Страж кинжала

– Натаниэль, что делать? Мне кажется – я схожу с ума! Эти вспышки ярости… Я все чаще не могу себя контролировать. Ведь так не должно быть? Так? Или… со мной что-то не так? Это из-за Силы? Из-за этого…

Аль странно взглянул на меня – долго смотрел, от его взгляда по коже прошлись мурашки. Я нервно сжала пальцы в кулак, а затем протяжно выдохнула, стараясь унять волнение. Натаниэль ничего не сделает! Он не такой! Ведь так?

– … Карина, ты знаешь, как появились артейцы?

Я удивлённо изогнула бровь, не понимая, к чему мастер клонит.

– Эти ужасные существа, гнавшиеся за нами с Власом на пути к Орде?

– Да. Они не знают жалости – лучшие наемники. Но когда-то артейцы были людьми, которых наказали за жадность и гнев. Это было очень давно – тогда еще на этом острове не построили Орд, здесь никто не жил, кроме единорогов. Они были прекрасны – воплощение магии и изящества. Со временем вокруг озера стали постепенно образовываться племена. И однажды один из их следопытов осмелился вступить на остров, поражающий воображение таинственной красотой. Этот кусок земли был наполнен благословенной тишиной, изредка нарушаемой пением птиц или шелестом листвы… Мужчина стал продвигаться вперед и вскоре заметил невдалеке серебристое сияние. Поиски источника не были напрасными – он обнаружил табун отличных скакунов, изо лба которых торчал белый витой рог… Быстрее, чем молния мужчина вернулся в свое племя – Артей и рассказал обо всем увиденном вождю – Кретору. Тот отдал приказ поймать всех коней на острове и доставить ему… Хотелось бы сказать, что у них ничего не получилось, но… им удалось поймать одного единорога. Не знаю, каким образом его доставили на территорию племени Артей – легенда об этом утаивает. Вот только единорог был в ужасном состоянии – худой, шкура кровавыми лоскутами свисала с боков. Вождь наказал охотников за самовольство, отрубив им руки…

– Единорог покорился?

– Нет, за что и был убит Кретором. Кровь омыла руки вождя, и он заметил как гноившиеся раны стали заживать, не оставляя после себя шрамов. Кретор приказал выпустить из Единорога всю «драгоценную жидкость», а из шкуры сделать накидку. Вновь отряд артейцев направился на остров, чтоб поймать для Кретора еще одного чудного коня, но в это раз охотники вернулись ни с чем. Кретор убил охотников, и сам с огромной группой людей отправился на остров, где в гневе истребил почти всех скакунов, потеряв при этом половину своего многочисленного войска. Эльфея наказала их – обезобразив, выпустив на волю их жестокость. Соседние племена стали нападать на артейцев, посчитав тех тварями темных богов… Знаешь Карина, я все пытаюсь понять, где добро, а где зло. И является ли сейчас Орде оплотом справедливости.

Я удивленно вгляделась в его потемневшие зеленые глаза, смутно предчувствуя, к чему альв ведет.

– Но Натаниэль, ты же сам говорил…

– Теперь я в этом сомневаюсь.

Он задумчиво опустил голову. Хоть я и догадывалась о том, что мастер скажет, но все равно не могла поверить в то, что слышу. Мне всегда казалось, что Натаниэль был предан Орде даже больше, чем Влас.

– Видишь ли, Карина, добро и справедливость нельзя насаждать насилием… Если ради Света страдает хотя бы один человек, то разве это свет?

Я, недоумевая, всматриваясь в его лицо – полное тихого гнева – и не узнавая в нем того Натаниэля, каким привыкла видеть. Передо мной сидел воин, лишившийся веры в свои идеалы. На время или навсегда?

– Натаниэль, я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать – неужто некоторые из тех, кто учится в Академии пришли сюда не добровольно?

– Дело не в этом… Ты, наверное, знакома со слухами о Тайном Склепе.

– Говорили, что это вместилище древних свитков с очень мощной магией, которую Совет не откроет никому и никогда, говорили, что Семь проводят там тайные обряды, но направленные на достижение блага, и еще ходили слухи о существе, живущем в его стенах и умеющем предсказывать будущее, почти как могущественный дракон.

