Страница 30 из 45
На шее Тиффани был тоненький Серебряный ошейник, к которому был прикреплен покрытый стразами поводок. Она рассмеялась и махнула рукой.
— Это просто игра, Ди. Не то, чтобы я настоящий щенок. Мы с Гейджем собираемся повеселиться. Я почти уверена, что когда начну жевать его обувь, заработаю шлепок за заднице свернутой газетой.
Звучало как веселое времяпрепровождение вечера четверга.
— Я не знаю. Меня это немного сводит с ума.
Тифф вздохнула и прислонилась к шкафчикам.
— Потому что у тебя уже был мужчина, который относился к тебе как к дерьму, и ты видела, как через это проходила и твоя мать. Ко мне, с другой стороны, относились как принцессе, поэтому я, может быть, отношусь ко всей этой собачьей ситуации с юмором. Кроме того, когда я росла, у мамы была мальтийские болонки. Всех их мы называли «Гуччи» и давали порядковый номер. Когда моя мама умерла, ее похоронили в гробу, который пах как «Шанель», и нам нужно было получить специальное разрешение, чтобы похоронить урну с прахом собаки вместе с ней. Мавзолей, в котором мои родители хотели, чтобы и я однажды была похоронена, уже вмещает в себя шесть собачьих урн созданных дизайнерами. Где-то в раю, они тявкают и крадут со стола икру, пока моя мама обедает с Одри Хепберн.
У Тиффани была странная жизнь, внезапно мысль поразила Дину. Она обожала своего отца, и он регулярно приходил в «Верхние», но она никогда не говорила о своем воспитании. Дина знала только то, что у нее было много привилегий.
— Пожалуйста, скажи, что ты не была названа в честь ювелирного магазина?
Подруга поморщилась.
— Извини, не могу. Ты встречала моих сестер Барберри и Версачи? Я еще легко отделалась.
— Почему ты проходишь этот тренинг и интернатуру? Ты можешь позволить себе купить членство в Санктуме.
— Во-первых, мне нравятся дети, и мысль о том, чтобы оплачивать свой проход сюда тем, что присматривать за детьми не беспокоит меня вообще. Я сделала бы это бесплатно. Дети делают меня счастливой. У моих сестер никогда их не будет. Берри говорит, что рождение ребенка испортит ее фигуру, а она пытается стать супермоделью. Я пыталась сказать ей, что годы дерьмовой еды уже сделали это, но она оптимистка, а Ви живет в палатке во Франции, потому что не хочет оставить след на хрупкой земле. Ее слова, не мои. Вероятно, у нее будет куча детей, потому что она думает, что противозачаточные таблетки обеспечат ей рак, поэтому она отсчитывает дни на какой-то странной палке с биСером. Да, эти бусинки не остановят сперму французов, но она думает, что знает лучше. Во-вторых, у меня нет много денег. Они моего отца. Дал бы он их мне? Не задумываясь. Беда в том, что папа слишком хорошо меня воспитал. Он воспитал меня так, чтобы я хотела достичь чего-то самостоятельно. Что я могу сказать? Я хочу, чтобы отец гордился мной, и это означает, что мне нужно много работать. В-третьих, я хочу рисовать.
— Ты можешь рисовать и не голодать.
— Да, но что бы я нарисовала? Что бы это значило? Мир намного больше, чем кажется. Я хочу увидеть его, быть частью этого, и я не смогу сделать этого, если буду скована какими-то богато украшенными рамками, спроектированными Карлом Лагерфельдом. В конце дня всем тяжело. Это то, что я поняла. Богатые или бедные, красивые или непривлекательные ⸻ у всех есть то, что нужно пережить и через что пройти, и это всегда похоже на конец света. Это то, что делает нас людьми.
Это имело смысл, но все же.
— У некоторых людей все бывает намного хуже, чем у других.
— Всегда есть кто-то, у кого это хуже, чем у тебя. Всегда тот, у кого лучше. Если ты потратишь всю свою жизнь на сравнение плохого с хорошим, ты не справишься, Ди. И ты потеряешь время, которое имеешь. У моей мамы все было отлично. У нее были деньги, любовь и все, что только человек может пожелать, и у нее также был диагностирован рак последней стадии в сорок шесть лет. Это была ее жизнь, все плохое и хорошее. И когда она ушла, это было стильно, потому что мама знала, как жить. Пока она сражалась, я ни разу не слышала, чтобы она жаловалась или оплакивала свою судьбу.
