Ликующий на небосклоне

– Но ты не рассказал главного. Ты ни разу не упомянул Аменнефа, – напомнил Амени.

Хеви помолчал, глядя на далекий берег, затем глухо продолжил:

– Правитель приказал собрать всех посвященных жрецов Амуна, всех, у кого на плече выжжена кобра, и обратился к ним с единственным вопросом: «Отрекаетесь вы от Амуна?» Естественно, что жрецы, посвятившие всю свою жизнь и все помыслы служению, как они говорили, единственному истинному богу, ответили отрицательно. Среди них оказался и Аменнеф. Тогда правитель сказал: «Я на вас не держу зла, ибо отец мой, ликующий на небосклоне не позволяет мне гневаться. Я отпускаю вас. Идите!» Он прекрасно знал, что за воротами ждет разъяренная толпа, которая растерзает жрецов. Тогда Хотп, наш старший брат взмолился перед правителем, просил, чтобы тот позволил спасти Аменнефа. Забыв все приличия, он вспомнил про их старую дружбу, про то, что они почти все детство и всю юность провели вместе. «Ты меня любишь?» – неожиданно спросил правитель у Хотпа – «Ты готов пожертвовать ради меня самым дорогим? Ведь я – это Обе Земли и часть Солнца». Хотп клялся, что отдаст свою жизнь за правителя, ни на миг не задумываясь. Тогда правитель приказал привести Аменнефа и, указав на него, сказал: «Перед тобой стоит мой враг. Если твои клятвы искренни, возьми меч и убей его». «Но это мой брат!» – ужаснулся Хотп. «Тогда выбирай: или брат, или любовь Йота». «Это жестокий выбор!» – не соглашался Хотп. «Я же пожертвовал своим братом,– ответил на это правитель. – Я, по воле Йота лишил его трона и отправил прозябать в далекий гарнизон западных пустынь. Чем ты лучше меня? Убей его!» «Я не смогу, – заплакал Хотп. – Пусть лучше убьют меня». «Ты был мне другом, – жестко сказал правитель, – Но я переродился в свет, а ты не смог последовать за мной. Зачем мне нерешительные и сомневающиеся чати? Я не буду тебя убивать – для меня ты уже умер. Так живи среди мертвых. Я назначаю тебя управителем города мертвых Маамуном.» С этими словами правитель удалился.

– Так что стало с Аменнефом? – не понял Амени.

– Он исчез. Никто не знает: убили его, или ему удалось ускользнуть от безжалостной толпы. Мне тяжело вспоминать о тех днях. Все тогда было непонятно. Я помню, какие приходили приказы из столицы ко мне в Бухен: запрещать молиться богам, заставлять приносить жертвы только Йоту, отобрать у жречества Амуна все земли и людей. Если в Нижнем Кемет, где после бури люди остались без домов и без пищи, люди, у которых умирали дети, люди озлобленные на жречество принимали новый культ Йота беспрекословно, то в Верхней Кемет, а тем более в Куши, где про черную тучу только слышали, воспринимали с непониманием нововведения…

Но я надеюсь, что Аменнеф жив. Я очень хочу его увидеть вновь. Его больше всех любил наш отец. Себхотп перед смертью передал ему всю свою силу.

Корабли продолжали плавно двигаться по голубым водам Хапи. Мимо проплывали берега, поросшие густыми зарослями папируса. Желтели поля, зеленели сады и пальмовые рощи. Птицы стаями взмывали в воздух, потревоженные хищником. Стада длиннорогих буйволов лениво брели к водопою. Пастухи гнали с пастбища коз. Все на этой благодатной земле дышало миром и спокойствием. Казалось, это спокойствие не нарушалось тысячелетиями, и еще долго, долго не нарушится. Привычное течение жизни, такое же размеренное и счастливое, как течение Хапи.

9

Горизонт Йота вспыхнул в золотисто-алых лучах рассвета. Окруженный с трех сторон скалистыми горами, город покоился, словно в каменной чаше. В отличие от белого Усту, Горизонт Йота горел желтыми и оранжевыми красками. Среди густой нежной зелени деревьев везде сверкало золото, словно осколки солнца. Благородный металл покрывало верхушки высоких обелисков, пилоны и массивные колонны храмов. Вдоль берега тянулись дворцы. Много великолепных дворцов. Нигде не было видно простых бедных домов, только высокие стены и длинные колоннады среди зеленеющих цветущих садов.

– Смотрите! – не сдержал возглас Хеви. – Сыну Йота все же удалось совершить еще одно чудо!

