Легенды Атлантиды

Солнце уже зашло, смеркалось. Огромные камни таинственно отбрасывали вокруг огромные тени. Жрец снова вспомнил о своем видении, и опять почувствовал внутри себя неприятное состояние тоски и неизбежности чего-то ужасного. Вот эти камни: они стояли здесь многие тысячелетия, и вдруг исчезнут в одночасье. Исчезнет их привычных мир, дом, их прекрасный город, вся эта прекрасная природа. Он гнал от себя эти мысли, не хотелось верить, что что-нибудь ужасное может с ними случиться. «О боги, защитите нас, пусть минует нашу землю эта печальная участь» – мысленно просил он.

Инантру разбудил слугу и попросил его развести очаг и вскипятить воду, чтобы заварить чай из трав. Нужно было ложиться спать, а на следующий день поутру возвращаться домой.

Глава 4

В семье Инантру Синди все шло своим чередом. Жрец исполнял свои ежедневные обязанности, регистрировал новорожденных и представлял их богам, провожал в последний путь усопших, молился за больных и лечил их настойками из трав, облегчая их страдания. В его храм приходили в основном простые люди, ремесленники, торговцы, чиновники и блюстители порядка, проживающие в этой части города.

Между тем в его доме подрастали дети, и Меринда посвящала им почти все свое время. Кроме этого, они помогала супругу в школе при храме, проводя занятия для девочек – обучая их рукоделию, приготовлению пищи, а также посвящая в особенности женской природы, учила, как сохранить здоровье, как быть привлекательной для мужа, хорошей женой и матерью. Традиционные семейные ценности были превыше всего для Инантру и его супруги, и богиня Луны, которой он служил, считалась покровительницей семейного очага и женского здоровья. Подрастали дети, и Меринда уже ждала пятого ребенка, оправившись после смерти их четвертого сына. В доме всегда было шумно и весело, здесь собирались многочисленные родственники (в семье родителей Инантру было двенадцать детей), поэтому у него было много племянников, и у некоторых из них уже подрастали собственные дети. Меринда с помощью слуг и старших детей вела огромное хозяйство, следила за садом и огородом, готовила обеды для всей семьи и гостей, занималась рукоделием. У них был даже свой корраль – скотный двор, где они держали овец, коз, лошадей, там же бродили куры и утки. В доме жили несколько кошек и собак, всеобщих любимцев, но Меринда не разрешала пускать их в помещение, и дети с удовольствием резвились с ними в саду.

В их доме часто отмечались праздники – самой любимым событием была встреча Нового года, который приходился на день весеннего равноденствия. К этому событию готовились заранее. Шились праздничные одежды, украшался дом, дети и взрослые готовили праздничные представления – разучивали песни и танцы, ставили спектакли. И конечно, готовилось огромное количество изысканных блюд, и сладостей – на радость детям.

Кроме празднования Нового года, отмечались и дни рождения, день поклонения богине Луны, начало и завершение посевных работ, инициация, совершеннолетие детей и другие праздники.

Эскандерия подрастала среди всеобщей любви и радости, обожала праздники, на которых она с удовольствием пела и плясала. Инантру очень любил свою дочь, учил с ней песни и поэмы, привлекал ее к участию в своих церемониях. Она была очень хорошенькой худенькой девочкой, с темно-каштановыми волосами и огромными темными миндалевидными глазами, которые она унаследовала от своего отца, – черты древних лемурийцев. Меринда, напротив, была белокурой и светловолосой. Старшая дочь Дениза походила на нее, и с удовольствием занималась рукоделием под руководством матери. Их второй сын Ишванду проявлял прекрасные способности к живописи, и Инантру уже думал отправить его в столицу учиться у лучших мастеров.

Эскандерии уже было почти пять лет, и она проводила все свое время, играя с друзьями и кузинами в саду или в свои игрушки. Иногда ей нравилось уединяться в своей комнате, где она сооружала одной ей понятные миры из своих многочисленных игрушек – кубиков, кукол, зверушек, цветов и камешков. Она могла сидеть так часами, и даже на обед ее невозможно было оторвать. Но потом она возвращалась к своим маленьким друзьям, носилась с ними по саду, хохотала, пела и развлекала всех придуманными ею же историями.

