Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 14

Человек, еще недавно считавшийся миллионером, одним из богатейших людей юга России, оставил после себя наследникам имущество на 150 000 рублей и огромный долг – 19 000 000 рублей. Немедленно была проведена ревизия обоих банков. Харьковский торговый банк объявили неплатежеспособным. Та же судьба ждала и первый в России частный ипотечный Харьковский земельный банк. Но в дело вмешались люди, которых в советское время называли «акулами российского капитализма».

В Харьков, по поручению брата Павла Павловича, приехали Владимир и Михаил Рябушинские. Торговый дом Рябушинских уже давно вкладывал деньги в Харьковский земельный банк, и его банкротство значило бы для них потерю около 5 000 000 рублей. Банк надо было спасать. Цены на акции банка уже упали с 450 до 125 рублей. По этой минимальной цене братьям удалось за короткий срок выкупить значительную часть паев. Однако количество голосов в собрании акционеров мало зависело от размеров пакета. По уставу банка каждые 30 акций давали один голос, но никто не имел права иметь больше пяти голосов. Владельцы пакетов в 150 и в 1500 акций были абсолютно равны в своих возможностях. Такая практика, предохранявшая компании от диктата одного пайщика, была типична для российских предприятий конца XIX – начала XX века. Для того чтобы обеспечить себе большинство на чрезвычайном собрании акционеров, Рябушинские привезли в Харьков «два вагона акционеров» из числа своей многочисленной родни. В отдельном купе трое вооруженных молодых людей везли два опечатанных чемодана с разложенными по конвертам акциями. Конверты раздавали перед собранием, вместе с ними каждый из московских акционеров получил специально отпечатанный билет со списком лиц, за которых следовало голосовать при выборе правления.

Теперь сопротивление энергичным купцам мог оказать только основной акционер банка – сын погибшего банкира Дмитрий Алексеевич. Но его удалось нейтрализовать, пообещав, если он вступит в коалицию с братьями Рябушинскими, не настаивать на судебном преследовании членов действующего правления. А суд был вполне возможен: ревизия вскрыла в банке значительные нарушения. Однако соблюдение «джентльменских соглашений» для Рябушинских не было нормой. В перерыве собрания к Алчевскому подошел «крайне взволнованный» Владимир Рябушинский, взял его за руку и сказал, что хотя «он свои три шара, конечно, положит… за непредание суду прежнего правления, но… все его братья, сестры, другие родственники и акционеры их партии потребуют предания уголовному суду бывших членов правления». Такой поступок был неудивителен: в семье Рябушинских деловые качества Владимира никогда не ценились высоко.

Как и предполагалось, собрание выбрало в правление пятерых представителей семьи Рябушинских, закрепив за ними абсолютное большинство (всего членов правления было восемь), а бывшие члены правления были отданы под суд. Жене бывшего члена правления, «первой леди» Харькова госпоже Любарской, подавшей встречный иск против московских бизнесменов, так и не удалось добиться оправдания своего мужа: не дождавшись освобождения, он умер в тюрьме от сердечного приступа. Сама же госпожа Любарская, за которой зорко следили Рябушинские, вскоре после этого уехала в Париж, где, по словам одного из братьев, Михаила Павловича Рябушинского, «погибла, зарезанная своим сутенером».

После смены собственника Харьковский земельный банк весьма быстро получил льготный правительственный кредит в 6 000 000 рублей, которого не мог добиться Алчевский. Уже к середине 1902 года банк полностью вышел из кризиса и начал полноценную работу. На поступавшие в правительство жалобы, в которых говорилось о злоупотреблениях в банке Рябушинских, следовали ответы: «Знаем, соболезнуем, но ничего сделать не можем, ибо изобличение немыслимо».