Амени взглянул туда, куда указывал отец, и его ослепило велико-лепие Горизонта Йота. Ничего более совершенного и красивого он не видел. Если Нэ ему казался мудрым величественным старцем, то Горизонт Йота напоминал красивого дерзкого юношу. Широкие ровные улицы, как будто прочерчены по линейке. Дворцы поражали своей роскошью и, в то же время, строгостью в архитектуре: высокие с правильными геометрическими формами, но без кричащих излишеств. Они казались легкими, воздушными.

От города к набережной спускалась широкая лестница. По ней шествовала пышная процессия людей в дорогих одеждах.

– Неужели встречают нас? – удивился Амени.

– Нет, – усмехнулся Хеви. – Встречают правительницу Тейе.

– А где сам правитель?

– Я не вижу его. Неужели он не изъявил желание встретить Солнечную?

Военный корабль Тейе пристал к парадной белой набережной, а Хеви направил свои караван в шумный грязный порт, где уже с рассвета сновали неутомимые грузчики, кричали кормчие, изрыгая страшную брань, и невозмутимые писцы марали папирус.

– А вон тот человек дожидается нас, – Хеви указал на высокого коренастого сановника в белой опрятной одежде, уложенной мелкими складками. Нескромное ожерелье из золота и драгоценных камней покрывало широкие плечи. Пышный парик венчал большую голову. Дорогой плащ, с вышитым золотом и серебром орнаментом, перекинутый через левое плечо на ассирийский манер, спускался на спину. На мощных ногах красовались дорогие сандалии, украшенные золотыми бляшками. Лицо строгое, скуластое, но красивое с правильным прямым носом и большими карими глазами, над которыми нависали густые черные брови.

– Неужели сам Хармхаб? – удивился Амени.

– Его невозможно ни с кем спутать! – Не дожидаясь, пока корабль причалит, Хеви спрыгнул на набережную, мощенную ровными каменными плитами, и бросился в объятия Хармхабу.

– Да не жми ты так, – хрипло засмеялся тот. – На нас народ смотрит.

Хеви отпустил его, и, соблюдая традицию, поднял согнутую в локте правую руку с открытой ладонью:

– Мир тебе, брат.

Хармхаб ответил тем же:

– Живи вечно! – И поинтересовался: – Как путешествие?

– Прошло спокойно, – ответил Хеви.

– Я вижу, ты держишь себя в строгости: живота нет, руки крепкие как в юности.

– Нехсиу не дают расслабляться, – вздохнул Хеви. – Куши сейчас, как пещера со змеями, только успевай усмирять непокорных.

– Наслышан. – Хармхаб с пониманием покачал головой. – Ты заглянул в Нэ?

– Да. Виделся с братьями.

– Я давно не был в Нэ. Как там в нашем родном городе?

– Если честно – не очень… Превращается в помойку. В опустевших храмах обосновались пришлые лабанцы да аккадцы. Кругом грязь и немытые рожи торговцев.

Хармхаб сжал кулаки, но ничего не произнес. Его мужественнее лицо лишь на короткий миг подернулось гневом.

– А здесь, я смотрю, возвели самый прекрасный город во всей вселенной. Да так быстро! Вам позавидовал бы даже великий строитель Имхотеп37. Его творения меркнут, по сравнению с красотой и величием, которое я вижу здесь.

– Не оскорбляй дух Имхотепа, – погрозил ему пальцем Хармхаб. – Великий строитель творил из камня, а этот город выстроен из глиняного кирпича да небольших блоков песчаника. Все великолепие – сплошная штукатурка. Скоро сам убедишься. Пойдем в мой дом. Я приказал в честь твоего прибытия открыть кувшин старого вина и заколоть быка.

– Постой же. Мне надо передать казначеям груз. Я привез золото, черное дерево, диких животных, шкуры, слоновую кость.

– Я уже распорядился: писцы все примут, – успокоил его Хармхаб.

– Со мной еще три сотни кушитских лучников.

– Мои помощники разместят их в городе. Да я вижу, с тобой прибыло то, что дороже всего золота в мире! Кто эти молодые люди? Неужели твои сыновья?

– Как приказал правитель, со мной приплыли все пятеро.

37

выдающийся древнеегипетский зодчий, визирь и верховный сановник второго фараона III династии Древнего царства Джосера (2630—2611 до н.э.) и верховный жрец Ра в Гелиополе, позже обожествлённый и почитавшийся в качестве бога врачевания. Имхотеп является первым архитектором и учёным, известным в мировой истории.