Алракцитовое сердце

Деян зло посмотрел на Голема, а тот уставился на него, как будто собирался проделать взглядом дырку. Наподобие тех, что уже украшали лоб Хемриза.

- Не нужно тревожить хозяйку этого дома и детей, колдун, - сказал Деян. - Сказку, о которой ты услышал от них, им рассказал я.

Голем встал и размашистым шагом подошел к нему:

- Ты?

- Я. - Деян поднялся ему навстречу. - Я же ее и выдумал. Но только наполовину. Взял за основу преданье, которое рассказала мне старая знахарка. Сама она давно умерла.

Чародей был ниже его, и теперь, чтобы смотреть в глаза, тому приходилось задирать голову: смешное преимущество, но придающее хоть какой-то уверенности...

Смешное и, как оказалось, недолговечное: в следующее мгновение Голем без замаха, коротким движением ткнул его ладонью в грудь. Это был даже не удар - легкий толчок, но Деян, задохнувшись от боли, рухнул обратно на стул.

- Чтобы долго разгуливать с переломанными ребрами, нужно большое терпение. - Голем второй рукой придержал стул за спинку, не дав ему свалиться на пол. - Помноженное на большую глупость.

"Мерзавец, - Деян прикусил губу, сдерживая стон, - что ж ты за мерзавец..."

- Но ты не смахиваешь на круглого дурака. Почему же тогда притащился обратно сюда, а не остался у местной коновалки? Переговорил бы там сперва с моим, - Голем на миг запнулся, - другом.

Этого вопроса Деян не ожидал и предпочел бы до поры его избежать, но с прошедшего утра ничего не шло так, как бы ему хотелось; чародей, очевидно, приглядывал за происходящим во дворе Иллы глазами великана, и отнекиваться было бесполезно.

- Я знаю, что из вас двоих только ты человек, колдун. А он - твое создание, кукла. Он...

- Заткнись! - рявкнул вдруг Голем со страшной яростью.

Деян вжался в спинку стула, ожидая удара; но чародей, шумно выдохнув через стиснутые зубы, отошел в сторону.

- Похоже, тебе действительно есть что мне сказать. Но почему сейчас? - Голем привалился спиной к стене. Со своего места он мог видеть и оба входа в дом, и Деяна, и притихшего Кенека. - Я помню, ты был днем среди тех, кто собрался во дворе.

- Я боялся, что ты впадешь в безумие от того, что услышишь, и перебьешь нас всех, - честно ответил Деян.

- А теперь, значит, не боишься?

- Теперь мне ясно, что ты все равно дознаешься, - ответил Деян. - Нет нужды проводить... душевные беседы со всеми подряд. Я знаю мало, но больше других. Только я тебе и нужен.

- Думаешь, я собираюсь замучить мальцов, их мать и тетку с бабкой?

Голем усмехнулся, будто его позабавило подобное предположение. Или же он представил себе картину будущего допроса - и теперь мысленно наслаждался ей?

Разговор явно затягивался и шел совсем не так, как Деян предполагал. Заготовленные фразы теперь звучали глупо - и все другое, что приходило в голову, было не лучше. Его расчет строился на том, что чародей растратил изрядную часть своей ярости на Кенека и остальных, потому именно сейчас он в здравом уме, насколько это возможно.

- Думаю, сегодня - нет, не собираешься, - сказал Деян. - Но завтра ты можешь передумать. А мне бы этого не хотелось. Обещай больше никого ни в Орыжи, ни в Волковке не трогать, - и я расскажу тебе все сам. Все, что знаю. Для надежности можешь сделать со мной все то же, что и с ним, - Деян указал на Кенека. - Да что угодно! Убедись, что я не лгу, ничего не утаиваю. Но не трогай никого больше.

- Днем ты сказал, что тебе ничего не известно. По-твоему, ложь сойдет тебе с рук?

- Нет. Можешь покарать меня за это. - Деян невольно бросил взгляд на дыры во лбу Хемриза. Скверная смерть, но лишь с виду: для Хемриза она была милосердно быстрой. - Лгал тебе тоже только я: старуху-знахарку все считали сумасшедшей и не знались с ней без нужды... Она и была сумасшедшей. Но мне волей-неволей пришлось слушать ее рассказы, пока она лечила мою культю.

- Я, по-твоему, тоже сумасшедший? - спросил с насмешкой Голем.

- Надеюсь, не настолько, как старуха или как... - Деян невольно взглянул в сторону Кенека, - мой бывший друг. Поэтому я и пришел сам.