– И только это правда из всего того, что ты слышала. Единственная и самая большая тайна Склепа – это существо, точнее это человек.

– Человек?!

– Тише… Да, Семеро держат его в заточении… он наделен страшной силой, что сделало его сильнее всех их вместе взятых, но к счастью сила носит стихийный характер и он не может ею управлять. Попади такая мощь в злые руки, и темные боги восторжествовали б. Ты даже представить себе не можешь, что случится, когда исчезнет равновесие в мире, которое, надо сказать, наши Семеро уже пошатнули, руководствуясь своими благими побуждениями. Я долго думал, как бы мне помочь ему попасть в Обитель богов, где бы он был в безопасности под покровительством могучего Арикона. Но мне нужна… твоя помощь, Карина. Только ты можешь обойти Единорога.

Услышанное повергло меня в растерянность. Я уже было начала свято верить в идеалы Власа, но у меня не было причин не верить Натаниэлю. Я сидела, пытаясь справиться с вихрем мыслей в голове: со всеми доводами за и против помощи Натаниэлю.

– Это преступление – мы будем изгнаны!

– А разве не преступление так издеваться над человеком? В чем его вина? В той мощи, которой обладает или в том, что не в силах ею управлять? В чем, Карина? К тому же ты обещала мне помочь, помнишь?

Ему наконец удалось меня уговорить при условии, что я лишь выведу этого человека из Склепа, не оставив следов, и тем самым не буду иметь никакого отношению к похищению.

11

Натаниэль остался в стороне, наблюдая, чтобы никто не потревожил пределы Склепа, а я направилась прямо к испещренной руническим узором двери. На ней не было ни ручки, ни кольца. Я попыталась открыть ее, вцепившись пальцами в край двери – между ней и стеной была щель, но она не становилась шире, сколько сильно не пыталась. За спиной раздался шелест листьев.

– Натаниэль, как мне ее открыть? – вместо ответа я услышала глухое цоканье копыт и, обернувшись, увидела Единорога. Его черные, как тьма, глаза смотрели на меня в упор, а острый рог был угрожающе нацелен в грудь. Я попятилась, но вскоре встретила спиной стену. Он же вместо того, чтоб напасть на меня прикоснулся рогом к центру двери, отчего руны засветились ярким свечением, постепенно опоясав так все мрачное сооружение. Затем конь попятился на несколько шагов назад, как бы ожидая того, что не замедлило случиться – двери распахнулись, из склепа повеяло сыростью. Луна осветила лишь край ступенек, идущих вниз, во тьму. Сердцебиение участилось, а руки стали почти до боли горячими. Уже на пороге на меня повеяло сильным потоком энергии, как будто неиссякаемый ключ бил из распахнутых створок. Подняв руку, как бы защищаясь, я вошла внутрь, в другой руке воспламенив огненный шар. Луна светила мне в спину и, переплетая сияние с бликами пламени, помогала мне различить дорогу, ведущую вниз. Наконец я ступила на холодный сырой пол и осмотрелась: это был длинный коридор с множеством дверей разного размера и цвета, испещренных теми же причудливыми рунами. В дальнем конце его я слабо различала свет – к нему и направилась. Большой темный полог отделял меня от моей цели. Дыры на истлевшей кое-где бархатной ткани пропускали тот самый слабый свет, который был заметен с самого начала. Отодвинув тяжелую ткань, я ступила в комнату, напоминавшую мою келью в Жилище: кровать у стены, стол посередине. Как раз за ним и сидел человек. Я не могла разглядеть его лица – он сидел ко мне спиной, его наготу прикрывала лишь рваная грязная ткань, некогда бывшая штанами, и спутанные неестественно белые волосы, столь же чистой белизны как шкура Единорога. Он был очень бледный – столь светлой кожи не видела я даже у альвов, сквозь нее просвечивались голубоватые жилы вен – и так же болезненно худой. Сквозь тонкую кожу виднелись ребра и спинные позвонки. Пытаясь разглядеть его, я зашла спереди и ужаснулась, заглянув в его полностью черные глаза. Они не имели белков – это были две черные пропасти. Он был ужасен – безумные воспаленные глаза, прямой, чуть горбатый нос, высокие скулы, бледные, обескровленные губы. Внезапно он улыбнулся и произнес: