Краса непутёвая

– Дедушка! Это ты?

Прохожий, неважнецки одетый человек, в старой шапчонке и поношенном зимнем пальто, оглянулся. Подошёл к ней и спросил:

– Что, внучка?

– Извините, я обозналась. Просто так… получилось.

– Понятно. Я вот тоже прошу прощения… за беспокойство. Не найдётся ли у вас пять рублей?

Она расстегнула сумочку и вынула оттуда десятирублёвую бумажку, подала её старику. Тот взял деньги и, раскланявшись, пошёл восвояси. Явно, они нужны были ему не на хлеб, а на пиво. Совсем скоро её путь на Дальний Восток, к Тихому океану должен был продолжиться.

Ирина летела в большом самолёте «Ту-154» в далёкий и незнакомый город Хабаровск. Но ей предстояло добираться ещё дальше, на север, в глухие неизведанные места.

Большинство пассажиров дремало, по-возможности, уютно расположившись в своих креслах. Татану тоже клонило в сон, и она, облокотившись на спинку кресла, тоже решила поспать. Но её не дала этого сделать сидящая радом с ней пассажирка, девушка лет восемнадцати-девятнадцати, полнолицая блондинка. Она бесцеремонно толкнула её в бок:

– Не спи! Мне же скучно так сидеть. Давай, поболтаем!

– Это твоё дело. А если будешь тут своими окороками меня давить, то получишь, конкретно, в лоб.

– Классно!

– Что классно?

– В лоб сама можешь получить. Меня прикололо совсем другое. Ты такая, блин, красивая! Меня Люба звать. А тебя?

– Ирина. Я спать буду.

– Ты так всю жизнь проспишь, красотка. Надо жить!

– А что я делаю?

– Вижу, что ты ещё ни в одном глазу, когда все девочки твоего возраста отрываются по полной программе. Ты ещё не жила на белом свете. Это сразу заметно. Я вот лечу в Южную Корею. Танцевать там буду. Тебя не возьмут. А жаль! Тебе, конкретно, нет восемнадцати лет, да и семнадцати тоже. Я в этом уверена.

– Я знаю, как там… танцуют.

– Ну, и что я такими… танцами с тринадцати лет занимаюсь. Нормально! И понимаешь, получаю удовольствие и эмоциональную разгрузку. Снимаю стресс. Мама сказала, что с этим не надо тянуть, и секс полезен для здоровья. Кроме этого, ещё и заработать можно. Не всегда, правда. Подарки дарят, сувениры всякие. Я из Иркутска. Там у меня любовник… Ему за пятьдесят лет. Ничего старик, щедрый. Но уже мне надоел.

Молодая и очень болтливая, энергичная попутчица, явная прожигательница жизни смолоду, стала рассказывать о том, сколько у неё было сексуальных партнёров и какие они. «Ведь это же интересно!». Все разные. Она даже ведёт дневник о том, что у неё происходит в этом плане, и для прикола даёт его читать самым близким подругам, иногда и парням. А что особенного? Некоторые из них ещё толком-то в этом плане не тронулись, в полных непонятках и не в теме. Пусть учатся.

Тут же Люба рассказала и о том, как лишилась девственности. Практически, легла под первого попавшего. Для конспирации. Он старше её был раза в три, но это и неважно. Зато никто о нём и ничего не знает. Да и она сама, вряд ли, когда-нибудь вспомнит это прыщавое лицо и пьяные глаза. Говорят, что женщина всегда держит в памяти образ своего первого мужчину. Именно того, кто лишил её девственности.

– Замутки это,– засмеялась Любушка.– Я вот, например, только четвёртого своего мужика запомнила. Реактивный и большой. Такое, Ирочка, запоминается. Я даже за ним долго бегала, пока он мне полный отлуп не дал. Так что, врут всё бабы! Они не первого мужика помнят, а только того, кто им сделал… хорошо.

– А разве так бывает, Люба? – С грустью и удивлением спросила Ирина.– Ведь без любви нельзя с мужчиной сближаться.

– Много ты в жизни понимаешь, малолетка. Только так сейчас и бывает. Многие девочки до двадцати шести или даже семи лет находятся в активном творческом поиске. А потом… замуж выходят. Уже… подготовленные.

– Да, ну тебя! Страшно и не понятно всё это.

– Чего страшного? А презервативы на что? – Люба широко раскрыла глаза.– Ирка, но ты красивая, без базара. Так взяла бы тебя и задушила. Нет, не по злобе. Просто, от удовольствия.

