Во имя любви

Пенелопу охватило чувство вины. В коридоре было значительно холоднее, чем у нее в комнате.

– Я думала, ты спустился вниз. Там же есть камин…

– И не меньше сотни людей, большинство из которых заражено вшами и лишь отдаленно знакомо с мылом и водой. – Поморщившись, Кэмден потянулся, а потом медленно поднялся на ноги.

Пенелопу же вновь охватило чувство вины. Кэм ничего не сказал, но она догадалась, что он остался здесь, чтобы ее охранять.

– У меня вшей нет, – сказала она, поплотнее запахивая на груди шаль. Несмотря на бархатный халат и старушечью ночную сорочку из фланели, Пенелопа, заглядывая Кэмдену в глаза, чувствовала себя обнаженной; она никак не могла забыть его пылавший страстью взгляд. «Господи, если так все будет до тех пор, пока мы не достигнем берегов Англии, то я попросту сойду с ума», – подумала она, невольно вздохнув.

– Пока нет, – сухо ответил Кэм. – Но до Генуи еще далеко, так что каждую ночь нам придется проводить в таком же заведении, как это.

Пенелопа снова вздохнула. Наверное, ей следовало выразиться яснее. Странно, ведь они с Кэмом всегда понимали друг друга с полуслова…

Стараясь не думать о том, что этот мужчина видел ее обнаженной, Пен проговорила:

– Ты можешь войти.

К ее удивлению, Кэм не спешил воспользоваться приглашением.

– Здесь безопаснее, – пробурчал он. Но в конце концов все же подошел к открытой двери.

Увидев на полу у порога осколки мыльницы, герцог едва заметно усмехнулся.

– Другой у меня нет, – со вздохом пробормотала Пенелопа.

– Зато у тебя имеется крепкая броня, – ответил Кэмден и на сей раз по-настоящему улыбнулся. Улыбнулся так, что в уголках его глаз появились очаровательные морщинки. Ох, как бы ей хотелось, чтобы его лицо не становилось еще красивее от такой улыбки. Как бы ей хотелось, чтобы ее сердце не было столь восприимчиво к его чарам.

– Броня? – переспросила она.

– Да, ты надежно укутана. С ног до головы. – Кэм взглянул на нее вопросительно. – Что заставило тебя передумать? Ведь всего час назад ты готова была меня убить.

Пенелопа густо покраснела.

– Я бы предпочла об этом забыть, – ответила она.

Морщинки у глаз Кэмдена стали еще заметнее.

– Что ж, охотно верю.

– Так ты зайдешь? – спросила Пенелопа. – Заходи быстрее. Мне холодно.

Скрестив руки на груди, Кэмден снова отошел к стене.

– Замерзла в таком наряде? – Он покачал головой. – Ни за что не поверю.

Пенелопа нахмурилась и взялась за ручку двери. «Пусть негодяй превратится в ледышку!» – подумала она.

– Подожди, – тихо произнес Кэм, и вновь шагнув к двери.

И сейчас, глядя ему в глаза, Пенелопа уже нисколько не сомневалась в обуревавшем его желании. Да, он действительно ее хотел, и в результате возникал вопрос, приводивший Пен в замешательство. «Что же мне теперь делать?» – спрашивала себя девушка, так как чувствовала, что ее все сильнее влечет к этому мужчине. В какой-то момент она решила поддаться порыву и сделать то, чего хотели они оба, но потом вспомнила свои страдания накануне отъезда из Англии, а также жуткую пустоту, навечно поселившуюся в ее душе. Ведь было совершенно очевидно: если Кэм сейчас овладеет ею, она уже никогда не освободится от похожего на агонию томления…

И, что еще хуже, Кэмден никогда себя не простит, если забудет о чести джентльмена и окажется в постели с подругой детства. Да и сама она вряд ли сможет простить себя, ибо на плечах Кэмдена лежало и без того тяжелое бремя и не следовало добавлять к нему звание «еще одного мерзавца Ротермера».

Ох, как же все запуталось!..

Пенелопу охватил жуткий страх, и она даже хотела оставить Кэмдена мерзнуть в коридоре, но потом все же сказала себе, что должна быть выше своего страха. По-прежнему не слишком доверяя себе, Пен вновь пригласила Кэмдена войти, и на этот раз он не стал возражать.

– Можешь спать на правой стороне, – сказала она, стаскивая с плеч шаль и бросая ее на стул. – Надеюсь, ты не храпишь.

На лице Кэмдена отразилось беспокойство.

