Страница 12 из 134
Чародей выпрямился, тычком локтя сбросил с себя Солшу и развернулся к ней.
- Стой, ты, зашибешь старика, хватит! - продолжала завывать Солша. Чародей широко размахнулся, метя ей в лицо, но в последний миг остановился. Люди притихли.
- Женщина, - медленно произнес чародей, будто только сейчас ее заметив. Он так и остался стоять с занесенной для удара рукой. - Что ты сейчас сказала? Повтори.
- Я сказала, господин, довольно драться, довольно уже со старика-то нашего. Ты осерчал за то, как он тебе нагрубил, но ведь по справедливости-то ты сам перво-наперво, то есть ты ведь первый неправ был, господин хороший... Ох! - Солша, растеряв решимость, начала потихоньку пятиться под взглядом чародея, но уперлась в спину неподвижно стоящего великана. Тот ни задержать, ни оттолкнуть ее не пытался. - Я, может, не так чего сужу, по-бабьи, но ведь ты, господин, не как должно доброму гостю себя повел. Деда не уважил, даже как тебе по батюшке кланяться, не сказал...
Чародей слабо усмехнулся:
- Рибен Ригич. Князь Старожский.
Он опустил руку, ни на миг не переставая разглядывать Солшу, выискивая хоть малейшую тень узнавания на ее лице.
- Хозяин камня. Голем, - добавил он.
- Не слыхала, простите темную, господин Ригич...
- Я тебе не верю, женщина.
- Господь мне свидетель. - Солша осенила себя амблигоном. - Не слыхала, господин.
- Не верю, - хрипло повторил чародей. - Люди! Слушайте меня, вы, все!
Он обвел мутным взглядом толпу, попытавшись придать лицу прежнее приветливое выражение, но все еще не вполне владел собой, потому вышла какая-то неприятная, жалкая полуулыбка.
- Я не буду никого наказывать за то, что ваши деды растащили камень со стен на курятники: это не ваша вина, - сказал он. - Я обещаю никому из вас больше не причинять вреда, даже если ваши слова придутся мне не по нраву. Не бойтесь говорить. Слово Голема тверже камня.
Орыжцы молчали.
- Хоть кто-нибудь может мне сказать, что случилось в замке? Ты, малой? Ты, женщина? - Не дождавшись никакого ответа на свои слова, чародей начал наугад указывать на людей в толпе.
- Нет, сожалею, господин Ригич, - вслед за остальными пробормотал Деян, когда палец чародея указал на него.
Голем пристально разглядывал его, разглядывал долго, дольше других, так долго, что Деян уже уверился в том, что погиб: чародей сейчас распознает его ложь, и все закончится. Но закончится не сразу, а намного позже, когда Голем выспросит у него все, что он знает, - и вытянет из него все жилы, вывернет кожей вовнутрь, чтобы удостовериться в том, что полуграмотный калека не знает ничего больше.
Но, похоже, чародей - хвала Небесам! - не умел читать мысли. Невнятно пробормотав что-то, он, наконец, отвернулся и ткнул пальцем в сторону Киана, так и не склонившего головы и изо всех сил сжимавшего топор.
Колени подогнулись, и Деян без сил опустился на колоду. Великан-кукла, назвавший себя Джибандом, по-прежнему стоял посреди двора безмолвно и недвижимо. Он, насколько Деян мог видеть, даже не дышал: и впрямь, к чему кукле дышать? Но никто этого не замечал, хотя люди потихоньку приходили в себя. То там, то здесь в толпе слышались сердитые шепотки.
- Только заявился - а уже князем себя объявил...
- Еще хозяином назвался - будто мы скот какой!
- Да какой из него князь? Ни рожи, ни людей за ним...
- Из одного дуболома вся свита.
- Ты тише! Мож у него в лесу войско припрятано...
- Это мож и так.
- Охвицер он баронский.
- Точно так! В разведку послан, и головы нам дурит, оттого и к развалинам прицепился, бес, - отвлечь хочет...
- Дело говоришь.
- Кому видать - как там дед наш, жив?
- Неживой... Зашиб, князек окаянный...
- Типун тебе! Дышит дед.
- Слыхали - "князь"? А Нильгишна, которая Беона вчерась клюкой ткнула, - княгиня, что ль?
- Тише ты, дура. Услышит еще.
Но Голем не слышал. Или делал вид, что не слышит.