- Да у вас здесь, я смотрю, всех подряд величают сумасшедшими, - хмыкнул Голем.

Кенек о чем-то жалобно заскулил, но Деян выбросил его из головы, стараясь в полутьме - две из трех разожженных ламп погасли - лучше разглядеть чародея и понять, почему тот тянет время бессмысленными вопросами, не желая переходить к главному.

- Предлагаешь сделать с тобой то же самое, что и с ним? - Голем кивнул в сторону Кенека. - И что же я с ним такого сделал, чего бы он не заслуживал?

- Ты до сих пор не убил его, хотя он того заслуживает, - сказал Деян. - Но я не могу понять: почему? Потому что он все еще тебе нужен? Или потому как тебя об этом попросила Эльма?

- Попросила?! Да она набросилась на меня, как дикая кошка! Вечно я не могу сладить с женщинами. - Голем рассмеялся, но смех его отдавал горечью. - Я зря сказал ей, что оставлю его вам; но что сказано, то сказано. И я еще днем обещал, что не причиню вреда за слова, которые мне не понравятся. Но ты не поверил мне и лгал, не отводя взгляда. А теперь снова требуешь от меня обещаний. Зачем, если ты все равно не веришь моему слову? Такие нынче обычаи у свободных людей?

- Это из-за того, что... - Деян запнулся: перед кем и за что он собрался оправдываться? С какой стати?!

В памяти вновь возник двор горбатой Иллы - и разгоравшийся внутри пожар вырвался наружу.

Злость на себя за испытанный на миг стыд, на презрительно ухмыляющегося чародея, на Кенека и его дружков-подонков - она застилала глаза, жгла горло. Сдержать ее было невозможно; Деян и не хотел сдерживаться.

- Когда-то ты был правителем этих земель; но сколько веков прошло с тех пор, как ты исчез? - выкрикнул Деян. - Ты можешь насмехаться над нами, убить всех нас, уничтожить здесь всё. Говоришь так, будто мы - скот, а ты - пастух. Но я не встречал ни одного пастуха, который сперва бросил бы стадо, а потом возмущался бы, что его овцы ведут себя не так, как ему угодно. По-твоему, мы скот?! Тогда и ты не лучше. Но мы - не скот, и ты - не пастух, колдун. Не тебе судить нас за то, каковы мы! Не тебе... - он замолчал, лишь когда увидел чародея прямо перед собой. Голем, упираясь кулаками в оконную раму, нависал над ним, как готовый сорваться вниз камень.

- "Не мне" - что?

Лицо чародея побелело больше прежнего, глаза пылали гневом. И что-то еще, какое-то другое чувство было в его взгляде: неясное, непонятное - и оттого еще более жуткое. Будто сам Владыка Мрака касался мира вместе с этим взглядом.

"А я ведь еще не успел ничего сделать... - Деян заставил себя сидеть неподвижно, не отодвигаясь от Голема ни на пядь. - Сорвался хуже Эльмы. Дурак".

- Оставьте его, милорд Ригич, - вдруг забормотал от печи Кенек. - Деян и раньше был не в себе. Чудной. Он не понимает, с кем говорит... что говорит... Оставьте его, милорд. Деян, проси прощения, глупец!

Деян скосил глаза: Кенек отчаянно жестикулировал уцелевшей рукой, призывая его прислушаться; стоило думать - это была такая благодарность за то, что по старой дружбе не поддержал затею с кочергой.

Голем не обратил на потуги Кенека ни малейшего внимания, продолжая жечь Деяна взглядом.

"Каленое железо таким, как он, без надобности, - неужели ты не понимаешь, Кен? Извиниться перед ним? Поздно... И я не могу. Я не должен... я не стану лебезить перед ним лишь потому, что он может изувечить меня или убить. Я - не ты, Кен", - Деян подмигнул Кенеку, который в ответ замахал еще отчаянней. Даже в Кенеке Пабале оставалось что-то человеческое. Он был мерзавцем и трусом - но даже он не был скотиной, лишенной души и разума.

- Ты явился из ниоткуда, чтобы исчезнуть в никуда, когда получишь то, что тебе нужно, Голем. - твердо закончил Деян. - А мы, наши отцы, деды и прадеды жили здесь и выживали из века в век. Это наша земля. Наш дом. Даже если мы смешны и достойны осуждения - не тебе смеяться над нами, и не тебе нас осуждать!