Страница 4 из 117
— У меня очень мало времени, Жени.
— Где ты, Жосс? Откуда ты звонишь?
— Сейчас они, наверно, придут к тебе…
— Кто?
— Если они придут, сразу опусти шторы на окнах гостиной, — быстро сказал Жосслен и повесил трубку.
Он посмотрел на часы — разговор занял меньше двух минут. Это было не опасно. Насвистывая, Доман неторопливо побрел по ночной улице. На набережной Сены он внезапно наткнулся на лежащего клошара. Тот сладко спал на вентиляционной решетке метро, прикрывшись засаленным пледом и кучей старых газет.
План созрел мгновенно, и бродяге принадлежала в нем главная роль. Жосслен наклонился и слегка потряс его за плечо. Клошар невнятно что-то проворчал и повернулся на другой бок. Жосслен толкнул его сильнее. Тогда бродяга открыл глаза и возмущенно произнес:
— Что вам угодно, месье? Вы же видите, человек спит, никому не мешает. Время позднее. Коль вам не спится, так шли бы в бистро или в кафе…
Он вытащил из-под груды газет старый будильник и для пущей убедительности потряс им перед носом Домана. Будильник жалобно звякнул и неожиданно разразился звонкой трелью.
— Вот видите? — укоризненно произнес бродяга, хотя оставалось непонятно, о чем это могло свидетельствовать.
Жосслен, ничего не ответив на возмущенную тираду клошара, вынул из бумажника стофранковую купюру и многозначительно помахал ею в воздухе. Клошар сразу оживился, и тон его стал любезнее:
— Так вы, месье, не из полиции? Надо было сразу сказать… Сейчас встаю. С хорошим человеком и поговорить приятно.
— Мне нужна твоя помощь, приятель, — сказал Доман, бросая бродяге свой пиджак. — Работенка на пару часов, а заработка хватит на приличный ужин с шампанским, если ты еще не забыл, что это такое…
Участники ночного совещания, экстренно созванного полковником Мартеном в африканском секторе отдела службы безопасности, смотрели видеозапись судебного процесса над Доманом в Антананариву. Это был третий экземпляр, любезно переданный французской спецслужбе малагасийским президентом Андрозикели Нджалой. Прокурор Эгире Андриандзафитриму потребовал вынесения смертного приговора, краткую и невнятную речь произнес адвокат Зефин Райнизанабулулуна и высокий суд удалился на совещание…
В это время дежурный доложил о приезде министра безопасности Шарля Сен-Ламбера.
— Я благодарю вас, господин министр, за то, что вы приехали, несмотря на столь поздний час, — сказал полковник Мартен, вставая навстречу высокопоставленному гостю.
Министр жестом дал понять, что благодарности излишни, и тяжело опустился в кресло.
— Едва я улегся в постель, — сказал он, — как сразу почувствовал, что меня, как всегда, одолевает бессонница. Надеюсь, с вашей помощью мне будет легче скоротать эту ночь. Может быть, у вас найдется чашка кофе?
— Конечно, господин министр, — с готовностью откликнулась Алиса Арджани. Варить кофе входило в ее обязанности.
— Итак? — министр вопросительно посмотрел на Мартена.
— Жосслен Доман в Париже, — коротко ответил тот без лишних предисловий.
Министр явно не понял всей опасности, таящейся в этой фразе, и удивленно приподнял брови:
— Жосслен Доман? Кто это?
Шарль Сен-Ламбер получил свой пост всего лишь полгода назад, и ему еще многое приходилось объяснять.
— Доман… Он… — замялся Мартен. — Как бы это сказать…
Валеруа пришел ему на помощь.
— Полковник Доман — специальный агент службы безопасности. Он самовольно вернулся к своим обязанностям после того, как отбыл двухлетний срок заключения в Малагасийской Республике. Господин министр, он очень опасен, уверяем вас!
— Опасен? Но почему?
— Он хочет убить президента Андрозикели Нджалу, — вновь подал голос Мартен.
— Президента Нджалу? Но для чего? — изумился министр, отхлебнув из чашки ароматный кофе, принесенный Алисой.