Прошло еще немало времени, прежде чем чародей удостоверился в бесполезности своих расспросов; сплюнул под ноги, скривился брезгливо и зло:
- Простецы беспамятные! Сами дураками уродились или мозги вам кто поотшибал?
- Не можем знать, господин, - промямлила Солша, взявшая на себя, за отсутствием других желающих, роль переговорщика.
- Ясное дело: не можете. - Чародей тяжело, с присвистом, вздохнул. Лицо его вдруг разгладилось, стало спокойным, уставшим, как-то посерело. - Есть здесь сейчас поблизости другие поселенья?
Солша замялась.
- Отвечай: все равно узнаю, - сказал чародей без угрозы. - Великоват секрет, чтобы спрятать.
- Волковка в двадцати верстах, господин, только волковские - те, позвольте судить, еще темнее нас будут, нам-то отсюда до большака поближе. И если в Волковку направиться желаете - это б лучше поутру, поздно уже нынче...
- До большака сколько?
- Сорок верст короткой тропой, если не размыло, но по таким-то дождям - уж наверное, оползла земля... А точно знать не можем: мы туда не ходоки нынче. Мужики наши как ушли, так сгинули, девки сбежали да пропали... Лихое время, война кровь любит, - печально сказала Солша и тут же всплеснула руками. - Да что я вам объясняю! Вы ведь сами оттудова явились: вам и знать лучше.
- Война?
Чародей, чуть нахмурившись, оглядел толпу, в которой не было ни одного с виду молодого и здорового мужчины. Взгляд его снова задержался на Деяне, всего-то лишнее мгновение, - но это мгновение показалось Деяну невозможно долгим.
- Война, значит. Похоже на то. - В мутных глазах чародея зажегся интерес, и вопросы полились потоком:
- Кто воюет? Кто знаменные чародеи? Из-за чего свара?
Солша растерялась, оглянулась украдкой на людей: "Что за нескладица?"
Она, как и все, считала чужаков вражескими солдатами. Недобрыми, страшными - но простыми людьми, с которыми и разговор простой.
- Да вам ведь лучше знать, господин, пошто люди друг на друга с оружием идут... - наконец, неуверенно проговорила она. - Зачем нас-то, темных, спрашивать?
Чародей тоже помедлил с ответом.
- Раз спрашиваю - значит, надо. Говори, что знаешь.
- Воюет - да вродь как Величество наше с бароном Бергичем: бунт барон поднял, так королевские люди сказывали... А за какой надобностью тот бунт - мы того знать не можем. Может, дед наш поболе знал, да только теперь... - Солша, взглянув на неподвижно лежащего Беона, осеклась, вспомнила, с кем говорит. Голос ее задрожал. - Наше дело - налог исправно платить, сколько укажут. Мы люди скромные, небогатые, милорд Ригич....
Чародей, проследив за ее взглядом, в голос выругался. Брань его состояла сплошь из самой чудовищной божбы, какую Деян когда-либо слышал. Чародей опустился рядом с Беоном на одно колено и, перевернув старика сперва на живот, затем на спину, стащил с него окровавленную куртку.
- Не надо, милорд Ригич... - зашептала Солша.
- Ты ему жена?
- Не надо...
- Да проглоти ты уже язык, женщина! - Чародей упер ладони старику в грудь. Звук был такой, будто в ручную мельницу насыпали песку и быстро завертели ворот.
- Не тронь! - Киан пробился сквозь толпу вперед. - Не тронь, ты, чтоб тебя!
Великан, в то же миг оживший, преградил дорогу:
- Не мешай мастеру.
Киан, даже вытянувшись во весь свой немаленький рост, едва ли смог бы достать лезвием ему до затылка. Джибанд широко расставил руки и стал будто еще больше. Киан зло таращился на великана снизу вверх, не решаясь ни отступить, ни напасть. Возможно, он все же пошел бы вперед, но чародей оставил Беона в покое.
- Погоди, Джеб! - бросил он великану, встал, отряхивая ладони, и развернулся к Киану. - Как твое имя, старик?
- Не твое дело, - прохрипел тот.
- А ты, я вижу, не робкого десятка, - с необыкновенной для себя разборчивостью произнес чародей, выговаривая по отдельности каждый звук, и протянул руку ладонью вверх. Без слов, одной позой и жестом приказывая отдать ему топор.