Страница 5 из 24
Сообщения о трёх случаях содержат ссылки на происходившие ранее события, подлинность которых можно проверить, обратившись к записям тех времён или к высказываниям о них историков. Я включил в книгу ссылки на эти источники.
Читатели, считающие, что сила свидетельств иссякает с течением времени[8], и те, кому кажется, будто наблюдатели в прошлом были менее вдумчивыми и критичными, чем мы, найдут эти старые случаи неубедительными. Я не принадлежу к их числу. А если читатель спросит меня, почему мы должны считать эти случаи заслуживающими доверия, то я в свою очередь спрошу его, почему мы не должны считать их таковыми.
Сообщения о случаях
Джузеппе Коста
Об этом случае сообщил сам его главный участник в своей книге под заглавием Di la dalla vita, которое можно прочесть как «Жизнь в ином измерении», хотя эта книга никогда не переводилась на английский язык (Costa, 1923). Её написал Джузеппе Коста, потративший примерно 50 страниц, почти четверть книги, на описание личных переживаний, убедивших его в том, что он уже жил когда-то прежде. В остальной части книги изложен краткий обзор исследований парапсихических явлений.
Этому сообщению недостаёт датировки событий. Книга Косты была опубликована в 1923 году. Спустя несколько лет Эрнесто Бодзано, который в то время в Италии был ведущим исследователем парапсихических явлений, встретился с Костой и заинтересовался его случаем. В 1940 году в своей опубликованной книге Бодзано посвятил Косте главу, являвшую собой отчасти его беседу с Костой, отчасти компендиум того раздела книги Косты, в котором тот описал воспоминания о своей предыдущей жизни (Bozzano, 1940). Позднее эта глава была переиздана в Luce e Ombra (Bozzano, 1994). Бодзано не сообщил дату своей встречи с Костой. Он заявил, что книга Косты была издана «очень много лет назад», поэтому мы можем предположить, что он встретился с Костой примерно в 1935 году. В своей книге Коста не упомянул о том, когда он родился. Бодзано утверждал, что, когда они встретились, на вид ему можно было дать «лет пятьдесят». Опираясь на это шаткое свидетельство, мы можем предположить, что Коста родился около 1880 года. В 1923 году, когда он опубликовал свою книгу, ему было уже за сорок. В своей книге он отмечает, что знаменательные события его опыта произошли за «много лет» до того, как была написана эта книга. Одно важное событие в череде его переживаний (его я ещё опишу) случилось прямо перед выпускными экзаменами в колледже, то есть, по всей вероятности, около 1904 года. Коста учился на инженера, а затем и трудился по полученной специальности. Его последующие переживания, подтвердившие истинность его опыта, имели место, как мы можем полагать, до того, как ему исполнилось 30 лет, иначе говоря, – около 1910 года.
Я делаю расчёты для этого случая, доверяя Бодзано (1940/1994), но я справлялся и в книге Косты, текст которой местами отличается от текста Бодзано, пусть и в незначительной степени. Доктор Карл Мюллер, от которого я впервые узнал об этом случае, кратко описал мне его по-английски, сделав выписки из Бразини (1952), который, впрочем, ещё до того сделал выжимку из доклада Бодзано.
По моим оценкам, переживания Косты начались в раннем детстве и продолжались до возраста 30 лет с небольшим. Мы можем выделить в его опыте несколько отчётливых периодов.
Первый период начался в раннем детстве, но Коста не сказал чётко, сколько лет ему тогда было. В его семье на стене одной из комнат висела картина, на которой был изображен восточный город, башни и золотые купола которого виднелись там и тут на берегах акватории. (Позже он узнал, что на той картине были изображены Константинополь и Босфор.) Эта картина пробудила в нём череду образов, теснящихся в его уме: сцены с большим количеством вооружённых людей, плывущих кораблей, реющих знамён, шума битвы, гор, уходящего за горизонт моря, покрытых цветами холмов. Когда юный Коста пытался упорядочить эти образы в некую логичную последовательность, он счёл это трудновыполнимой задачей. И всё же яркие краски этих образов оставили в нём неизгладимый след, поэтому даже в столь раннем возрасте он уже верил в то, что когда-то он жил в этих сценах, оживавших в его уме.
Коста не сказал, где он родился, но его младенчество и детство прошли в городке Гонзага, близ Мантуи. В Мантуе он посещал читальню. Он жил в долине реки По, где местность равнинная, а до моря было около 100 километров. Коста утверждал, что, где бы ни брали начало эти образы его детства, они никак не могли быть навеяны окружавшими его видами в те годы его жизни.
