Страница 10 из 16
– Конечно, конечно…
Он вытянул худую лапку и надавил на браслет. Пробормотал что-то, а что – я не разобрала, и корова исчезла. На месте ее возникла пустыня.
Желтая.
Почти безжизненная.
Яркое солнце. Золотые барханы… ветер рисует на песке узоры.
– Пожалуй, мне нравится… – Пустыня завораживала.
Интересно, а если на нее помедитировать? Вдруг да получится…
Глава 4
Сидящее напротив существо женского пола радовало своим редкостным здравомыслием и отсутствием негативных реакций, столь свойственных гоминидам. Старший ксенопсихолог, пожалуй, готов был признать изначальное свое негативное отношение к плану Ицхари ошибкой.
Самка не плакала.
Не швырялась предметами.
Не требовала доктора и успокоительного.
Она была мила и улыбалась.
И даже шока не испытала, на что, признаться, Берко весьма рассчитывал. Нет, она сидела и пыталась держаться на равных, демонстрируя ровные белые зубы, к счастью, слишком маленькие и слабые, чтобы инстинкты Берко восприняли самочку как потенциальную угрозу.
Слабенькая.
Мягонькая.
И упоительно теплая… Берко раздраженно щелкнул когтями: он профессионал, в конце концов, с особым допуском к работе с теплокровными. А потому мысли, возникшие в его голове, пусть и естественны, но недопустимы.
Если инстинкты самочки сработают, все осложнится.
А все и без того было сложным… после прошлого инцидента. Честно говоря, Берко и не надеялся на второй шанс. Более того, он почти смирился с возвращением. С должностью какого-нибудь младшего аналитика при центре, к которой прилагается минимальное соцобеспечение, крохотная нора и туманная перспектива когда-нибудь дождаться своей очереди на инкубатор. А сейчас… сейчас от этой розовой самочки зависит его, Берко, будущее.
Продление контракта.
Льготы.
И гонорар, которого хватит, чтобы оплатить коммерческий инкубатор на два места. Или даже на три? Выйдет дороже, но зато и шансов больше, что кто-то из детенышей пройдет отбраковку.
Нет, нельзя рисковать.
И Берко подавил в себе желание пересесть поближе к самочке – ее тепло манило, и пусть в собственной его каюте поддерживалась комфортная для жизнедеятельности температура, но куда инфракрасным обогревателям до живого тепла.
– Скажите, – самочка оторвала взгляд от голограммы – Берко поставил ей пустыню Шадара, чтобы заочно познакомить с новым миром. И самочка приняла вид благосклонно. – А нельзя ли и обстановку изменить?
– Можно.
Не нравится?
А он старался.
Анализировал визуальные ряды, благо примитивная цифровая сеть той планетки худо-бедно, а информацию хранила. Соотносил их с положениями и рекомендациями – не хватало, чтобы при срыве миссии расследование обвинило его, Берко, в самоуправстве и отступлении от норм.
Конструировал.
Согласовывал.
Вносил поправки.
И вот теперь выясняется, что самочке результат не по вкусу.
– Хочется… чего-нибудь нового, – солгала она и добавила: – Без мертвых котят.
– Простите?
Берко постучал по коммутатору. Не то чтобы это как-то улучшало работу последнего, но тело требовало движения. Однако резкие жесты могли испугать самочку.
Приходилось сдерживаться.
И напоминать себе.
Контракт.
Гонорар.
Инкубатор. Три места. Определенно. И если все детеныши окажутся удачными, то одного можно будет продать, частично возместив убытки.
– Там, – она указала на дверь, за которой располагалось спальное отделение ее норы. – На полочке. Чучела котят.
Она поднялась.
И это плавное движение, расслабленное, свидетельствующее, что здесь и сейчас самочка чувствует себя в безопасности, всколыхнуло древние инстинкты. Берко с трудом подавил желание немедля метнуться за нею.
Сзади.
Подсечь хвостом слабые ноги, а когда жертва упадет, прыгнуть на спину, выпуская когти в податливую плоть. И затем одним движением челюстей прервать мучения.
Он затряс головой.
