Сюртук

Федор остановился, слез из саней:

– Ты чего нервничаешь? Ничего не бойся. Я тебя в обиду не дам, – потрепал он ее по гриве.

Лошадь не поверила ему. Федор огляделся и тут же обнаружил причину ее необычного поведения. Два волка гнали по окраине леса молодого лося. В следующее мгновение они настигли жертву, и завязалась схватка. Поднялись клубы снега. Тут же стало ясно, что с первой попытки хищникам не удалось одолеть жертву.

Лось рванулся в лес. Волки бросились за ним. Послышался хрип, повизгивание. Федор вынул нож, и побежал помогать лосю.

Федор не испытывал ни малейшего страха перед волком. Еще в ранней юности отец объяснил ему, что все сюжеты, подобные Красной Шапочке, где существенную роль играет злой волк, пригодны только для сказок. В жизни же надо учитывать, что в волка заложен генетический страх перед человеком, поэтому он всегда старается избегать встреч с ним.

Позже назидания отца подтвердили охотники. А еще позже Федор неоднократно убеждался в этом сам. Охотой он никогда не увлекался, что-то в этом занятии ему претило. Однажды он убедился, что вообще не способен убить животное. Накануне какого-то праздника тетка Варвара попросила зарезать петуха. Поначалу Федор согласился, отловил птицу, взял топор и пошел на задний двор, где стоял пень, служивший плахой для таких дел. Но, подойдя к месту экзекуции, Федор остановился. Петуха отпустил, топор поставил на место и, явившись к тетке Варваре, чистосердечно признался:

– Я рожден, чтобы животных лечить, а вот забивать их – это другая профессия.

Варвара покачала головой:

– Да, Федор, я все больше убеждаюсь, что ты не от мира сего. Думаешь, я вечная? После меня как хозяйство-то вести собираешься?

Федор находился в том возрасте, когда о конце жизни размышляют как о чем-то иллюзорном, примеряя смерть на всех, кроме себя, поэтому особого значения стенаниям любимой тетушки он не придал, хотя нельзя сказать, чтобы сказанное не оставило следа в его памяти.

– Всему свое время, – буркнул он и пошел прочь.

Гоняться за волками – занятие бессмысленное. Пройдя несколько шагов по кровавому следу вглубь леса, Федор на мгновение остановился и изо всех сил грозно закричал. Видимо, могучий окрик достиг цели, потому что совсем близко от него впереди за деревьями метнулась запорошенная снегом волчья тень. Далее кровавый след петлял между тесно растущими молодыми деревьями. Федор продрался через густой заслон веток и, пройдя через белую пелену осыпающегося с них снега, очутился на поляне.

Прямо перед ним, упрямо упершись всеми четырьмя лапами в снег, стоял матерый волчище. Шкура у него была в нескольких местах порвана, из ран сочилась кровь и, пробившись через шерстяной покров, каплями спадала на белоснежный покров. В двух шагах за ним, лежа на снегу, зализывала раны волчица. При виде Федора волк ощерился и показал клыки.

– Ну что, будем ссориться или разойдемся по-хорошему? – поинтересовался Федор.

Мирный тон в первую очередь подействовал на волчицу, а затем и волк стал отходить в чащу.

Федор запихнул за пояс нож и оглядел поле боя. Больше всего его удивило количество сломанных веток. Он попробовал восстановить картину смертельной схватки. Видимо, волки нагнали лося на опушке леса и по всем правилам охоты накинулись на него сзади. Обезумев от боли и смертельного страха, животное рванулось в чащу. Проламывая могучим телом дорогу среди крепких сучьев, он сбросил обоих хищников на снег, нанеся им значительные травмы. Судя по изуродованной морде вожака, можно было подумать, что тот каким-то образом попал под мощный удар копыта.

Федор решил, что его окрик мог также сыграть какую-то роль в развязке драмы. Пройдя еще немного, он остановился.

«Волк и лось – обитатели леса, и вмешательство в их отношения человека может иметь только пагубное последствие, – вспомнил он сказанное однажды отцом. – Будь лось домашним животным, тогда человек должен был бы защитить его, а так…»

Федор уже готов был повернуть обратно, но какая-то сила продолжала его вести вперед. То, что он увидел, прошагав еще несколько метров, поразило.

