Страница 27 из 86
238
Сослагательность - казуально не воплощённая вариантность интуитивных или воспринятых предпочтений.
239
Не выгод ищу, а жизни. Мне важней тип вне социума, но не тот руссоистский, выволокший на пленэр гуманоидный хлам свой, а кто дикарь во всём. Мне б - естественность, вроде той, что земля весной тёплая, месяц жёлт, девы нежные. Я ломлюсь в людей, так как все скрыты в панцирях под замками.
240
Вечно нам хочется. Чаще хочется пресловутых трёх "б": бодуна, баб и баксов. Этика учит: не убивай, не кради и не лги, не прелюбодействуй! Но - трёх "б" хочется. Ведь закон для того закон, чтоб хотеть, что нельзя. Не иначе узнал грех, как из законов, ибо закон указал на грех; я не внял бы желанию, коль закон не внушал бы мне: не желай; без закона грех мёртв (ап. Павел). Но, к сожалению, трёх "б" мало, всем не хватает. Стался такой закон: три "б" можно купить. Есть деньги - можешь на нравственных основаниях, благонравно, приобрести три "б": бодуна, баб и баксов. Плюс тебе будут все улыбаться, точно герою, и аплодировать, почитать образцом. Морально, то есть за деньги, можно убить врага через киллера, заплатив тому. Капитал - узаконенный криминал, моральный, благоприличный, кто недопонял, сикледицея (вспомнивши Лейбница), оправдание денег и мира денег.
То есть мораль даёт путь законной, нравственной, респектабельной жизни. Этот путь денежный.
241
Мисс Драпекка слезила по части девушек, поступающих в армию, чтоб служить-де России, а увязавши факт с генетичностью русских, с патриотической генетичностью, - прослезилась не в шутку, пафосно, мыльно, полноэкранно... Браво, Драпекка! Роль презанятная. Генетичность данного свойства очень мила верхам, что с комфортных высот умиляются виду тащащих вечный тяжкий крест масс, куда велено, без борьбы и протеста. Впрочем, Драпекка: будь ты с коллегами не один лишь трёп, кой обрушил Россию, так что в ней сложно жить, не продавшись в неволю, девушки, что тебя прослезили, фиг бы напялили столь любезные власти каски и берцы.
242
Логика как орудие для познания мира тщетна и иссякает. "Нет! - кричат. - Вечна!" Как же так? Ведь, по логике, всё начавшееся - закончится. Что касается сходным образом логики.
243
Что словá, кои, дескать, "жизнь твари" и, по Кириллу, через "свет" коих тварь-де из "тьмы" пошла? А бессловный червяк, пёс, камень - не существуют? Нет, всё сливается, по Ламарку, и человек одновременно есть последняя блошка в конце концов. Разве хуже, коль вдуматься, видит-слышит навоз или "тьма" от того же Кирилла в небытии своём, хоть они слов не ведают? А как в "тьме" этой истина? Ведь "не быть" не равно "не жить". Быть - одно. Жить - иное. Вдруг "тьма" живёт, жизнь чувствуя тайным образом, без посредства слов, вне понятий, что вечно "рамки", "хватит", "довольно", "нет" и "нельзя" плюс прочее? Отчего "нельзя", если каждый запрет стесняет, смерть же ― итог стеснения?
244
О свободе мышления. Вольно действовать телом: сесть на шпагат, стать мостиком, завязаться узлом, - достоинство. Но свободу мышления: строить помыслы вовне логики и морали и вовне правил, - мнят криминалом или грехом.
245
Этические триумфы.
- Против морали? Врёшь, гад! Дадут в башку, вмиг помчишься в полицию за моралью! - хмыкают думая, что скажу: побегу, - и они будут правы; не побегу, скажу, - и тогда мне начнут внушать неизбежность морали, стукая в нос и гаркая, хорошо это или же плохо, - в точности как Дунс Скот (кстати, "doctor subtilis", "тонкий учитель"), кой учил отрицавших "случайность" сечь, чтоб признали факт, что их можно не сечь "случайно".
