Страница 4 из 6
И Малыш вырос таким – гулякой, похожим на своего отца. Но семейная жизнь со Сверхкондиционной перековала его на 180 градусов. Поняв, что на зарплату молодого специалиста прожить достойной жизнью невозможно, Малыш нашел для себя нишу в полу теневой экономике. Они зажили безбедно: купили жилье, давали ежемесячные фуршеты, ездили отдыхать на юга и снимали дачи на заливе. Пересечений с властью у них, как таковых, не было, но вот однажды Сверхкондиционную вызвали в школу, во второй класс которой ходил их с Малышом сын, и сказали, что так дальше продолжаться не может: сын Малыша улыбался в классе на всех уроках все 6 дней в неделю, если не болел. При этом он успевал академически и по внеклассному чтению. Это и послужило толчком к большим переменам.
Эти думы посетили Малыша, когда он выруливал на скоростную дорогу в сторону Нью Джерзи. Самоговорящий телефон не перебивал его мыслей о том, что было и что он скажет Райке через 2 часа дороги.
Еще сегодня утром Малыш не подозревал, что день будет развиваться в таком направлении. Он подумал, что сейчас самое время заняться анализом и собрать звенья в цепочку, с чего все это началось, почему этого не произошло раньше, ведь он прекрасно знал, как можно найти Райку, и то, что он не хотел видеть ее немолодой, было пустой отговоркой для самого себя. Была тут и самозащита: что Райка, если бы хотела, сама могла найти его. А если не нашла, значит и не искала. А если не искала, значит и не хотела. Эта часть уравнения их отношений была у Малыша в голове долгие годы преравнена к его части, далеко не такой артикулярной.
В это время дня дорога не была особенно занята транспортом, и через четверть часа Малыш выруливал на мост, ведущий на другой берег Гудзона.
Итак, про Райку, как таковую, он не думал сегодня утром. Мысль о ней пришла к нему вместе с копией документа многолетней давности о его депортации.
Вдруг все собралось в единую цепочку: они с Прелестью не доплатили Андрею с Лонг Айланда за его открытие, которое подкинуло Прелесть на недоступную иначе ступень профессиональной лестницы. Малыш осознал это относительно недавно, когда Прелести предложили новую позицию и еще больше денег. Подсознательно он чувствовал себя должником Андрея. Размышления о нем, профессиональном химике-фармакологе, перекинулись на другого химика, Грега Полуэкта, которого уже давно нет на этом свете, а именно у Райки осталась одна из его личных тетрадей с записями. Перед смертью Грег стоял на пороге грандиозного открытия. Если правильно говорить, то он стоял за порогом открытия. Там же за порогом он от него и умер. Тетрадь нужна была Малышу именно для того, чтобы испытать судьбу еще раз: Грэг во время их последней встречи сам предложил Малышу партнерство в разработке открытия, и это давало Малышу моральное право считать себя наследником Грега, как бы смехотворно это не звучало. Он должен использовать все существующие возможности, чтобы открыть секрет Грега, если не самостоятельно, то с помощью Андрея. Таким образом, он позвонил Райке в надежде завладеть тетрадью Грега, а патина романтизма появилась, когда он услышал ее голос и мгновенно позабыл перво цель своего звонка.
За окном уже замелькало Нью Джерзи. Телефон сообщил ему, что нужный выход со скоростной дороги будет через 2 мили.
Малыш так и не решил, как ему вести себя. Сердце его билось нормальным ритмом. Чем ближе подъезжал он к Райкиному дому, тем прозаичнеее становились его мысли, а романтизм отступал на второй, задний план.
Телефон уже объявил ему, пункт назначения будет через 300 футов с правой стороны, но Малыш не узнавал места жительства Нила и Зелды, деда и бабушки Райки, дома в котором теперь жила она сама.
Через 300 футов он остановил машину около натуральной, из живого кустарника, ограды метров четырех в высоту. Пройдя примерно пол блока, Малыш увидел ажурные чугунные ворота, которых раньше не было и домик-будку за ними. Как только он поравнялся с воротами, из будки вышел человек в униформе и посмотрел на него вопросительно.