На открывшейся небольшой поляне прямо перед ним на снегу в луже крови лежал не лось, а жеребенок необычной окраски. Он был черным, но природа изобразила на его груди белые пятна, которые выстроились в ряд.

«О! Ты как будто в сюртук одетый!», – подумал Федор.

Жеребенок был совсем молоденький. Он смотрел громадными глазами, окаймленными необыкновенно длинными ресницами, аккуратно загнутыми вверх, как у городских модниц.

Совсем юное, необыкновенной красоты существо прощалось с жизнью, не успев познать ее. И глаза смотрели на человека без всякой надежды и упрека. Федор почувствовал, как у него от волнения сдавило горло.

– Ну ты боец, – пришел в восторг Федор, подходя ближе. – Р аз ты за себя так биться можешь, значит, тебе на роду долго жить написано, – сказал он.

Федор взял жеребенка за задние ноги и поволок по мягкому снегу. Тот не сопротивлялся. Однако когда они были уже в нескольких метрах от накатанной дороги, Федор обнаружил, что ни саней, ни лошади на месте не было. Страх перед волками погнал ее в село. Тащить истекающее кровью животное волоком до села по дороге было невозможно.

Федор обернулся. У кромки леса чернели две знакомые волчьи фигуры. Оправившись от нанесенных ударов и зализав наскоро раны, хищники вернулись добивать жертву и теперь выжидали удобного момента.

– Что же мне с тобой делать?

Видимо, проникнув озабоченностью человека, жеребенок напрягся изо всех сил, встал на колени, затем поднялся на все четыре ноги, но сдвинуться с места не смог.

Федор воспользовался моментом, подлез под жеребенка, подставил свои могучие плечи и выпрямился вместе с тяжелой ношей. Затем повернулся в сторону волков и громко прокричал, подкрепляя выразительные слова не менее выразительными жестами:

– Вот вам, выкусите. Двое на одного! Не дам вам на растерзание младенца. И не ждите!

Жеребенок был молод, но тяжел. И все же он не казался Федору тяжелее бревен, которые приходилось перетаскивать при строительстве домов. Но то были бревна, их Федор поднимал на нужную высоту и тут же сбрасывал. А с животным надо было идти. И он, стиснув зубы, двинулся вперед.

Несмотря на мороз, голова покрылась испариной. Жеребенок лежал на плечах послушно, не шевелясь. А вот шапка при движении упала на снег. Федор не стал останавливаться. Без шапки даже было лучше. Испарина, схваченная холодом, тут же превращалась в кристаллы инея, которые приятно холодили голову. Пройдя примерно полверсты, Федор почувствовал, как с каждым шагом ноша стала прибавлять в весе.

Пройдя еще немного, неожиданно он услышал впереди звон колокольчиков, конский топот и веселый смех. Навстречу ему из-за поворота вырвались две празднично украшенные упряжки. Молодежь весело пела и громко балагурила. Увидев Федора с необычной ношей, они развеселились еще больше.

– Глянь, глянь, – раздались голоса, – мы на лошадях катаемся, а у Федора все наоборот – лошади на нем ездят.

Но на этом шутки прекратились. На селе отношения между людьми строятся не на положении человека, а на уважении к нему. Видимо, вид у Федора был невеселый, а, может, даже и устрашающий.

Сани остановились, из них легко выскочила местная красавица Груня и подбежала к Федору:

– Что случилось? – испуганно всплеснула руками розовощекая девица. – Да вы весь в крови, Федор Федорович. – Она посмотрела на жеребенка. – Кто это его так?

Федор еще тяжело дышал и лишь кивнул в сторону волков. Те, увидев скопление людей, неохотно ретировались с занятых позиций поближе к лесу.

– Чего стоите, как… – прервала наступившее молчание Груня, обращаясь к друзьям, – грузите животное, и Федору Федоровичу место уступите.

– А мы куда же? – робко поинтересовался один из ее ухажеров.

– Вы за его шапкой сбегайте. Где-то недалеко она, – распорядилась Груня. – Сейчас быстро отвезем Федора Федоровича, потом за вами вернемся.