Раскол

Первым Рябушинским по документам числится родившийся в 1786 году крестьянин Калужской губернии (Пафнутьево-Боровского монастыря слободы Ребушинской) Михаил Яковлев. 12-летним Миша был отдан в обучение «по торговому делу», а в 16 лет под фамилией Стекольщиков (отец его занимался стеклением окон) он записался в «московской третьей гильдии купцы», объявив при этом 1000 рублей капитала (деньги младшему брату ссудил Артемий Яковлев, уже несколько лет торговавший в Москве). Молодой купец занимался тем, что сам лично скупал по деревням у крестьян ткань, наносил на нее орнамент, делал ситец и продавал его в собственной лавке в Холщовом ряду Гостиного двора. Вскоре он довольно выгодно женился на дочери богатого московского кожевника Евфимии Скворцовой.

Удачному бизнесу помешала война 1812 года. Московский пожар тогда подкосил многих купцов. «По претерпленному мною от нашествия неприятельских войск в Москву разорению, процентных денег платить нахожу себя не в состоянии, почему покорнейше прошу по неимении мною купеческого капитала перечислить в здешнее мещанство» – бумагу такого содержания подал в купеческую гильдию Михаил в 1813 году. Пребывание в низшем городском сословии растянулось на долгие десять лет. Сначала молодой мещанин пытался наладить дела самостоятельно, но после нескольких безуспешных попыток решил вступить в «раскол». Тогдашние старообрядцы были не только религиозной, но и глубоко коммерческой организацией. Хорошо зарекомендовавшие себя члены свободно пользовались довольно крупными беспроцентными, а порой и безвозвратными кредитами у церкви. Кроме того, члены общины пользовались поддержкой известных купцов-старообрядцев. В 1820 году Михаил Яковлевич, взяв себе по отчизне фамилию Ребушинский (через «я» ее начнут писать с 1850-х годов), вступил в сообщество Рогожского кладбища – московскую твердыню старообрядчества «поповщинского толка». В том же 1820 году у него родился второй сын – Павел (первый, Иван, появился на два года раньше), которому суждено было стать продолжателем отцовского дела.

С принятием новой веры дела Михаила пошли на поправку, и в 1823 году он уже вернулся в третью гильдию. Спустя шесть лет он покупает у актера Малого театра Михаила Семеновича Щепкина дом на углу 1-го и 2-го Голутвинских переулков (№ 10/8), а в 1846 году строит тут же, в Голутвине, текстильную фабрику.

Михаил Яковлевич пользовался у староверов уважением – как «истинный ревнитель за веру». Узнав, что 10-летний сын Павел увлекся игрой на скрипке, он отобрал у плачущего мальчика «бесовскую игрушку» и самолично разрубил ее на части топором. С сыновьями он был, что называется, «строг, но справедлив». Когда старший сын Иван (всего сыновей было трое; последний, Василий, родился в 1826 году) вопреки воле отца женился на мещанке, отец сразу отлучил его от семьи, оставив без наследства и без дела. Павел отцу не перечил и в 1846 году женился на Анне Фоминой, внучке старообрядческого начетчика. От этого брака у Павла Михайловича родилось шесть дочерей; наследника Анна оставить мужу не смогла.

Закос

В 1848 году царь Николай I, стремясь покончить с «расколом», издал указ, по которому старообрядцев запрещалось принимать в купечество. Сыновьям Михаила Яковлевича грозила 25-летняя рекрутская служба в армии, от которой дети купцов были освобождены.

В те времена многие купцы, проявляя нетвердость в вере, отказывались от своих прежних принципов и переходили в ортодоксальное православие. Однако Михаил Рябушинский был не таков: невзирая ни на что, он продолжал-таки отстаивать свои убеждения. В результате сыну Павлу пришлось отправиться за 1400 верст в далекий, только что основанный город Ейск. Там, для скорейшего заселения города, старообрядцам была дана льгота – им разрешалось приписываться к местному купечеству. Истребовав в Ейске свидетельство для себя и для брата Василия, Павел Михайлович вскоре вернулся в Москву «ейским третьей гильдии купцом». Таковыми они с Василием и оставались вплоть до 1858 года, когда император Александр II отменил отцовский указ.

В том же году умер их отец Михаил Яковлевич Рябушинский. Детям в наследство он оставил имущества на 2 000 000 рублей ассигнациями. Управление фирмой принял на себя Павел Михайлович. Вскоре братья перешли во вторую гильдию, а в 1860 году стали «первой московской гильдии купцами».