Страница 19 из 22
§ 20. Категории суть единственные условия, при которых разнообразные черты чувственных представлений могут соединяться в сознании
Разнообразное содержание чувственного представления необходимо должно подводиться под синтетическое единство самосознания, ибо последнее, собственно, делает возможным единство самого представления (§ 17). Действие рассудка, которым вообще разнообразное содержание данных представлений (будут ли они чувственные представления или понятия) возводится к самосознанию, называется логическою формою суждений (§ 19). Следовательно, все разнообразное содержание, в той мере, в какой оно дано в одном каком-нибудь чувственном представлении, сейчас же становится в определенное отношение к одной какой-нибудь логической форме суждений. Но категории суть не что иное, как формы суждения, так как посредством их содержание данного представления подводится под определенные формы суждений (§ 13). Следовательно, содержание всякого чувственного представления должно быть необходимо подведено под категории.
§ 21. Примечание
Итак, разнообразное содержание, заключающееся в чувственном представлении, подводится под необходимое единство самосознания посредством синтеза рассудка; и это достигается при участии категорий. Отсюда видно, что опытное (сознание разнообразных черт представление так же точно объемлется чистым самосознанием априори, как опытное представление объемлется чистым представлением априори. В том, что я сказал, заключается только начало вывода чистых понятий рассудка; так как категории возникают в рассудке независимо от чувственности, то я должен был отвлечь субъективный способ, каким разнообразное содержание дается для нашего представления, и обратить внимание только на характер единства, вводимый рассудком в чувственное представление посредством категорий. Впоследствии (§ 26), когда мы возвратимся к этому субъективному способу, увидим, что характер единства в нашем опытном представлении вообще зависит от участия категорий. Таким образом, достигнется конечная цель нашего вывода; ибо тогда мы разъясним значение категорий априори для всех предметов опыта.
Однако, выводя категории, я не мог опустить без внимания одного обстоятельства: разнообразные черты даются в представлении еще до рассудочного синтеза и даже независимо от него; каким образом – это можно теперь оставить в стороне. Если возможен рассудок, который способен чувственно представлять (например, божественный, для которого предметы не даются извне, но который сам посредством своих представлений творит вещи), то для такого рассудка категории не имеют никакого смысла. Они суть правила только для того рассудка, которого вся деятельность ограничивается мышлением, т. е. способностью возводить к единству самосознания синтез разнообразного содержания, данного ему извне в чувственном представлении, для рассудка, который сам по себе ничего не познает, но только соединяет и приводит в порядок данный материал, например чувственное представление. Почему рассудок доходит до единства самосознания априори только посредством нескольких известных категорий так же трудно объяснить, как и то, почему мы имеем именно эти, а не другие формы суждений, или почему пространство и время суть единственные формы чувственных представлений.
§ 22. В познании вещей категории могут прилагаться только к предметам опыта
Мыслить предмет и познавать его – две вещи совершенно различные. Для познания необходимо следующее: во-первых, понятие, в котором мы мыслим вообще какой-либо предмет (категория), и, во-вторых, наглядное представление, в котором он дается нам; если б понятие не имело соответствующего представления, оно было бы мыслью только по форме, но без всякого содержания и не вело бы к познанию вещей; ибо в таком случае ничего не существовало бы такого, к чему могла бы прилагаться моя мысль. Но всякое представление чувственно (эстетика), следовательно, мышление предмета вообще может стать званием только в том случае, если чистое понятие будет прилагаться к предметам чувств. Но чувственное представление есть или чистое представление (пространство и время), или опытное представление предмета, существующего, по свидетельству чувств, в пространстве и времени. Чистое представление может сообщать нам познание о предметах априори (в математике), но только об их внешней стороне как явлениях; присуща ли вещам эта форма, об этом здесь не говорится. Следовательно, все математические понятия, в сущности, не могут быть названы познаниями; разве только предположить, что в самом деле существуют вещи в формах пространства и времени. Кроме же восприятий, т. е. опытного представления, нет других средств иметь сведения о вещах в пространстве и времени. Значит, чистые понятия рассудка, прилагаемые к наглядным представлениям априори (например, в математике), дают нам познание только в той мере, в какой последние, а с ними и самые понятия рассудка, могут прилагаться к опытным представлениям. Следовательно, и категории сообщают нам познание о вещах только в том случае, если они прилагаются к опытному представлению, т. е. они условливают возможность одного опытного познания. Значит, категории служат к познанию вещей только тем, что посредством их вещи становятся для вас предметами возможного опыта.
§ 23
Указанная мысль весьма важна; она определяет приложение чистых понятий рассудка к предметам, как трансцендентальная эстетика указывает область приложения чистой формы наглядного представления. Как условия, при которых предметы нам даются, пространство и время имеют значение только для предметов чувств, следовательно, для опыта. Чистые понятия рассудка имеют более обширное приложение и простираются вообще на предметы наглядного представления, будет ли оно подобно нашему или нет, лишь бы оно было чувственное, а не рассудочное. Но такая более обширная приложимость понятий не доставляет нам никакой существенной пользы. Сами по себе они всегда останутся бессодержательными понятиями, по которым нельзя судить о возможности или невозможности предметов, – простыми формами мысли, без всякой предметной реальности, если у нас нет наглядного представления, к которому могло бы быть приложено содержащееся в них синтетическое единство самосознания; они не могут, следовательно, служить к определению самого предмета. Только наше чувственное и опытное представление может сообщать им смысл и значение.
В самом деле, предположим, что нам дан предмет, не относящийся к области чувственного представления. Конечно, ему должны быть усвоены признаки, согласные с тем предположением, что такой предмет не заключает в себе ничего, относящегося к чувственному представлению; т. е. что он не протяжен и не находится в пространстве, что его существование не временное, что он не подлежит изменению (следствию определений во времени) и т. д. Но разве познание может состоять из одних рассказов о том, чего нет в представлении предмета, без указаний на то, что в нем содержится? Что рассудок, предоставленный самому себе, не может дать нам ничего более, это совершенно понятно: с одним чистым понятием рассудка я не могу представлять предмета, в котором оно осуществляется, если у меня нет наглядного представления: я мог, как мы видели выше, только сказать, что обыкновенное представление сюда не годится. К сверхчувственному предмету не может быть приложена ни одна категория, например понятие сущности, т. е. нечто такое, что может быть только подлежащим, но никогда сказуемым; ибо не имея возможности применить его к опытному представлению, я не могу знать, есть ли что-нибудь действительное, соответствующее этой категории. Но об этом впоследствии.
§ 24. Приложение категорий к предметам чувств вообще
Чистые понятия могут быть прилагаемы рассудком только к предметам чувственного представления, будет ли оно подобно нашему или нет – это все равно; сами по себе они суть простые умственные формы, которые не дают нам определенных сведений о предмете. Их синтез или соединение в них разнообразного содержания имеет дело только с единством самосознания и условливает познание априори, насколько оно зависит от рассудка, следовательно, познание не только трансцендентальное, но и чисто рассудочное. Мы знаем уже, что в нас есть априори известная форма чувственного представления, основывающаяся на страдательной способности представления. Рассудок как самодеятельность может определять наше внутреннее чувство, внося синтетическое единство самосознания в содержание представлений, и таким образом мыслить это единство как условие, которому должны подчиняться все предметы нашего (человеческого) представления. Таким образом, категории как простые умственные формы получают предметную реальность, т. е. могут быть прилагаемы к предметам, даваемым нам в представлении, но только как к явлениям, ибо одни только явления мы способны представлять себе априори.