Царь Успения

Правда, после этой протирки на ней никаких других следов не осталось, кроме явных свидетельств мощных прикосновений к ней гидов «хранителей отечественной истории». Розов, Жуканов и другие, сведущие в криминалистике люди, прикасаясь к орудию убийства, пользовались носовыми платками. Из-под кожуха эфеса её Анатолий извлёк кусочек кожи (полный тайн и загадок) сделал это так чисто, что и комар носа не подточит.

Присутствовал здесь уже не майор, а подполковник Растороп. В этой вотчине он уже был полным хозяином, ибо его в пожарном порядке (то ли повысили, то ли понизили в должности) сделали начальником следственного комитета при окружной прокуратуре. Только теперь он окончательно въехал в то, почему ему, в последнее время, на должности заместителя главного обвинителя округа не в приказном порядке, а «настойчиво» рекомендовалось подключаться не только к следовательской роботе, но и выезжать с оперуполномоченными и сыскниками из уголовного розыска на места преступлений.

– Что ты заладил «стреляйте» и «вешайте»?– Сурово сделал замечание Емельянову подполковник Растороп. – Если суд посчитает нужным, не беспокойся, пожизненноё или «двадцатку» тебе подкинут. У нас, к великому моему огорчению, сейчас гадов не расстреливают… Меня жутко удивляет, что ты, Егор Нилович, отрицаешь явные факты.

– Не убивал я, вообще, никого и никогда,– устало ответил Емельянов. А Петя Арефин – мой хороший товарищ… был моим другом. Мы с ним, до его института, вместе в ПТУ учились. Ещё пацанами… на фрезеровщиков.

– Мы входим в ваше положение, Егор Нилович,– тихо и даже дипломатично, как и надо при начальнике, сказал Жуканов.– Понимаем… по пьяному делу всё и случается. Вспылили – теперь раскаиваетесь. Может быть, всё заспали и забыли? Подобное бывает. А-а? Если такой версии придерживаться… к тому же, я подчёркиваю, вы раскаиваетесь в содеянном, то много вам не дадут – лет восемь, а то и меньше. Видите, вы же совсем запамятовали, что держали эту саблю в руках.

– Там суд решит, Игорь Васильевич, какой срок… выдать гражданину Емельянову,– поправил подчинённого Растороп. – На то есть судья и, может быть, присяжные заседатели.

– Не помню я, как прикасался к этой злополучной сабле,– вероятней всего, по какой-то неведомой следствию причине, солгал Емельянов.– Не помню.

– Да мы тебе, мил-человек, напомним!– Чуть было не сорвался новоиспечённый самый главный следователь окружной прокуратуры Растороп.– Он не помнит! Замочил человека и запамятовал… Так мы, не переживай, напомним. А в отказ идёшь, так напаяем на полную катушку.

– Такие возможности у нас есть, Егор Нилович,– тихо сказал Жуканов.– Ведь любой факт можно подать очень… выигрышно.

Розову ничего не оставалось делать, как молчать. Но в душе он негодовал. Его поражало «мягкое» поведение и следователей, и упёртость подследственного. Но, увы, Анатолий ощущал себя практически лишним в этой «тёплой» компании. Что ж, улики налицо. На клинке фрагмент отпечатка пальца Емельянова, на который даже не попали микрочастицы крови убитого. Кроме этого, в овраге остались довольно чётки следы от подошв сапог подозреваемого.

Почти установлен факт совместного распития спиртных напитков в данное время (но не в овраге) Емельяновым и Арефиным. Очень не убедительно и смешно выглядела сейчас неуклюжая самозащита Емельянова. Но, в принципе, прямых улик того, что подозреваемый убийца, пока не имелось.

Вполне, естественно, что даже такой, пока предварительный и относительно результативный допрос устраивал Жуканова. Он чувствовал себя лихим казаком, гарцующим на коне. Был уверен в успехе и даже приторно вежливо миндальничал с подозреваемым в убийстве. Но не потому так вёл себя Игорь Васильевич, что он такой добрый мальчик при погонах. Причина проста и, если плакатно выразиться, лежала на поверхности. Вот Жуканов и балдел от счастья, и ловил кайф от лёгкой удачи и возможности стремительно отличиться по службе.