Особенно теплые отношения сложились у нее с троюродным братом Таминглом, который был старше ее почти на три года, и уже посещал школу. Это был необычный мальчик. Он был необычайно красив и изящен. Его густые темные волосы, синие глаза и какой-то особый взгляд поражали всех, кто его встречал. Мальчик был не по годам рассудителен и умен, и казался пришельцем из какого-то другого мира. Тамингл обладал необычайной внутренней силой, какой-то особой харизмой и добротой, и все, кто находился рядом с ним, чувствовали защиту, уверенность и душевный подъем.

В свои семь лет он уже играл на флейте и кифаре, сочинял стихи и песни, прекрасно рисовал. Эскандерия в его присутствии особенно оживлялась. Он учил и ее играть на кифаре, они вместе разучивали песни, часами разговаривали и играли. Они были близки по духу и по способностям, и их общение было праздником для обоих. Инантру уже думал, что вскоре их можно будет обручить – поскольку они были дальними родственниками, это не грозило кровосмешением – и они, когда вырастут, будут прекрасной парой.

Однажды теплым весенним днем Инантру отправился с детьми на городскую площадь, где проводился конкурс музыкантов. Ему нравилось время от времени отрываться от своих повседневных обязанностей, и, одевшись, как обычный горожанин, погулять с детьми среди других таких же отцов и матерей со своими малышами.

На площади под раскидистыми деревьями были установлены подмостки, а напротив них на склоне, который амфитеатром спускался к сцене, были расставлены скамьи для зрителей. Инантру купил сладости для детей у уличных торговцев, и они заняли свободные места.

Зрители бурно реагировали на выступления своих любимых артистов, а также тепло приветствовали заезжих гостей. Эскандерия подпевала и весело хлопала в ладоши вместе с публикой. Инантру вспомнил о ее музыкальных занятиях с Таминглом, а также вспомнил вдруг о предсказании старого астролога, и подумал, что нужно сдерживать определенные желания своей дочери, чтобы они не превратились в страсти и не принесли ей вреда.

Между тем на сцену поднялись музыканты, прибывшие из дальних земель. Они были одеты в необычные одежды – расшитые бисером кожаные рубашки и брюки. У них были длинные волосы, черные как смоль – в отличие от местных жителей, которые, в своем большинстве были светловолосые, с серыми и голубыми глазами. Длинные прямые волосы музыкантов были перехвачены поперек лба расшитыми бисером полосками, на руках у них были такие же кожаные браслеты.

У них было множество разнообразных флейт, необычных барабанов и еще какие-то необычные инструменты, состоящие из множества связанных вместе тростниковых трубочек.

Когда они заиграли, на площади воцарилась тишина. Это была необычная музыка, совсем непохожая на ту, которую играли местные артисты. Звуки, издаваемые их флейтами и барабанами, казалось, брали за душу, пробуждая какие-то скрытые потаенные струны души. Словно сами боги спустились с небес со своими небесными арфами. После проигрыша музыканты запели необычными гортанными голосами, на незнакомом языке, раскладывая мелодию на голоса. Публика замерла, словно завороженная дивными звуками.

Эскандерия тоже казалось потрясенной. Они буквально впилась в музыкантов своими огромными глазами, словно заколдованная, слушая их волшебное пение. Когда песня закончилась, публика разразилась шквалом аплодисментов, прося спеть еще и еще. Они пели и играли, и зрители не хотели их отпускать.

Эскандерия никак не могла прийти в себя, в то время как старшие дети казались более спокойными.

Когда они возвращались домой, Эскандерия спросила у отца:

– Папа, что это за люди, откуда они приехали? Я никогда их раньше не видела.

Жрец увидел, какое впечатление произвело на дочь выступление чужеземцев. И понимал, чем это вызвано.