Страница 7 из 15
Волейбол не отпускал Наумыча, игра, мяч тянули на площадку. Уже я был главным тренером «Аграрника», как тогда называлась команда, а он все еще выходил на площадку. И страшно возмущался, когда я его менял на кого-то из ребят помоложе. Он всегда считал, что был и остается самым сильным игроком. И – не поверите! – в пятьдесят шесть лет Венгеровский получил приз лучшего игрока международного турнира в Нюрнберге, выступая в качестве играющего тренера самобытного по тем временам харьковского клуба «Спецэлеватормельмаш». Еще через год он привел свою команду к победе на европейской Маккабиаде в Амстердаме вместе с партнерами по сборной России, которые годились ему в сыновья. Он мне тысячу раз говорил, что хочет попасть в Книгу рекордов Гиннеса, чтобы я готовил соответствующие документы: ни один игрок в волейболе не играет в возрасте пятидесяти шести лет. Не в ветеранской команде, а в самой настоящей.
Как-то в порыве откровения Наумыч признался мне: «Я к тебе долго присматривался. Мне было интересно, как ты себя поведешь в той или иной обстановке. Пьешь ты или не пьешь? Сможешь руководить людьми или нет? В конце концов понял, что ты из тех, кто переживает за дело и умеет верно анализировать ситуацию». И учитель начал делиться со мной своими секретами, как дедушка-сапожник передает внучку только ему известное умение тачать сапоги. Но всегда подчеркивал и, как показала жизнь, не зря: я тебе рассказываю о нюансах игры в волейбол, об отдельных секретах, а ты их никогда и никому не рассказывай.
Когда же я, наслушавшись постоянных упреков от спортивных чиновников, работающих в сфере спорта высших достижений в Белгородской области (правда, и большого спорта тогда почти не было, за исключением Юрия Куценко, серебряного призера Олимпийских игр 1980 года, и мастера спорта международного класса по пулевой стрельбе, первой чемпионки мира среди белгородских спортсменов – Галины Жариковой), о том, как я могу руководить командой, не имея ни спортивного, ни педагогического образования, решил получить еще один диплом, мой учитель был недоволен этим решением. Он, кстати, всегда был категорически против, чтобы и ребята учились самым серьезным образом и получали отличные оценки на экзаменах, получали высшее образование: «Мне важно, чтобы игрок полностью отдавался волейболу, а учеба – его личное дело».
Да, Юрий Наумович жил исключительно волейболом и, словно надев шоры, кроме игры и всего, что с ней было связано, ничего другого вокруг не видел. Из-за этого все изменения в стране и в мире проходили как бы минуя его, реальная жизнь тренера не интересовала, из-за чего он многого так и не познал, но был очень умным и грамотным. Так, до конца жизни Венгеровский оставался человеком инфантильным, во многом зависимым от обстоятельств и окружения. Этим, и только этим объясняю его недуг, причем страшный: он был человеком пьющим, сказал бы, даже запойным. Причем, если хоть немного алкоголя попадало в его организм, он не мог сдержаться, остановиться, пропадал на несколько дней, а то и больше, не раз уезжал из Белгорода. И вся работа команды на это время останавливалась. Тогда-то мне и приходилось заменять тренера. Я понимал, что через несколько дней его верну, что сойдет пьяная пелена с глаз и он вновь будет вести тренировочный процесс. Но чтобы команда продолжала работать, требовалось ею руководить и без внезапно «захворавшего» тренера.
К тому же я знал, куда он обычно исчезает и где его искать в подобной ситуации: в Лозовеньках, неподалеку от Харькова, где на одной из спортивных баз за ним была закреплена комнатушка в какой-то халупе.
Не берусь осуждать своего учителя, да я и не вправе давать какие-то оценки. Но все эти срывы происходили, судя по всему, из-за неразделенной любви. Вообще мне кажется, что женщина, с которой он жил в последнее время вплоть до внезапной кончины, была не его человеком. Ее влияние на Наумыча было колоссальным, и при желании она могла бы остановить все его закидоны. Вместо этого она разделяла с ним застолье.
