Страница 11 из 33
- Ле Навозник, где ты?
- В клетке.
- О! Что это за запах?
- Беленький, - сказал Навозник. - Брат Увальня. Он умер. Я копаю ему могилу. Ты помнишь, брат Увальня...
- Помню. Я вчера видел его у изгороди. Он выглядел очень больным.
- Он не долго мучился. Входи и помоги мне копать.
- А изгородь...
- Выключена. Перелазь через нее.
- Мне не нравиться бывать там, внутри.
- Когда мы были детьми, ты ни о чем подобном не заикался, пробираясь ко мне. Иди сюда, я хочу вытащить этот камень, помоги.
- Это было, когда мы были детьми. А в детстве мы делали очень многое из того, чего ни за что в жизни не сделаем сейчас. Это твоя работа, ты и копай.
- Челка приходила и помогала мне, она мне всегда о тебе все рассказывала.
- Челка приходила... - переспросил я. - Рассказывала???
- Хорошо, некоторые из нас могли ее понимать.
- Да. Некоторые из нас могли...
Я взялся за проволоку возле столба, но перелезать не стал.
- Действительно, - сказал Навозник. - Я все время огорчаюсь, что ты не заходишь ко мне. Мы бывало веселились. И я очень рад, что Челка не забывала сюда дороги. Мы бывало...
- ...делали массу вещей, Навозник. Да, я знаю. Послушай, до четырнадцати лет мне никто не говорил, что ты не девушка. Извини, если я тебя обидел.
- Да, нет. А Челке никто не рассказал, что я не мальчик. Я отчасти рад этому, хотя и не думаю, что это оттолкнуло бы ее.
- Она часто приходила сюда?
- Когда не была с тобой.
Я влез на изгородь и спрыгнул с другой стороны.
- Где этот проклятый камень?
- Здесь...
- Не прикасайся ко мне. Покажи.
- Здесь, - повторил из темноты Навозник.
Я обхватил камень и потащил его из грязи. Корни затрещали, чмокнула грязь, и я выкатил глыбу на ровное место.
- Кстати, как ребенок?
(Я замер. Проклятый Навозник, я надеялся услышать вовсе не это. Почему твои слова меня так задели?)
Возле столба лежала лопата, я поднял ее и стал выбрасывать из ямы гравий. Проклятый Навозник.
- Мой и Челкин... - он на секунду замолчал, - Я собираюсь где-то на следующий год показать девочку докторам. Ей необходима специальная подготовка, воспитание и обучение, но она вполне работоспособна. Вероятно, она никогда не будет Ла, но, по крайней мере, она не останется здесь, в клетке.
- Я имел в виду не этого ребенка.
Лопата лязгнула о камень.
- Ты же не уточнил, а здесь они все мои, - в его тоне прозвучали ледяные нотки. Потом Навозник слегка, явно нарочито, толкнул меня в бок. А... ты имел в виду твоего и моего. (Ах ты гермафродитный ублюдок, как будто ты не понимаешь о ком идет речь, как будто ты не в курсе...) Он живет здесь, но он счастлив. Хочешь пойти посмотреть на него...
- Нет, - ответил я, с ожесточением выбросив из ямы лопаты три грязи, - Давай поскорее похороним Беленького.
- Куда?
- Ла Страшная, это она сказала... мы должны побыстрей отправиться в путешествие, чтобы найти и уничтожить того, кто убил Челку.
- Ох, - вздохнул Навозник, - да. - Он подошел к изгороди и нагнулся. - Помоги.
Мы подняли распухший мягкий труп и подтащили его к яме. С глухим стуком он скатился в могилу.
- Ты собирался подождать, пока я сам приду за тобой? - спросил Навозник.
- Да. Но я не могу больше ждать. Надо отправляться прямо сейчас.
- Если мы идем вместе, тебе придется подождать.
- Почему?
- Чудик, я же сторож клетки и должен ее охранять.
- Да пусть она хоть заплесневеет и сгниет, эта ваша клетка. Меня это не волнует. Я хочу идти!
- Мне надо обучить нового сторожа, инвентаризовать пищу и разработать специальное меню. Подготовить убежище для...
- К черту, пошли...
- Чудик, у меня здесь три младенца. Один из них твой, от девушки, которую ты любил раньше. И все они мои. Двое из них - если терпеливо заботиться о них, уделять побольше времени, окружить любовью и вниманием через некоторое время могут выйти отсюда.
- Двое из них, да? - у меня перехватило дыхание. - Но не мой. Я пошел.
- Чудик!
Вскарабкавшись на изгородь, я остановился.
- Послушай, Чудик. Мир, в котором ты живешь - реален. Он идет откуда-то, он идет куда-то, и он - изменяется. Но все получается правильно и неправильно, независимо от того, хочешь ты этого или нет. Ты никогда не хотел этого принять, даже когда был ребенком. Но пока ты не изменишь своего отношения, ты не будешь счастлив.
- Ты рассказывал мне об этом, когда мне было четырнадцать лет.
- Я рассказываю тебе теперь. Челка рассказывала мне множество...
Я спрыгнул и пошел к деревьям.
- Чудик!
- Что? - я продолжал идти.
- Ты испугался меня?
- Нет.
- Я покажу тебе...
- Ты прекрасно показываешь кое-что в темноте? Это то, чем ты отличаешься, да? - крикнул я через плечо.
Я пересек ручей и полез на скалы, не хуже самого Элвиса. На луг я заходить не стал, а обошел его поверху, натыкаясь в темноте на ветки деревьев и кустарников. Потом я услышал, как кто-то, насвистывая, идет сквозь сумрак.
5
Там не было никого, кроме сумасшедшего; и те
немногие, знающие этот мир и то, что это он пытался
пробить пути в другие миры, но ничего не добился, потому
что никогда ничего не имел, кроме лишений, не были
уверены, что он, мудро рассуждающий днем, не поддастся
безумству ночью.
Николо Макиавелли "Воспоминания о Французской победе".
Эксперимент показал, что во всех объектах присутствует
что-то еще.
Жан-Поль Сартр "Святой Жене-мученик"
Я остановился. Шорох шагов приблизился и утих.
- Это ты, Чудик?
- Ты изменил свои намерения?
Вздох:
- Да.
- Тогда пойдем. - Мы зашагали. - Почему?
- Кое-что случилось. - Навозник не сказал, что именно, а я не стал расспрашивать.
- Навозник, - сказал я немного погодя. - Я чувствую по отношению к тебе что-то очень близкое к отвращению. Это настолько близко к ненависти, как то, что я испытывал к Челке, было близко к любви.
- Сейчас незачем об этом беспокоиться. Ты слишком эгоцентричен, Чудик. Надеюсь, пройдет время - и ты повзрослеешь.
- И ты пришел показать мне, как это делается? - спросил я. - В темноте?
- Я показываю тебе сейчас.
Пока мы шли, заалел рассвет. Глаза мои слипались, веки набухли и стали тяжелыми, а голова - просто чугунной.