Пастырь мертвецов

– Опаньки, – выдохнул Толян. – Неужто он самый? Ну надо ж, на ловца и зверь бежит, – Подселенов погладил в кармане рукоять выкидного ножа, который всегда брал с собой на дело, но ни разу не пустил в ход. – На этот раз ты у меня не побыкуешь.

Ночной прохожий приблизился, и гопник с разочарованием отметил, что это – не тот, кого он хотел бы сейчас увидеть. Но от своей основной цели – ограбить незнакомца – Подселенов отказываться не стал. Тем более, что тот совершенно не производил впечатления человека, способного постоять за себя. По типажу он чем-то походил на того, давешнего – разве только чуток подолговязее. А так – черная одежда, почти такая же сумка, такие же отросшие патлы… Хотя нет – не такие же. В тусклом свете фонаря волосы парня засеребрились, и Толян Подселенов принял их за мелированные.

«Тьфу, пидор, блядь, – подумал грабитель. – Ладно, с кем ты там пихаешься – это мне по хрену, а вот багаж твой я, так и так, прихватизирую». Выступив из тени, Подселенов загородил мужчине дорогу, сплюнул на асфальт окурок и выдал свое коронное:

– Слышь, ты!

С годами это получалось у него все лучше и лучше.

Длинноволосый субъект остановился и поднял на Подселенова совершенно безумный взгляд. Толяну на мгновение даже стало страшно. Но в следующий миг он успокоился, увидев, что запястья собеседника чересчур уж тонки, чтоб нанести нормальный удар.

– Что тебе нужно? – не слишком уверенно произнес парень. Толян посчитал его интонацию результатом испуга, который, понятное дело, поспешил записать на свой счет.

– Закурить не найдется? – просипел алкаш.

– Так ты ж, вроде, только что покурил, – сказал длинноволосый, бросив взгляд на дымящийся в сторонке бычок.

– А я еще хочу, – осклабился гопник.

– Много хочешь, – неожиданно жестко ответил потенциальный «лох». Но Толян уже слишком завелся, чтобы расслышать стальные нотки в его голосе.

– Так, я не понял! – Подселенов толкнул незнакомца в грудь – тот отступил на шаг, но равновесия не потерял. – Ты че такой борзый, сука? Ты кто такой вообще, блядь?

– Я-то? – парень совсем не выглядел испуганным. Но, сообразно логике уличного грабителя, человек, пытающийся вести с агрессором мирный диалог, является тряпкой, об которую можно вытирать ноги.

– Я некромант, – сказал длинноволосый. – Темный маг.

Первое слово ничего не говорило Подселенову, но все та же низовая логика не позволила Толяну истолковать его как-то иначе, нежели…

– Да, я как тебя увидел, сразу понял, что ты пидор, – заухмылялся гопник, раскрывая нож. – А ты, оказывается, этого и не скрываешь. Отдавай-ка сумочку, «петушок». И карманы выворачивай. В магию я не верю. Боженька не велит, – Подселенов выудил из-за пазухи золоченый крест на цепочке.

«И это называется – славянин, христианин, – думал Ян, презрительно разглядывая хорохорившегося перед ним жалкого человечка. – Вот из кого, по большей части состоит народ, к которому мы почему-то должны относиться бережно. Мой лучший друг готов был жизнь за них отдать… За них он и пострадал. Одно меня утешает – в конечном итоге я оказался прав. Жаль, что Егор не может этого увидеть».

– Не веришь в магию, да? – цинично усмехнувшись, произнес Ян.

– Не верю, – продемонстрировав редкие желтые зубы, гоготнул мужик. – Ты, давай, базар-то в сторону не уводи. Бабки гони, пидор!

– Кому? – Грушницкий картинно посмотрел по сторонам. – Тебе, что ли? Так я ведь в тебя не верю. Нет тебя, и в помине не было!

– Э, ты что такое говоришь?! – последняя фраза некроманта почему-то задела Подселенова даже сильнее, чем если бы его самого назвали «пидором». Но возмутиться, как следует, Толян уже не успел. Что-то обожгло грудь. Опустив взгляд, Подселенов увидел, что крест его раскалился докрасна, а олимпийка занялась пламенем.

Дикий вопль прорезал тишину над улицей Станиславского. Звякнул об асфальт выпавший из руки грабителя нож. Забыв и о «петушке», и о терзавшей его изнутри жажде, Толян отчаянно пытался сбить огонь, кусавший его снаружи.