Следующий период его опыта наступил у него в возрасте 10 лет, когда отец впервые взял его с собой в Венецию. Едва попав туда, он сразу испытал чувство родства с этим городом, словно он уже бывал в нём прежде, давным-давно. Той же ночью он увидел ясный сон, в котором весь пёстрый ералаш явно не связанных между собой образов, виденных им прежде, впервые выстроился в хронологическую последовательность, о чём он пишет так:
После долгого путешествия на лодках по рекам и каналам мы прибыли в Венецию. Мы плыли на барках, заполненных вооружёнными солдатами в средневековой одежде. Мне было, кажется, лет 30, и я обладал какими-то властными полномочиями. Прибыв в Венецию, мы пересели на галеры, на которых развевались два знамени: одно синее, с образом Девы Марии в окружении золотых звёзд, а другое знамя Савойи, красное с белым крестом[9]. На большей галере[10], которая была богаче расписана и разукрашена [чем другая], был тот, кому все выказывали особое почтение и кто разговаривал со мной совершенно по-дружески. Потом показалось море, казавшееся безбрежным, уходящим за горизонт. Затем мы высадились на залитый солнечным светом берег под ясным лазурным небом. Затем солдаты вновь поднялись на борт и высадилась уже в другом месте. Там отряды развели по своим местам; палатки, полные солдат, стояли рядом с городом, старые башни которого ощетинились копьями и пиками. Потом мы пошли на штурм, перешедший в яростную сечу, когда мы ворвались в город. Затем наша великолепная армия наконец-то прошла маршем по городу с его золотыми куполами, окаймлявшими славную бухту. Это был величественный город Константинополь, изображённый на картине [в нашем доме] в Гонзаге, что я выяснил позднее [Bozzano, 1940, стр. 317–18; перевод мой (прим. автора)].
Коста особо подчёркивал, что образы из его сна в точности повторяли сны его раннего детства, однако этот сон расставил их в логическом порядке, что укрепило его в вере в то, что прежде он действительно жил в сценах из его более ранних образов и этого сна[11].
Коста с юных лет живо интересовался оружием, фехтованием, гимнастикой и верховой ездой. Он так страстно увлекался этими занятиями, что забросил обязательную для него учёбу в классической школе латинской и греческой грамматики. Он записался добровольцем в армию и получил чин младшего лейтенанта в королевской кавалерии Пьемонта. Затем он поселился в Верчелли, что примерно на полпути между Миланом и Турином. Жизнь военных приводила его в восторг. Всё это казалось ему естественным, словно он вернулся к своему оставленному ранее занятию.
В Верчелли у него снова возникли необычные переживания. Однажды, когда он проходил мимо церкви Святого Андрея, звуки духовной музыки побудили его зайти в церковь. Однако, переступив её порог, он сразу испытал неприятное чувство, похожее на вину, принесённое из прошлого. Он не знал, что с ним делать, но предположил, что в этой церкви он, возможно, когда-то уже участвовал в каком-то ритуале, тяготившем его ум.
После этого случая Коста погрузился в свои семейные дела. Яркие воспоминания о его прошлой жизни потеряли для него значение. На самом деле он был материалистом и мог бы забыть обо всех своих ранних необычных переживаниях, если бы не случилось ещё одно, перевернувшее его убеждения.
8
Читателям, сомневающимся в адекватности воспоминаний об этих переживаниях по причине их давности (проходили годы, прежде чем они были записаны), я рекомендую почитать об изучении этого вопроса и всестороннем его обсуждении в книгах, изданных мной и моими коллегами (Cook, Greyson, and Stevenson, 1998; Stevenson and Keil, 2000).
9
Здесь мы вправе задаться вопросом о том, мог ли школьник 1890-х годов, каковым, я полагаю, тогда был Коста, опознать флаг средневекового графства Савойя. Это кажется уже не столь неправдоподобным, если мы вспомним о том, что Италия объединилась в 1860-х годах под главенством савойской династии, управлявшей до того времени Пьемонтом и Сардинией. Синий флаг, изображающий Деву в окружении золотых звёзд, был менее доступной подробностью.
10
Коста использовал итальянское слово «maggiore» (большая), тем самым подразумевая, что галер было всего две.
11
В случае Георга Нейдхарта (о чём будет сказано ещё в этой части) главному участнику событий в детстве также являлись бессвязные образы, которые пришли в гармоничное единство в пору его молодости.