Малыш сказал, что у него назначена встреча по этому адресу, и он хотел бы пройти за ворота. Человек в униформе поинтересовался, как Малыш добрался до ворот без транспортного средства, но отвечать ему не пришлось, потому что Райкин голос из домофона ответил за него что-то про сандалии с крылышками и дал указание открыть ворота. Малыш понял, что она ждала его и увидела через камеру обзора. Он уже совсем было собрался входить на территорию за ворота, но вспомнил про шампанское, забытое в машине.
Глава вторая
Через пару минут он стоял на крыльце и легонько стукал медным кольцом по бараньему лбу, объявляя о своем прибытии. Подсознательно Малыш боялся услышать за дверями шарканье артритных ног с варикозными венами и был очень рад, когда дверь неожиданно открылась, и его Райка, живая и здоровая стояла за порогом. Малыш не дал себе возможности смотреть самому и быть рассмотренным – он не был к этому морально готов, а бодро переступил через порог и приблизил свое лицо к Райкиному настолько близко, что невооруженный оптикой человеческий глазной аппарат был не в состоянии сфокусироваться даже на самых мелких деталях. Он сразу уловил ее новый запах и отступил на полшага с облегчением: «Привет, Рейч. Быстро я к тебе доехал?»
– Очень быстро. У меня ремонтеры все еще работают на кухне.
– А чего мы на кухне не видали или в комнатах? Давай здесь сядем вон на те ящики с плиткой? Тут и освещение в самый раз, чтобы мозгами не тронуться от встречи.
Райка сначала засмеялась, а потом заплакала: «Ну, ты, Малыш, и дурачара. Ничего тебя не меняет в умную сторону. Десятилетия прошли, а он все громче распевает с каждою минутою…
Ей не стоило говорить этой строчки из детской песни прошлого века.
Малыша затошнило и зашатало, как от резких порывов ветра из разных направлений. Хорошо, что стена была рядом, и по ней он медленно додрейфовал до ящиков с плиткой, затих на них и сказал: «Да ну нафиг, отвык я встречаться с людьми, которых давно не видел. Я стал сентиментален и слезлив, как сериальный убийца, встретивший свою первую учительницу на инвалидном самокате».
Райка заливалась смехом, как в старые времена, и чтобы остановить его как-то, закрыла рот Малыша своей рукой. Он осторожно поцеловал ее ладонь несколько раз, а потом взял ее указательный палец в рот и сделал звук, как пробки из бутылки шампанского.
Райка не вырывалась, никуда не звала и сама не торопилась, а уселась на соседний ящик.
Глаза Малыша привыкли к полумраку настолько, что не очень верилось – Райка почти не изменилась. Может быть, она и тянула на сорокет, но и то – довольно условно. Может быть, губы стали чуть тоньше, но и это было не факт: в бытность их совместной жизни они бывали в основном опухшими от житейского.
Малыш чувствовал, что вторичная причина его приезда к Райке опять становится первичной. Хорошо все-таки, что они в полумраке и он – в очках. Может быть, она не замечает, как он ее бесстыдно рассматривает. Ему стало неловко от таких дум. Еще он поймал себя на мысли, что она его не рассматривает, а просто смотрит на его лицо. И, кажется, что они уже давно молчат. Про свое молчание Малыш не думал, а вот про Райкино – догадался. Она молчит, потому что думает, что у него в семье произошло что-то значительное, возможно трагическое. В такие моменты люди вспоминают тех, кого и забыли, как звали, просто знали, что есть такой человек на свете на черный день, он не откажет. А по другим дням его не стоит беспокоить. Таким человеком видела себя Райка глазами Малыша. К тому же она проговорилась по телефону, спросив его прямо в лоб – чего он звонит? Но потом все взвесила и нашла оптимальный для нее путь, как вести разговор с Малышом. Их молчание напоминало велосипедную гонку на треке, когда в ее начале соревнующиеся велосипедисты долго балансируют на одном месте и провоцируют своих соперников первыми нажать на педали и стать ведущими гонки, чтобы позже выскочить из-за их спины «свежим» и вырвать победу.