром Михаил спустился с мостика в рубку и сразу ощутил напряженность царящей здесь атмосферы. Рулевой, руки которого цепко держали штурвал, был хмур и сосредоточен. Сидевший у локатора вахтенный матрос безотрывно следил за быстро вращающейся разверткой. Из штурманской выглянул молоденький старлей с такими же, как у командира, усиками.

– Может, сбавим ход, товарищ капитан третьего ранга? – спросил озабоченно.

– Видишь какое-нибудь препятствие?

– Никак нет.

– Отчего встревожился? На всякий случай? – Вопрос прозвучал насмешливо, заставив молодого офицера покраснеть.

Старлей скрылся в штурманской, а Бардин тихо, чтобы никто не услышал, в свою очередь, спросил:

– Вам не показалось, что он прав, Сергей Михайлович?

– Нет, – улыбнулся Исаков. – Штурман перестраховывается по неопытности. Амур на данном отрезке не так капризен, как в верховьях. Пока можно, будем держать скорость. На малом ходу когда ж мы до вашей Соколовки доберемся? Я сам, как вы понимаете, не лихач… Слыхал, кок сигнал подает? Пока обстоятельства позволяют, пошли в кают-компанию. Стол, думаю, накрыт…

После ужина они сгоняли пару партий в шахматы. Исаков оказался довольно сильным противником. Перворазрядник Бардин выиграл у него с трудом. Потом, накинув бушлаты, оба опять поднялись на мостик. Над Амуром уже стояла ночь. Недавно народившийся месяц протянул по реке узкую серебристую дорожку, едва мерцавшую во мраке. Тьма на берегах сгустилась настолько, что границы суши даже не угадывались. Чернеющая за кормой вода походила на отработанное машинное масло.

Исаков молчал. Михаил – тоже. Он думал о своем. Вспомнилась во всех деталях встреча с Леденцом. Конечно, Бардин безмерно счастлив, что друг оказался жив. Но к радости примешивалось недоумение. Почему Костя только и делал, что жаловался на несчастную долю инвалида, но ни словом не обмолвился, где и как добывает средства для явно обеспеченной жизни?.. И почему Костя не дал другу свой адрес? Сам-то он узнал: Бардин – начальник Соколовского отряда. При желании он всегда сможет его найти. Но ведь нужна и обратная связь? Вдруг откроется неожиданная перспектива с выгодной работой. Правда, показалось: особой заинтересованности старый друг не обнаружил…

– Командир! – крикнул снизу штурман. – Слева по носу цель!

Исаков мгновенно скатился по трапу, предоставив гостю возможность осторожно последовать за ним. Склонившись над локатором, капитан третьего ранга увидел цель, неподвижно замершую на середине реки, и другую, уходившую к китайскому берегу.

– А, черт! – выругался он. – Эту уже не догнать!

– Помогите понять, в чем дело, командир, – попросил Бардин. Всю жизнь он прослужил на сухопутье, с моряками столкнулся в самое последнее время. Вмерзшие в лед на его участке корабли зиму простояли у пирса и только теперь начали выходить на границу.

– Ситуация рядовая, проще пареной репы, – серьезно ответил Исаков. – Это, – он ткнул в движущуюся на экране локатора точку, – наверняка китайская джонка. Теперь она в своих водах, куда нам вторгаться нельзя. Другая цель, могу сказать безошибочно, – наше судно. Зачем они встречались с джонкой, надеюсь скоро узнать… Десять градусов левее по компасу! – скомандовал рулевому. – Так держать!

– Думаете, они встречались? – начал было Бардин.

– О чем тут думать? – перебил Исаков. – Идет обыкновенная мена по принципу: ты мне – я тебе. И все шито-крыто. Речники приловчились сплавлять китаёзам бензин, дизельное топливо, масла, цветной металл. А те им – радиоаппаратуру, серебряные изделия, разное шмотье. Обе стороны довольны, а государству – шиш. Мена ведь беспошлинная…