Испытательный срок

– Повзрослевшая Лолита?!

– Я понимаю, почему автор убивает ее в финале. Ну, сами подумайте, какой бы она стала женой и тем более матерью, учитывая те жизненные обстоятельства, в которые она попала. Но если пофантазировать, она могла бы вполне неплохо закончить.

Он поперхнулся сигаретным дымом и спросил: – Это ваше любимое художественное произведение?

– Вовсе нет, рассказ «Гранатовый браслет» Куприна – мое любимое.

– Помните что-нибудь наизусть из рассказа, несколько предложений?

– «Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки. Сладкой грустью, тихой, прекрасной грустью овеяны мои последние воспоминания. Но я не причиню тебе горя. Я ухожу один, молча, так угодно было богу и судьбе. “Да святится имя твое”».

– Опыта работы у вас нет, – сказал главный.

– Опыта, к сожалению, нет, вы правы, – согласилась я.

– …и жить вам фактически негде, – продолжал он.

Я ничего не ответила, он просто думал вслух.

– Вас зовут Никита, – обратился он к моему сопернику, – расскажите о себе.

– Я Никита, мне девятнадцать. Я – москвич, – гордо заявил он, – в отличие от Ольги.

Спасибо тебе, мой друг, именно это надо было сказать, чтобы отодвинуть мою кандидатуру в дальний угол.

– Общеобразовательную школу закончил экстерном в четырнадцать лет. На данный момент – студент ВГИКа заочного отделения. В 2015 году окончил актерско-режиссерский факультет Высшей театральной школы на курсе Сергея Мелконяна. Кстати, я лично с ним знаком.

– Мне близко его творчество, мне нравится, как он использует минимум декораций и живой звук на своих спектаклях.

– Один раз он взял меня в Лос-Анджелес на гастроли. Это была незабываемая поездка.

– А вы, Ольга, как находите постановки Сергея Мелконяна?

– А? Постановки? – честно, никогда ранее я не слышала ни имени, ни фамилии этого известного человека и уж тем более не смотрела ни одной его постановки. – Ну, ничего так, вполне себе… ничего… и «живой», как вы сказали, звук в его постановках мне тоже очень нравится.

– Ну, вот что, у меня мало времени, пора начинать репетицию. Кстати, мы готовим к выходу премьеру «Любовь и астрономия». Премьера должна состояться в начале декабря. Приходите во вторник, – он посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Никиту, – вдвоем. Я назначу вам испытательный срок две недели, и, думаю, мне хватит этого времени, чтобы сделать выбор. Желаю удачи, и увидимся на следующей неделе.

На протяжении всего нашего разговора, Алиса не произнесла ни слова и что-то записывала в блокнот.

– Если вы хотите знать мое мнение, то он выберет тебя, Никита. Ты подходишь ему больше, много знаешь о театре, живешь в Москве, учишься в театральном вузе. Не расстраивайся, Ольга, подыщи что-нибудь другое. Хочешь, я помогу, у меня есть связи в других театрах.

– Вы очень добры, Алиса Михайловна, спасибо, увидимся во вторник.

Я поспешила к выходу, через секунду меня догнал Никита.

– Ты чего так быстро убежала, расстроилась?

– Отчего мне расстраиваться?

– Ну, оттого, что меня почти утвердили на должность помощника режиссера, а тебе вежливо дали пинка под задницу.

– Нам же сказали приходить во вторник вдвоем.

– Не будь дурой, – сказал Никита и протянул мне сигарету.

– У меня свои есть, – ответила я и почему-то на него не обиделась.

Мы медленно приближались к станции метро, курили и живо делились впечатлениями. Желтые листья путались в волосах, накрапывал мелкий осенний дождь, я ждала минуту нашего расставания, как ребенок укола врача, зажмурив глаза от страха.

– Я решил благородно уступить тебе свое место в театре, – неожиданно сказал Никита. – Туда я больше не вернусь.

– Не вернешься? – удивилась я. – Но почему?

– Потому что этот Жук – старый козел, он не сделал ничего для того, чтобы заинтересовать нас. А эта проститутка… забыл, как ее зовут…

– Алиса? – Я на секунду онемела от такой честности.

– Да, она влюбилась в меня с первого взгляда. Идите, говорит, Ольга, в другое место. Как ты не послала ее на хер, удивляюсь.

Я посмотрела на ситуацию его глазами, и мне уже этот театр не казался таким загадочно-воздушным.