Но не простое то было пламя. Подселенов не замечал, как тот, кого он собирался ограбить, одно за другим произносит какие-то слова, смысла которых Толян не понял бы, даже если расслышал. Вытянув левую руку вперед и растопырив пальцы, Ян медленно поворачивал кисть слева направо, читая заклинание, делавшее огонь яростнее и жарче. Через мгновение вся верхняя часть тела разбойника была охвачена волнистыми оранжевыми языками.

– Помогите! Убивают! – рухнув на колени, что было сил заверещал Толян. В этих местах такие крики были обычным делом и служили верным сигналом для редких ночных прохожих – настало время резко изменить маршрут. Да только не было никого поблизости в этот, ставший роковым для Анатолия Подселенова час.

– Аааааааааа! – алкаш в отчаянии повалился на тротуар, извиваясь всем телом в тщетных попытках погасить огонь. Но ненасытный рыжий зверь даже не думал отступать, ведь его подпитывала волшебная энергия, текшая из кончиков пальцев Грушницкого. Плоть человека начала отслаиваться от костей, а еще через мгновение огонь стал таким жарким, что она уже плавилась, как тающий воск. Сквозь спину проступили очертания ребер и позвоночника. Послышались отвратительные звуки лопающихся кишок. Крики умирающего грабителя стихли до нечленораздельных хрипов и бульканья. Уже не человек – а полуживое костно-мясное месиво копошилось на асфальте у ног Яна Грушницкого.

Крышка черепа Подселенова взорвалась, и на асфальт выскользнул дымящийся мозг. Ян с наслаждением впечатал в него подошву своего сапога.

Заклятие, действию которого он подверг уличного негодяя, звалось «Адские муки» в переводе на русский, и – «Тор-мен-Гадес» на древнем Наречии. Отличительной особенностью этого процесса являлся тот факт, что человек был жив все время, пока горел – вплоть до того момента, когда расколовшийся череп исторг наружу свое содержимое.

Грабитель перестал существовать, но огонь продолжал свое дело, пожирая уже сгоревшие кости и комки плоти. Через несколько минут от Толика Подселенова не осталось даже пепла. Лишь здоровенное черное пятно на асфальте напоминало о полыхавшем здесь только что живом факеле.

«Вторая блистательная победа всего за одну ночь, – с удовольствием подумал Ян, переступая через него. – И так будет с каждым, кто встанет у меня на пути».

Все-таки, пьянство до добра не доводит. Как оказалось, даже вполне умеренное употребление спиртного способно сыграть с человеком весьма и весьма дурную шутку…

Именно это нынешней ночью приключилось с Егором Киреевым.

Должно быть, Грушницкий заранее подготовился к такому развитию событий. Воспользовался каким-либо отваром, заклинанием или артефактом – да теперь уже неважно, чем конкретно – чтобы не пьянеть. Егор заметил это, за несколько минут до того, как Ян на него напал. Но выводов никаких не сделал. Дружба, мать ее так…

Хотя, если разобраться, то именно их дружба помешала Яну убить Киреева. Седой некромант лишь обездвижил его: серебряные молнии, которые Егор в первую секунду принял за составляющие некоего смертоносного заклятия, оказались цепями-уроборосами. Они сбили Киреева с ног и приковали его руки к ножкам стула, а ноги – стола. Защититься Егор элементарно не успел. По банальной, в общем-то, причине.

Он был слишком пьян для этого.

– Прости, Егор, – печально сказал Ян, стоя над распростертым на полу телом друга. – Так было нужно. Я не мог допустить утечки.

Киреев был чересчур нетрезв, чтобы сопротивляться, но недостаточно – чтобы не понимать безнадежности своего положения. Поэтому Егор не стал ерепениться.

– И этот человек только что напоминал мне о ценностях дружбы, – усмехнулся он. – А теперь ты убьешь меня…

– Нет, – возразил Ян. – Не убью. Именно потому, что ты – мой друг.

– Тогда, может, и змеек уберешь? – улыбнулся Егор. – Тесновато.

– Я не настолько наивен, – покачал головой Грушницкий. – Ты знаешь о моих планах. Ты заявил, что хочешь мне помешать. Я не хочу убивать тебя, поскольку для этого ты мне слишком дорог. Но и позволить тебе воспрепятствовать моим действиям тоже не могу, – Ян развел руками. – Поэтому до тех пор, пока я не закончу, ты должен будешь находиться здесь. Связанный.