Да и перед новым начальником следственного комитета ему выгодно нарисовать себя паинькой. «Желаете водички?» или «можете закурить, Егор Нилович», и прочая следовательская словесная атрибутика устойчивых слов и выражений, когда дело, что называется, почти в шляпе. Убийца есть. Дело за малым. Осталось узнать, откуда взялась сабля. Впрочем, ясно, нашли её в разломе печной трубы, где, скорей всего, и распивали спиртные напитки. А причину убийства сформулировать, при желании, не трудно. Ещё немного – и Жуканов отдаст Емельянова окружному прокурору. И однажды утром Игорь Васильевич проснётся… знаменитым сыщиком.

– Ты-то, Анатолий, что-нибудь хочешь сказать?– Спросил у Розова Растороп.

– Мне нечего сказать, Василий Захарович,– вздохнул Анатолий.– Если гражданин Емельянов ничего не хочет нам поведать, то мне… Ведь я не адвокат, а такой же сыщик, как и вы.

Анатолий извинился, сославшись на срочные дела, и вышел в коридор из кабинета, где завершался не «крутой», а самый рядовой допрос подозреваемого в убийстве. Розов досадовал на то, что Егор Нилович слишком уж изображал из себя партизана. Неужели кого-то покрывал? Вряд ли! Тогда, что кроется за его странным поведением. Неужели он до сих пор находится под впечатлением последней рыбалки с Лепиным и считает себя сумасшедшим? Нет. Это, как говорится, ария совсем из другой оперы. Анатолий мысленно сводил концы с концами.

Конечно, улики против Емельянова имелись, но, по сути, косвенные. Поэтому, в какой-то, степени запирательство старого стропальщика было на руку Жуканову. При молчании и противоречивых его показаниях, можно навешать, при желании, на него очень и очень многое. Розов не верил в то, что Емельянов убийца. Не может же обычный, точнее, рядовой работяга так умело играть роль невинной овцы. Но если тот возомнил себя Иннокентием Смоктуновским, то напрасно. Ведь над Емельяновым маячит, конечно же, не петля, но безрадостная перспектива доживать свой век в местах не столь отдалённых. Тут не уместен извечный гамлетовский вопрос «Быть или не быть?»

Но если это лицедейство, то МХАТ или любой другой театр, даже солидная голливудская киностудия потеряла в лице Емельянова талантливого и самобытного актёра. Впрочем, немало бродит по Руси самородков, ни кому не нужных, неприкаянных, не причисленных «к лику блатных»… Кому нужны золотые самородные зёрна, лежащие на глубоком дне быстрых рек Земного Бытия? В ходу во все времена, как раз, то, что плывёт по верху, то, что можно увидеть, принять и оценить… с большой выгодой для представителей определённых кланов и могучей условно богемной среды. В шумном и затяжном процессе флотации (обязательном при обогащении руд) всё дерьмо оказывается наверху.

В то, что именно этот крепкий и седоватый мужик в солидном возрасте и был убийцей, поверить сложно, но… можно. Наверное, Розов не хотел верить только потому, что стропальщик был чем-то симпатичен ему. Ведь он же открылся Анатолию, когда рассказывал «сказки» о том, как сходил на рыбалку (или слетал) на далёкое озеро Зелёное, находящееся очень и очень далеко от города. В принципе, в соседней области. Интуиция подсказывала директору детективного агентства «Ориентир», что здесь не всё так просто. Пусть даже (в другом условном пласте времени) был убит не Арефин, а Лепин. Но ведь суть-то не изменилась…То, что, как бы, и было, и не было, идёт уже не в счёт. Мы ведь не отвечаем, к примёру, за то, что нам снится.

А что касается, Емельянова, то тут бабашка надвое сказала. Ведь встречаются и убийцы-рецидивисты с благопристойной внешностью, со сладкой речью и ангельским взором.

Что говорить, Жуканов действует… очень по-коммерчески. Как у Карла Маркса в непреложном законе получения прибыли: «Деньги – товар – деньги». В данном случае, Жуканов сдаёт, уже в качестве обвиняемого, Емельянова, и получат возможность приступить к более серьёзному делу. Так растёт материальный, и моральный капитал, так формируется аховая карьера… И не важно, кто там, за решёткой, преступник или просто… случайный прохожий. Жуканов с большим удовольствием прямо сейчас поставил бы на этом деле жирную точку, но осторожный и опытный Растороп пока не даёт ему этого делать.