— Потому что она знала, что у нее все было хорошо.
— Нет, потому что она не хотела тратить оставшееся время на страх и сожаление, — Тифф потянулась и пригладила волосы Дины. — Так что, я собираюсь пойти и стать щенком, лаять и тявкать как старый Гуччи, и посмотреть, смогу ли получить от этого удовольствие.
По ее словам, это было так легко. Дина знала, что подруга имела в виду не игру в щенков. Тиффани говорила об Эрике. Казалось, все вокруг нее только и говорили об Эрике в последние дни, будто они уже были утвердившейся парой, и ей нужно было посоветоваться, прежде чем принять решение.
Ей не нужен был чертов мужчина, чтобы принимал за нее решения.
Но не лучше ли иметь настоящего партнера? Не того, кто примет за нее решение, а тот, кто поможет и будет стоять рядом с ней, когда она сделает ошибку?
— Эй, ты поговорила с шефом про свой тест?
Тиффани начала идти к двери. Они были последними, кто остался в раздевалке. Если они не пошевелятся, то в ближайшем будущем могут понести кое-какое щенячье наказание.
Дина покачала головой.
— Это не его проблема. Ведь моя смена. Ты уже работаешь, а у Элли и Мэйкона уже есть семейные планы на тот вечер.
— А как насчет Дженни?
— Уже спрашивала. Она собирается на концерт. Конечно, он начнется только после закрытия ресторана, но как она сможет сделать свою укладку, если будет на работе?
— Эгоистичная сучка. Я отработала за нее полную смену, чтобы она могла пойти на свидание. Я поговорю с ней. Или влеплю пощечину. Одно из двух.
Дина не хотела быть причиной драки.
— Я что-нибудь придумаю.
Тиффани остановила ее.
— Если ты не сдашь этот тест, то не закончишь учебу.
Будто она не знала. За ее последним занятием наблюдал профессор-мудак, который, казалось, наслаждался тем, что усложнял жизнь для студентов. Их последняя оценка была решающей. Никакой оцениваемой домашней работы. Никакого участия. Даже не ясно, получат ли они материал. Один тест решал, выпустится ли она вовремя или будет должна отказаться от своей мечты, потому что больше не будет квалифицированным специалистом. Все было поставлено на этот тупой тест, а она не могла найти того, кто смог бы взять ее смену.
Дина могла позвонить и притвориться больной, но этим только сделала бы подлость для всех остальных. Или она могла смириться с этим, и подготовиться к тесту после смены, когда ее мозги больше не функционировали бы.
— Если ты не хочешь говорить с шефом, поговори с Эриком, — Тиффани открыла дверь. — Он сможет все исправить.
Это казалось слишком интимным. Они просто играли вместе. Не делали таких Серьезных вещей, как решение проблем. Ей нужно было держать все это налегке и случайным, чтобы, когда придет время, она смогла уйти.
Боже, она уже не хотела уходить. Уже слишком глубоко погрязла в этом. Дина торговалась, а их контракт еще не был закончен. Возможно, они смогли бы поддерживать отношения дом/саба. В тот момент, когда она думала, что Эрик будет жить в Далласе, и будет видеть его только на встречах в клубе. Это было бы здорово.
Но теперь, он собирался жить рядом с ней. Эрик захочет большего. В конечном итоге, мужчина пожелает все, что у нее было.
— Я подумаю об этом, — пробормотала девушка.
— Только не затягивай, — сказала Тиффани, помахав Гейджу. — Осталось не так уж и много времени. Эй, может мы могли бы одеть Баса в униформу официанта и заставить его обслуживать столы? Я бы заплатила, чтобы посмотреть на это.
— Бас?
Она конечно же не имела в виду самого правильного Себастьяна. Тиффани пожала плечами.
— Ему пригодится сценическое имя, чтобы обслужить столики, когда двое из четырех посетителей постараются схватить его за накачанную задницу.
Дина заметила Эрика на другой стороне темницы. Его уже поставили возле стула. Одного на них двоих. Может быть, сегодняшний вечер не будет так сильно и отличаться. Она каждую ночь сидела на его коленях. Это было мило. Подождите! Что она сказала?