Страница 3 из 22
— И вам доброго утра. — Направляюсь к лестнице, но соседка сверху перегораживает проход телом в ярко-красном растянутом костюме, одной рукой сжимает перила, другой упирается в стену.
— Милочка, если вы не в курсе, то вынуждена вас просветить: после одиннадцати часов нужно соблюдать тишину. И если вы и впредь будете позволять себе так орать и стонать, я напишу заявление, что у вас притон.
Надеюсь, у неё были галлюцинации. Или она просто всё придумала. Но у меня мурашки ползут по спине, а лицо холодеет.
— Не понимаю, о чём вы. — Шагаю к ней в надежде, что Антонина Петровна посторонится, но она стоит шлагбаумом.
— Милочка, я не закончила.
— Зато я закончила. Дайте мне пройти.
— Ты не поняла: трахайся со своим хахалем в другом месте, а здесь приличный дом.
В этот раз маска интеллигентности слетает с неё удивительно быстро. Не знаю, кто наступил на хвост соседушке, но что б этому человеку чихалось и кашлялось.
— Дайте пройти, — требую я, но голос подрагивает. — Я только вернулась, в выходные меня дома не было.
— Дома её не было, хах, — качает головой Антонина Петровна, и всё её тело содрогается. — Кто же концерты в твоей квартире устраивал, если не ты?
Сердце стынет, но я отвечаю почти твёрдо:
— Не знаю. Возможно, кто-то из соседей слишком громко слушал фильмы для взрослых.
Поджав ярко-красные губы, Антонина Петровна сверлит меня придирчивым взглядом. Кажется, мысль о фильмах ей в голову не приходила.
— Иван, — опуская руки, цедит она. — Мальчишка один дома остался, пока родители на даче. Так, значит, он английским с репетитором занимается!
Проскальзываю мимо, но успеваю преодолеть лишь пять ступеней, когда до Антонины Петровны доходит:
— Так его квартира далеко, я бы не услышала…
Бегу вниз, не слушая несущиеся в спину угрозы вызвать полицию. Я просто очень надеюсь, что крики издавала не я, иначе вместо полиции может потребоваться вызвать Скорую — психиатрическую.
Вырываюсь из подъезда во влажную прохладу улицы. Воздух, пропитанный ароматами цветов и растений, уже наполняется запахами выхлопных газов. Привычный городской гул разливается вокруг, принося в моё трепыхающееся сердце успокоение.
Глубоко дыша, уверяю себя: со мной всё хорошо. Вот заберу у Михаила кредитку и посещу врача. Наверняка провал в памяти связан с ударом по затылку. Я просто упала.
Ещё раз вдохнув и выдохнув, спешу к остановке. А Антонина Петровна причитает о безнравственной молодежи.
Поездка в маршрутке только усиливает головную боль и дурное настроение: как назло все пассажиры — сильно надушенные любители духоты, вопящие из-за малейшей попытки приоткрыть окно. Вырываюсь из этого смрада чуть не плача от облегчения.
К серому зданию, на третьем этаже которого располагается моё рабочее место, спешат опаздывающие работники. Я вливаюсь в поток людей в тёмных деловых костюмах и белых рубашках. Стеклянные двери пропускают меня в холл, в запах потных тел и самого разнообразного парфюма.
Привычно кивнув охраннику, направляюсь к лестнице. Всегда поднимаюсь сама — так лучше для фигуры. Мелькание серых ступеней помогает настроиться на рабочий лад. Выныриваю в длинный коридор с множеством дверей. Этаж гудит, бегают девчонки и женщины с чашками, из курилки выползают жертвы табачного бога. Мой обыденный мир.
Прохожу в офис: типовая светлая коробка с восемью заваленными бумагами столами. С бойлером и столиком, уставленным чашками и печеньями.
Резкий синтетический запах клубники ударяет в нос: на столе возле двери, где трудится беременная Маша, среди бумаг благоухает нарезанный рулет с клубникой. Тёмно-красные кляксы начинки на лезвии ножа мало напоминают кровь, но в памяти до боли резко вырисовываются трупы на дороге. В горле стоит ком, в глазах темнеет.
— Тамарик, привет, дорогу-дорогу пузожителю! — Маша легонько подталкивает меня в спину, и я прохожу по широкому проходу к своему столу у окна.