Мартен снова замялся, а потом заговорил, тщательно подбирая слова.
— Боюсь, что это будет непросто объяснить… Все происходило следующим образом: мы послали его в Африку с определенной… как бы сказать…. миссией два года назад.
— С какой миссией? — переспросил министр.
— Жосслен Доман должен был устранить Нджалу. Это был приказ вашего предшественника, господина Маршанду.
— Филиппа Маршанду?
— Именно так, господин министр. Я могу объяснить вам политические мотивы…
— Не надо ничего объяснять. Докладывайте по существу.
— Мы послали полковника Домана в Африку…
— Вы это уже говорили.
— Но когда он оказался в Антананариву, политическая ситуация резко изменилась, и Нджалу уже незачем было устранять. Даже более того… — Мартен многозначительно посмотрел на министра в надежде, что ему не придется договаривать.
— И вы продали Домана? — прямо спросил министр.
— Нет, нет, господин министр, я бы назвал это иначе, — торопливо промямлил полковник Мартен и принялся нервно ходить по комнате.
— Почему же вы не отозвали его? — принимаясь за вторую чашку кофе, поинтересовался министр.
— Видите ли… — пробормотал Мартен, — это было очень сложно… У нас не было надежной связи с тем местом, где скрывался Доман. В общем, мы сообщили президенту Андрозикели Нджале местонахождение нашего агента.
— Значит, вы его все-таки продали, — заключил министр.
— Нет, — мягко поправил его полковник Мартен. — Не продали, а отдали. Во имя высших государственных интересов. На благо Франции, которой все мы служим.
Когда Доман и бродяга добрались до моста через Сену, под которым обычно ночевали парижские клошары, с ними уже произошла разительная перемена. Надев новый костюм Жосслена, бродяга полностью преобразился. Но и сам Жосслен тоже выглядел весьма экстравагантно в широкополой шляпе неопределенного цвета и широченном, заплатанном, видавшем виды плаще.
Повеселевший клошар широким жестом представил Домана своим приятелям:
— Я хочу познакомить вас с моим другом. У него есть для вас одно выгодное дельце.
Клошары недоверчиво осмотрели Домана, пытаясь понять, какую выгоду может посулить им человек, столь бедно одетый.
Жосслен ослепительно улыбнулся им из-под полей шляпы, свисавших почти до самого его носа.
— Ну что? Прогуляемся, ребятки? — дружелюбно предложил он. — А по дороге я объясню, что вам это даст.
Спустя четверть часа Доман в сопровождении шумной разношерстной компании шел вдоль набережной Сены, чуть серебрившейся в мареве теплой весенней ночи, к своему дому, в котором он не был целых два года.
Министр безопасности Шарль Сен-Ламбер подошел к окну. Париж спал. Только не знающие покоя Елисейские Поля горели вдали тысячами разноцветных огней.
— Мне все-таки хотелось бы понять, зачем он послал эту телеграмму?
— Зачем? — переспросил Валеруа и усмехнулся. — Посмотрите на нас, господин министр.
Он выразительно обвел взглядом бледные лица коллег, с уже проступившими под глазами тенями.
— Эта наша первая бессонная ночь, но, я уверен, отнюдь не последняя.
— А что вы собираетесь предпринять? — спросил министр, обращаясь к полковнику Мартену.
— Все, что необходимо для его ареста, — угрюмо ответил Мартен.
— Ареста?! — Старик во френче цвета хаки, сидящий в инвалидной коляске в углу комнаты, неожиданно расхохотался.
Министр удивленно и озадаченно оглянулся на его смех.
— Это один из опытнейших специалистов, инструктор Пикар, господин министр, — поспешил представить старика полковник Мартен. — Непосредственно он и занимался подготовкой Домана к командировке на Мадагаскар.
— Да, да, — заинтересовался министр, — и что же вы, месье Пикар, скажете о своем подопечном?
— Доман — это человек, который знает все, — горделиво заявил Пикар. — Он знает, как поступать в любой ситуации. Это мой любимый ученик, мое лучшее воспоминание о работе инструктора. Если бы у меня был сын, — голос Пикара стал почти нежным, — я бы хотел, чтобы он походил на Домана.