Определенно, пора было начинать очередной курс релаксантов и психокорректоров. И упражнения он зря забросил.
Все проблемы.
И тревоги.
Ситуация, в которой он оказался…
Рептилоид смотрел на меня… вот примерно так я смотрю на отбивную, пожалуй. От этого становилось слегка не по себе.
Нет, не будет же он меня есть!
Он – интеллигентное существо, со званием, при должности, кто бы позволил работать психологу, имей он обыкновение отгрызать кусок-другой от пациента? Нет уж, он должен получать удовольствие, выковыривая оным пациентам мозг.
– Вот, – я указала на полочку со скорбными мертвыми котятами. – Можно это убрать?
Надеюсь, что можно, поскольку перспектива сна на полу меня не прельщала.
– Нам казалось, что при виде этих домашних животных жители вашего мира испытывают положительные эмоции.
– Испытывают, – согласилась я. – Но когда животные живые!
– Что вы, – рептилоид сложил лапки на груди. – Изъятие из биоценоза живого животного может нанести ему существенный вред.
– Кому?
– Биоценозу.
И центральная пара карих глаз затянулась пленочкой третьего века.
– А…
То есть изъятие мертвых животных биоценозу не вредит? И мне интересно, они естественной смерти дожидались или же поспособствовали? И вообще, как вышло, что меня изъять можно, а котят… хотя, наверное, стоило порадоваться.
Я живо представила чучело себя на подставочке.
И жениха, взирающего на оное чучело с умилением… нет уж, лучше я буду противозаконно изъятым живым животным, чем…
– И Управление по контролю за вывозом редких животных крайне негативно относится к подобной практике…
– Ну, если Управление… а это…
– Муляжи, – просветил меня рептилоид, и вторая пара глаз исчезла за плотными веками. А окрас изменился, появились в нем лиловые полосы и нежно-голубые пятна.
Хотелось бы взглянуть на мир, породивший этакого… хищника. Почему-то хищником ксенопсихолог не воспринимался. Нет, я отдавала себе отчет, что зубы у него остры и когти тоже выглядят отнюдь не жертвой безумного маникюра, но все равно.
Хищник и розовый окрас?
Лиловые горошки?
Балахон этот с бантиком?
Глаза карие, с поволокой… нет, карие глаза для хищника – это же почти неприлично! А что взгляд… может, я ему сестру напоминаю.
Или тетушку.
И в конце концов, вряд ли мое подсознание, создавшее весь это растреклятый антураж, желает мне навредить. Я, может, и не психолог – два курса и факультатив, – но искренне верю в собственную адекватность.
– Муляжи, – повторила я с нервической улыбкой.
И рептилоид кивнул.
Его кивок больше походил на поклон, и сцепленные замком пальцы сходство усиливали.
– Замечательно… просто замечательно…
– Установка в жилых отсеках чучел существ, даже неразумных, – уточнил ксенопсихолог, – требует отдельного согласования с Управлением по социальным девиациям.
– У вас и такое есть? – я восхитилась мощью своей фантазии. А мой собеседник лишь руками развел.
– Если бы вы состояли на учете, – пояснил он, – и если бы ваш консультант-адаптолог выдал справку, что для обеспечения вашего внутреннего покоя и дальнейшей социализации вам требуется чучело…
– Не требуется.
– …Ваше заявление всенепременно рассмотрели бы.
Глава 5
По тарелке растекалось нечто.
Розовое и воздушное.
Пахнущее духами, тот самый полузабытый мною аромат «Красной Москвы», который ассоциировался с бабушкой, но никак не с обедом.
– Вам не нравится? – заботливо осведомился ксенопсихолог, и зоб на его горле надулся.
– Я к такому не привыкла. Что это?
– Ишасский пудинг…
– Пудинг – это Агния… – пробормотала я и, решившись, ткнула-таки в него вилкой.
Пудинг задрожал, но не сдался.
– Агния – это пудинг… мы теперь знакомы…
– Это обычай вашего мира – разговаривать с едой? – уточнил ксенопсихолог. Он жевал что-то темное, с виду донельзя напоминающее жареных кузнечиков. И так смачно.