Следом за ней в офис вносят запах табака Катерина и Наталья. Увы, они сидят рядом со мной, и каждое утро начинается не слишком приятно. Сразу приоткрываю окно. Пусть лучше дует в спину. Ещё лучше было бы запустить кондиционер, но Маша наслушалась о нём страшилок и на любую попытку включить «адскую машину убийства» ударяется в слёзы.
Сев за стол, запускаю компьютер. Он тихо урчит.
— Ухты! — стоящая у окна Катерина буквально вжимается в стекло.
— Ого, — поддерживает её наливавшая чай Наталья.
— Что там? — подрывается Маша.
Разворачиваюсь, пытаясь понять, что так заинтересовало коллег. Подозревая, что впечатлили их отнюдь не три чёрных тонированных Хаммера, встаю и наклоняюсь к стеклу. Перед зданием пятеро мужчин в чёрной коже и тёмных очках. А рядом с ними два белоснежных пса в сверкающих стразами широких ошейниках.
— Интересные клиенты. — Катерина завистливо вздыхает.
Пятёрка исчезает из виду. Представляю, как возмущается охранник попыткой провести собак, но уверена — пропустить их придётся. Клиентам с такими тачками в мелочах не отказывают. И никто не посмотрит, что рабочий день не начался, обслужат по полной программе, ведь деньги решают всё.
Разворачиваюсь к компьютеру. Он уже загрузился, на рабочем столе картинка с розами и пожелание «Удачного дня!». Скайп выдаёт информацию о пяти сообщениях. Рабочий день начинается, надо только заварить кофе и…
В коридоре раздаётся тонкий визг. Что-то разбивается. Хлопают двери. Маша хватается за живот и пятится в угол.
В раскрытую дверь просовываются две белые морды, тянут носы. Жёлтые звериные глаза обращаются на меня. Животные вальяжно заходят в кабинет. Теперь пятятся и Наталья с Катериной, а я отталкиваюсь от стола, и кресло катится к окну, щёлкает о подоконник.
Следом за животными в офис шагает высоченный мужчина в кожаной одежде.
Глава 2
— С-собак уберите, — бормочет из угла Маша и всхлипывает.
— Это волки. — Мужчина направляется к моему столу.
— Здесь не место животным, — поднимаюсь я. Внутри всё напряжено. Звериный запах тревожит, пугает, но и бодрит. — Они могут подождать на улице.
Мужчина снимает солнечные очки, и я застываю с приоткрытым ртом: радужка его глаз такая ярко-жёлтая, что должна навести на мысли о контактных линзах… если бы не ночные видения, если бы не слишком быстро зажившие раны на моей руке, если бы не два выпавших из памяти дня и уверения соседки, что в моей квартире кричали.
Он улыбается, обнажая белоснежные зубы со слишком выдающимися клыками. Белые волки по бокам от него тоже смотрят на меня с каким-то самодовольным оскалом.
В коридоре ждут двое амбалов в тёмных очках.
— Пошли, — кивает на дверь мужчина и разворачивается. Сделав несколько шагов, смотрит на меня через плечо. — Пошли, кому сказал.
— Нет.
Тихий рык нарушает гробовую тишину офиса, и в углу снова всхлипывает Маша.
— Тамарик, иди с ними, пожалуйста, — лепечет она.
— Нет, — повторяю я.
В три громадных шага оказавшись перед моим столом, мужчина хватает его за угол и отшвыривает в стену вместе с компьютером. С грохотом разлетаются детали, искрит оборванный провод. Инстинктивно хочется прикрыться, но я стою прямо, цежу:
— Нет.
Движение мужчины так стремительно, что осознаю произошедшее, когда уже вишу, перекинутая через его плечо. Первые же удары по его спине отзываются болью в кулаках. Изгибаюсь и впиваюсь ногтями в его лицо, в глаз.
Взвыв, мужчина дёргается в сторону. Давлю пальцами сильнее, и он отрывает мою руку от глазницы, стискивает запястье до хруста. Не хватает дыхания закричать, но успеваю вцепиться в дверной косяк. Ужас придаёт силы, дерево хрустит под ногтями.
— Прекрати! — Мужчина дёргается вперёд, пытаясь протащить меня в проём.
Колочу ногами, выкручиваю руку, извиваюсь. Хватка на запястье ослабевает, и я вцепляюсь в косяк второй рукой. Из горла вырывается вопль.
— Лунный князь будет недоволен… — бормочет амбал.