Я возражу им. Вы меня привели сюда, я скажу, в ваш моральный мир, а теперь так вдруг ставите дело, что все всегда жили в этике? Лжёте. Чем вышло роду людскому это вот - познавать зло с добром?.. Не в слове суть. Есть кто треплет целые годы, дело не сдвинет. А вот Адам считал мир недобрым, а себя добрым вовсе не всуе, но применительно. Это значило, что от Бога он прянул к мыслям, к собственным мыслям, дабы судить, в чём зло, в чём добро, вместо чтоб просто жить во всём, что Бог дал как "добро зелó". Он искать стал не жизни, ибо "недобрая", а суда над ней. Он, фактически, отвернулся от Бога к миру из фикций, названных "вещи". Он поклонился им, как признал Синаит (XIV в.), заметивший, что пределы падения не в безмерных пристрастиях; они в том, что мы стали рабами вещности мелкой, вроде комфортного, например, испражнения - обладателя вето прямо монаршего, так что коль не усмотрим, будь то в реальности или в мысли, нечто комфортное, не пойдём туда, где не видим удобств. Об этом вот Синаит, кто ведал: разум удобопревратен. Ведали многие. Горек клич Богослова, сходно напрасен: "Мня себя низко, вспомни: ты - тварь Христова, часть Его и дыхание, и ты Бог, чрез Христову смерть грядый к славе!" Пращур прельстился миром без Бога, там, где ценились только лишь вещи, форма "добра". Адамов род, пылко алча "добра", схватил топор и пошёл отнимать "добро" у других живых.
Я противник морали, чада познания зла с добром, означающего гнёт ближних. С первым же вырванным из ЕДИНОГО ХОРОШО, что создал Бог, человечьим "добром" рай рухнул. В нём, наряду с "добром", появилось вдруг "зло". Поэтому Бог отторгнул Адама, дабы, круша рай, - "доброе" холя, "злое" ломая, - тот не испорил всё окончательно, не срубил древо Жизни и тем сорвал бы шанс в рай вернуться.
Я враг морали, делящей на "добро" и на "зло". Пол-мира в качестве "зла" прессуют; "добрая" ж зона узится, ибо в ней сортировка больше и меньше "добрых" всечасна. Плюс и в своей душе человек нашёл "зло" в остатках, что помнят Бога, и изживает их; а "добро" в себе, то есть качества, относимые к "человеку вообще", к "моральному" существу, к "культурному", состоящему из регламентов, правил, норм, этикета, он культивирует: культивирует схемы.
Близок крах. Вскоре вышедший на большую дорогу, дабы тягать "добро", обновлённый Раскольников выйдет в пустошь, ибо трактованных "злом" сгубили; ну, а из "добрых" самый "предобрый", - сей, с топором в руках, - хлопнет менее "добрых" (чуть ли не "злых", считай), что ещё обретаются. И наступит безлюдье.
Близится вековая цель homo sapiens: на безжизненных землях восторжествует не нарушаемая впредь этика.
246
Мы являемся в сей мир нагими, и нас должно друг другу хватать таких вот, голых и не пакованных в вещи, которые держат нас, точно клещи, и не дают летать вне материи, не дают до безумия, самоубийств, истерик, до безысходного горя, отчаянья, когда мир врёт, что ты неправилен с твоими неповторимыми чертами, полученными от Бога и мамы, и что тебя надо верстать в человечество посредством "всеобщих ценностей", чтоб тебя, бесполезного, должного малый срок спустя сгинуть, окультурить и воспитать, чтоб, считай, не скотиной, но правильной трудовой единицей ты вместе со всеми стал бы стремиться производить столь нужные деньги и вещи, - которые, в счёте начальном и в счёте конечном, возьмут тебя в клещи и из свободного обратят в трудягу, поглощающего попсы бодягу, воспевающей свет порядка, при каком ты овощ на грядке, а над тобой есть вождь с тяпкой, который тебя окучивает и учит вести себя правильно, соответственно статусу на общественной лестнице.