– А эта вахтерша, она же гардеробщица, она же отдел кадров. Сиди, говорит, кукуй. Вот они там все и кукуют, деньги государственные получают ни за что. А эти часы без стрелок, помнишь?

– Кстати, по этим часам все сверяли время, когда заходили в театр, – сказала я.

– Идиоты, я же говорю.

– А кабинеты, с бумажками вместо табличек, – вспомнила я.

Мы хохотали так громко, что нам сделала замечание проходившая мимо пожилая женщина.

– Проститутка, – крикнул Никита и побежал в сторону метро.

Я инстинктивно рванула за ним, постоянно оглядывалась и хохотала как ненормальная.

– Вот такие бабки выползают каждый день из своих квартир и травят жизнь нормальным людям, вроде нас с тобой. Их нужно сразу ставить на место, чтобы думали, прежде чем разинуть поганый рот.

– Почему ты такой злой? Мы обидели пожилую женщину.

– Ой, ты тоже превращаешься в зануду. Так, тебе в метро, мне на остановку, прощай.

Он повернулся ко мне спиной, еще один последний шаг, и он скроется за поворотам. Мелкая морось медленно превращалась в ливень…

– Никита.

Он остановился не поворачивая головы. Я подбежала к нему, но не знала, что сказать.

– Может, ты оставишь мне свой номер, я позвоню во вторник, а вдруг ты передумаешь, и мы встретимся здесь у метро и вместе пойдем в театр, а?

– Нет, я не оставляю свой номер незнакомым, – ответил он и набросил капюшон себе на голову.

Он увидел автобус, следующий в нужном ему направлении.

– Восемь, девятьсот двадцать шесть, один, один, один, один, семь, восемь, девять, четыре, – крикнул он в последнюю секунду и запрыгнул на нижнюю ступеньку отъезжающего транспорта. – Позвони во вторник утром. Если у меня не будет никаких планов, я приду для того, чтобы развлечься.

День первый

Наконец наступил вторник. Я уже допивала свой утренний кофе, когда тетка появилась на пороге кухни. Мы почти не разговаривали и жили, как хозяин и маленький котенок, которого принесли домой с улицы из жалости. Я старалась реже бывать дома, вот и сегодня хотела уйти до того, как она проснется, но не успела.

– Доброе утро, – сказала я и попыталась покинуть кухню.

– Доброе, – ответила тетка. – Нам нужно поговорить.

Не нравились мне эти «нужно поговорить». Я уже знала, что она собирается мне сказать, и старалась избегать разговоров. Она жила одна и давно научилась справляться с одиночеством. Это была ее реальная жизнь, она ей нравилась. Тетка хотела, чтобы я уехала, это ее право, я понимаю, но уезжать мне было некуда. Так мы и жили, как немой и глухой.

– У меня сегодня первый рабочий день, мне нужно бежать, давай поговорим вечером, – ответила я и набрала номер Никиты.

Она хотела что-то ответить, но я поднесла указательный палец к губам, давая понять, что разговор окончен.

– Никита, привет, это Ольга… – Я быстро обулась и вышла из квартиры, оставив тетку с открытым ртом.

– Алло, алло, какая Ольга, не понимаю, – голос Никиты заглушала громкая музыка, и я старалась говорить громче, чтобы он расслышал меня.

– Ольга, мы в театре познакомились, помнишь? – В театре? Я не хожу в театры, – сказал он и после паузы добавил: – А… Ольга, – протянул он, – вспомнил, ты чего хотела?

– Сегодня наш первый рабочий день. Я буду ждать тебя у метро.

– Который час, Ольга? Во сколько нужно быть в театре?

– Нам к двенадцати. В театре нужно быть через три часа.

В телефоне послышались короткие гудки, я перезвонила еще раз, но мне не ответили. «Я буду ждать тебя», – сказала я и хлопнула крышкой телефона.

Электронные часы, с красными цифрами на черном фоне, показали мне 11:45. Мобильник оповестил: «Жди меня возле метро, Ольга, я уже завязываю шнурки на кроссовках». Я улыбнулась, настроение заметно улучшилось, а то после утренней встречи с теткой совсем пала духом. Я нервно покусывала верхнюю губу, когда увидела на часах ровно двенадцать. Ну, где же ты, главный герой моей новой московской жизни? Я заметила его не сразу, когда, пробегая мимо меня, он крикнул: «Ну, чего ты стоишь, побежали, опаздывать в первый день неприлично».