– Ты хочешь, чтобы я спал в твоей постели? – спросил герцог.

Пен взглянула на него с раздражением.

– Простая любезность, милорд. Сегодня невероятно холодно.

– Ты настолько мне доверяешь?

Ох, да поможет ей Господь! Что ж, она действительно всегда ему доверяла. Начала доверять еще до того, как влюбилась в него. И ничто не могло поколебать этого доверия – даже его высокомерие и даже мысль о том, что он ее хотел.

– Конечно, доверяю. Или ты предпочитаешь спать на полу? Только тогда я смогу отдать тебе лишь одно одеяло.

Кэмден нахмурился и проворчал:

– Нам нужно поговорить.

Пенелопа перестала расправлять простыни, сбившиеся за то время, что она ворочалась, не в силах уснуть.

– Сейчас уже полночь, – заметила она со вздохом.

Кэмден выпрямился точно солдат на параде и решительно заявил:

– Но я должен сказать это сейчас, немедленно.

Охваченная тревожным предчувствием, Пенелопа опустилась на постель. Никто не произносит фразу «нам нужно поговорить», собираясь сказать что-то приятное.

– Звучит зловеще, ваша светлость, – пробормотала она.

– Пен, послушай меня…

– Лучше забыть о том, что сегодня случилось, – в страхе перебила девушка.

Кэм покачал головой и, шагнув к ней, тихо сказал:

– Но я не могу забыть. – Он немного помолчал. – Прости мою самонадеянность, но мне кажется, ты тоже не сможешь.

– Ты видел обнаженных женщин и прежде, Кэм.

– Мы путешествуем бок о бок…

– И это ужасно раздражает, – снова перебила Пенелопа.

Кэмден вскинул руку, призывая ее помолчать.

– Пен, случилось нечто неожиданное. Увидев тебя снова, я…

Он внезапно умолк, и Пенелопа взглянула на него с удивлением. При других обстоятельствах – то есть с другим мужчиной вместо Кэма – она могла бы подумать, что вот-вот услышит признание в любви. Но что же собирался сказать ей Кэмден? И почему он так смутился?..

– Это не может подождать до утра?

Герцог решительно покачал головой.

– Нет, не может. – Он пристально смотрел на Пенелопу, но она ничего не могла прочитать в его зеленых глазах. – Пен, да простит меня Господь… Я не ожидал, что когда-нибудь тебя возжелаю.

Словно росток, потянувшийся к солнцу, радость в душе Пенелопы пробудилась от сна. Но лишь до тех пор, пока холодный цинизм не заставил усомниться.

– Кажется, ты не слишком счастлив, – заметила она с усмешкой.

Кэмден поджал губы.

– Да, верно.

Пенелопа язвительно рассмеялась.

– Стало быть, это не прелюдия к очередному предложению?

Кэмден поморщился.

– У тебя были веские причины для отказа.

Так и есть. И эти причины не утратили своей актуальности.

– Тебе повезло, Кэм. Ты тогда избежал женитьбы.

– Я не настолько нелюбезен, чтобы согласиться с этим утверждением.

Губы девушки дрогнули, и она устремила взгляд на собственные колени, прикрытые подолом фланелевой сорочки. Странно, но более доверительного разговора у них не было за все то время, что они путешествовали вместе.

– Вы никогда не бываете нелюбезны, ваша светлость.

– Перестань язвить. Я пытаюсь сделать то, что будет лучше для нас обоих.

– Ты всегда так делаешь, – проворчала Пенелопа.

– Мы оказались в довольно затруднительной ситуации, – продолжал герцог. – Затруднительной, но не безвыходной.

Пенелопа снова усмехнулась.

– Рада это слышать.

– И я всегда старался поступать как джентльмен. – При этих словах Кэмден еще больше помрачнел.

«Ну конечно…» – со вздохом подумала Пенелопа. Она хотела отпустить еще одну колкость, но все же смолчала, не желая раздражать Кэмдена.

– Вот и хорошо, – кивнула она.

– Поэтому, Пен, мне придется себя сдерживать.

Сердце Пенелопы сдавило болью.

– Потому что я не гожусь тебе в жены? – Ожидание ответа было сродни ожиданию удара.

Кэмден покачал головой.

– Нет, потому что я ухаживаю за другой леди. – Он устремил взгляд на стену, словно украшавшее ее распятие представляло какой-то особый интерес. – По возвращении в Англию я женюсь на леди Марианне Ситон, дочери маркиза Бейлдона.