– Мне всё равно, красавица я или нет. Мой дедушка Архип говорил, что главное быть здоровой и счастливой, и немного… умной.

– Оно правильно. Это так. Но только ты не ври! Никогда не вешай лапшу на уши старшим. Говорить неправду очень не хорошо. Тебе не всё равно. Просто ты ещё ничего не знаешь… Боишься. А стакан водки жахнешь или «пяточку» выкуришь, всё до фонаря будет.

Попутчица Иры ещё что-то долго и взахлёб рассказывала о своей интересной и, как казалось ей, необычной жизни. Но Татану уже почти её не слушала. Она погружалась в сон. И виделось ей, что летит она над заснеженной землёй, как птица. А внизу стоит её дед, держит в левой руке свою шапчонку, прижав её к груди, а правой машет ей снизу, с земли.

В Хабаровском аэропорту Ирину, конечно же, никто не встретил. Не было у неё, пригожей и красивой, даже нормальных знакомых на белом свете. Одна. Неприкаянна. Зато её попутчицу Любу встретили сразу трое смуглых парней. Не просто встретили, а каждый норовил принародно, как можно, ближе прижать эту юную и пышную даму к своему телу.

Люба игриво помахала рукой Ирине. Парни обратили внимание на Ирину. Трудно было не сделать этого. Один из них жестом пригласил Татану в свою компанию. Но девушка демонстративно отвернулась от них и сразу направилась к билетной кассе.

Можно сказать, произошло почти чудо. Вернее, стечение обстоятельств. Ирине удалось пересесть на нужный, как говорится, авиационный борт буквально через двадцать минут. Повезло. Но ей-то сейчас было без разницы, когда улетать в незнакомые края: через час или даже через сутки. Татану, по большому счёту, никуда не торопилась.

С борта самолёта «Ан-2» можно было увидеть, от горизонта до горизонта, только высокие горы, обросшие высокими соснами и кедрами. Сплошная необозримая тайга. Но если кто-то наивно считает, что это край нехоженых троп, то он заблуждается. Всё и везде на этой Земле уже прошёл Человек, из конца в конец. Всё ему ведомо, везде он побывал, даже там, где и не следовало ему находиться, совать свой нос.

Но все пути, даже самые тяжёлые, когда-нибудь, да кончаются. Наконец-то, Ирина прилетала в глухой таёжный посёлок золотодобытчиков Заметный, на прииск "Вербинский". Здесь находилось и управление основного предприятия. Но пошла она не в гостиницу, а в дом к Залихватову, тому самому, о котором рассказывал её покойный дед. Не просто так говорил, а самыми добрыми словами отзывался об этом человеке.

С замиранием сердца она стояла у калитки, за которой стоял добротный дом-пятистенка. Она, закусив губу, долго раздумывала и решала, как же поступить.

Мимо проходил мужчина лет тридцати-пяти сорока, в телогрейке, в шапке-вязанке. Он по-простецки ей сказал:

– Чего девушка стоишь у калитки? Гриша дома, я знаю. У них вон, всё, как у людей, звонок электрический имеется. Нажми кнопку и ты, считай, у цели.

– Спасибо! Я так и сделаю.

– Ни фига себе!

– Что-то не так?

– Всё так! Это я… выпал в осадок. До чего ж ты красивая! Обалдеть и не встать!

– Вы преувеличиваете…

– Ладно. Пусть я преувеличиваю… Но до чего ж ты, девушка, красивая. Пригожая просто!

Сказав это, мужик махнул рукой и пошёл своей дорогой. Ирина, наконец-то, осмелилась – нажала на кнопку звонка. За калиткой начала лениво лаять собака, скрипнула дверь. Послышались шаги – и калитка открылась. Перед Ириной предстал седовласый, в возрасте, но очень крепкий мужик. Он был в синих трикотажных штанах и в клетчатой рубашке. Хозяин дома сказал:

– Вам кого, девушка?

– Вас мне надо, Григорий Кузьмич. Понимаете, так всё быстро и сразу не объяснишь…

– А ничего тут объяснять не надо. Проходите в дом. Чаю выпьем. Там всё нам и расскажете. Сядем рядком и поговорим ладком.

Он взял из рук Ирины чемодан. Сам пошёл вперёд, чтобы не дать возможность своей не такой уж и злобной псине отыграться на юной незнакомке. Залихватов крикнул молодой лайке, суке, точнее, громко и не возражающим тоном: