Страница 23 из 39
После этого Камышовый Кот три дня отлеживался в тени парусов на палубе «Виолетты», но, когда корабль встал для пополнения запасов воды в какой-то бухточке, индеец ночью внезапно исчез. Он ничего не украл, хотя, по правде сказать, красть было особенно нечего: капитан Удача требовал от своей команды всегда аккуратно прятать оружие и не раскидывать, где попало, деньги и другие ценности. Все были уверены, что краснокожий исчез навсегда, что очень обрадовало команду. Однако спустя еще пару дней Камышовый Кот (свое имя он назвал Робертсу в первый же день) вновь объявился на шхуне. Он подплыл к ней на каноэ, в проливе между двумя островами, и замахал рукой, прося, чтобы его взяли на борт. Капитан Удача приказал кинуть индейцу канат. Тот укрепил возле корабля свою лодочку и живо вскарабкался на борт. Когда же Робертс к нему подошел, отцепил от пояса и подал небольшой кожаный мешочек. Бартоломью развязал его, наклонил, и на ладонь капитану высыпалось штук двадцать жемчужин разной формы и величины.
Тут уже команда отважного флибустьера посмотрела на индейца куда дружелюбнее. К тому же он проявил благодарность, которую его соплеменники крайне редко проявляли по отношению к белым, и пираты решили, что этот краснокожий не такой, как остальные, а значит, с ним, может быть, и можно иметь дело.
Оказалось, что Кот немного говорит по-испански, а так как Бартоломью тоже чуть-чуть мог изъясняться на этом языке, они смогли поговорить. На вопрос, почему Кот так внезапно покинул шхуну, тот ответил кратко: «Ходить туда, где жил мой враги. Те, что убивали мой скво и хотели убивай Камышовый Кот!» — «Ты нашел их?» — спросил капитан. Вместо ответа индеец снял с пояса еще один мешочек и вытащил оттуда другое «сокровище»: три еще не высохших скальпа. «Их быть четыре, — с сожалением заметил индеец. — Один умирать от рана, который Камышовый Кот ему делать, там, где ты находил Камышовый Кот. Другие его хоронить, и Кот не мог взять скальп».
Больше они не возвращались к этой теме. Робертс знал, что уцелевшие на части карибских островов индейские племена нередко враждуют друг с другом, а потому приключения нового знакомого его ничуть не удивили. Что до жемчуга, то это могли быть сокровища самого Камышового Кота, припасенные для обмена на оружие или ром, могли быть взяты им у убитых врагов, такие подробности не волновали капитана Удачу. Спасенный им индеец отплатил за лечение и гостеприимство, и это было в порядке вещей.
Когда же гость заявил, что хотел бы остаться на шхуне, команда вновь было зароптала, но Робертс решительно возразил:
— Ребята, у нас на шхуне есть англичане, есть французы, есть один португалец, есть двое голландцев. Почему бы не быть и одному индейцу? Если ему захотелось поплавать под черным флагом — милости просим. Надо думать, он снял скальпы не со всех своих недругов, вот и не хочет оставаться на этих берегах.
С тех пор вот уже год, как Камышовый Кот стал членом команды «Виолетты». Он был выгодным товарищем: сразу сказал, что ему не нужна полная доля добычи, то есть не очень нужны деньги, потому что он не пьет огненную воду и не хочет носить одежду европейцев — она только мешает. Правда, развлекаться с прибрежными скво индеец был очень даже не против, а для этого деньги были как раз нужны. В конце концов договорились, что он будет получать половину доли деньгами, а другую половину — всякими блестящими побрякушками, до которых суровый воин был необычайно падок: он обожал носить яркие ожерелья, вдевал в уши большие золотые серьги, обвешивал пояс всевозможными подвесками, кольцами, талисманами. При этом индеец бывал отважен в драке, но свято исполнял требование капитана: без надобности и без команды никогда никого не убивать. Даже ненавистных ему испанцев убивать разрешалось только в морском сражении, когда же они сдавались, никто из команды не имел права поднять на них руку. И Камышовый Кот смирился с этим. Он ограничивался тем, что обычно показывал пленным скальпы своих врагов, которые возил с собой и свято берег.
С командой у индейца были ровные отношения — никто не был к нему по-настоящему расположен, но никто и не питал к краснокожему откровенной неприязни, и его это устраивало. Капитана Удачу он отличал ото всех и явно был к нему расположен; что до самого Робертса, то тому была приятна симпатия индейца, но не более того. За этот год они не подружились и не стали близкими приятелями. И не оттого, что Бартоломью претило сдружиться с краснокожим или сказывалась разница в развитии. Просто Робертс вообще ни с кем не был по-настоящему дружен. Он очень любил свою команду, берег ее, следил за тем, чтобы никто не бывал обижен ни в дележе добычи, ни в возможности отдыхать и развлекаться, но ни один из отважных флибустьеров не стал близким другом капитана. Он очень доверял своему помощнику, португальцу Серхио Клемендо, мог подолгу с ним говорить, иной раз, на берегу, они вместе пили дорогое вино, ибо Серхио тоже был гурманом и тоже не любил рома. Однако и этот человек знал о своем капитане не больше, чем все остальные.
Возможно, такие отношения способствовали твердой дисциплине на борту «Виолетты» — капитана все без исключения уважали, иной раз побаивались, и никто не выделял себя перед остальными, потому что никто не смог бы похвалиться особым расположением Робертса.
Камышовый Кот, впрочем, пользовался некоторыми поблажками — капитан Удача отлично понимал, что индейца нельзя заставлять возиться с такелажем — вряд ли он в нем быстро разберется, его небезопасно учить стрелять из пушки, а с прочим огнестрельным оружием он, хотя и выучился обращаться, все же управляется куда хуже, чем со своим луком или ножом. Многие уверяли, что в иных местах индейцы палят из мушкетов не хуже белых, вероятно, так оно и было, однако Коту эта наука пока была ни к чему.
Однако кое в чем Робертс отличал индейца от остальных. Выросший возле воды, Кот отлично плавал, это же умение было и у капитана Удачи, и, когда это получалось, он с удовольствием брал индейца с собой купаться. Когда же (в очень редких случаях) тот соглашался плыть наперегонки, это по-настоящему развлекало Робертса.
Но в этот раз он поплыл с Котом к небольшому островку не ради состязания и не просто из удовольствия. При всей своей отваге и внешней бесшабашности капитан Удача очень хорошо понимал, какого шума наделал в этот раз на Мартинике, как взбешены сейчас французские власти и как они постараются возбудить ненависть к дерзкому пирату среди всех остальных колониальных властей. При всех распрях между странами — владелицами колоний в одном они все последнее время были единодушны: в стремлении сообща искоренять пиратство. Никто уже не использовал, по крайней мере в открытую, каперства, флибустьерам больше не выдавались государственные лицензии на морской грабеж, а значит, стало выгодно объединяться, чтобы хоть как-то обезопасить себя от морских разбойников.
Поразмыслив, Робертс решил, что шхуне так и так нужен основательный ремонт, а значит, перебравшись от Мартиники к Кубе, стоит не только сделать длительную стоянку, но и воздержаться какое-то время от разбойных похождений.
Добыча была велика, но и тратилось награбленное достаточно быстро. За неделю пираты спустили едва ли не все, что получили после своих последних похождений. Надо бы было подбросить команде что-нибудь, чтоб ребята могли все так же спускать добро в кабаках и трактирах. Но что? Будь они в море, потребность в деньгах отпала бы сама собою: что можно тратить во время плавания? А так матросы вот-вот затоскуют и будут потихоньку выражать свое недовольство. Конечно, никто не выскажет его в лицо капитану, но скрытое недовольство всегда опаснее откровенного. На «Виолетте» за три года ее похождений не было ни одного бунта, но для чего испытывать судьбу?
И тут он вспомнил, что Камышовый Кот сказал ему как раз про эти места. Якобы тут, в этой самой бухте, вернее, за ее пределами, там, где заканчивается старый риф, можно наловить много-много жемчуга.
Робертс спрашивал индейца, откуда он может знать это, если происходит из других мест. Кот пояснил, что когда-то здесь жили его предки, которым пришлось покинуть свои владения после появления испанцев, уничтоживших его племя почти целиком. Однако предания о белых морских камнях, которые очень любят гринго, сохранилось, и Кот знал, где их нужно искать.