Мне было больно и обидно. Особенно когда видел своего кумира лежащим почти в беспамятстве на серых нестираных простынях в сырой комнатенке с плесенью под потолком и немытыми тарелками.
Я несколько раз забирал его, сажал в машину и возвращал в Белгород. А эта пьяная женщина каждый раз ехала за ним. Мне кажется, любви там не было, хотя у пары и родился сын Игорек. Причем мы им дали квартиру в Белгороде, где они жили до смерти Венгеровского. Недавно, рассказывали, бывшая жена Юрия Наумовича перебралась обратно в Харьков, и ее дальнейшая судьба мне не известна. Вот первая жена Наумыча – Тамара Поликарповна, была совсем другой: красивая женщина, умная, талантливая художница, родила ему двоих детей: сына и дочь. Она недавно тоже ушла из жизни… Старший сын – Алик Венгеровский – был волейболистом, гражданином Австралии, в последнее время работал в нашем клубе, тоже, к сожалению, рано ушел из жизни. Дочь Наталья со своей дочерью Станиславой живет в Харькове и работает в системе высшего образования.
Окончательно Венгеровский по моему настоянию вернулся в Белгород, когда название «Белогорье» с различными приставками и без оных стало уже известным брендом в волейбольном мире, когда были завоеваны первые награды. Я не мог спать спокойно, зная, что человек, который вывел меня на большую волейбольную дорогу, находится не у дел.
И игроки относились к Наумычу с огромным уважением. Да и как можно было иначе относиться к этому человеку, если он все про каждого знал, исключительно для того, чтобы ничто не мешало парню отдаваться волейболу полностью. А не дай бог тренировка проходила на воздухе даже не при минусовой температуре, а где-то в районе ноля градусов, так он лично проверял, чтобы все волейболисты надели кальсоны с начесом. Специалист волейбола все это связывал с функциональной деятельностью игрока. Сегодня так об игроках не заботятся. Во всяком случае, мне о подобных примерах слышать не приходилось.
Между прочим, именно Венгеровский подсказал, в каком месте должна находиться база команды. Именно он настоял, чтобы там обязательно оборудовали тренировочный зал. А поскольку выделенная площадка была ограничена по длине, ширине и, самое главное, высоте, пришлось копать двенадцатиметровую яму, чтобы арена более-менее соответствовала необходимым стандартам современного волейбола. Мы с ним буквально жили на этой базе.
Когда в декабре 1997 года меня выбрали главным тренером сборной России, я взял в помощники своего учителя и очень этим горжусь. Хотя возражающих было много. Но я отвечал за результат и настоял, чтобы он не просто числился в моих помощниках, а помогал реально. Тогда ведь еще не было у нас никаких статистиков с компьютерами, скаутов, которые просматривали матчи других команд в параллельных городах, и прочего столь необходимого в сегодняшней работе с любой командой вспомогательного персонала.
Вместе мы поехали на чемпионат мира в Японию в ноябре 1998 года. Присутствие его на скамейке запасных меня стимулировало, хотя в установки на матчи он не встревал – у нас была такая договоренность. А вот накануне очередной встречи еженощно мы спорили между собой до хрипоты, что-то обязательно доказывая друг другу. Мнения наши временами расходились, но ближе к утру все-таки приходили к какому-то консенсусу.
До этого мы тем же самым занимались не раз в моей квартире, мелом на паркете «разрисовывали» все важнейшие матчи клуба, решая, как играть против той или иной команды.
В моем доме Юрий Наумович был своим человеком. Ведь моя семья создавалась на его глазах, и рождение дочерей Наумыч приветствовал. У него был своеобразный лексикон в общении с моими домочадцами: женой и девочками. «Ух, Янка, какая у тебя морда красивая!» – типичное выражение его в общении с моей старшей дочерью. Но ему все прощалось. Потому что это была уникальная личность, не похожая ни на кого.